Важность назначений определяется не только характеризующими документами
В публикации еженедельника «Военно-промышленный курьер» №46 за 10 декабря 2014 года «Войны и мира» не получилось, часть II» уважаемый автор М.М. Ходаренок приходит к выводу, что Ставка Верховного Главнокомандования в зимней кампании 1942-1943 годов планировала главный удар на московском направлении, а не на сталинградском. Поводом для этого послужили писательские фантазии В.С. Гроссмана в романе «Жизнь и судьба» о чувствах и переживаниях товарища Сталина накануне наступления Сталинградского фронта, который, по мнению автора статьи, совсем и не волновался: «Так что ранним утром 20 сентября 1942-го он никак не волновался за успех операции, ознаменовавший коренной перелом в Великой Отечественной войне. Верховный главнокомандующий в это время, как пишут в уставах, отдыхал лежа (спал)».Да, 20 сентября, оснований для волнения об успехе операции еще не было, но его чувства в день ее начала 20 ноября (волнение, радость или тревога) могли быть ведомы только близким к нему людям.
В подтверждение версии дается ссылка на данные о количестве войск и боевой техники на участках советско-германского фронта в тот период, которые «неоспоримо свидетельствуют» в ее пользу. Далее делается заключение о недостаточном успешном опыте в наступательных операциях руководящего состава фронтов на сталинградском направлении.
В качестве еще одного аргумента приводится факт панического доклада командира 4-го механизированного корпуса В.Т. Вольского, которого за это даже не отстранили от должности накануне наступления и дали возможность выполнить поставленную задачу.
В итоге: победа под Сталинградом — дело случая; планировали одно, а совсем неожиданно получили другое.
От ошибки, конечно, никто не застрахован, но все же нелишне вспомнить слова маршала Советского Союза А. М. Василевского (по состоянию примерно на середину сентября 1942 года) о сталинградском направлении: «Государственный Комитет Обороны и Ставка Верховного Главнокомандования решили считать подготовку и осуществление этого контрнаступления главнейшим мероприятием в стране до конца 1942 года».
И далее, уже по состоянию на середину ноября этого же года: «После обсуждения в Ставке ряда вопросов план и сроки операции были окончательно утверждены. Г. К. Жуков получил вслед за тем задание подготовить отвлекающую операцию на Калининском и Западном фронтах». В них нет ничего двусмысленного, поэтому авторская версия косвенно подвергает сомнению не только честность человека, сказавшего это, но и осознанную деятельность всей Ставки, Генерального штаба и ГКО. Но все же: что с кадрами?
Гинденбургов у нас не было
Можно предположить, что письмо командира корпуса Верховному главнокомандующему было как гром среди ясного неба для А.М. Василевского, лично проверившего готовность войск и получившего доклады командования. Оно фактически ставило под угрозу начало операции, не прояви начальник Генерального штаба твердость и уверенность в предстоящей победе.
Как говорится, коней на переправе не меняют. И не второстепенность сталинградского направления не повлекла за собой репрессий, а вполне адекватное понимание того, что снятие командира с должности за сутки до наступления может вызвать сомнение в успехе уже у всего личного состава корпуса. Поспешных оргвыводов не последовало. Для того, чтобы корпус с честью выполнил поставленную задачу, оказалось достаточным разговора Верховного главнокомандующего с командиром.
Похожий пример был еще раньше в ходе Московской стратегической наступательной операции с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым. Он докладывал, что не может имеющимися силами и средствами выполнить поставленную задачу. А.М. Василевский разъяснил командующему обстановку и переубедил его. До снятия тоже дело не дошло, хотя главнее этого направления не было, и вроде как «рубануть с плеча» — самое время.
Оба случая показывают, что Ставка осознавала всю серьезность момента, когда поддаться эмоциям и «предстартовой» нервозности было недопустимо.
В целом самая настоящая «напряженка» с кадрами в стране требовала бережного отношения к ним, следовало ценить людей и работать с теми, кто есть. Подтверждением является обстановка, сложившаяся к маю 1942 года, когда Л.З. Мехлис, будучи представителем Ставки при руководстве и в войсках Крымского фронта, письменно доложил Верховному главнокомандующему об ошибках командования фронта, на что получил ответ, в котором, в частности было сказано: «Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов».
Этим все сказано, тем более что именно по инициативе товарища Сталина проводилась наступательная операция в Крыму, и он мог бы подыскать подходящую кандидатуру из числа людей, имевших успешный опыт проведения наступательных операций.
Обошлись без «генеральского десанта»
Весьма некорректным можно считать суждение автора о командном составе фронтов на сталинградском направлении: «…на южный фланг были направлены отнюдь не лучшие на тот момент полководцы РККА». Только непосредственный начальник может давать такие характеристики своим подчиненным, и они будут авторитетными, а дело историков и публицистов — стараться обоснованно оценивать целесообразность того или иного назначения и принятого решения. Опытный руководитель всегда знает о своих подчиненных более того, что отражается в личных делах, анкетах и характеристиках, учитывает все особенности личности и присущий ей потенциал, о которых в них не пишут.
