Бомба в кафе Либмана: безмотивный террор

3
В начале ХХ века в Российской империи пышно расцвели всевозможные революционные партии и движения. Были среди них и такие, что провозглашали террористическую активность своей главной тактической линией. Но если эсеры и большая часть анархистов все же стремились проводить свои террористические акты «адресно», руководствуясь понятными мотивами мести конкретному руководителю или пополнения своей кассы в случае экспроприации, то часть анархистов, исповедовавшая наиболее радикальные идеи и считавшаяся, как сказали бы сейчас, «отмороженной», призывала к безмотивному террору — то есть нападениям на любых людей, магазины, кафе, рестораны. Единственным объяснением был принцип «совокупной вины» всех без исключения представителей «обывательских слоев» в эксплуатации социальных низов общества и поддержке существующего строя (хотя жертвы терактов могли строй и не поддерживать, а к эксплуатации иметь весьма опосредованное отношение — даже быть просто квалифицированными и хорошо оплачиваемыми рабочими).

Равашоль и «равашолевщина»

Для российских безмотивников одним из «идолов» был французский анархист — террорист Равашоль. На самом деле его звали Франсуа Клавдий Кенигштейн. Сын немца, поселившегося во Франции, Равашоль был как раз классическим люмпен-пролетарием. Он трудился с восьми лет на всевозможных непрестижных работах — пастухом, шахтером, котельщиком, учеником красильщика. Очевидно, с ранних лет он затаил глубокую злобу на окружающий мир. Так и не получив профессии, во взрослом возрасте Равашоль перебивался случайными заработками. Он играл на аккордеоне на танцах, контрабандно провозил алкоголь, был замешан в фальшивомонетничестве.

В 1890 году, в возрасте 30 лет, его арестовали за кражу. После освобождения из тюрьмы он перешел к совершению преступлений самого низкого пошиба. Так, он вскрыл могилу графини Рошетель, надеясь поживиться украшениями с тела знатной покойницы, однако драгоценностей не нашел. Тогда спустя месяц он убил 93-летнего отшельника Брюнеля. Этот старик был профессиональным нищим и, по мнению Равашоля, должен был накопить определенное состояние своей попрошайнической деятельностью. За убийство старика Равашоль был арестован, но сбежал из тюрьмы. После побега Равашоль «ушел на дно» и занялся террористической деятельностью, примкнув к анархистам. В марте 1892 года он устраивает серию взрывов против полицейских объектов, затем окончательно переходит к безмотивному террору. Он взорвал бомбу на втором этаже жилого дома, затем завербовал официанта одного из парижских ресторанов. Бомба в ресторане взорвалась как раз накануне суда над преступником. Равашоль был уже задержан, когда его сообщник-официант подорвал ресторан, убив хозяина и клиента заведения. Первоначально Равашоль был приговорен к пожизненному заключению, однако второй суд вынес ему смертный приговор. 11 июля 1892 года Равашоль был гильотинирован.

Знаменитый итальянский криминолог Чезаре Ломброзо, прославившийся своей теорией антропологических типов преступников, использовал внешность Равашоля для лишнего подтверждения правоты своей концепции. Он подчеркивал, что «в лице Равашоля нам прежде всего бросается в глаза зверство, свирепость. Физиономия Равашоля в высшей степени асимметрична, надбровные дуги чрезмерно развиты, нос сильно изогнут в правую сторону, уши дегенеративные, помещены на различной высоте, нижняя челюсть огромна, квадратная и выдаётся вперед — все это характерные признаки прирождённого преступника. Прибавьте ещё недостаток произношения, распространенный среди дегенератов. Психология его вполне гармонирует с его внешним видом. Начальную школу он оставил почти безграмотным и по неспособности должен был отказаться от всякого ремесла. Тогда, погрязнув в пороках, он начинает красть и фабриковать фальшивые монеты, выкапывает труп, чтобы воспользоваться кольцами, убивает старого отшельника ради его сбережений. Рассказывают (впрочем, это не доказано), что в это же время он хочет убить мать и изнасиловать сестру. Налицо здесь также и болезненная наследственность: его дед и прадед умерли на эшафоте как разбойники и поджигатели» (Чезаре Ломброзо. Анархисты).

