Страна, с которой мы не воюем сто лет. Турция, экс-противник и возможный союзник
Россия и Турция последний раз воевали в декабре 1917 года. Именно тогда, ровно без трёх лет век тому назад, с подписанием 18 декабря Эрзинджанского перемирия закончились боевые действия на Кавказском фронте.
После этого русские войска были официально отведены на территорию России, а регулярной турецкой армии уже противостояли только армянские и грузинские добровольцы.
Россия уже тогда, в декабре 1917 года, находилась в тяжелейшем экономическом и политическом кризисе, который буквально через неделю после событий на Кавказе перерастёт в формирование первого «белого» соединения — донской Добровольческой армии.
Та же участь постигнет и Турцию: несмотря на значительные уступки большевистской России по условиям подписанного Брестского мира, Османская Империя точно так же не переживёт Первую мировую войну, потеряв Ирак и Сирию и чуть не погибнув в результате Севрского мира и интервенции Греции.
И Россия, и Турция уже не будут воевать в ХХ веке, более того — сегодня фигуры Климента Ворошилова и Михаила Фрунзе стоят по левую руку от Мустафы Ататюрка, основателя современного турецкого государства, на «Памятнике Независимости», стоящем на центральной стамбульской площади Таксим.
Это не просто прихоть Ататюрка: участие новой, советской России в построении независимого Турецкого государства трудно переоценить. Именно поставки оружия и продовольствия в трудные моменты 1920–1922 годов спасли молодую Турецкую республику от окончательного краха, а сотрудничество СССР и Турции в 1920–1930-х годах развивалось по многим направлениям.
Именно тогда произошёл раздел Республики Армения между будущим Советским Союзом и Турцией: коммунистические восстания на Закавказье произошли во многом благодаря неафишируемой поддержке Турции, но попутно породили так и не решённый до сих пор вопрос границ независимой Армении, возникшей после распада СССР.
Во многом именно этим сотрудничеством и определялась очень сдержанная позиция Турции во время Великой Отечественной войны: даже когда немецкие войска вовсю штурмовали Кавказский хребет, Турция соблюдала старый договор о мире и нейтралитете, подписанный с Советской Россией ещё в 1921 году.
Сегодняшняя позиция Турции в существующем мироустройстве во многом задаётся именно результатами Второй мировой войны: в отличие от Восточной Европы, которая полностью попала в орбиту влияния СССР, Турция, начиная с начала 1950-х годов, была полностью включена в орбиту военного блока НАТО.
Турция вполне могла бы быть одним из учредителей блока НАТО, но этому помешали тогдашние напряжённые отношения с давней турецкой соперницей — Грецией, в результате чего обе страны были приняты в НАТО только после разрешения турецко-греческих противоречий.
Однако Турция, несмотря на включение её в систему блока НАТО и попадание страны в зону американского влияния, так и не смогла решить массу политических и экономических проблем, которые были унаследованы ею ещё со времён распада Османской Империи и попытки её фактической ликвидации по условиям Севрского договора.
Начиная с середины 1950-х годов, напряжённость в греческо-турецких взаимоотношениях начинает расти и выливается сначала в погромы греков в Стамбуле в 1955 году, а затем, в 1960 году, между Турцией и Грецией разразился так называемый «Кипрский кризис», вызванный желанием острова Кипр, на котором издревле существовало смешанное греческо-турецкое население, войти в состав континентальной Греции.
В итоге кипрский кризис так и не был разрешён, вылившись в военный переворот греческой хунты, который произошёл на острове 15 июля 1974 года.
После этого переворота Турция «временно» оккупировала северную треть острова. Впоследствии военная хунта на Кипре была низложена, однако непоправимый вред греческо-турецким отношениям уже был нанесён, а Республика Северного Кипра так и осталась непризнанным мировым сообществом государством — самым старым на сегодняшний день.
Кроме того, надо сказать, что похожие процессы «прерванной интеграции» происходили и в походе Турции в экономический союз Европы.
