Сталин и эмиграция
В русской эмиграции 1930-х годов отношение к И. В. Сталину было, в целом, отрицательное, что вполне логично. Всё-таки - вождь большевиков-коммунистов, от которых бежали разномастные противники советской власти. Хотя не всё-таки просто, были у Иосифа Виссарионовича и симпатизанты, придерживающиеся самых разных взглядов. Тут можно вспомнить хотя бы и сменовеховца Н. В. Устрялова, считавшего Сталина вполне себе национал-большевиком. Ну, для него сталинизм был вполне органичным, и вытекал из логики сменовеховства, которое делало ставку на усиление державной компоненты новой власти. А вот уже некоторая экзотика – С. Дмитриевский, работавший в системе наркомата иностранных дел и ставший невозвращенцем. Сначала он яростно ругал всех советских вождей, без разбора, но потом стал апологетом «большевика номер один»: «Сталин - это человек из стали. Это значит - человек такой же твёрдый и гибкий, как сталь». Дмитриевский написал книгу «Сталин. Предтеча национальной революции», в которой активнейшим образом защищал вождя от нападок Л. Д. Троцкого, создавшего «карикатурно-уродливый образ Сталина, легший в основу ходячего о нём представления». По мнению невозвращенца-сталиниста, Иосиф Виссарионович деятельно готовил возрождение Российской Империи.
Но, пожалуй, наиболее удивительным покажется такой малоизвестный факт – в середине 1930-х годов горячим апологетом Сталина был экс-глава Временного правительства А. Ф. Керенский. В 1936 году в журнале «Новая Россия» Александр Фёдорович напишет: «Советский Союз снова стал Россией... СССР предпочёл эсеровские взгляды Керенского идеям большевизма». Он и его сподвижники утверждали, что при Сталине крестьяне стали руководящим классом, тогда как раньше наверху находились интеллигенция и рабочий класс. Отдельный номер «НР» был посвящён Сталинской Конституции. Анализируя её положения, авторы номера приходили к выводу – СССР движется не только к европейской демократии, но и к… фашизму, заимствуя всё самое лучшее у Муссолини Гитлера. Новая конституция даёт в руки народа орудия, с помощью которого русский народ перейдет, в будущем, от фашизма к демократии. С Керенским и его сторонникам соглашались некоторые кадеты (П. Н. Милюков): «Советский Союз предпринял в результате усилий Сталина лишь первый, фашистский шаг в сторону демократии». А меньшевики предложили совсем уже оригинальную трактовку сталинизма, да и фашизма. По их мнению, сталинский «фашизм» означает отказ России от американского технократизма и возвращение в лоно европейской цивилизации. (Share. «Керенский в 1936-м: «Наконец Сталин стал фашистом!»; Ю. Сулмела. «Зарубежная Россия. Идейно-политические взгляды русской эмиграции на страницах русской европейской прессы в 1918-1940 годах». // «Толкователь.Ру»)
Тут сразу же обращает на себя внимание, что умеренные социалисты (эсеры, меньшевики) даже и даже либералы (кадеты) не брезгуют фашизмом и без всякого смущения отмечают его положительные черты. Такова была специфика предвоенной эпохи, когда праворадикальные режимы Европы снискали восхищение самых разных политиков своим эффективным «решением» целого ряда проблем, порожденных буржуазно-плутократическим строем. Потом, конечно, всё изгадили гитлеровские нацисты – да так, что сейчас очень сложно как-то объективно разбирать произошедшее. Эмоции хлещут фонтаном, а слово «фашизм» приклеивается к людям любых взглядов - для того, чтобы подчеркнуть крайнюю степень неприятия и взглядов, и самих людей.