К сожалению, революционный бум начала ХХ века способствовал и появлению идейных и практических наследников Равашоля в Российской империи. Часть российских анархистов встала на позиции «безмотивного террора». Оправдание и совершение безмотивных террористических актов получило в российском революционном движении нарицательное наименование «равашолевщина» — то есть даже единомышленники-анархисты проводили параллели между безмотивными актами российских радикалов и преступлениями, совершенными французским то ли анархистом, то ли просто маньяком. Один из наиболее громких террористических актов «безмотивной» направленности произошел в Одессе. По иронии судьбы, в 2014 году, спустя целый век, здесь погибнут десятки людей, сожженных активистами украинских неонацистских группировок. В начале же века объектом террористического нападения оказалось простое кафе…

Одесса в начале ХХ века стала одним из центров анархизма в Российской империи. Удивляться этому не приходится — портовый город, который до сих пор величают по всей России не иначе как «Одесса — мама», населял достаточно восприимчивый к радикальным идеям народ: моряки, портовые грузчики, докеры, «безбашенные» люмпен-пролетарии. Даже криминальный авторитет Мишка Япончик (Михаил Винницкий, которого знаменитый советский писатель Исаак Бабель показал в образе налетчика Бени Крика) симпатизировал революционным движениям и даже оказывал материальную помощь левым эсерам и анархистам.

Первый революционный кружок, в идеологическом отношении приближавшийся к анархизму, — махаевская группа «Непримиримые» — появился в Одессе еще в 1903 году. Именно ее активными участниками Копелем Эрделевским и Ольгой Таратутой (Элькой Рувинской), перешедшими на анархистские позиции, чуть позже была создана Одесская рабочая группа анархистов-коммунистов, примыкавшая к чернознаменскому направлению.

Махайский и «махаевщина»

Здесь следует вкратце остановиться на том, что представляла собой идеология махаевцев — так называемая «махаевщина». В советское время о «махаевщине» писали в исторической литературе как о негативном явлении в революционном движении. Однако во многом и «махаевские» идеи легли в общую модель мировоззрения левых коммунистов, критически относившихся к интеллигенции и идеализировавших людей физического труда.

Ян Вацлав Махайский (1866-1926) был по происхождению поляком. При этом он не имел никакого отношения к пролетариату — выходец из семьи чиновника, учился в университете, где и столкнулся впервые с радикальными идеями. Махайский участвовал в польском национально-освободительном движении, за что был сослан в Вилюйск, а после освобождения из ссылки обосновался в Иркутске. Именно в ссылке он и написал свой манифест «Умственный рабочий», изложенные в котором идеи легли в основу очень специфического направления в русском революционном движении. Хотя собственно махаевские кружки всегда были крайне малочисленны и не играли особой роли в революционном движении, отдельные идеологические постулаты концепции Махайского повлияли и на социал-демократические, и на эсеровские, и на анархистские организации. Суть учения Махайского сводилась к тому, что интеллигенция является не менее опасным для пролетариата эксплуататорским классом, нежели буржуазия. Только если буржуазия эксплуатирует пролетариат, опираясь на собственность на средства производства, то интеллигенция эксплуатирует пролетариат своими знаниями. Последние и дают интеллигенции статусное и материальное превосходство над рабочими, позволяют манипулировать последними в своих интересах.

Политические партии, включая и революционные, по мнению Махайского создаются интеллигенцией с целью подчинить своему влиянию рабочих. Пролетарии, поддерживающие революционные партии, считают, что борются за свои интересы и права, однако в действительности лишь меняют «одних господ на других», способствуя приходу к власти интеллигенции — руководителей и ведущих активистов революционных партий. Ненависть к интеллигенции стала определяющим постулатом махаевской теории, который и способствовал тому, что махаевщину стали рассматривать как нарицательное имя для любого неприятия интеллигенции и умственного труда в целом со стороны рабочих (разумеется, это вульгаризированное определение, однако не лишенное известной степени истинности).

