Снарядами по самодержавию
Лозунг «Все для Победы!» депутаты понимали по-своему
Одной из самых запутанных страниц Первой мировой войны является так называемый снарядный голод, будто бы приведший российскую армию на грань катастрофы. Эта тема поднималась и на страницах «ВПК».
Снарядная проблема не обошла ни одну из сторон конфликта. Немцы, готовившиеся к войне основательнее других, уповали на блицкриг и мощь артиллерии. Австрийцы надеялись на немцев. Французы – на наступательный порыв и высокий дух своих солдат. Англичане – на удаленное островное положение и колонии… Русское же командование, как это часто бывало, уповало на Бога, свои необозримые пространства, колоссальные мобилизационные ресурсы и… заграницу. Именно там военный министр Российской империи генерал-адъютант В. Сухомлинов разместил львиную долю заказов для армии.
«Мистраль» 1914 года
Почему там? Ведь вопреки кочующим байкам о технической и экономической отсталости «лапотной России» отечественная промышленность на протяжении предвоенных лет находилась на подъеме, бурно развивалась и была в состоянии наладить необходимый выпуск боеприпасов, винтовок, орудий. Но возобладала привычка полагать, что все лучшее и передовое – за границей. Впрочем, нельзя исключать и подкуп неравнодушного к деньгам министра. В итоге финансы, щедро выделяемые имперским правительством, рекой текли за рубеж. Только в США Россия разместила заказов на 1 287 000 000 долларов.
Однако от Запада далеко не сразу удалось добиться поставок продукции требуемого качества и в необходимом количестве. Профессор Артиллерийской академии А. Сапожников, находившийся в составе группы русских специалистов-приемщиков в США, отмечал долгое упорство американских заводчиков в нежелании следовать указаниям в деле установления нового для завода производства. Несмотря на бешеную рекламу своих «уникальных возможностей», заокеанские промышленники не справились даже со своевременной поставкой винтовок. В США было заказано 300 тысяч винтовок фирме «Винчестер», 1,5 миллиона «Ремингтону» и 1,8 миллиона «Вестингаузу». Вовремя и с должным качеством выполнила поставку только первая компания, остальные сорвали контракт, сделав в указанные сроки всего 10 процентов. Правда о развитой военной индустрии США состоит в том, что родилась она за океаном во многом благодаря именно русским специалистам (только в штате Коннектикут работали около 2000 человек) и русскому золоту, до этого пребывая в зачаточном состоянии.
В известной книге «1 августа 1914 года» советского историка и публициста Н. Яковлева читаем: «…В Париже собрались представители французской артиллерии, частных металлургических и химических заводов для выяснения, чем Франция может помочь России. Некоторые из них работали до войны в Донецком бассейне и в других районах нашей страны.
– Мы удивляемся, – говорили участники совещания, – что вы обращаетесь к нам за содействием. Одни ваши петроградские заводы по своей мощности намного превосходят весь наш парижский район. Если бы вы приняли хоть какие-нибудь меры по использованию ваших промышленных ресурсов, вы бы нас оставили далеко позади».
Начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ) русской армии генерал А. Маниковский, назначенный на этот пост в июне 1915 года, так комментировал ситуацию: «А что я могу поделать, ведь вопль был такой и гг. французы так сильны и у нас, что в конце концов Особое совещание, несмотря на мои протесты, дало заказы… на это дерьмо».
А кому мать родна
Ставший неприятной неожиданностью для страны снарядный голод породил активность в тылу. Помимо патриотически настроенных директоров, инженеров и рабочих военных предприятий, готовых увеличить производство оружия и боеприпасов, помочь фронту хотели многие. Увы, не все бескорыстно. Особенно зловещая роль принадлежит некоторым депутатам Государственной думы. Страна оказалась неподготовленной к войне во многом из-за отказа своевременно профинансировать нужды армии. С началом боевых действий многие думцы, словно заглаживая этот грех, стали ярыми патриотами.