Турция выступила одним из основателей Совета Европы в 1949 году. Однако с тех пор вот уже 65 лет страна стоит буквально в «предбаннике ЕС», а вопрос членства Турции в Евросоюзе переносится год за годом. Несмотря на формальное заявление королевы Великобритании Елизаветы II о том, что «Турция играет роль моста между Западом и Востоком в критическое для ЕС и всего мира время», решение о приёме Турции в Евросоюз сегодня принимается не на уровне царствующих особ.
Турцию в Евросоюзе не хотят в первую очередь видеть страны «корневой Европы», и в первую скрипку — Германия и Франция. Именно французскому президенту Саркози принадлежит заявление о том, что «у Европы есть определённые границы, и далеко не все страны могут стать её полноправными членами. Это касается и Турции, которой нет места в Евросоюзе; безграничное расширение ЕС может привести к разрушению европейского политического союза», которое по-прежнему оставляет Турцию на скамейке запасных Евросоюза.
Именно на таком политическом и экономическом ландшафте и развиваются взаимоотношения современной России и Турции. Армянская, греческая, кипрская и прибавившиеся за последние годы ещё и курдская и сирийско-иракская (исламистская) проблемы — это настоящий «пояс огня» вокруг пока ещё стабильной Турции. Трудно сказать, где у современной Турции нет проблем на её границах: со всеми соседями у Турции присутствуют взаимоотношения той или иной степени напряжённости.
Более того, политика ЕС и США, как первой скрипки блока НАТО, отнюдь не способствует стабильности турецкого государства: педалируя вопрос армянского геноцида и границ Армении (и, как следствие, ставя опосредованно под сомнение легитимность самого турецкого государства), подмораживая кипрский конфликт, а теперь и создав очаг напряжённости в Сирии, выродившейся в итоге в монстра Исламского Государства, — Запад создал в итоге для Турции весьма узкий коридор возможностей.
Более того, сама по себе динамика развития Турции грозит легко вынести её за пределы этого и без того неудобного коридора: рост собственного населения и постоянно растущая потребность в энергии делает страну очень уязвимой к «оранжевым» технологиям. В условиях малейшего энергетического или экономического кризиса Турция очень легко может получить сотни тысяч протестующих по всей стране, что и показала серия недавних гражданских волнений.
Такие волнения уже почти что два года то разгораются, то утихают вокруг казалось бы рутинного вопроса переформатирования всё той же площади Таксим в Стамбуле.
Формальным поводом к волнениям стала вырубка парковой зоны Гези, расположенной на площади Таксим. Однако, уже с первого дня волнений, против Турции был включён полный комплекс мероприятий «оранжевого сценария», который пока, к счастью, не привёл к окончательной дестабилизации Турции.
Однако вернёмся к вопросам энергетики и геоэкономики.
Важность Турции, как «моста между Европой и Азией», всегда признавалась всеми мировыми игроками. «Мост» тут надо понимать двояко: с одной стороны, именно на турецкой территории расположен комплекс проливов Босфор и Дарданеллы, который является самым узким местом, в котором вода разделяет Азию и Европу. С другой стороны — именно турецкие проливы кратчайшим дешёвым морским транспортом связывают порты внутренних Чёрного и Азовского морей и систему великих рек Европы с Мировым океаном.
Контроль Турции над зоной проливов всегда был камнем преткновения во всех международных договорах и конфликтах. Надо сказать, что так или иначе, но вокруг ситуации обеспечения контроля над проливами были завязаны три конфликта, которые вела Российская Империя с Турцией: Крымская война, Русско-турецкая война 1877–1878 годов и Первая Мировая война.
По итогам событий 1920-х годов зона проливов осталась под контролем Турции — попытки установить над ней международный (в первую очередь англо-французский) протекторат провалились. Однако «реликты» этого исторического сюжета сегодня тоже присутствуют во взаимоотношениях Турции с внешним миром.
На сегодняшний день, несмотря на формальный суверенитет Турции над зоной проливов, они находятся под действием так называемой «конвенции Монтрё», принятой в 1936 году, которая во многом применяет к территориальным водам Турции положения международного морского права, включающего свободный проход кораблей всех классов и видов, включая нефтеналивные танкеры и газовозы.
При этом Турция, осознавая всю важность проливов для экономики страны, но и понимая, что международное морское право очень сильно ограничивает контроль Турции за транзитом грузов, включая и энергетические, через зону турецких проливов, предприняла в последние десятилетия ряд ограничительных шагов по зоне проливов.
