От ополчения к армии: различия летней и зимней кампаний на Донбассе
«Доброе утро, страна. 08:01, уже можно сказать о том, что два часа назад вся группировка наших войск в секторе Б получила приказ и открыла массированный огонь по известным позициям сепаров… Сегодня мы покажем НАСКОЛЬКО мы умеем бить по зубам… Вам казалось, что #нассливают? Нет, мы просто завязывали шнурки. Stay tuned (“оставайтесь в теме”), буду информировать раз в час…» — так советник президента Украины Юрий Бирюков 18 января анонсировал в социальной сети новый виток вооруженного противостояния в Новороссии.
Четыре месяца условного перемирия обе стороны использовали для восстановления потерь, налаживания армейской дисциплины, координации между подразделениями, создания устойчивых логистических связей. Параллельно вместо начала внутринационального диалога Киев сделал все, чтобы экономической изоляцией придушить Луганскую и Донецкую республики, отстроил оборонительные рубежи на границах АТО и, главное, продолжил бессмысленные артобстрелы Донецка, Горловки и других населенных пунктов. Уже с начала января стало ясно, что Киев хочет погрузить Донбасс в новую «горячую фазу» конфликта. Заявления западных лидеров становились все суше и ультимативнее, а трагедия под Волновахой была использована как моральное оправдание для резкой активизации артобстрелов. В ответ на это вооруженные силы Новороссии (ВСН) под давлением общественного мнения Донецка и близлежащих населенных пунктов не могли не начать атаковать передовые рубежи сил АТО, чтобы оттеснить их и прекратить обстрелы городов.
Начался новый этап войны. Причем уже сегодня ясно, что характер боевых действий значительно отличается от того, что имел место летом 2014-го. Чтобы понять перспективы военных действий, мы попытаемся дать оценку сегодняшнему состоянию дел в рядах Вооруженных сил Украины (ВСУ) и ВСН, вспомним главные технико-тактические приметы летней кампании, проанализируем, какая сторона лучше использовала осеннее затишье, и наконец, поговорим о перспективах мира в Новороссии.
«Хороших новостей нет. Ситуация накалена, где-то добились успеха, а где-то нет. Не паникуйте и не истерите, это не поможет ничем» — это тот же Юрий Бирюков спустя день после обещания дать ополченцам по зубам. К этому времени терминал донецкого аэропорта (ДАП) уже полностью в руках ополченцев, а вся территория воздушной гавани будет зачищена за следующие пару дней. Тем не менее киевская пропаганда еще около недели продолжала кормить народ сказками о неубиваемых «киборгах» — украинских защитниках аэропорта, удерживавших объект более полугода.
Символическое значение донецкого аэропорта для украинских властей трудно переоценить. После разгромной летней кампании этот плацдарм, вклинивающийся в городскую застройку (см. карту 1), оставался последней стратегической удачей Киева. Неприступной крепостью, за контроль над которой положили свои жизни сотни бойцов. Украинцы месяцами укрепляли здесь позиции, осваивали подземные коммуникации и бункеры, а мощная артиллерия в соседних Песках и Авдеевке обеспечивала огневое прикрытие «киборгам», время от времени развлекаясь стрельбой по жилым кварталам Донецка.
Военные действия в Новороссии по состоянию на 21.01.2015
Вопрос о необходимости лобового штурма аэропорта специалисты оставляют открытым. Видимо, сил на окружение объекта, вскрытие плотной обороны и ликвидацию артпозиций ополченцам не хватало. Кроме того, не исключено, что и со стороны ополчения имелось острое желание дать в аэропорту принципиальный бой — нанести тяжелое моральное поражение силам АТО (судя по реакции в Киеве, так и вышло). Аэропорт атаковали со стороны старого терминала, захваченного еще в прошлом году, предварительно разрушив диспетчерскую вышку, с которой корректировался огонь, и подавив артиллерию противника. Потеряв ДАП, украинцы ожидаемо пошли в контратаку и были отбиты, а на плечах отступающих войск ополченцы ворвались в Пески и Авдеевку. Когда эти населенные пункты будут полностью зачищены, это позволит (по крайней мере, в основном) прекратить обстрелы жилых кварталов донецкой столицы.
Линия фронта на остальных направлениях на вечер пятницы остается неизменной с момента прерванного наступления ВСН в августе (см. карту 2). На севере ЛНР стороны закрепились по линии реки Северский Донец. Попытки форсировать эту преграду в направлении станицы Луганской и Счастья пока безуспешны. Мощные укрепрайоны в горловском выступе и дебальцевском кармане препятствуют рассекающим ударам с целью окружения этих плацдармов — здесь стороны обмениваются разрушительными артналетами. Но, судя по всему, ополчение все же планирует организовать новый котел в Дебальцеве. Горловку украинцы день за днем накрывают плотным огнем, практически ровняя город с землей. Счет погибших мирных жителей идет уже на сотни. Ополченцы сосредоточили силы для удара правее, в направлении поселка Крымское. Успешное наступление здесь позволит уничтожить артпозиции ВСУ и создать перспективу атаки на Лисичанск.