Генерал Маниковский упомянул в своих воспоминаниях влиятельное Особое совещание. Оно было создано в период обострившейся нехватки оружия и боеприпасов в августе 1915 года императором для контроля предприятий, изготовлявших вооружения, для распределения крупных военных заказов и решения вопросов снабжения фронта. Совместно с возникшими тогда же Военно-промышленным комитетом (ВПК) и «Земгором» (Главным по снабжению армии комитетом Всероссийских земского и городского союзов) Особое совещание бралось в короткие сроки наделить армию всем необходимым.
Под патриотические лозунги типа «Все для фронта! Все для Победы!» по всей стране начали плодиться различные комитеты. К началу 1916 года на местах было создано более двухсот ВПК. На руководящих должностях в них оказались члены оппозиционных правительству партий и фракций. Ничего удивительного в этом нет, ведь сама идея их создания принадлежала думскому Прогрессивному блоку, к которому принадлежали видные деятели будущей Февральской революции – П. Милюков, А. Коновалов, В. Шульгин, А. Гучков, представитель крупного капитала П. Рябушинский. Начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К. Глобачев не без основания называл эти организации «легальной возможностью вести разрушительную работу для расшатывания государственных устоев и обрабатывать через своих агентов общество и армию в нужном политическом направлении». Как показало время, не ошибся.
На практике комитеты демонстрировали весьма невысокие результаты, точнее, просто не справлялись с взятыми на себя обязательствами. В середине ноября 1915-го начальник ГАУ бесстрастно свидетельствовал: «Армия не получила ни одного снаряда от разросшихся комитетов». Хотя ВПК было «мобилизовано» около 1300 предприятий средней и мелкой промышленности, за всю войну они выполнили лишь половину полученных заказов, что составило два-три процента от общей стоимости контрактов военного времени. Еще более плачевными были результаты земгорцев. Даже весьма скромные заказы правительства на поставку в армию кирок, проволоки, полевых кухонь и других предметов тылового обеспечения оказались им не под силу. Вместе с тем фискальные органы выявили в деятельности комиссий и комитетов много злоупотреблений и финансовых нарушений. Поэтому правительство начало сокращать содержание этих проектов, что, естественно, вызвало бурю возмущения в стане комитетчиков и стоявших за ними крупных промышленников.
Председатель центрального ВПК и один из лидеров думской оппозиции А. Гучков, например, стал автором нашумевшего письма, в котором вскрывались «факты», как правительство тормозит работу отечественных производителей боеприпасов, отказываясь премировать заводы, перевыполняющие план. Однако председатель правительства Б. Штюрмер легко отвел обвинения. В своем докладе Николаю II он писал: «Премировка справедлива, если завод, взявшийся поставить в июне 1000 снарядов и исправно их изготовивший, в июле выработал не только прежнюю 1000, но 1200 снарядов. Лишние 200 снарядов принадлежат премировке. Если же завод, взявшийся в июне поставлять 1000 снарядов, изготовил всего 200, то есть не исполнил контракт, а в июле выработал 210 снарядов, то эти последние не принадлежат премировке». В отличие от письма Гучкова этот документ не стал достоянием гласности.
Была бы лишь царская воля
Проблема нехватки боеприпасов и вооружений находилась в компетенции правительства. Денег на военную программу выделялось вполне достаточно – Россия, не желавшая войны, тем не менее, хоть и с опозданием, активно к ней готовилась, занимая первое место в Европе по расходам на оборону. Какие же меры предпринимали царь, принявший на себя в августе 1915-го командование Ставкой, и правительство для ликвидации нехватки оружия и боеприпасов?
В отличие от Думы, партий и общественных организаций правительство занималось не популизмом, а устранением просчетов и ошибок. За счет модернизации старых и открытия новых заводов, мобилизации промышленности, других экономических, финансовых и кадровых мер удалось не только восстановить, но и существенно повысить боевую мощь русской армии. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль писал: «Мало эпизодов Великой войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 года Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела собственными усилиями и путем использования средств союзников выставить и в поле организовать, вооружить, снабдить 60 армейских корпусов вместо 35, с которыми она начинала войну».