После освобождения Махайского из ссылки, ему удалось создать в Иркутске небольшой кружок, преимущественно укомплектованный рабочими. Иркутские махаевцы 1 мая 1902 года выпустили листовку, призывавшую превратить Первое мая в день экономической борьбы рабочих за свои интересы. За подпольную деятельность в Иркутске Махайский получил второй срок — на этот раз семь лет ссылки на Колыме. Однако в этот раз Махайскому удалось бежать. Он оказался в Швейцарии, где выпустил новое издание «Умственного рабочего». В отличие от марксистов, Махайский считал, что не характер производственных отношений определяет ход исторического развития общества — куда большую роль играют отношения между элитами и массой. Тем не менее, сам Махайский в эмиграции работал банковским служащим, а не землекопом или грузчиком, а после Февральской революции, вернувшись в Россию, был техническим редактором в журнале «Народная экономика». В 1926 году он умер от инфаркта.

Идеи Махайского оказали определенное влияние на часть анархистов. Радикально настроенные молодые люди видели в его концепции стремление к подлинному равенству рабочих людей, отрицающих власть и денег (буржуазии), и знания (интеллигенции). Отсюда рождалось презрение к умственному труду и идеализация людей физического труда. Особенно много из трудов Махайского подчерпнули анархисты — безначальцы. Они, наследовавшие бакунистские представления о революционном духе «босячества», люмпен-пролетариата, точно также призывали рассматривать интеллигенцию в качестве потенциальных врагов «всех угнетенных». Небольшие махаевские кружки действовали в Санкт-Петербурге, Екатеринославе и Одессе. Как правило, все их ведущие активисты впоследствии примкнули к наиболее радикальным группам анархистов — коммунистов — чернознаменцам и безначальцам.

Взрыв в кафе

Копель Мошкович Эрделевский, предпочитавший, впрочем, на русский манер звать себя Константин Моисеевич, был революционером опытным и для того времени достаточно пожилым: в 1905 году ему было уже двадцать девять лет, примерно десять из которых — в революционной борьбе. К слову, основная масса анархистов тогда была представлена юношами и девушками 16-19 лет. Люди старше 25 обоснованно считались «стариками», а такие персонажи как Петр Кропоткин или Варлаам Черкезов, которым перевалило за шестьдесят, считались просто «ископаемыми».

Уроженец Елисаветграда, Эрделевский еще в 90-е годы XIX века примкнул к социал-демократам, но, после знакомства с теорией «рабочего заговора» Махайского, от социал-демократии отошел и организовал в Одессе, где он проживал в 1903 году, махаевский кружок «Непримиримых». Чуть позже, переехав в Екатеринослав, Эрделевский отметился там как создатель Партии борьбы с мелкой собственностью и всякой властью, стоявшей на смешанных махаевско-анархистских позициях, в августе 1904 года арестован и отправлен в Петербург, где за недостатком улик освобожден. В 1905 году мы видим Эрделевского уже активным анархистом, членом Елисаветградской группы анархистов-коммунистов (чернознаменцев), отвечающим за подготовку террористических актов и изготовление бомб.

Товарищ Эрделевского по борьбе и его ровесница Элька Гольда Эльевна Рувинская, более известная как Ольга Ильинична Таратута, была родом из деревни Ново-Дмитровка Херсонской губернии. Учительница по профессии, она начала свой путь революционерки, еще в конце XIX века, в 1897 году, примкнув к социал-демократическому кружку в Елисаветграде. Там же начинал революционную «карьеру» и ее муж Александр, впоследствии ставший одним из лидеров хлебовольческого направления. В 1901-1904 гг., находясь в эмиграции в Швейцарии, Ольга познакомилась с действовавшей там группой русских анархистов. Вернувшись в Россию, она обосновалась в Одессе и стала одной из активных участниц группы «Непримиримые». По воспоминаниям современников, это была очень интересная и смелая женщина. Среди русских анархистов ее уважительно звали «Бабушка».