Ограничения эти формально касаются безопасности провода через проливы крупнотоннажных судов и судов, перевозящих опасные грузы, но в первую очередь бьют как раз по перевозке энергетических грузов — нефти и сжиженного природного газа.
Например, СПГ-танкер, следующий из Средиземноморья в порт Южный, должен два раза пройти через проливы Босфор и Дарданеллы, прождать возле каждого из проливов от 3 часов (Дарданеллы) до 1–2 суток (Босфор) и заплатить за недешёвую лоцманскую проводку, в силу принудительной блокировки пролива. Для провода танкеров и газовозов пролив Босфор перекрывается в одном из направлений, и танкер идёт через Босфор прямо посередине пролива (обычно движение в Босфоре «двустороннее»). Вот как это выглядит в реальной жизни — «Расступись Босфор, танкер идёт!»:
В силу этих обстоятельств сама Турция строит, например, свои терминалы по регазификации СПГ в Эгейском или, на крайний случай, — в Мраморном море. Так получается просто дешевле. Для других же черноморских стран и, в первую очередь, России попытка постройки дополнительного нефтяного или газового терминала на Чёрном море приведёт впоследствии к «бутылочному горлышку» в районе проливов, которое потом невозможно будет расширить никакими усилиями, даже при активном желании на то турецкой стороны. Ибо мотивировка ограничения движения танкеров и газовозов через проливы требованиями безопасности задаёт равное отношение ко всем участникам морской торговли через Босфор и Дарданеллы.
Вокруг этого геополитического и геоэкономического ландшафта Турции, а именно: кольца нестабильности вокруг всех западных, восточных и, особенно, южных границ Турции; концепции «моста между Европой и Азией», сходящегося на перекрестии морских проливов и разорванного ими сухопутного перешейка; внутренней нестабильности самой страны и спокойным миром последнего века во взаимоотношениях со своим могущественным северным соседом — и будет строиться наш рассказ о будущем «Турецкого южного потока», который сегодня в полный рост встал как альтернатива погибающей украинской газотранспортной системе и так пока и не реализованному проекту морского газопровода «Южный поток».
После этого русские войска были официально отведены на территорию России, а регулярной турецкой армии уже противостояли только армянские и грузинские добровольцы.
Россия уже тогда, в декабре 1917 года, находилась в тяжелейшем экономическом и политическом кризисе, который буквально через неделю после событий на Кавказе перерастёт в формирование первого «белого» соединения — донской Добровольческой армии.
Та же участь постигнет и Турцию: несмотря на значительные уступки большевистской России по условиям подписанного Брестского мира, Османская Империя точно так же не переживёт Первую мировую войну, потеряв Ирак и Сирию и чуть не погибнув в результате Севрского мира и интервенции Греции.
И Россия, и Турция уже не будут воевать в ХХ веке, более того — сегодня фигуры Климента Ворошилова и Михаила Фрунзе стоят по левую руку от Мустафы Ататюрка, основателя современного турецкого государства, на «Памятнике Независимости», стоящем на центральной стамбульской площади Таксим.
Это не просто прихоть Ататюрка: участие новой, советской России в построении независимого Турецкого государства трудно переоценить. Именно поставки оружия и продовольствия в трудные моменты 1920–1922 годов спасли молодую Турецкую республику от окончательного краха, а сотрудничество СССР и Турции в 1920–1930-х годах развивалось по многим направлениям.
Именно тогда произошёл раздел Республики Армения между будущим Советским Союзом и Турцией: коммунистические восстания на Закавказье произошли во многом благодаря неафишируемой поддержке Турции, но попутно породили так и не решённый до сих пор вопрос границ независимой Армении, возникшей после распада СССР.
Во многом именно этим сотрудничеством и определялась очень сдержанная позиция Турции во время Великой Отечественной войны: даже когда немецкие войска вовсю штурмовали Кавказский хребет, Турция соблюдала старый договор о мире и нейтралитете, подписанный с Советской Россией ещё в 1921 году.