К началу 1917 года на вооружении русской армии имелось артиллерийских орудий полевых – 8748 (в 1914-м – 6790) и тяжелых – 1086 (240), автомобилей и тракторов всех видов – 16 270 (812), самолетов – 774 (263), пулеметов – 20 580 (4985). Непосредственно на российских заводах изготовлено 1 301 433 винтовки (в 1914-м – 132 844), артиллерийских снарядов всех видов – 30 974 678 (104 900), минометов и бомбометов – 18 767 (в 1914-м не производились). Оборонным комплексом России в 1914-м выпущено продукции на 558,2 миллиона рублей, в 1915-м – на 1087,5 миллиона, а в 1916-м – на 1448,9 миллиона рублей.
В итоге от снарядного голода не осталось и следа. И самое время задаться вопросом: а был ли голод?
Рукотворная проблема
Этот вопрос возник на фронте в конце 1914-го, а нам известен через живописания тех боев в генеральских мемуарах. Между тем они, прекрасно зная о нормах наличия и расхода боеприпасов, чрезмерно увлекались применением артиллерии в начале войны. «Стрелковые начальники требовали вести огонь не только по видимым целям, но и для поддержания морального духа, зрительного и звукового эффекта» (Н. Яковлев). Так, батареи Юго-Западного фронта во время наступательной Галицийской операции за три месяца умудрились расстрелять весь положенный им на год запас. Только после этого командование фронта спохватилось и начало требовать в Ставке снарядов. Подхваченное газетами, это требование эхом прокатилось по стране до самого Петербурга.
В Ставку первыми ринулись не члены правительственной комиссии, Военного министерства, а «патриоты»-думцы. Их цель хорошо выразил председатель Госдумы М. Родзянко, навестивший Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, с которым сложились доверительные отношения: «Свой план действий я расположил так, что если удастся… раскачать общественное мнение, тогда половина дела сделана». О второй половине дел господина Родзянко мы еще поговорим, а теперь самое время разобраться в подоплеке снарядного голода и его авторах.
Итак, расчеты, произведенные в штабах, оказались неверными. «Допустить же, что этот вывод сделан с грубой ошибкой, – писал генерал Маниковский, – никто не смел. Обнаружить ее удалось только два с половиной года спустя, когда в Петрограде собралась межсоюзническая конференция». В секретном официальном отчете расход с августа по декабрь 1914 года указывался в 464 тысячи выстрелов в месяц. Получалось, что к 1 января 1915-го русская артиллерия расстреляла 2,3 миллиона снарядов. С учетом неизрасходованного довоенного запаса и нового производства Россия вступила в 1915 год, имея 4,5 миллиона снарядов. «Всякий непредубежденный, хотя бы и очень строгий критик согласится, что кричать при таких условиях о катастрофе из-за недостатка выстрелов, когда их израсходовано было всего 37 процентов или немного более одной трети всего запаса, как будто не резон», – продолжает Маниковский. Генерал приводит расчеты, показывающие, что снаряды выпускались и закупались исправно. Проблема была в их своевременной доставке на передовую. Историк Н. Яковлев называет причину: «…В деле артиллерийского снабжения хозяйничали чьи-то незримые руки. Кто-то был заинтересован в том, чтобы императорская армия терпела поражения из-за нехватки снарядов, в то время как тыловые склады забивались ими до предела».
Мальчиши-плохиши
Чьи это были «руки»? Позволю себе озвучить версию: врагов самодержавия, сторонников вскоре грянувшей Февральской революции, которых хватало как в ближайшем окружении императора, так и среди генералитета. Их объединяла общая цель – республиканская форма правления. Для этого они хотели спровоцировать в армии и тылу недовольство действиями правительства, неспособного вести войну до победного конца, которые подтолкнут царя к созданию демократического «ответственного министерства» с последующим отречением в пользу третьих лиц. За эту версию говорит такой факт: как только Ставку возглавил царь, перебои со снабжением армии боеприпасами фактически прекратились.
Начнем с главного подозреваемого – генерала Маниковского. Насколько он искренен в мемуарах, из которых видно его радение за снабжение армии артиллерией и снарядами? Он, по мнению известного историка В. Кожинова, «был близким сподвижником Керенского», о роли которого в февральских событиях напоминать излишне. В октябре 1917-го Керенский назначил Маниковского управляющим Военным министерством.