Находясь на позициях чернознаменцев, Одесская рабочая группа анархистов-коммунистов осенью 1905 года решила провести «безмотивный» террористический акт, направленный против городской буржуазии. Посовещавшись, анархисты выбрали в качестве объекта террористической атаки кофейню Либмана — достаточно известное в Одессе место отдыха более-менее зажиточной части населения. «Как можно сидеть в кафе, когда вокруг умирают от голода дети и старики, а рабочие трудятся в поте лица, получая лишь жалкие копейки» — рассуждали идущие на теракт боевики, не задумываясь о том, что в кафе могли быть и дети, и старики, и даже хорошо оплачиваемые рабочие. Кофейня находилась в знаменитом доме Либмана. Этот архитектурный памятник, построенный в 1887-1888 гг., сохранился в Одессе и по сей день. Во время описываемых событий в нем находились пекарня, кондитерская и злополучная кофейня.

17 декабря 1905 года в кофейне Либмана раздался взрыв. Пятеро анархистов-боевиков швырнули в кафе пять бомб. Однако, полиции удалось задержать исполнителей этой террористической акции — чернознаменцев Ольгу Таратуту, Станислава Шашека, Моисея Меца, Йосифа Бронштейна и Беллу Шершевскую. Задержали и организатора взрыва Копеля Эрделевского. Арестованные анархисты были помещены в Одесскую тюрьму. Опытному революционеру Эрделевскому, впрочем, вскоре удалось обмануть охранку и вырваться на свободу: как и безначалец Дивногорский в Петербурге, Копель Эрделевский симулировал сумасшествие и был помещен в одесскую психиатрическую больницу. Затем из Одессы его перевели в больницу Святого Николая Чудотворца в Петербурге, откуда зимой 1906 года он совершил побег и скрылся за границей.

Бомба в кафе Либмана: безмотивный террор


Другим одесским чернознаменцам повезло меньше. 1 ноября 1906 года состоялся суд над участниками взрыва кофейни Либмана. Осужденные отказались признавать за собой уголовную вину. Моисей Мец, например, с готовностью признал, что это именно он бросил одну из бомб в кафе и сделал это умышленно, с целью убить представителей класса эксплуататоров. Но этот террористический акт, по мнению Меца, был не преступлением, а лишь эпизодом борьбы против существующего строя, за строительство нового, свободного и справедливого общества.

Расплата

Тридцатилетняя Ольга Таратута и Станислав Шашек, молодой парень 21 года, были приговорены к семнадцати годам каторжных работ. Троим же непосредственным исполнителям теракта, не взирая на их молодой возраст, был вынесен смертный приговор. Белла Шершевская по прозвищу «Шерка», 22 лет, столяр Моисей Мец по прозвищу «Борис», 21 года, и Йосиф Бронштейн («Йоська Беленький»), 18 лет, были казнены.

Исторические источники обладают весьма скудной информацией о лицах, совершивших это преступление. Поэтому основные моменты можно восстановить лишь по воспоминаниям участников революционного движения начала ХХ века. Одной из них была Надежда Деркач. Надежда Яковлевна Деркач — участница революционного движения. Родилась в декабре 1883 года в местечке Снитовка Летичевского уезда Каменец-Подольской губернии в еврейской семье. В революционном движении участвовала с 1901 года, в 1903 примкнула к социал-демократам. В 1905 году, во время заключения в Киевской тюрьме, перешла на анархистские позиции. Участвовала в боевой деятельности анархистских групп в Унече, Стародубе, Одессе. В Одессе 15 марта 1906 года была арестована за экспроприацию и вооруженное сопротивление и 8 мая приговорена к смертной казни через повешение. Спустя 3 месяца смертную казнь заменили бессрочной каторгой. На каторге Н.Я.Деркач провела 6 лет. В 1912 году оказалась в эмиграции в Женеве, где отошла от анархизма и вернулась на социал-демократические позиции, официально не вступая в партию. В Россию вернулась после Февральской революции 1917 года. Примыкала к левому крылу меньшевиков. Вела революционную работу в Чите и Читинском уезде. 15 мая 1920 года вступила в РКП (б). Оставила интересные воспоминания о своей деятельности в рядах анархистов и о своей тюремной эпопее.