Сегодняшняя позиция Турции в существующем мироустройстве во многом задаётся именно результатами Второй мировой войны: в отличие от Восточной Европы, которая полностью попала в орбиту влияния СССР, Турция, начиная с начала 1950-х годов, была полностью включена в орбиту военного блока НАТО.
Турция вполне могла бы быть одним из учредителей блока НАТО, но этому помешали тогдашние напряжённые отношения с давней турецкой соперницей — Грецией, в результате чего обе страны были приняты в НАТО только после разрешения турецко-греческих противоречий.
Однако Турция, несмотря на включение её в систему блока НАТО и попадание страны в зону американского влияния, так и не смогла решить массу политических и экономических проблем, которые были унаследованы ею ещё со времён распада Османской Империи и попытки её фактической ликвидации по условиям Севрского договора.
Начиная с середины 1950-х годов, напряжённость в греческо-турецких взаимоотношениях начинает расти и выливается сначала в погромы греков в Стамбуле в 1955 году, а затем, в 1960 году, между Турцией и Грецией разразился так называемый «Кипрский кризис», вызванный желанием острова Кипр, на котором издревле существовало смешанное греческо-турецкое население, войти в состав континентальной Греции.
В итоге кипрский кризис так и не был разрешён, вылившись в военный переворот греческой хунты, который произошёл на острове 15 июля 1974 года.
После этого переворота Турция «временно» оккупировала северную треть острова. Впоследствии военная хунта на Кипре была низложена, однако непоправимый вред греческо-турецким отношениям уже был нанесён, а Республика Северного Кипра так и осталась непризнанным мировым сообществом государством — самым старым на сегодняшний день.
Кроме того, надо сказать, что похожие процессы «прерванной интеграции» происходили и в походе Турции в экономический союз Европы.
Турция выступила одним из основателей Совета Европы в 1949 году. Однако с тех пор вот уже 65 лет страна стоит буквально в «предбаннике ЕС», а вопрос членства Турции в Евросоюзе переносится год за годом. Несмотря на формальное заявление королевы Великобритании Елизаветы II о том, что «Турция играет роль моста между Западом и Востоком в критическое для ЕС и всего мира время», решение о приёме Турции в Евросоюз сегодня принимается не на уровне царствующих особ.
Турцию в Евросоюзе не хотят в первую очередь видеть страны «корневой Европы», и в первую скрипку — Германия и Франция. Именно французскому президенту Саркози принадлежит заявление о том, что «у Европы есть определённые границы, и далеко не все страны могут стать её полноправными членами. Это касается и Турции, которой нет места в Евросоюзе; безграничное расширение ЕС может привести к разрушению европейского политического союза», которое по-прежнему оставляет Турцию на скамейке запасных Евросоюза.
Именно на таком политическом и экономическом ландшафте и развиваются взаимоотношения современной России и Турции. Армянская, греческая, кипрская и прибавившиеся за последние годы ещё и курдская и сирийско-иракская (исламистская) проблемы — это настоящий «пояс огня» вокруг пока ещё стабильной Турции. Трудно сказать, где у современной Турции нет проблем на её границах: со всеми соседями у Турции присутствуют взаимоотношения той или иной степени напряжённости.
Более того, политика ЕС и США, как первой скрипки блока НАТО, отнюдь не способствует стабильности турецкого государства: педалируя вопрос армянского геноцида и границ Армении (и, как следствие, ставя опосредованно под сомнение легитимность самого турецкого государства), подмораживая кипрский конфликт, а теперь и создав очаг напряжённости в Сирии, выродившейся в итоге в монстра Исламского Государства, — Запад создал в итоге для Турции весьма узкий коридор возможностей.
Более того, сама по себе динамика развития Турции грозит легко вынести её за пределы этого и без того неудобного коридора: рост собственного населения и постоянно растущая потребность в энергии делает страну очень уязвимой к «оранжевым» технологиям. В условиях малейшего энергетического или экономического кризиса Турция очень легко может получить сотни тысяч протестующих по всей стране, что и показала серия недавних гражданских волнений.
Такие волнения уже почти что два года то разгораются, то утихают вокруг казалось бы рутинного вопроса переформатирования всё той же площади Таксим в Стамбуле.