Не менее важным для понимания, например, целесообразности назначения командующих войскам Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов могут быть обстоятельства, при которых они состоялись. В обстановке реальной угрозы захвата Сталинграда страна могла потерять нефть Кавказа, которая составляла около 73 % от общей добычи. Это влекло за собой еще более значительное ослабление экономического потенциала страны и давало возможность противнику развивать наступления на Москву, а потери и без того уже были огромны.
Чтобы не допустить воплощения замысла немецкого командования, такую задачу было поручено выполнить тем, на кого можно было надеяться. Это подтверждают некоторые детали назначений.
Перед тем как стать командующим войскам Сталинградского фронта, А.И. Еременко принял Юго-Восточный фронт, образованный в начале августа 1942 года. При его назначении И.В. Сталин сказал: «Под Сталинградом сейчас так сложились обстоятельства, что нельзя обойтись без срочных мер по укреплению этого важнейшего участка фронта, без мер, рассчитанных на улучшение управления войсками». Затем он командовал двумя фронтами, которые в тяжелом оборонительном сражении смогли создать благоприятные условия для перехода в контрнаступление Сталинградского фронта.
Н.Ф. Ватутин возглавил сначала Воронежский фронт, созданный еще в начале июля 1942 года. Его собственное предложение возглавить фронт, после того как несколько кандидатур было отклонено, поддержал непосредственный начальник А.М. Василевский и И.В. Сталин согласился с мнением начальника Генерального штаба. Войска фронта выполнили задачу Ставки помочь выстоять Сталинграду. Мощными контрударами они не дали возможности противнику снять соединения и части для усиления других направлений. Маршал авиации С.А. Красовский в своих воспоминаниях писал, что многие генералы и офицеры стали называть Н.Ф. Ватутина «генералом от наступления», а мнение фронтовиков дорогого стоит. Надо полагать, что и в Ставке не могли не заметить наступательного порыва и активности Н.Ф. Ватутина при назначении на Юго-Западный фронт, созданный уже специально для контрнаступления.
Так два полководца получили назначение на сталинградское направление, когда еще и замысла на стратегическое наступление у Ставки не было.
К.К. Рокоссовский, единственный из трех, был назначен командующим тогда, когда она уже работала над стратегической операцией. В сентябре после разговора по ВЧ с И.В. Сталиным, который поинтересовался, не скучно ли ему на Брянском фронте, он был вызван в Ставку. Там Г.К. Жуков ознакомил его с предстоящей задачей, которая заключалась в создании сильной группировки войск в составе трех общевойсковых армий и нескольких танковых корпусов с целью нанесения контрудара из района Серафимовичи в юго-восточном направлении, но Верховный Главнокомандующий изменил ее, поставив другую, считавшую на тот момент более важной.
Так об этом пишет сам Константин Константинович: «Но не успели мы как следует приступить к делу, меня срочно вызвал Верховный Главнокомандующий. Он сказал, что в связи с тяжелым положением — врагу местами удалось прорваться к Волге — наша операция отменяется, а предназначавшиеся для нее войска направляются под Сталинград. Мне следует вылететь туда же и принять командование Сталинградским фронтом». Вскоре этот фронт будет переименован в Донской с задачей активной обороной занимаемых позиций, контрударами сковывать противостоящего противника, оказывая помощь Сталинградскому фронту удержать Сталинград.
Однако нам говорят: «... успехи этих военачальников на ратной ниве были относительно невелики, а у некоторых и вовсе не очевидны».
И это после того, как Сталинград удержался, противник был измотан, а командование фронтов досконально изучило театр военных действий и выполнило поставленные задачи. Поэтому заменять их на других, пусть даже и имеющих успешный опыт проведения фронтовых наступательных операций, было бы нецелесообразным. Тем более что с определенного времени они, не переставая заниматься обороной, параллельно стали проводить комплекс мероприятий по подготовке войск к контрнаступлению.
Наверное, были и другие кандидаты, но менять тех, кто выстоял в обороне, спланировал и создал условия для перехода в наступление, верх некомпетентности и недальновидности. У Ставки такой подбор полководцев сомнений не вызывал. Именно они в тот период оказались достойными для осуществления стратегической контрнаступательной операции на сталинградском направлении, и ошибки не произошло.
Тем не менее, посмотрим на целесообразность назначения тех полководцев, чьи имена приведены в статье (Георгий Жуков, Иван Конев, Василий Соколовский, Матвей Захаров, Михаил Пуркаев, Дмитрий Лелюшенко).