Именно Надежда Деркач, находившаяся в то время в Одесской тюрьме, оставила более-менее подробное описание смертной казни анархистов, взорвавших кафе Либмана: «Бейля Шерешевская, дочь зажиточных родителей, была настоящей пролетаркой. Во имя революции, за идею анархизма она смело шла на самые отчаянные предприятия. В этой маленькой, немножко сутуловатой девушке с мягкой улыбкой трудно было, не зная ее близко, представить себе человека с огромной энергией и колоссальной силой воли, какой она была в действительности. Тяжело раненная во время акта в живот, она ни разу не застонала и не пожаловалась. Смертную казнь Шерешевская приняла так же стойко, как шла на противобуржуазный акт».

Адвокаты обвиняемых террористов решили использовать тяжелое состояние арестованных и оттянуть срок суда, рассчитывая на то, что приговор будет смягчен. Но ситуация в стране развивалась по несколько иному сценарию. Рост террористической активности революционных организаций повлек за собой и ужесточение государственной правоприменительной политики в отношении арестовываемых террористов — эсеров, анархистов, социал-демократов. Поэтому ничего хорошего не ожидало и одесских безмотивников. Хотя в защиту Беллы Шерешевской выступали самые известные адвокаты страны и либерально настроенные политические деятели, перевести ее в городскую больницу для проведения операции не разрешили. Осколки из живота Шерешевской вынимали в тюремном лазарете. Подлечили также Меца и Беленького, раненых во время теракта.

В конце концов, всех троих признали здоровыми и повезли на суд. Шерешевская, Мец и Беленький были приговорены к смертной казни через повешение, Таратута и Шашек — к семнадцати годам каторги, поскольку были признаны соучастниками теракта, а не его непосредственными исполнителями.

«Наконец наступил день, когда они были признаны здоровыми, И их, фактически еще больных, повезли на суд. Все трое были приговорены к смертной казни через повешение. Таратуто и Шашек получили по 17 лет каторги, как соучастники. Адвокаты ждали, что Каульбарс заменит смертную казнь каторгой. И мы ждали.

Однажды, в октябре, когда мы были на вечерней прогулке, надзиратель вызвал Шерешевскую в контору. Мы все бросились к ней, предчувствуя что-то неладное, но она со смехом сказала нам, что к ней приехала сестра из Белостока на свидание. Все же. мы насторожились. Прошел час. Шерочки не было. Надзирательницы стали нас звать в камеры, но мы не поднялись. Удивительно, как только должна была произойти чья-нибудь казнь, тюремная администрация становилась очень осторожной с нами, избегая столкновений, Уже темнело. Со двора, где мы гуляли, видны были окна Меца и Беленького. Мы условились раньше, что у них на окне должно висеть полотенце, в знак того, что все благополучно. Полотенца не было, жуткий признак, значит, сегодня казнь. В тяжелом молчании мы разошлись по камерам. Наступила гробовая тишина. Вдруг вошла надзирательница м-м Бойко с перевязанной щекой (у нее всегда были флюсы, благодаря этим флюсам Ольге Таратуто удалось бежать под видом м-м Бойко с завязанной щекой) и сообщила нам, что Ольге Таратуто дают свидание с Мецем, Беленьким и Шерешевской, уводимыми на казнь.

В три часа ночи их увезли. Когда их вывели на двор и усадили в тюремную карету, Борис Мец поднял воротник пальто и сказал: «Как холодно, можно простудиться». К ним пригласили еврейского раввина. Товарищи заявили ему, что о раскаянии не может быть и речи, что если бы у них было десять жизней, они бы их все отдали на борьбу.

Вешали по очереди, Беленького последним. Шерешевская мучилась 25 минут. Ожидающие должны были смотреть на ее предсмертные конвульсии» (Деркач Н.Я. По этапам и тюрьмам. М.-Л., 1930.).

Реакция

На российскую и эмигрантскую общественность взрыв у кофейни Либмана произвел большое впечатление. Мнения разделились не только в обществе, но и среди самих анархистов — от крайнего неприятия безмотивного террора до восторженной похвалы смельчакам, бросившим открытый вызов всему буржуазному классу. Даже среди одесских анархистов по вопросу о взрыве в кофейне Либмана не было единства: идеолог анархо-синдикалистской группы, действовавшей в городе параллельно с чернознаменцами, публицист Даниил Новомирский террористический акт чернознаменцев резко осудил. Но, несмотря на явную и декларируемую непричастность к взрыву, Новомирскому пришлось из-за полицейских преследований покинуть Одессу. В город он вернулся только в сентябре 1906 года, создал Южно-русскую группу анархистов-синдикалистов (ЮРГАС), но и она, вопреки идеологическим установкам самого Новомирского, отнюдь не избегала террористических актов и экспроприаций.