В Ставке за своевременное обеспечение вооружением и боеприпасами соединений и частей фронта до августа 1915 года отвечал генерал-квартирмейстер Ю. Данилов. Его верноподданнические чувства тоже под большим сомнением. Когда Николай II принимал дела Верховного главнокомандующего в Ставке, Данилов был отстранен от должности и направлен на фронт. В дальнейшем он занял пост начальника штаба у командующего Северным фронтом генерала Н. Рузского – главного участника «заговора генералов». Случайность ли, что в ночь со 2 на 3 марта 1917 года оба вошли в вагон царского поезда и стали требовать от Николая отречения.
К слову, впоследствии бывший генерал Данилов служил у большевиков, возглавляя группу военных экспертов при советской делегации на переговорах в Брест-Литовске. Потом уехал на Украину, оказался у белых. В итоге выплыл в Париже, где засел за мемуары, в которых пытался преподнести свою деятельность в Ставке в выгодном свете.
Третья, не менее важная персона – генерал В. Кисляков, отвечавший в Ставке за службу военных сообщений и перевозок. Жандармский генерал А. Спиридович, начальник Императорской дворцовой охраны, открыто называл его изменником. Кисляков – прямой участник генеральского заговора, действовавшего в интересах антиправительственных сил. Этот малоизвестный человек имел большое влияние на начальника штаба Ставки генерала М. Алексеева. Когда последний намерился подчинить железные дороги себе, что ужесточило бы порядок доставки воинских грузов на фронт, Кисляков добился у Алексеева аудиенции и тот переменил свое решение.
Известно, что участниками тайного генеральского заговора были многие высокопоставленные военные чиновники. Некоторые из них являлись членами тайных масонских организаций, нити управления которыми тянутся в Англию и Францию, страны – союзницы России, правительства которых вели, как показывают рассекреченные документы, двойную игру. Но это уже другая история.
Одной из самых запутанных страниц Первой мировой войны является так называемый снарядный голод, будто бы приведший российскую армию на грань катастрофы. Эта тема поднималась и на страницах «ВПК».
Снарядная проблема не обошла ни одну из сторон конфликта. Немцы, готовившиеся к войне основательнее других, уповали на блицкриг и мощь артиллерии. Австрийцы надеялись на немцев. Французы – на наступательный порыв и высокий дух своих солдат. Англичане – на удаленное островное положение и колонии… Русское же командование, как это часто бывало, уповало на Бога, свои необозримые пространства, колоссальные мобилизационные ресурсы и… заграницу. Именно там военный министр Российской империи генерал-адъютант В. Сухомлинов разместил львиную долю заказов для армии.
«Мистраль» 1914 года
Почему там? Ведь вопреки кочующим байкам о технической и экономической отсталости «лапотной России» отечественная промышленность на протяжении предвоенных лет находилась на подъеме, бурно развивалась и была в состоянии наладить необходимый выпуск боеприпасов, винтовок, орудий. Но возобладала привычка полагать, что все лучшее и передовое – за границей. Впрочем, нельзя исключать и подкуп неравнодушного к деньгам министра. В итоге финансы, щедро выделяемые имперским правительством, рекой текли за рубеж. Только в США Россия разместила заказов на 1 287 000 000 долларов.
Однако от Запада далеко не сразу удалось добиться поставок продукции требуемого качества и в необходимом количестве. Профессор Артиллерийской академии А. Сапожников, находившийся в составе группы русских специалистов-приемщиков в США, отмечал долгое упорство американских заводчиков в нежелании следовать указаниям в деле установления нового для завода производства. Несмотря на бешеную рекламу своих «уникальных возможностей», заокеанские промышленники не справились даже со своевременной поставкой винтовок. В США было заказано 300 тысяч винтовок фирме «Винчестер», 1,5 миллиона «Ремингтону» и 1,8 миллиона «Вестингаузу». Вовремя и с должным качеством выполнила поставку только первая компания, остальные сорвали контракт, сделав в указанные сроки всего 10 процентов. Правда о развитой военной индустрии США состоит в том, что родилась она за океаном во многом благодаря именно русским специалистам (только в штате Коннектикут работали около 2000 человек) и русскому золоту, до этого пребывая в зачаточном состоянии.
