Триумфальный побег
Как два немецких крейсера — «Гебен» и «Бреслау» — предопределили ход Великой войны
Начало Великой войны стало «звездным часом» для Кайзерлихе марине (Kaiserliche Marine) — Императорского военно-морского флота Германии. Всего за несколько дней августа 1914 года силами лишь двух крейсеров — линейного «Гебен» и легкого «Бреслау» — немцам удалось вдребезги разбить миф о хваленой мощи и выучке флота Великобритании, считавшейся тогда общепризнанной «Царицей морей». Под командованием адмирала Вильгельма Сушона экипажи этих боевых кораблей смогли сделать практически невероятное — прорваться через всю акваторию Средиземного моря в Константинополь, находясь при этом в окружении многократно превосходящих сил нескольких британских и французских эскадр. Военно-морской вариант увлекательной игры в «кошки-мышки» закончился для сынов Туманного Альбиона безусловным поражением.
Причем, если для британского флота оно осталось лишь проблемой престижа, то для Российской империи блистательный побег немецкой эскадры стал своего рода «моментом истины». Германские корабли, в особенности современный мощный «Гебен», резко усилили боевой потенциал турецкого военного флота. В результате уже 27 сентября 1914 года Турция закрыла пролив Дарданеллы для торговых судов всех стран. Для России это стало настоящей катастрофой ввиду острого дефицита основного боезапаса (патроны, снаряды, винтовки), а также другого военного снаряжения. Снизить остроту этого дефицита могли только военные поставки союзников по Антанте, которые теперь через Дарданеллы — «ворота» в Черное море — стали невозможны.
Эскадра из двух кораблей
В официальной военно-морской истории считается, что линейный крейсер «Гебен» и легкий крейсер «Бреслау» являлись Средиземноморской эскадрой ВМС Германии и имели задачу, в случае начала войны между Германией и Францией, препятствовать переброске французского экспедиционного корпуса из Алжира в Европу. Эта версия не учитывает, как минимум, двух важных обстоятельств.
Первое. Между Соединенным королевством и Французской республикой на момент начала Великой войны существовало специальное соглашение, которое передавало в зону ответственности английских ВМС обеспечение судоходства союзников в проливе Ла-Манш и защиту северного побережья Франции. Это соглашение позволило французам сосредоточить весь свой флот в Средиземном море, причем общий тоннаж только линейного французского флота (линкоры, линейные и броненосные крейсера) превосходил совокупный тоннаж «Гебена» и «Бреслау» более чем в 8 раз. С учетом легких крейсеров и эскадренных миноносцев, превосходство французских ВМС над так называемой Средиземноморской эскадрой ВМС Германии становилось вообще подавляющим.
Второе. На острове Мальта, находящемся между южным побережьем Европы и Северной Африкой, базировался британский Средиземноморский флот. Артиллерийской мощи линейных британских кораблей легко хватило бы на несколько «Гебенов», поскольку в составе этого флота имелись три новейших линейных крейсера (типа «Инфлексибл»), а кроме того, — четыре броненосных крейсера («Дифенс», «Блэк Принс», «Уорриор», «Дюк оф Эдинбург»), четыре легких крейсера и флотилия из 14 эсминцев.
Таким образом, два германских крейсера изначально не имели ни малейшей возможности не то, чтобы прервать, но даже эффективно помешать переброске французских войск из Алжира в материковую Францию. Также весьма затруднительно считать «Гебен» и «Бреслау» эскадрой, поскольку в полноценный состав эскадры должны быть включены корабли прикрытия (хотя бы несколько миноносцев). Так что, в реальности они могли иметь задачу только демонстрации военно-морского флага кайзеровской Германии в Средиземноморском бассейне. В условиях войны некоторое время немецкие крейсера могли выполнять функцию рейдеров. С обеими этими задачами они успешно справились.
Из дока — на прорыв!
Начало Первой мировой войны — 28 июля 1914 года, когда Австро-Венгрия объявила войну Сербии — застало линейный крейсер «Гебен» у стенки судоремонтного дока в австрийском порту Пола (ныне Пула в Хорватии — РП), расположенном на побережье Адриатического моря. Командующий германским соединением кораблей адмирал Вильгельм Сушон, не получив сколько-нибудь внятных указаний от Военно-морского штаба Германии, немедленно вывел свои корабли из «мешка» Адриатики на просторы Средиземного моря. Адмирал верно понял, что счет времени идет даже не на дни, а на часы.