С Д.Д. Лелюшенко у автора произошла неувязка. Он действительно к началу ноября 1942 года еще командовал 30-й армией Западного фронта, но уже в начале этого месяца был вызван в Ставку и назначен на должность командующего 1-й гвардейской армией Юго-Западного фронта. Так опытный и познавший радость побед генерал оказался на главном направлении, о чем сам и написал: «Это было мной воспринято как большое доверие партии и правительства». Отметим, что перевод с Западного фронта он не посчитал как недоверие и значит, прекрасно понимал всю важность назначения.
Так же можно было поступить и с командующими войсками двух взаимодействующих фронтов западного направления И.С. Коневым (Западный фронт), М.А. Пуркаевым (Калининский фронт), заодно и с начальниками штабов этих фронтов В.Д. Соколовским и М.В. Захаровым, направив их на сталинградское направление. Историки долго бы ломали голову над такой рокировкой. Как в кино: «Правый фланг поставим на левом, а левый разместим в центре, сир». Но суровая действительность не могла позволить сомнительных перестановок с не известными последствиями на обоих направлениях.
Хотя одно не может подлежать сомнению — «генеральский десант», да еще во главе с Г.К. Жуковым, был бы прекрасным подарком немецкому командованию, почти до самого начала операции уверенному в том, что под Сталинградом ничего серьезного от русских ожидать не следует.
Тайное и явное
Решения о назначении командующих войсками фронтов вполне вписываются в работу по подготовке зимней кампании 1942/43 годов, важнейшей частью которой было осуществление скрытности проведения мероприятий на главном направлении.
Допустим, версия автора верна и московское направление было главным. Тогда всю работу по стратегической и оперативной маскировке, дезинформации противника надо было проводить так, чтобы создать видимость подготовки главного удара на сталинградском направлении, а на западном — готовить наступление в глубокой тайне. Такова логика военного искусства, но в реальности было все с точностью наоборот.
В середине октября 1942 года командующие войсками фронтов сталинградского направления получили директивы Генерального штаба, согласно которым было необходимо прекратить все частные наступательные операции и перейти к обороне. Оборудовать рубежи обороны, построить инженерные заграждения, подготовить круговую оборону населенных пунктов, отселить все гражданское население в тыл. Причем директивы не шифровались и стали известны немецкой разведке. Вместе с тем под видом усиления обороны осуществлялась подготовка исходных районов для прибывающих войск. Также в целях сохранения тайны официальное оформление решения о создании Юго-Западного фронта было осуществлено только в конце октября.
В то же время на западном направлении наличие крупных сил и стратегических резервов, а также частные наступательные операции явно указывали на подготовку крупного наступления. Здесь пригодилось имя и полководческий талант Г.К. Жукова, а также И.С. Конева, М.А. Пуркаева В.Д. Соколовского и М.В. Захарова. Их опыт планирования и проведения наступательных операций должен был укрепить немецкое командование во мнении, что главный удар будет нанесен на западном направлении.
Более того, в результате дезинформации в крупном масштабе оно даже ждало удара именно там. Начальник на то время 4-го управления НКВД П.А. Судоплатов пишет: «…немцы были предупреждены о нашем наступлении на ржевском направлении, поэтому бросили туда такое количество войск».
Никто до сих пор не посчитал актом государственной измены выдачу «страшной тайны», что свидетельствует о правомочности передачи таких сведений противнику в комплексе мероприятий по введению его в заблуждение относительно подготовки главного удара на сталинградском направлении. Некоторые представители немецкого командования это подтверждают. За неделю до наступления 12 ноября 1942 года начальник генерального штаба сухопутных сил вермахта К. Цейтлер доложил Гитлеру, что «на Дону для развертывания широких операций противник не располагает достаточным количеством сил».
Более красноречиво пишет начальник штаба оперативного руководства Йодль о левом фланге армии Паулюса: «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе. Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имевший решающее значение».
Еще два факта можно считать не в пользу выдвинутой версии. Первый касается выбора направления главного удара. Как правило, он планируется там, где наиболее слабое место у противника, а это были фланги немецкой группировки войск в районе Сталинграда. На московском направлении немцы были еще сильны, они успели подготовить устойчивую оборону, которую почти безуспешно пытались разрушить войска на западном направлении весной и летом 1942 года. Поэтому продолжение активности войск Западного и Калининского фронтов было убедительным для отвлечения сил от главного направления.
Второй относится к послевоенному времени, когда Н.С. Хрущев делал доклад на XX съезде КПСС. Почему-то он ни слова не сказал о таком крупном «просчете» Верховного главнокомандующего на западном направлении осенью 1942 года, а ведь был бы сильный аргумент для подрыва доверия к его полководческим способностям. Это не высказывание про «глобус» — предмет иронии современников.
Информация