По ним не звонит колокол
…С утра из низких холщово-серых туч накрапывал холодный октябрьский дождик. Но все равно было суматошно и весело. И так непривычно для их будничной размеренной жизни. Настоящее приключение. Грузовики для предстоящей поездки стояли у самых ворот дома. А распорядитель, улыбающийся молодой офицер в высокой фуражке с орлом и узких зеркально-начищенных сапогах, раздавал разноцветные ландриновые леденцы из жестяной коробочки и просил солдат помочь самым маленьким взобраться в кузов. Вот только лица нянечек, одевавших перед дорогой детей и заботливо кутавших им горло, были невеселы, а по щекам у некоторых текли слезы. Но это и понятно – ведь их-то в замечательную поездку не брали. Только детей. Так сказал улыбающийся офицер.
А от околицы села вдаль, к самому Азовскому морю, тянулся глубокий ров, выкопанный еще в августе…
В огне войны
В XIX веке село Орлово Мелитопольского уезда входило в Молочанский меннонитский округ. Славилось своей школой, ремесленным училищем и кирхой. Именно при ней в 1922 году голландским меннонитским комитетом помощи был основан детский приют. По договору, подписанному с советским правительством Украины в ноябре голодного 1921 года, помощь предоставлялась гражданскому населению независимо от его национальной, религиозной и социальной принадлежности. Однако большинство маленьких обитателей приюта для инвалидов были этническими немцами. Ведь до самого начала 1940-х годов приют находился чуть ли не в центре немецкого национального района.
В середине августа 1941 года армейский корпус фон Макензена подошел к Запорожью. Ополчение и истребительные батальоны вели кровопролитные бои с вермахтом. Под обстрелами и бомбежками вывозилось ценное оборудование, целые заводы, по дорогам на восток двигался поток беженцев. К концу сентября стало понятно, что остановить врага не удастся. Конвойные отряды НКВД собрали на железнодорожной станции Лихтенау около тысячи немцев-меннонитов, практически всех жителей Орловского сельсовета, и вывезли их на спецпоселение в глубь страны. Для них, объявленных пособниками нацистов и врагами социалистического отечества, нашлись транспорт и теплушки. А вот детей из местного приюта в суматохе и неразберихе отступления попросту забыли. А может быть, не посчитали нужным возиться с инвалидами. Хлопотное это дело и очень обременительное в такое непростое время – больные дети, которые требуют к себе особого внимания.
«Биологическая угроза»
В начале октября немцы вошли в Орлово. В свои дома вернулись двенадцать меннонитов, чудом избежавших депортации. А брошенный на произвол судьбы персонал детского приюта решал сложную задачу: обращаться ли к новой власти за помощью в организации снабжения больных детей самым необходимым. Боязно, конечно. Но почему не обратиться? Ведь это же не солдаты – дети!
Разве знали они, сельские воспитатели и нянечки, что еще с 1934 года в рейхе в рамках политики расовой гигиены действует одобренная высшим руководством программа «Т-4» в отношении людей, страдающих психическими расстройствами, умственно отсталых и неизлечимо больных. Считалось, что они «не заслуживают права на существование» и представляют собой «биологическую угрозу» для немецкой нации. Учитывался и экономический эффект от уничтожения «лишних людей», существование которых обходится слишком дорого государству и обществу. Что уж говорить о жителях захваченных территорий. Даже фольксдойче.
Страшная тайна села Орлово
…Холодные капли октябрьского дождя, шипя, испарялись с раскаленных стволов машиненгеверов. Улыбчивый молодой офицер айнзацкоманды 10а в высокой фуражке с блестящим орлом медленно обвел взглядом жителей села, которых заставили присутствовать на акции, подошел к краю рва и неторопливо высыпал разноцветные леденцы из жестяной коробочки вниз на детские тела, разорванные в клочья пулеметными очередями. Отбросил в сторону пустую жестянку и, брезгливо морщась, обтер руки чистым носовым платком…
Офицер не соврал. Сельчан и персонал детского приюта не тронули. Разве что расстреляли в том же рву семью местного еврея Яблуновского: мать, жену и двоих детей. А сельчан заставили зарывать ров. А потом и вовсе переехали его танками – дорогу проложили. Еще долго по ней люди ходили. По трупам. Кроме тех, конечно, кто знал, что это за дорога. Те – третьей стороной это место проклятое обходили.