Формальным поводом к волнениям стала вырубка парковой зоны Гези, расположенной на площади Таксим. Однако, уже с первого дня волнений, против Турции был включён полный комплекс мероприятий «оранжевого сценария», который пока, к счастью, не привёл к окончательной дестабилизации Турции.
Однако вернёмся к вопросам энергетики и геоэкономики.
Важность Турции, как «моста между Европой и Азией», всегда признавалась всеми мировыми игроками. «Мост» тут надо понимать двояко: с одной стороны, именно на турецкой территории расположен комплекс проливов Босфор и Дарданеллы, который является самым узким местом, в котором вода разделяет Азию и Европу. С другой стороны — именно турецкие проливы кратчайшим дешёвым морским транспортом связывают порты внутренних Чёрного и Азовского морей и систему великих рек Европы с Мировым океаном.
Контроль Турции над зоной проливов всегда был камнем преткновения во всех международных договорах и конфликтах. Надо сказать, что так или иначе, но вокруг ситуации обеспечения контроля над проливами были завязаны три конфликта, которые вела Российская Империя с Турцией: Крымская война, Русско-турецкая война 1877–1878 годов и Первая Мировая война.
По итогам событий 1920-х годов зона проливов осталась под контролем Турции — попытки установить над ней международный (в первую очередь англо-французский) протекторат провалились. Однако «реликты» этого исторического сюжета сегодня тоже присутствуют во взаимоотношениях Турции с внешним миром.
На сегодняшний день, несмотря на формальный суверенитет Турции над зоной проливов, они находятся под действием так называемой «конвенции Монтрё», принятой в 1936 году, которая во многом применяет к территориальным водам Турции положения международного морского права, включающего свободный проход кораблей всех классов и видов, включая нефтеналивные танкеры и газовозы.
При этом Турция, осознавая всю важность проливов для экономики страны, но и понимая, что международное морское право очень сильно ограничивает контроль Турции за транзитом грузов, включая и энергетические, через зону турецких проливов, предприняла в последние десятилетия ряд ограничительных шагов по зоне проливов.
Ограничения эти формально касаются безопасности провода через проливы крупнотоннажных судов и судов, перевозящих опасные грузы, но в первую очередь бьют как раз по перевозке энергетических грузов — нефти и сжиженного природного газа.
Например, СПГ-танкер, следующий из Средиземноморья в порт Южный, должен два раза пройти через проливы Босфор и Дарданеллы, прождать возле каждого из проливов от 3 часов (Дарданеллы) до 1–2 суток (Босфор) и заплатить за недешёвую лоцманскую проводку, в силу принудительной блокировки пролива. Для провода танкеров и газовозов пролив Босфор перекрывается в одном из направлений, и танкер идёт через Босфор прямо посередине пролива (обычно движение в Босфоре «двустороннее»). Вот как это выглядит в реальной жизни — «Расступись Босфор, танкер идёт!»:
В силу этих обстоятельств сама Турция строит, например, свои терминалы по регазификации СПГ в Эгейском или, на крайний случай, — в Мраморном море. Так получается просто дешевле. Для других же черноморских стран и, в первую очередь, России попытка постройки дополнительного нефтяного или газового терминала на Чёрном море приведёт впоследствии к «бутылочному горлышку» в районе проливов, которое потом невозможно будет расширить никакими усилиями, даже при активном желании на то турецкой стороны. Ибо мотивировка ограничения движения танкеров и газовозов через проливы требованиями безопасности задаёт равное отношение ко всем участникам морской торговли через Босфор и Дарданеллы.
Вокруг этого геополитического и геоэкономического ландшафта Турции, а именно: кольца нестабильности вокруг всех западных, восточных и, особенно, южных границ Турции; концепции «моста между Европой и Азией», сходящегося на перекрестии морских проливов и разорванного ими сухопутного перешейка; внутренней нестабильности самой страны и спокойным миром последнего века во взаимоотношениях со своим могущественным северным соседом — и будет строиться наш рассказ о будущем «Турецкого южного потока», который сегодня в полный рост встал как альтернатива погибающей украинской газотранспортной системе и так пока и не реализованному проекту морского газопровода «Южный поток».
Информация