Третий район активных боестолкновений находится под Мариуполем. Силы ВСУ за несколько месяцев создали здесь эшелонированную оборону с минными полями, однако равнинный характер местности чрезвычайно сложен для обороняющейся стороны. Армия ДНР успешно выдавливает украинцев в городскую застройку со стороны побережья, а на северной стороне предпочитает методично разрушать укрепрайоны артиллерией. Тем не менее захват Мариуполя — вопрос не только военный, но и политический и частично экономический. Дело в том, что металлургические предприятия Рината Ахметова завязаны на коксохимические активы, расположенные в Авдеевке, а потому должны бы оставаться по одну линию фронта. Впрочем, Авдеевку ополченцы уже штурмуют, а подрыв железнодорожного моста разорвал основную логистическую артерию между севером и югом области, что уже вынудило Ахметова остановить заводы.
В целом фронт пока остается статичным. ВСУ регулярно пытаются наступать (как на севере ДНР, так и на юге, в районе Докучаевска, лелея планы рассечь и охватить Донецк с юга), ополченцы огрызаются, в основном артиллерией, и успешно контратакуют. Обе стороны берегут силы, опасаются разрезающих ударов и «котлов», пытаются выманить резервы противника и ведут борьбу на истощение.
Главным стратегическим фактором первой недели боестолкновений остается малая численность войск обеих сторон конфликта. Цифры разнятся, но, судя по всему, в зоне АТО располагается 50-тысячная группировка украинцев. Ополченцев примерно 25–30 тыс. человек. (Для примера: в небольшой Чечне с менее чем миллионным населением в операции участвовало до 100 тыс. федералов). В боевых действиях сегодня участвуют практически все боеспособные силы Киева. Так что в случае истощения резервов и прорыва фронта защищать тыл украинцам нечем. Но и ополченцам не хватает ресурсов на серьезный прорыв и последующий контроль обширной территории, например того же Мариуполя. Добавим, что потери сторон за минувшую неделю крайне высоки и восполнить их боеспособными частями быстро не получится.
Интересно, что, по мнению специалистов, армии Украины и Новороссии хоть и значительно усилились за время перемирия в плане обученности, межвойсковой координации, по техническим и логистическим параметрам, однако по большому счету влились в новый конфликт неподготовленными. То есть ни те, ни другие не были заинтересованы в активизации военных действий — судьбу солдат решили политики. Чтобы оценить потенциал сторон, полезно вспомнить главные отличительные особенности летней кампании в Донбассе и проследить, как стороны купировали уязвимые места.
Военные действия на северо-западе Донецка по состоянию на 21.01.2015
Жертвы глупых генералов
«Привет! Наблюдаем войну. Колонны идут одна за одной. Куда они деваются? Гаубицы работают по Луганску круглые сутки, спать не дают. Такой рев стоит, ужас. Ехали через Малиново и станицу Луганскую. Отвечаю, “Сталинград”. Танки с оторванными башнями, изувеченные уралы, газы, бмп, бтры, обгорелые сосны, трубы, кафе, разрушенные дома. Такое в фильме не покажут. Тут, братишка, весело», — писал мне в августе друг детства из маленького поселка Счастье, волею судеб оказавшегося на переднем краю фронта. Легенда, к слову, гласит, что столь радужному названию поселение обязано Екатерине Великой. Проезжая здешние места по пути в Тавриду, императрица обронила: «Какое счастье здесь жить».
Спрашиваю, собирается ли уезжать. «Как такое можно пропускать? Война не каждый день. Будет что рассказать, а главное, правду!» — отвечает. И этот мальчишеский задор во многом понятен. Каждое лето мы ватагой лазили по местным дворам, оврагам, дачам, играя в том числе в «войнушку», и никогда представить не могли, что детские фантазии материализуются. Сегодня кто-то из моих одногодков ушел в ополчение, кто-то уехал в Центральную Украину, большинство же осталось на родной земле, не выбирая сторону, погрузившись в монотонную борьбу за жизнь и пропитание. Довелось услышать много разных мнений, но лишь в одном люди проявляют дружное изумление, не находя слов и оправданий, — в отношении регулярных бессистемных обстрелов городов.
«Русская рулетка» для жителей Луганска, Донецка, Макеевки, Горловки раскручивается ежедневно — по пути на работу и обратно, в ожидании автобуса или в очереди за хлебом, перед сном или за скудным завтраком. В сказки о том, что снаряды посылают «сепаратисты» или неконтролируемые отряды «правосеков», здесь не верили изначально. Города и поселки разрушали целенаправленно, целясь в объекты промышленности, инфраструктуры и коммунального хозяйства, поливая жилые кварталы, где не было и намека на ополченцев.