Приют простоял пустым всю войну. А в 1945-м, после победы, в здании бывшей кирхи открыли дом инвалидов войны. И работали там те же нянечки и санитары, которые провожали в последний путь своих питомцев в октябре 1941-го. Они-то и рассказывали о страшной судьбе детей Орловского приюта. И о тех двоих, девочке и мальчике, которым чудом удалось выбраться живыми из расстрельного рва. Да разве их слушали? Даже в партийном райкоме. Хлопотное это дело и очень обременительное − в такие непростые времена бередить себе душу ненужными воспоминаниями о погибших.
Нельзя без памяти
Только в 1994 году усилиями неравнодушного человека, Юрия Лесничего, у рва, следы которого и сейчас еще тянутся вдаль к Азовскому морю, был поставлен памятник по проекту Бориса Рапопорта.
Скульптор вспоминал: на открытии он встретился с одним из тех двух выбравшихся изо рва. Единственным дожившем до этого дня воспитанником Орловского интерната 1941 года. Совсем седым стариком. Он до сих пор помнит глаза этого человека: безумную отрешенность и мудрую бездонную глубину взгляда человека, побывавшего по ту сторону жизни, по ту сторону добра и зла.
…На краю рва курган, а на нем колонна в виде восклицательного знака с рваным пулевым отверстием. А в отверстии, шестнадцать лет качаясь на ветру, жалобно звенел колокольчик. Оплакивая и тех двенадцать воспитанников интерната, чьи имена известны, и сто девятнадцать, так и оставшихся безымянными.
Вот только случилась с колокольчиком беда: перетерся и упал язычок. Замолк колокольчик. Немудрено − не только люди, даже металл устает плакать. И событие вроде не глобальное. Досадная мелочь, не более. Можно жить и без звуков плачущего колокольчика. Только нельзя без памяти. И нужна она даже не тем погибшим детям, а нам, живущим.
Вроде бы и не проблема, но сами понимаете – деньги, время. Да и благодарности вряд ли дождешься. Кому же захочется возиться! Хлопотное это дело и очень обременительное – делать что-нибудь не только для себя в наши непростые времена.
…Так бы, пожалуй, и замолчал навсегда колокольчик, но, узнав о беде, из далекого германского Аугсбурга приехал сам автор памятника, скульптор Борис Рапопорт. Привез сконструированный и собранный лично из подручных материалов механизм для восстановления повреждения. Хлопотно ведь и очень обременительно в любые времена ждать, что кто-то сделает ту работу, которая под силу тебе самому…
А от околицы села вдаль, к самому Азовскому морю, тянулся глубокий ров, выкопанный еще в августе…
В огне войны
Здание менонитской кирхи в селе Орлово, в которой до 1941 года находился интернат для детей-инвалидов
В XIX веке село Орлово Мелитопольского уезда входило в Молочанский меннонитский округ. Славилось своей школой, ремесленным училищем и кирхой. Именно при ней в 1922 году голландским меннонитским комитетом помощи был основан детский приют. По договору, подписанному с советским правительством Украины в ноябре голодного 1921 года, помощь предоставлялась гражданскому населению независимо от его национальной, религиозной и социальной принадлежности. Однако большинство маленьких обитателей приюта для инвалидов были этническими немцами. Ведь до самого начала 1940-х годов приют находился чуть ли не в центре немецкого национального района.
В середине августа 1941 года армейский корпус фон Макензена подошел к Запорожью. Ополчение и истребительные батальоны вели кровопролитные бои с вермахтом. Под обстрелами и бомбежками вывозилось ценное оборудование, целые заводы, по дорогам на восток двигался поток беженцев. К концу сентября стало понятно, что остановить врага не удастся. Конвойные отряды НКВД собрали на железнодорожной станции Лихтенау около тысячи немцев-меннонитов, практически всех жителей Орловского сельсовета, и вывезли их на спецпоселение в глубь страны. Для них, объявленных пособниками нацистов и врагами социалистического отечества, нашлись транспорт и теплушки. А вот детей из местного приюта в суматохе и неразберихе отступления попросту забыли. А может быть, не посчитали нужным возиться с инвалидами. Хлопотное это дело и очень обременительное в такое непростое время – больные дети, которые требуют к себе особого внимания.