В известной книге «1 августа 1914 года» советского историка и публициста Н. Яковлева читаем: «…В Париже собрались представители французской артиллерии, частных металлургических и химических заводов для выяснения, чем Франция может помочь России. Некоторые из них работали до войны в Донецком бассейне и в других районах нашей страны.
– Мы удивляемся, – говорили участники совещания, – что вы обращаетесь к нам за содействием. Одни ваши петроградские заводы по своей мощности намного превосходят весь наш парижский район. Если бы вы приняли хоть какие-нибудь меры по использованию ваших промышленных ресурсов, вы бы нас оставили далеко позади».
Начальник Главного артиллерийского управления (ГАУ) русской армии генерал А. Маниковский, назначенный на этот пост в июне 1915 года, так комментировал ситуацию: «А что я могу поделать, ведь вопль был такой и гг. французы так сильны и у нас, что в конце концов Особое совещание, несмотря на мои протесты, дало заказы… на это дерьмо».
А кому мать родна
Ставший неприятной неожиданностью для страны снарядный голод породил активность в тылу. Помимо патриотически настроенных директоров, инженеров и рабочих военных предприятий, готовых увеличить производство оружия и боеприпасов, помочь фронту хотели многие. Увы, не все бескорыстно. Особенно зловещая роль принадлежит некоторым депутатам Государственной думы. Страна оказалась неподготовленной к войне во многом из-за отказа своевременно профинансировать нужды армии. С началом боевых действий многие думцы, словно заглаживая этот грех, стали ярыми патриотами.
Генерал Маниковский упомянул в своих воспоминаниях влиятельное Особое совещание. Оно было создано в период обострившейся нехватки оружия и боеприпасов в августе 1915 года императором для контроля предприятий, изготовлявших вооружения, для распределения крупных военных заказов и решения вопросов снабжения фронта. Совместно с возникшими тогда же Военно-промышленным комитетом (ВПК) и «Земгором» (Главным по снабжению армии комитетом Всероссийских земского и городского союзов) Особое совещание бралось в короткие сроки наделить армию всем необходимым.Под патриотические лозунги типа «Все для фронта! Все для Победы!» по всей стране начали плодиться различные комитеты. К началу 1916 года на местах было создано более двухсот ВПК. На руководящих должностях в них оказались члены оппозиционных правительству партий и фракций. Ничего удивительного в этом нет, ведь сама идея их создания принадлежала думскому Прогрессивному блоку, к которому принадлежали видные деятели будущей Февральской революции – П. Милюков, А. Коновалов, В. Шульгин, А. Гучков, представитель крупного капитала П. Рябушинский. Начальник Петроградского охранного отделения генерал-майор К. Глобачев не без основания называл эти организации «легальной возможностью вести разрушительную работу для расшатывания государственных устоев и обрабатывать через своих агентов общество и армию в нужном политическом направлении». Как показало время, не ошибся.
На практике комитеты демонстрировали весьма невысокие результаты, точнее, просто не справлялись с взятыми на себя обязательствами. В середине ноября 1915-го начальник ГАУ бесстрастно свидетельствовал: «Армия не получила ни одного снаряда от разросшихся комитетов». Хотя ВПК было «мобилизовано» около 1300 предприятий средней и мелкой промышленности, за всю войну они выполнили лишь половину полученных заказов, что составило два-три процента от общей стоимости контрактов военного времени. Еще более плачевными были результаты земгорцев. Даже весьма скромные заказы правительства на поставку в армию кирок, проволоки, полевых кухонь и других предметов тылового обеспечения оказались им не под силу. Вместе с тем фискальные органы выявили в деятельности комиссий и комитетов много злоупотреблений и финансовых нарушений. Поэтому правительство начало сокращать содержание этих проектов, что, естественно, вызвало бурю возмущения в стане комитетчиков и стоявших за ними крупных промышленников.