Керенский, меньшевики и кадеты были небезосновательны в своих прогнозах. Сталин и впрямь готовил демократизацию, что блестяще доказал Ю. Н. Жуков в работе «Иной Сталин». Уже и проект бюллетеня для выборов на альтернативной основе приготовили - он хранится в архивах, фотокопия его опубликована в книге Жукова. Но партократия эти выборы сорвала, резонно опасаясь поражения. Конечно, это не была бы классическая демократия западного типа, сталинская демократизация предусматривала возможность политического соревнования между кандидатами от ВКП (б), общественных организаций и беспартийными. По сути, это было бы новое слово в истории представительной демократии, но его вождю так и не дали сказать.
Такова была позиция лево-либерального лагеря эмиграции, который вроде бы должен был находиться в большом отдалении от фашизма, тоталитаризма, да и вообще державности. В то же самое время, в эмиграции были очень популярны (особенно, среди молодёжи) младороссы - авангардные новые правые, консервативные революционеры и монархо-социалисты. Они признавали плюсы и творческий потенциал советской власти, но при этом выступали против Сталина и партийной верхушки. На их взглядах стоит остановиться особо. Младороссы считали своим идеалом государственного устройства самодержавную монархию, но не «простую», «классическую», а такую, в основе которой лежал бы принцип идеократии. Таковая монархия была бы надклассовой, но одновременно «трудовой» и «социальной». Идеалом русского «социального» самодержца они считали Петра I («царя-труженика») и Александра II («царя-освободителя»).
Важнейшей опорой новой монархии должна была стать партия орденского типа, сосредоточенная не столько на управлении, сколько на духовном воспитании (примерно таких же взглядов придерживался Сталин, постоянно пытавшийся «отделить» партию от госаппарата). Сам монарх должен стоять вне партий, но глава правительства – обязательно к ней принадлежать и даже возглавлять её.
Еще одной важнейшей опорой им виделась советская вертикаль самоуправления (отсюда и знаменитый лозунг «Царь и Советы»). Младороссы считали советский принцип намного более предпочтительнее, чем западный. Всё дело в том, что он предполагал многоступенчатые выборы представителей (до 1936 года прямых выборов в Советы высшего уровня не было). По их мнению, выборы в больших округах приводят к тому, что массы незнакомых друг другу людей делегируют наверх неизвестного им человека, и этим обеспечивается отчуждение представительства от народа. А вот когда делегата выбирает небольшое количество знакомых людей, связь народа и представителя становится гораздо теснее. Представительство первой ступени делегирует на вторую ступень и далее людей, знающих друг друга по совместной работе. И, тем самым, достигается высокий уровень компетенции и ответственности. (Занятно, что нелюбимый младороссами Сталин как раз и ликвидировал многоступенчатые выборы, с 1937 года советских депутатов стали выбирать по территориальным, общегражданским округам, как при классической западной демократии, но только без соревновательности.)
Весьма интересна и экономическая программа младороссов. Они выступали за сочетание плана и рынка. Национал-революционеры не признавали никакой «священной» частной собственности, считали, что частное предпринимательство необходимо чисто технически («функционально»). Поэтому необходим твёрдый государственный контроль над капиталом. Само планирование предполагалось как встречное. Предприятия и отдельные отрасли, объединенные в отдельные специализированные хозяйственные союзы, должны были составлять планы и отправлять их «наверх» - Всеимперскому совету народного хозяйства. Оттуда уже, переработанные, они поступали бы на места. Также предполагалось создание руководящих хозяйственных союзов, в которых сотрудничали бы представители от государства, частного капитала и рабочего класса.