«Биологическая угроза»
В начале октября немцы вошли в Орлово. В свои дома вернулись двенадцать меннонитов, чудом избежавших депортации. А брошенный на произвол судьбы персонал детского приюта решал сложную задачу: обращаться ли к новой власти за помощью в организации снабжения больных детей самым необходимым. Боязно, конечно. Но почему не обратиться? Ведь это же не солдаты – дети!
Разве знали они, сельские воспитатели и нянечки, что еще с 1934 года в рейхе в рамках политики расовой гигиены действует одобренная высшим руководством программа «Т-4» в отношении людей, страдающих психическими расстройствами, умственно отсталых и неизлечимо больных. Считалось, что они «не заслуживают права на существование» и представляют собой «биологическую угрозу» для немецкой нации. Учитывался и экономический эффект от уничтожения «лишних людей», существование которых обходится слишком дорого государству и обществу. Что уж говорить о жителях захваченных территорий. Даже фольксдойче.
Страшная тайна села Орлово
Вечная память…
…Холодные капли октябрьского дождя, шипя, испарялись с раскаленных стволов машиненгеверов. Улыбчивый молодой офицер айнзацкоманды 10а в высокой фуражке с блестящим орлом медленно обвел взглядом жителей села, которых заставили присутствовать на акции, подошел к краю рва и неторопливо высыпал разноцветные леденцы из жестяной коробочки вниз на детские тела, разорванные в клочья пулеметными очередями. Отбросил в сторону пустую жестянку и, брезгливо морщась, обтер руки чистым носовым платком…
Офицер не соврал. Сельчан и персонал детского приюта не тронули. Разве что расстреляли в том же рву семью местного еврея Яблуновского: мать, жену и двоих детей. А сельчан заставили зарывать ров. А потом и вовсе переехали его танками – дорогу проложили. Еще долго по ней люди ходили. По трупам. Кроме тех, конечно, кто знал, что это за дорога. Те – третьей стороной это место проклятое обходили.
Приют простоял пустым всю войну. А в 1945-м, после победы, в здании бывшей кирхи открыли дом инвалидов войны. И работали там те же нянечки и санитары, которые провожали в последний путь своих питомцев в октябре 1941-го. Они-то и рассказывали о страшной судьбе детей Орловского приюта. И о тех двоих, девочке и мальчике, которым чудом удалось выбраться живыми из расстрельного рва. Да разве их слушали? Даже в партийном райкоме. Хлопотное это дело и очень обременительное − в такие непростые времена бередить себе душу ненужными воспоминаниями о погибших.
Нельзя без памяти
Памятник детям-жертвам айнзацгруппы работы Б.Рапопорта в селе Орлово
Только в 1994 году усилиями неравнодушного человека, Юрия Лесничего, у рва, следы которого и сейчас еще тянутся вдаль к Азовскому морю, был поставлен памятник по проекту Бориса Рапопорта.
Скульптор вспоминал: на открытии он встретился с одним из тех двух выбравшихся изо рва. Единственным дожившем до этого дня воспитанником Орловского интерната 1941 года. Совсем седым стариком. Он до сих пор помнит глаза этого человека: безумную отрешенность и мудрую бездонную глубину взгляда человека, побывавшего по ту сторону жизни, по ту сторону добра и зла.
…На краю рва курган, а на нем колонна в виде восклицательного знака с рваным пулевым отверстием. А в отверстии, шестнадцать лет качаясь на ветру, жалобно звенел колокольчик. Оплакивая и тех двенадцать воспитанников интерната, чьи имена известны, и сто девятнадцать, так и оставшихся безымянными.
Вот только случилась с колокольчиком беда: перетерся и упал язычок. Замолк колокольчик. Немудрено − не только люди, даже металл устает плакать. И событие вроде не глобальное. Досадная мелочь, не более. Можно жить и без звуков плачущего колокольчика. Только нельзя без памяти. И нужна она даже не тем погибшим детям, а нам, живущим.
Вроде бы и не проблема, но сами понимаете – деньги, время. Да и благодарности вряд ли дождешься. Кому же захочется возиться! Хлопотное это дело и очень обременительное – делать что-нибудь не только для себя в наши непростые времена.
…Так бы, пожалуй, и замолчал навсегда колокольчик, но, узнав о беде, из далекого германского Аугсбурга приехал сам автор памятника, скульптор Борис Рапопорт. Привез сконструированный и собранный лично из подручных материалов механизм для восстановления повреждения. Хлопотно ведь и очень обременительно в любые времена ждать, что кто-то сделает ту работу, которая под силу тебе самому…
Информация