Вильгельм Антон Сушон. Фото: Библиотека Конгресса США
«Гебен» покинул рейд Полы фактически в полуаварийном состоянии: главной проблемой корабля стали так и не отремонтированные котлы. При конструктивной скорости в 27 узлов линейный крейсер едва мог выдавать около 24 узла. Однако даже эта скорость поддерживалась с трудом — исключительно профессиональной, даже героической работой специалистов машинного отделения (за 14 дней рейда «Гебена» у топок котлов погибли четыре кочегара, насмерть обваренные неожиданно прорвавшимся паром).
Невзирая на плохое техническое состояние крейсера, Вильгельм Сушон решил на прощание «громко хлопнуть дверью». Из Полы немецкие корабли пошли в сторону Алжира — на бомбардировку французских алжирских портов Бон и Филипвиль (ныне Скикда).
Уже по пути к Алжиру 3 августа 1914 года в 18.00 немецкий адмирал получил радиограмму, что Германия объявила войну Франции. А утром 4 августа пришел приказ главнокомандующего ВМС Германии, адмирала Альфреда фон Тирпица, который определял курс немецких рейдеров на Константинополь. Получив этот приказ, Вильгельм Сушон не изменил, тем не менее, своего первоначального решения и нанес артиллерийский удар по Филипвилю и Бону.
Расстреляв французские порты, немецкие рейдеры, подняв давление в котлах, демонстративно повернули вдоль алжирского побережья на запад — с точным расчетом, что направление их отхода не останется незамеченным французскими гражданскими судами и военными наблюдателями на берегу.
Действительно, главнокомандующему французскими военно-морскими силами, адмиралу Огюстену де Лапейреру было немедленно доложено по радио, что немцы ушли к западу — в сторону Гибралтара. Исходя из этой информации, французский адмирал направил три сильных эскадры из Тулона на перехват германских крейсеров. Эскадры двигались веером — одна на Бон, вторая на Филипвиль и третья на Оран, рассчитывая максимум через 2 с половиной часа перехватить дерзких тевтонов. Увы, уже после выхода из Тулона французские крейсера стали ловить воздух — немецкие рейдеры, развернувшись вне видимости с берега, в это время уже неслись в противоположном направлении, на северо-восток, в направлении итальянской Мессины (порт на северо-востоке Сицилии — РП).
Молчание английских капитанов
В 9 часов 32 минуты 4 августа 1914 года адмирал Вильгельм Сушон увидел на пересекающемся курсе мощные дымовые выбросы крупных военных кораблей. На немецких рейдерах немедленно пробили боевую тревогу.
Линейный крейсер «Инфлексибл». Фото: Imperial War Museums
Дымы принадлежали новейшим британским линейным крейсерам «Инфлексиблу» и «Индомитеблу», а также легкому крейсеру «Дублин». Сблизившись с германскими кораблями до 43 кабельтовых (8000 метров), англичане легли на параллельный курс. Весьма любопытно, что орудия англичан были установлены в положение «по-походному», а их французские союзники, которые совсем рядом ловили в море воздух, не получили ни малейших указаний о действительном нахождении кораблей противника.
Без малого 6 часов английские и германские крейсера шли параллельным курсом на восток. Около 15.00 адмирал Сушон отдал приказ максимально увеличить давление пара в котлах, и в 16.50 силуэты британских «морских волков» окончательно растаяли на горизонте.
Почему англичане не атаковали? Официальная версия гласит, что командирам британских кораблей был дан приказ не открывать огонь до истечения срока ультиматума, который Соединенное королевство направило кайзеру Вильгельму II. Ультиматум истекал в полночь 5 августа, а значит, британские моряки руководствовались принципами военной этики? Но что же тогда помешало им навести на немецкие рейдеры французские эскадры?
Капитаны «Инфлексибла» и «Индомитебла», возможно, не имели полномочий и инструкций для такого действия. Однако совершенно очевидно, что именно так, по логике, должно было поступить британское морское командование, в частности, — командующий британским Средиземноморским флотом, адмирал Арчибальд Милн.
Патриотизм немецких торговых моряков
В 4 утра 5 августа 1914 года «Гебен» и «Бреслау» вошли в гавань итальянской Мессины. Согласно международному морскому праву, корабли воюющей страны могли находиться в порту нейтрального государства не более 24 часов. Зная об этом, портовые власти Мессины всячески затягивали поставку угля на немецкие крейсера.