Младороссы надеялись на трансформацию советской государственности в монархо-социальном направлении, но при этом были категорически против коммунистической идеократии, считая её личностным воплощением Сталина. Она надеялись на руководство РККА, которое совершит национальный переворот. И, действительно, почти все 1930-е годы в армии были сильны оппозиционные настроения. В 1931 году (кстати, именно по эмигрантским каналам) сообщалось: «По сведениям лица, прибывшего с юга России, в Красной Армии наблюдается несомненное брожение. В армии коммунисты ведут энергичную агитацию против Сталина. Сейчас эта агитация стала почти открытой. К противосталинской агитации агенты ГПУ относятся чисто формально, стараясь не замечать ее. Привлекается к ответственности главным образом мелкота, а средние и высшие агенты власти, агитирующие против Сталина, остаются в стороне». (Колонтаев К. В. «Как американские банкиры развязали Вторую мировую войну»// Warandpeace.Ru)
Сегодня уже с полным основанием можно утверждать, что верхушка РККА (М. Н. Тухачевский и др.) готовила венный переворот. Об этом сообщалось по самым разным каналам – например, о нём предупреждал берлинский корреспондент «Правды» и сотрудник ГРУ А. Климов. Но, пожалуй, наиболее убийственная информация об этом содержится в мемуарах руководителя политической разведки Рейха В. Шелленберга: «Ночью Гейдрих (глава имперской безопасности - А. Е.) послал две специальные группы взломать секретные архивы генерального штаба и абвера, службы военной разведки, возглавлявшейся адмиралом Канарисом. В состав групп были включены специалисты-взломщики из уголовной полиции. Был найден и изъят материал, относящийся к сотрудничеству германского генерального штаба с Красной Армией. Важный материал был также найден в делах адмирала Канариса. Для того чтобы скрыть следы, в нескольких местах устроили пожары, которые вскоре уничтожили всякие следы взлома. В поднявшейся суматохе специальные группы скрылись, не будучи замеченными. В свое время утверждалось, что материал, собранный Гейдрихом с целью запутать Тухачевского, состоял большей частью из заведомо сфабрикованных документов. В действительности же подделано было очень немного — не больше, чем нужно было для того, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что весьма объемистое досье было подготовлено и представлено Гитлеру за короткий промежуток времени — в четыре дня».
Понятно, что речь шла о неких секретных, от Сталина, контактах, которые велись Тухачевским с немецкими коллегами, которые, судя по всему, действовали также втайне от Гитлера. И ниточки уходят в Париж и в Лондон, именно на них ориентировались заговорщики как в СССР, так и в Германии.
А. М. Иванов в своем исследовании «Логика кошмара» предполагает, что Тухачевский придерживался англо-французской ориентации и пошел на сговор со странами западной демократии: «Руководство западных держав, совершенно правильно считая Гитлера своим главным врагом, стремилось создать ему противовес в лице Советского Союза. С этой целью в мае 1935 года был заключен договор о взаимопомощи между Францией и СССР, т.е. европейская политика вернулась на круги своя, к периоду действия франко-русского договора 1893 — 1917. Но в конце 1936 года в Берлине появился личный эмиссар Сталина Д. Канделаки, который вел переговоры с Шахтом. Поползли слухи о возможной переориентации Советского Союза. В феврале 1917 года Франция и Англия, опасаясь заключения Россией сепаратного мира, организовали по масонским каналам генеральский мятеж и свержение Николая П. В 1936 году, судя по всему, аналогичным способом пытались разделаться со Сталиным. Сходство почерка наводит на мысль об использовании тех же самых каналов. В январе 1936 года новоиспеченный маршал Тухачевский... направился в Лондон в составе делегации, возглавлявшейся Литвиновым. Послом в Англии был тогда Майский (Ляховский), бывший бундовец, а военным атташе Витовт Путна, командовавший дивизиями под началом Тухачевского на Восточном и Западном фронтах. Так связывались ниточки. После Лондона Тухачевский посетил Париж, где имел беседу с генералом Гамеленом».
В подтверждение этому можно привести слова генерала К. Шпальке, который в 1931 -- 1937 годах возглавлял отдел «Иностранные армии Востока» немецкого Генштаба. Генерал, неоднократно общавшийся с Тухачевским, пишет о его геополитической ориентации следующее: «Тухачевский превратился в рупор тех офицеров, которые больше ничего и слышать не желали о прежнем многолетнем сотрудничестве с германской армией... Поездка в Лондон, а еще больше остановка в Париже задала нам загадку. Советский Союз представляет на коронации (в Лондоне) маршал, потом этот Тухачевский, знакомый нам своими недружественными речами, едет еще и в Париж! Короче говоря, ничего хорошего за этим мы уже не видели... У Тухачевского, с его аристократической польской кровью, можно было предполагать гораздо больше симпатий к Парижу, нежели Берлину, да и всем своим типом он больше соответствовал идеалу элегантного и остроумного офицера французского Генштаба, чем солидного германского генштабиста. Он пошел на дистанцию к Германии, был за войну с Германией на стороне западных держав».