Председатель центрального ВПК и один из лидеров думской оппозиции А. Гучков, например, стал автором нашумевшего письма, в котором вскрывались «факты», как правительство тормозит работу отечественных производителей боеприпасов, отказываясь премировать заводы, перевыполняющие план. Однако председатель правительства Б. Штюрмер легко отвел обвинения. В своем докладе Николаю II он писал: «Премировка справедлива, если завод, взявшийся поставить в июне 1000 снарядов и исправно их изготовивший, в июле выработал не только прежнюю 1000, но 1200 снарядов. Лишние 200 снарядов принадлежат премировке. Если же завод, взявшийся в июне поставлять 1000 снарядов, изготовил всего 200, то есть не исполнил контракт, а в июле выработал 210 снарядов, то эти последние не принадлежат премировке». В отличие от письма Гучкова этот документ не стал достоянием гласности.
Была бы лишь царская воля
Проблема нехватки боеприпасов и вооружений находилась в компетенции правительства. Денег на военную программу выделялось вполне достаточно – Россия, не желавшая войны, тем не менее, хоть и с опозданием, активно к ней готовилась, занимая первое место в Европе по расходам на оборону. Какие же меры предпринимали царь, принявший на себя в августе 1915-го командование Ставкой, и правительство для ликвидации нехватки оружия и боеприпасов?
В отличие от Думы, партий и общественных организаций правительство занималось не популизмом, а устранением просчетов и ошибок. За счет модернизации старых и открытия новых заводов, мобилизации промышленности, других экономических, финансовых и кадровых мер удалось не только восстановить, но и существенно повысить боевую мощь русской армии. Премьер-министр Великобритании У. Черчилль писал: «Мало эпизодов Великой войны более поразительных, нежели воскрешение, перевооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916 году. К лету 1916 года Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 года пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела собственными усилиями и путем использования средств союзников выставить и в поле организовать, вооружить, снабдить 60 армейских корпусов вместо 35, с которыми она начинала войну».
К началу 1917 года на вооружении русской армии имелось артиллерийских орудий полевых – 8748 (в 1914-м – 6790) и тяжелых – 1086 (240), автомобилей и тракторов всех видов – 16 270 (812), самолетов – 774 (263), пулеметов – 20 580 (4985). Непосредственно на российских заводах изготовлено 1 301 433 винтовки (в 1914-м – 132 844), артиллерийских снарядов всех видов – 30 974 678 (104 900), минометов и бомбометов – 18 767 (в 1914-м не производились). Оборонным комплексом России в 1914-м выпущено продукции на 558,2 миллиона рублей, в 1915-м – на 1087,5 миллиона, а в 1916-м – на 1448,9 миллиона рублей.
В итоге от снарядного голода не осталось и следа. И самое время задаться вопросом: а был ли голод?
Рукотворная проблема
Этот вопрос возник на фронте в конце 1914-го, а нам известен через живописания тех боев в генеральских мемуарах. Между тем они, прекрасно зная о нормах наличия и расхода боеприпасов, чрезмерно увлекались применением артиллерии в начале войны. «Стрелковые начальники требовали вести огонь не только по видимым целям, но и для поддержания морального духа, зрительного и звукового эффекта» (Н. Яковлев). Так, батареи Юго-Западного фронта во время наступательной Галицийской операции за три месяца умудрились расстрелять весь положенный им на год запас. Только после этого командование фронта спохватилось и начало требовать в Ставке снарядов. Подхваченное газетами, это требование эхом прокатилось по стране до самого Петербурга.
В Ставку первыми ринулись не члены правительственной комиссии, Военного министерства, а «патриоты»-думцы. Их цель хорошо выразил председатель Госдумы М. Родзянко, навестивший Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, с которым сложились доверительные отношения: «Свой план действий я расположил так, что если удастся… раскачать общественное мнение, тогда половина дела сделана». О второй половине дел господина Родзянко мы еще поговорим, а теперь самое время разобраться в подоплеке снарядного голода и его авторах.