В этот крайне опасный час адмирал Сушон получил подтверждение, что выражение «немецкое чувство» — это не пустые слова: ему на помощь пришли команды немецких торговых судов, стоявших в порту Мессины. Четыре сотни добровольцев — простые немецкие моряки — круглосуточно, практически вручную перегружали уголь своих судов в бункера «Гебена» и «Бреслау». К утру 6 августа было загружено 1500 тонн угля, что было мало для прорыва в Константинополь, но позволяло, по крайней мере, и дальше продолжать с англичанами игру в «кошки-мышки».
Мужественный германский адмирал, выполняя категорическое требование итальянских властей, вновь вышел в море. Положение Вильгельма Сушона было незавидным. Новая телеграмма адмирала Тирпица не оставляла сомнений, что на помощь флота австро-венгерских союзников не приходилось рассчитывать. Кроме того, Тирпиц сообщал, что Турция продолжает сохранять нейтралитет, а значит, высока вероятность, что корабли Сушона будут в Константинополе интернированы. Тем не менее, командующий немецкими рейдерами решил не менять раз избранного курса.
«Я понял, что высшее германское командование, — писал впоследствии в своих воспоминаниях Вильгельм Сушон, — находится в некоторой растерянности в том потоке крайне тревожной информации, которая обрушилась на Берлин в первые дни войны. Поэтому я принял решение, не взирая ни на что, продолжать следовать в Константинополь. Мощь пушек «Гебена» могла, казалось, вынудить Османскую империю, даже против ее воли, начать военные действия в Черном море против ее исконного врага — России».
Стратегическая оценка адмирала Сушона оказалась исключительно точной: в крупной военно-политической игре, которую Берлин вел в Константинополе, трефовый (по виду германского военно-морского штандарта) козырь «Гебена» оказался способен побить любые ставки.
Метания адмирала Милна
Германские крейсера покинули Мессину 6 августа в 17.00. Уже через час немцев обнаружил английский легкий крейсер «Глостер», который дежурил у южного выхода из Мессинского пролива.
Арчибальд Беркли Милн. Фото: Библиотека Конгресса США
Важно подчеркнуть, что еще в середине дня 5 августа командующий Средиземноморским флотом Великобритании Арчибальд Милн знал, что германские крейсера находятся в Мессинском порту. Что помешало Милну разделить имевшиеся в его распоряжении значительные силы и блокировать южный и северный выходы из узкого Мессинского залива?
Известный военный историк Д.В. Лихарев считает, что явная неповоротливость оперативной мысли адмирала Милна проистекала из убеждения, что «у германских кораблей только два возможных пути: либо прорываться в Атлантику через Гибралтар, либо — в австрийский порт Полу через Адриатическое море». Д.В. Лихарев отмечает также, что диспозиция главных сил британского Средиземноморского флота полностью соответствовала этим представлениям, в особенности с учетом факта, что Милн получил строжайшее предписание английского Адмиралтейства не приближаться к берегам Италии более чем на 6 миль.
Эти аргументы, бесспорно, вески, однако они не снимают вопроса: а что же мешало Милну находиться на траверсе южного и северного входа в Мессинский пролив мористее, скажем, на расстоянии в 8 миль? Оптические приборы того времени позволяли устанавливать надежный визуальный контакт с кораблями противника в дневное время на расстоянии до 24 морских миль.
Сегодня гадать о подлинных мотивах действий адмирала Арчибальда Милна достаточно сложно. В военно-исторической литературе имеются указания, что опыт командования крупными соединениями кораблей у этого адмирала был крайне незначителен. Опытнейший «морской волк», адмирал Джон А. Фишер, занимавший в 1914-1915 годах пост Первого морского лорда (начальника военно-морского штаба) считал адмирала Милна абсолютно неспособным к принятию ответственных, самостоятельных решений.
Как бы там ни было, но командующий британским Средиземноморским флотом допустил стратегическую ошибку: он разместил свои быстроходные линейные крейсера существенно западнее Мессинского пролива — в районе острова Пантеллерия, на полпути между Сицилией и Тунисом. Из этого оперативного района поймать рейдеры Вильгельма Сушона было нереально. Чтобы преградить немецким кораблям путь в Константинополь Арчибальд Милн располагал, по существу, только одним заслоном — соединением кораблей адмирала Эрнеста Трубриджа. Его эскадра патрулировала выход из Адриатического моря и была более чем достаточной по тоннажу и артиллерии, чтобы выполнить миссию перехватчика немецких крейсеров.