Впоследствии русские анархисты все же открестились от терактов, совершенных безмотивниками. Большая часть анархистских лидеров, при всем их радикализме, прекрасно понимала, что подобными акциями лишь оттолкнет от себя народные массы, причем не только обеспеченные слои населения, но и тот самый пролетариат. Акты безмотивного террора постепенно сошли на нет в Российской империи. После революции 1905-1907 гг., когда радикальные направления в отечественном анархизме — безначальцы и чернознаменцы — прекратили свое существование по причине гибели или ареста основной части активистов, в российском анархо-движении утвердилось кропоткинское («хлебовольческое») направление, проповедовавшее массовые действия — революционные захватные стачки, забастовки, восстания. Однако в современном мире мы видим возрождение подобных террористических практик — только уже на совершенно иных идеологических принципах. Безмотивный террор нынче проповедуют некоторые тоталитарные секты, фундаменталистские организации.

Взрывы в метро, в автобусах, в торговых центрах, взрывы жилых домов — это тот же самый безмотивный террор, жертвами которого могут стать любые люди вне зависимости от их национальной и расовой принадлежности, вероисповедания, политических взглядов или социального статуса. Террористы-фанатики, совершающие акты безмотивного террора, в ряде случаев являются зомбированными инструментами в руках заинтересованных организаций или личностей. Но встречаются среди них и те, кто убежден, что своими преступными действиями он может повлечь какие-либо коренные изменения в общественном устройстве, приблизить торжество своего социального или религиозного идеала.
Наши новостные каналы

Подписывайтесь и будьте в курсе свежих новостей и важнейших событиях дня.

3 комментария
Информация
Уважаемый читатель, чтобы оставлять комментарии к публикации, необходимо авторизоваться.
  1. +1
    11 ноября 2014 07:38
    Мда... Тогда были анархисты, а сейчас уже НКО(( Суть дела одна, только сейчас ставка на время идет!
    1. 0
      11 ноября 2014 19:30
      Но и там, и тут первые места занимают всё те же гусские ребята....
  2. Kapitan Oleg
    0
    11 ноября 2014 17:29
    В начале надо , наверное было написать не "В конце ХХ века, в конце XIX века". Хотя по прошествии времени что терроризм в 19 веке, что в 20-м.... Какие параллели выясняются!

«Правый сектор» (запрещена в России), «Украинская повстанческая армия» (УПА) (запрещена в России), ИГИЛ (запрещена в России), «Джабхат Фатх аш-Шам» бывшая «Джабхат ан-Нусра» (запрещена в России), «Талибан» (запрещена в России), «Аль-Каида» (запрещена в России), «Фонд борьбы с коррупцией» (запрещена в России), «Штабы Навального» (запрещена в России), Facebook (запрещена в России), Instagram (запрещена в России), Meta (запрещена в России), «Misanthropic Division» (запрещена в России), «Азов» (запрещена в России), «Братья-мусульмане» (запрещена в России), «Аум Синрике» (запрещена в России), АУЕ (запрещена в России), УНА-УНСО (запрещена в России), Меджлис крымскотатарского народа (запрещена в России), легион «Свобода России» (вооруженное формирование, признано в РФ террористическим и запрещено)

«Некоммерческие организации, незарегистрированные общественные объединения или физические лица, выполняющие функции иностранного агента», а так же СМИ, выполняющие функции иностранного агента: «Медуза»; «Голос Америки»; «Реалии»; «Настоящее время»; «Радио свободы»; Пономарев; Савицкая; Маркелов; Камалягин; Апахончич; Макаревич; Дудь; Гордон; Жданов; Медведев; Федоров; «Сова»; «Альянс врачей»; «РКК» «Центр Левады»; «Мемориал»; «Голос»; «Человек и Закон»; «Дождь»; «Медиазона»; «Deutsche Welle»; СМК «Кавказский узел»; «Insider»; «Новая газета»