Итак, расчеты, произведенные в штабах, оказались неверными. «Допустить же, что этот вывод сделан с грубой ошибкой, – писал генерал Маниковский, – никто не смел. Обнаружить ее удалось только два с половиной года спустя, когда в Петрограде собралась межсоюзническая конференция». В секретном официальном отчете расход с августа по декабрь 1914 года указывался в 464 тысячи выстрелов в месяц. Получалось, что к 1 января 1915-го русская артиллерия расстреляла 2,3 миллиона снарядов. С учетом неизрасходованного довоенного запаса и нового производства Россия вступила в 1915 год, имея 4,5 миллиона снарядов. «Всякий непредубежденный, хотя бы и очень строгий критик согласится, что кричать при таких условиях о катастрофе из-за недостатка выстрелов, когда их израсходовано было всего 37 процентов или немного более одной трети всего запаса, как будто не резон», – продолжает Маниковский. Генерал приводит расчеты, показывающие, что снаряды выпускались и закупались исправно. Проблема была в их своевременной доставке на передовую. Историк Н. Яковлев называет причину: «…В деле артиллерийского снабжения хозяйничали чьи-то незримые руки. Кто-то был заинтересован в том, чтобы императорская армия терпела поражения из-за нехватки снарядов, в то время как тыловые склады забивались ими до предела».
Мальчиши-плохиши
Чьи это были «руки»? Позволю себе озвучить версию: врагов самодержавия, сторонников вскоре грянувшей Февральской революции, которых хватало как в ближайшем окружении императора, так и среди генералитета. Их объединяла общая цель – республиканская форма правления. Для этого они хотели спровоцировать в армии и тылу недовольство действиями правительства, неспособного вести войну до победного конца, которые подтолкнут царя к созданию демократического «ответственного министерства» с последующим отречением в пользу третьих лиц. За эту версию говорит такой факт: как только Ставку возглавил царь, перебои со снабжением армии боеприпасами фактически прекратились.
Начнем с главного подозреваемого – генерала Маниковского. Насколько он искренен в мемуарах, из которых видно его радение за снабжение армии артиллерией и снарядами? Он, по мнению известного историка В. Кожинова, «был близким сподвижником Керенского», о роли которого в февральских событиях напоминать излишне. В октябре 1917-го Керенский назначил Маниковского управляющим Военным министерством.
В Ставке за своевременное обеспечение вооружением и боеприпасами соединений и частей фронта до августа 1915 года отвечал генерал-квартирмейстер Ю. Данилов. Его верноподданнические чувства тоже под большим сомнением. Когда Николай II принимал дела Верховного главнокомандующего в Ставке, Данилов был отстранен от должности и направлен на фронт. В дальнейшем он занял пост начальника штаба у командующего Северным фронтом генерала Н. Рузского – главного участника «заговора генералов». Случайность ли, что в ночь со 2 на 3 марта 1917 года оба вошли в вагон царского поезда и стали требовать от Николая отречения.
К слову, впоследствии бывший генерал Данилов служил у большевиков, возглавляя группу военных экспертов при советской делегации на переговорах в Брест-Литовске. Потом уехал на Украину, оказался у белых. В итоге выплыл в Париже, где засел за мемуары, в которых пытался преподнести свою деятельность в Ставке в выгодном свете.
Третья, не менее важная персона – генерал В. Кисляков, отвечавший в Ставке за службу военных сообщений и перевозок. Жандармский генерал А. Спиридович, начальник Императорской дворцовой охраны, открыто называл его изменником. Кисляков – прямой участник генеральского заговора, действовавшего в интересах антиправительственных сил. Этот малоизвестный человек имел большое влияние на начальника штаба Ставки генерала М. Алексеева. Когда последний намерился подчинить железные дороги себе, что ужесточило бы порядок доставки воинских грузов на фронт, Кисляков добился у Алексеева аудиенции и тот переменил свое решение.
Известно, что участниками тайного генеральского заговора были многие высокопоставленные военные чиновники. Некоторые из них являлись членами тайных масонских организаций, нити управления которыми тянутся в Англию и Францию, страны – союзницы России, правительства которых вели, как показывают рассекреченные документы, двойную игру. Но это уже другая история.
Информация