Умное малодушие адмирала Трубриджа
Эскадра Эрнеста Трубриджа насчитывала 12 кораблей: четыре броненосных крейсера — «Дифенс» (флагман), «Блэк Принс», «Уорриор», «Дюк оф Эдинбург», а также восемь эсминцев.
Эрнест Трубридж. Фото: Библиотека Конгресса США
По информации очевидца событий, командира эсминца «Скорпион» Э.Б. Каннингхэма, сразу же по получении радиограммы с «Глостера» о выходе немецких крейсеров из Мессинского пролива, адмирал Трубридж приказал всем кораблям эскадры максимально быстро идти на перехват немцев. По расчетам штурманов «Дифенса» сближение с немецкими крейсерами на расстояние эффективного огня должно было произойти около 6.00 утра 7 августа. Ранее этого времени сблизиться с рейдерами Вильгельма Сушона не представлялось возможным: броненосные крейсера Трубриджа были кораблями устаревших проектов и не позволяли держать скорость более 19 узлов.
Сохранились свидетельства, что адмирал Трубридж весь период преследования терзался сомнениями. Для этого были веские основания: новейший «Гебен» имел десять 280-мм орудий главного калибра, которые позволяли вести прицельный огонь на дистанции 24 000 ярдов (около 21 км). Британцы могли противопоставить этому свои 234-мм орудия с эффективной дальностью поражения 16 000 ярдов (14 км). Правда, этих орудий у них было существенно больше, чем у «Гебена»: 36 против 10. Дополнительно адмирал Трубридж мог рассчитывать на 24 пушки калибра 7,5 дюймов (190-мм) и 36 шестидюймовок (152-мм). В сравнении с «Гебеном» англичане могли выдать, разумеется, лавину огня: оставалась только проблема сближения с немецкими крейсерами.
Был и еще один повод для сомнений — толщина броневого пояса. «Гебен» имел 280-мм броневой пояс, толщина брони британских крейсеров не превышала 150 мм. Впрочем, никакой броневой пояс не мог устоять против взрывного эффекта торпеды, удачно выпущенной с миноносца. Именно наличие миноносцев, а также легкого крейсера «Глостер» могло позволить адмиралу Трубриджу добиться так называемого разобщения огня главного немецкого рейдера.
Одним словом, атака британских кораблей на крейсера Вильгельма Сушона не обещала легкой победы, но это победа была вполне достижима, имей адмирал Трубридж решимость к ее осуществлению. А вот ее-то английскому адмиралу явно недоставало.
Крейсеры «Гёбен» (первый слева) и «Бреслау» (второй слева). Фото: Imperial War Museums
Впоследствии адмирал Трубридж будет утверждать, что отказался от боя с немецкими крейсерами, выполняя ранее полученный от адмирала Милна приказ, — «не вступать в бой с превосходящими силами противника». Трудно понять этот странный аргумент: как один линейный крейсер и один легкий крейсер могут считаться «превосходящими силами» по отношению к четырем броненосным крейсерам в сопровождении стаи эсминцев?
К 3.30 утра 7 августа стало очевидно, что британская эскадра не сможет атаковать немецкие крейсера в темноте. Адмирал Трубридж колебался: призрак великого Нельсона гнал его вперед, но разум — «сын ошибок трудных» — властно советовал вовремя остановиться и не испытывать на себе прицельные устройства немецких комендоров. В этот нелегкий момент, как отмечают некоторые исследователи, в ситуацию вмешался флаг-капитан, командир крейсера «Дифенс» Фосет Рэй.
«Флаг-капитан «Дифенса», считавшийся на флоте авторитетным экспертом-артиллеристом, — пишет военный историк Д.В. Лихарев, — прочитал командующему целую лекцию на предмет того, как, по его мнению, будет происходить сражение с «Гебеном»: пользуясь преимуществом в скорости, германский линейный крейсер сможет удерживать британские корабли в центре циркуляции с радиусом в 16 000 ярдов или даже больше».
Итогом этого гипотетического маневра «Гебена», по мнению Фосета Рэя, неизбежно станет последовательный расстрел — один за другим — всех крейсеров английской эскадры.