Так что младороссы зря надеялись на армейскую верхушку, вычищенную в 1937-1938 году Сталиным. Никакого национального переворота она бы не совершила, зато ввергла бы страну в войну с Германией гораздо раньше 1941 года и на гораздо худших условиях, чем были в том году, когда к противостоянию успели хоть как-то подготовиться. В этом проявилась их наивность, которая проистекала из антикоммунизма и антисталинизма. (Так же можно говорить о наивности некоторых деятелей евразийства. Так, в 1927 году Л. П. Карсавин от имени всей группы левых евразийцев написал письмо стороннику Троцкого Г. Л. Пятакову с предложением переговоров. Другой видный деятель левого евразийства П. П. Сувчинский пытался вести с Пятаковым тайные переговоры. Характерно, что в 1930-е годы он забросил евразийство и примкнул к европейским троцкистам. В то же самое время, другой левый евразиец Д. П. Святополк-Мирский ориентировался на Сталина, считая, что евразийская периодика оказывает влияние на вождя СССР.) При всем притом, младороссы всегда и однозначно придерживались оборончества, выступая категорически против любой агрессии в отношении СССР. К слову, против неё был и великий князь Кирилл Владимирович, который симпатизировал младороссам. Ещё в 1925 году он заявил: «Я ни в коем случае не могу стать на точку зрения тех вождей, которые сочли бы возможным поддаться искушению воевать со своими соотечественниками, опираясь на иностранные штыки… Всякое несвоевременное вмешательство в работу по спасению России… отдалит заветный час освобождения и будет ей стоить новых кровавых жертв…».
А вот выдающийся философ Н. А. Бердяев, столь уважаемый многими либералами, прогнозировал войну западных держав (Англии и Германии) против СССР и обращался с призывом поддержать Запад в его борьбе против Сталина. При этом он признавал, что поражение СССР будет означать замену диктатуры коммунистической партии диктатурой банков и крупного капитала. Довольно откровенно, не правда ли? Вот у нас очень любят говорить о коллаборационизме «правых», но почему-то молчат о таком вот, «либеральном», коллаборационизме.
Вообще же, во взаимоотношениях Сталина с эмиграцией есть много неясного и загадочного. Есть основания полагать, что в своей борьбе с «пламенными революционерами» и фанатиками мировой революции он тайно взаимодействовал с некоторыми белыми эмигрантами. И в этом плане весьма показательна история Российского общевоинского союза (РОВСа), а, точнее, его спецслужбы — знаменитой «Внутренней линии». Многие обвиняют эту организацию в работе на советскую разведку, которая и впрямь действовала весьма эффективно, внедряясь в самые разные эмигрантские структуры. Но этой эффективной работой не объяснить некоторых странностей. К примеру, в 1943 году полковник Гегельшвили писал руководителю РОВСа А. фон Лампе: «Мы с Вами торпедировали этот дредноут «Мировая революция» уже в 1937 году, когда был арестован глава его технического бюро Пятницкий». Что же получается, какие-то люди из РОВС способствовали падению одного из видных коминтерновцев и деятелей ЦК О. А. Пятницкого? (Например, поставляя Кремлю компромат?) А ведь этот «лениногвардеец» был противником Сталина. На июньском пленуме ЦК (1937 год) старый подпольщик и коминтерновский диверсант сумел объединить группу видных партийцев, выступивших против вождя. И тут бы еще надо добавить, что в 1939 году старый большевик Ф. Ф. Раскольников, сбежавший на Запад, публично обличал РОВС в пособничестве «сталинскому террору».
Всё-таки, история не только полна белых пятен. Это одно сплошное белое пятно.
Информация