В Польшу – за любовью, или почему у стран все не как у людей?
Лидер Польши, а теперь и председатель ЕС Дональд Туск относится к России плохо. Не без того, возможно, чтобы ополчившийся против России Запад относился к Польше хорошо.А как относятся к русским поляки?
Намедни я три дня гулял по улицам Варшавы в обнимку с полячкой Барбарой. При этом нарочно громко говорил по-русски, пытался задавать вопросы местным жителям – то есть всячески нарывался на контакт. И вот что смог установить в итоге.
Юные поляки по-русски уже ни в зуб ногой. Но с ними можно как-то объясниться на английском. Барбара, когда-то шлифовавшая свой русский в Москве, где мы с ней и познакомились, объяснила это так. При СССР поляков силком учили русскому, в ответ на что они затем со свойственной им строптивостью подвергли наш язык забвению.
После курортов Египта, Таиланда, Турции, Кипра, где последние годы все учат русский, этот отход поляков от языка бывшего «старшего брата» для меня был удивителен. Такое уж, видать, мое имперское сознание. Хотя на Кипре, где нас памятно любят за помощь в освобождении от британского ига и турецкого вторжения в 60-70-е прошлого века, со мной был такой случай. Я разговорился в баре с киприоткой по-английски, подошел англичанин спросить, как пройти куда-то. И собеседница стала объяснять ему дорогу на ломаном русском – чем здорово уязвила его и польстила мне…
Старшие поляки еще слегка помнят русский и могут на нем с грехом пополам объяснить, как, например, купить в метро проездной билет через станционный автомат. Живых кассирш там нет, а линия пока всего одна, остановки объявляются только по-польски.
Но самым высоким и красивым зданием Варшавы остается до сих пор сталинская высотка, построенная в стиле московских 60 лет тому назад советскими строителями за советский счет. Раньше это был Дворец культуры и науки, назывался в народе «сувенир Сталина»; теперь в нем еще расселись государственные и частные офисы. Вокруг – большое свободное пространство, и это здание как бы архитектурно держит собой весь центр города. Современных небоскребов в Варшаве раз два и обчелся, и выглядят они на фоне этой высотки каким-то периферийным дополнением.
Так вот, все краткие общения с поляками оставили во мне такое ощущение, что русские сейчас им в целом вовсе безразличны. Ну, за исключением рыночных торговцев и ресторанных зазывал, которые по-русски шпарят будь здоров и сразу распахивают русскому свои корыстные объятия. Но и остальные нет-нет отвечали мне благожелательной улыбкой. Ни одного враждебного или даже косого взгляда я не встретил – как и ничего подобного картинкам из Интернета: «Здесь русских оккупантов не обслуживают».
Когда молодой пограничник в аэропорту смерил меня пристальным, по долгу его службы, взглядом и строго спросил: «Цель вашего визита?» – я в духе своей разведки боем отвечал: «Выпить за здоровье братского польского народа и встретиться с любимой женщиной!» На что он дружелюбно рассмеялся: «Прóшу, пан!»
Еще деталь. Мы с Барбарой ходили в музей Шопена, довольно интересный. Шопен в молодости уехал из Польши во Францию, где провел всю свою творческую жизнь – что же тогда могло наполнить залы этого большого, в 4 этажа, особняка?
Из вещей в нем и было всего ничего – какая-то курительная трубка, подаренная композитором кому-то, да прядь волос его французской возлюбленной Жорж Санд. Все остальное – копии нотных тетрадей, дневников, портретов современников, – в общем своего рода большой Интернет-сайт в бумажно-витринном воплощении. И везде наушники, через которые можно послушать музыку Шопена и рассказы о его жизни и творчестве. Увы, только опять же не на русском. В воскресный день там было неожиданно много посетителей, часть их сидела в библиотечном зале, прилежно изучая какие-то документы по Шопену. Подобный «интеллектуальный» музей в Москве даже представить невозможно.
Но я там не нашел ответа на какой-то свой вопрос – о чем сказал служителю на выходе. Ту же была поднята тревога, через минуту передо мной возникла старшая сотрудница, провела в нужный зал – и дала мне через Барбару исчерпывающий ответ. По глазам этой сотрудницы я понял, что доставил ей своим вопросом истинное удовольствие.
В общем к чему я все веду. Если мы и эту нынешнюю легкую симпатию поляков, при антипатии к нам их вождей, прохлопаем так же, как прохлопали Украину – шиш будет нам цена! Недавно в центре Варшавы спонсоры-французы восстановили памятник Наполеону. И хоть часть варшавян была против этого, все решила, надо думать, дипломатическая воля соплеменников завоевателя, оставившего в Польше не самый добрый след. А мы никак не проявляем эту волю, дипломатично отступая от былого союзника по СЭВ и ЗГВ, кстати не вошедшего по сей день в зону евро. И все наши следы там заметает время – как стежки-дорожки в осенний листопад.
…Когда-то у нас с Барбарой был пылкий роман, но потом в силу судьбы наши дорожки разошлись на 20 с лишним лет – как раз в момент распада СССР и всего соцлагеря. Потом она лишилась мужа, я – жены, и наши дорожки вновь удивительно сошлись.
Вот если б и у наших стран могло все быть как у людей!
Информация