Если бы все логически разумные и технически обоснованные расчеты неизменно сбывались в ходе военных действий — войн государств и народов, вероятнее всего, вообще бы не было. Их заменили бы взаимные инспекции военных складов, в ходе которых противоборствующие стороны неизменно убеждались бы в том, что для будущей победы им не хватает несколько тысяч ящиков с патронами, 300 или 500 пушек, гаубиц нужного калибра и т.п.
В реальной же войне очень часто бывает так, что именно нематериальный дух одолевает грубую плоть. От штыкового удара одной решительной роты подчас позорно удирает целый полк. Дивизия одухотворенных новобранцев растирает в прах строевой корпус врага. Танк, который, по расчетам, вообще не должен был ощутить удара эфемерного 30-мм снаряда легонькой пушки, тем не менее, загорается и полыхает как факел. На войне много может быть неожиданностей — недаром у всех европейских народов в боевых приказах и в символах воинских орденов, в том или ином парафразе, встречается вечный, гордый девиз — «Небывалое бывает».
Глубочайший военный смысл этого девиза был явно недоступен адмиралу Эрнесту Трубриджу. После «лекционного» разговора со своим флаг-капитаном, командующий эскадры направил в штаб флота радиограмму, в которой докладывал о намерении отказаться от преследования немецких крейсеров. Часы на капитанском мостике показывали в этот момент 4.00 часа утра.
Ответ от адмирала Милна был получен только в 10.00 утра. В принципе эта радиограмма могла бы не приходить вовсе: в этот момент корабли Трубриджа уже бросили якоря в бухте южного берега острова Занте (у восточного побережья Пелопонесса — РП), куда незадачливый преследователь Сушона пришел на бункеровку угля. Между ним и германскими крейсерами уже было расстояние в 67 миль.
Адмирал Вильгельм Сушон пополнил запасы угля у берегов острова Донуса (расположен в Эгейском море к востоку от Греции, примерно в 120 км от западного побережья Турции — РП), куда 9 августа подошло германское судно-угольщик. В 17.00 10 августа немецкая эскадра достигла Дарданелл и запросила у турецких властей разрешение на проход. Немецкие корабли зашли в пролив с парадными вымпелами на грот-мачтах. Команды крейсеров этот гордый жест действительно заслужили.
Дерзкий наскок «Глостера»
Для сэра Эрнеста Трубриджа с его четырьмя броненосными крейсерами эскадренная «двойка» Вильгельма Сушона показалась «превосходящими силами противника». Однако молодой капитан легкого крейсера «Глостер», который 6 августа 1914 года обнаружил немецкие крейсера, выходящие из Мессинского пролива, так не считал. С 18.00 6 августа крейсер «Глостер» неотступно следовал за уходящими на восток «Гебеном» и «Бреслау», постоянно передавая координаты этих судов и ожидая атаки Трубриджа.
После 10.00 7 августа стало ясно, что никакого боестолкновения между эскадрой Трубриджа и немецкими кораблями не состоится. Около 12.00 капитан «Глостера» получил короткую радиограмму командующего британским Средиземноморским флотом Милна, которая предписывала «Глостеру» прекратить преследование кораблей Сушона. Невзирая на этот приказ, «Глостер» продолжал наблюдение за немецкими крейсерами.
В 13.35 «Глостер» сблизился с легким крейсером «Бреслау» и открыл огонь из орудий основного калибра. «Бреслау» отвечал на огонь, а «Гебен» вынужден был изменить курс, чтобы прийти на помощь своему легкому побратиму. Боестолкновение с «Гебеном» для британского легкого крейсера при любых обстоятельствах гарантированно стало бы последним, и храбрый капитан «Глостера» вынужден был отойти. Позднее немцы подтвердили факт нескольких удачных попаданий в «Бреслау», наиболее опасное из которых пришлось в ватерлинию.
В конце концов, находясь на траверзе мыса Матапан (крайняя южная точка Пелопоннеса и материковой Греции), «Глостер» прекратил преследование противника, следуя очередному приказу адмирала Милна.
Последствия блистательного побега
В годы Первой мировой войны в российском Генштабе на фоне общего упаднического настроения возникла конспирологическая версия о том, что прорыв «Гебена» и «Бреслау» в турецкую столицу был, будто бы, хитроумно устроен британскими адмиралами, выполнявшими негласное указание британского МИДа. Германские крейсера должны были, якобы, так усилить мощь турецкого военного флота, что последний превратился бы в фактор сдерживания аппетитов Российской империи в отношении Дарданелл и Константинополя.
Эта версия не выдерживает критики. Прорыв «Гебена» и «Бреслау» де-факто поставил точку в служебных карьерах адмиралов Милна и Трубриджа. «Я просто потрясен, — писал в те дни известный английский флотоводец, вице-адмирал Дэвид Битти, — как потрясен весь военный флот в целом тем ударом, который на него обрушился. Подумать только — вина за первый и почти единственный крупный провал в начавшейся войне целиком лежит на флоте. Я боюсь, что это позорное пятно никогда не будет стерто». Это мнение разделяли все высшие военачальники английского Адмиралтейства.
В результате весь период Великой войны адмирал Арчибальд Милн провел на берегу, получал вдвое уменьшенное жалование, а после войны был тут же отправлен в отставку.
Сидней Роберт Фримантл. Фото: Imperial War Museums
Положение адмирала Трубриджа поначалу было еще хуже. С 5 по 9 ноября 1914 года в городе Портленде на борту броненосца «Булварк» проходил судебный процесс по делу Трубриджа, которого обвиняли в «преступном бездействии». Адмирал Сидней Фримантл, выступавший в суде официальным обвинителем от королевского флота, доказывал, что «Гебен» не смог бы эффективно работать орудиями главного калибра одновременно по четырем целям. Это означало, что Трубридж имел возможность ценой гибели некоторых своих кораблей уничтожить германский линейный крейсер или, по крайней мере, обездвижить его, после чего дождаться подкрепления в виде линейных крейсеров Милна.
По формальным основаниям (наличие приказа о «превосходящих силах») суд в итоге оправдал адмирала Трубриджа. Однако командование боевыми соединениями кораблей больше никогда не было ему доверено. Вплоть до выхода в отставку в 1919 году адмирал служил на берегу — в качестве военно-морского советника в Сербии. Географическое положение Сербии, равно как и нулевой военно-морской потенциал этой страны, еще более резко подчеркивали фиаско служебной карьеры Трубриджа.
Вильгельм Сушон (справа) и Отто Лиман фон Сандерс (Лиман-паша (слева)). Фото: Imperial War Museums
Прорыв «Гебена» и «Бреслау» в Константинополь обернулся наиболее серьезными последствиями для России. 16 августа 1914 года немецкие крейсера были официально переданы ВМС Турции. «Гебен» превратился «Явуз Султан Селим», а «Бреслау» получил наименование «Мидилли». При этом экипажи кораблей по-прежнему были немецкими, а энергичный и талантливый Вильгельм Сушон 23 сентября 1914 года был назначен главнокомандующим военно-морскими силами Османской империи.
Под влиянием Германии 27 сентября 1914 года Турция закрыла Дарданеллы для торговых судов всех стран, что для России фактически означало экономическую блокаду (в начале XX века почти 60% экспортной продукции, в первую очередь, зерна, вывозилось из России через Черное море — РП). 2 ноября 1914 года Османская империя официально вступила в Великую войну на стороне Центральных держав. Это решение, по мнению начальника штаба германского Восточного фронта, генерала Эриха фон Людендорфа, позволило Тройственному союзу сражаться на два года дольше.
Вступление Турции в Великую войну стало страшным ударом по оборонному потенциалу Российской империи. Русские получили новый 1000-километровый фронт на Кавказе и окончательно лишились надежд на возобновление прохода судов Антанты через Дарданеллы.
В условиях хронического дефицита винтовок, патронов и снарядов в русской армии «фактор Дарданелл» немедленно стал стратегическим. За годы Великой войны Россия завезла от союзников более миллиарда патронов. Из 37 миллионов снарядов, выпущенных русскими артиллерийскими орудиями за годы Великой войны, два из каждых трех были завезены из Японии, США, Англии и Франции.
Все это колоссальное по объему военное снаряжение завозилось на фронт с севера — через замерзающие порты Архангельска и Мурманска. По подсчетам военных экспертов, чтобы достичь ствола русской пушки, каждый «иноземный» снаряд в среднем проделывал путь в 6,5 тысяч километров, а каждый патрон — в 4 тысячи километров. Для загнанного «Боливара» экономики относительно небогатой, крестьянской России эта новая ноша оказалась катастрофически тяжела.
Информация