«У этих обстрелов нет тактического оправдания, — считает военный эксперт, полковник запаса, главный редактор журнала “Арсенал” Виктор Мураховский. — Решалась военно-политическая задача по выдавливанию населения как базы для поддержки и пополнения формирований ополчения. Есть закон мобилизационного напряжения: военная активность в пять процентов от общего количества населения позволяет сохранить режим работы экономики и не оказывает влияния на демографию. Если мобилизационная база исчезает или истребляется, то население в целом ожесточается. А также рушатся инфраструктура, логистические цепочки. В каком-то смысле ВСУ добились своего: крайне малая численность ополчения — результат в том числе сокращения мобилизационной базы».
На военном языке летняя бойня в Донбассе называется конфликтом низкой интенсивности: очаговые боестолкновения, отсутствие сплошной линии фронта, сравнительно небольшой размах и интенсивность боевых действий. Такой характер объясняется крайне низкой плотностью противоборствующих сторон. На пике боевых действий в августе в операционном районе так называемой АТО размером примерно 150 на 150 км действовало 40–45 тыс. украинских силовиков и 18–20 тыс. ополченцев. Тогда как по армейским нормативам на такой территории должны сражаться две общевойсковые армии, каждая по 60–80 тыс. человек. Оттого забавно было слышать требования похода на Киев и даже захвата Мариуполя — у ополченцев едва хватало сил, чтобы контролировать свои тылы и купировать прорывы украинцев, не говоря о полномасштабном наступлении и захвате новых территорий.
Бессистемность военных действий и полнейшая дезорганизация войсковых соединений характеризуют летний период боестолкновений в Донбассе. Это касается и ополченцев, которые не могли организовать единый командный центр до конца 2014-го, сбивались в вооруженные группы по территориальному принципу и слабо взаимодействовали с соседями по фронту. Те же болезни продемонстрировала и украинская сторона — как регулярная армия, полностью разваленная, так и многочисленные отряды добровольцев, чаще всего подчиненные олигархам и демонстрирующие крайне низкий моральный дух. К этим проблемам добавилась и дисфункция командного состава ВСУ, что неоднократно приводило к «котлам» и многотысячным жертвам. В этом смысле отсутствие генералов в Новороссии оказалось выгоднее генералов глупых.
Как контролировать территорию
С таких позиций (недостаток личного состава и техники, слабость или отсутствие центрального командования) и стоит оценивать отличительные военно-тактические черты летней донбасской кампании — ставку на блокпосты, чрезвычайно результативные действия диверсионно-разведывательных групп (ДРГ) и высокую активность использования артиллерии.
Блокпост — укрепленный контрольно-пропускной пункт, который обычно возводится на магистралях или на въездах в населенные пункты, для того чтобы контролировать локальную территорию, передвижение местных жителей и отрядов противника. Явление в мировой практике не новое (еще в Гражданскую белые и красные воевали вдоль железных дорог, главных транспортных путей), но для конфликтов низкой интенсивности чреватое определенными проблемами. Одиночный блокпост легко окружить и подавить огнем артиллерии, если нет связи и поддержки с другими укрепленными пунктами или войсковыми соединениями, — а украинцы демонстрировали крайне низкую степень координации. В итоге легкоподвижные, малочисленные отряды ополчения накрывали блокпосты и уходили в лес, в «зеленку», до прибытия подкрепления. Однако у киевских войск в условиях хаотичной логистики не было иного выбора — они были привязаны к магистральным блокпостам. Сами ополченцы легко оставляли свои укрепсооружения при приближении противника и так же быстро занимали их снова — сил на постоянное присутствие у украинцев не хватало.
ВСН решали проблему малочисленности не с помощью блокпостов, а иначе: сосредоточивали отряды в одном месте и контролировали сразу «куст» территории с прилегающими населенными пунктами, мобильно купируя прорывы противника, как это не раз случалось в Иловайске, Шахтерске, Макеевке или Антраците. Использующую такую тактику сторону способна подавить только регулярная армия (что показал, например, чеченский опыт), однако ВСУ не хватало ни выучки, ни техники, ни взаимодействия, ни единой системы управления. Украинские солдаты, едва попав на фронт, немедленно отправлялись на передовую, зачастую в составе сводных группировок, составленных из частей разных армейских соединений, что сводило любую координацию к нулю. Для примера: по советским нормативам2 кадрированная дивизия (1500–2000 человек), включая офицерский состав, полный штат техники и обслуживающий персонал, разворачивалась до полноценной численности, проводила доподготовку и боевое слаживание за 60 суток и только после этого считалась боеготовной и отправлялась на фронт. Но ждать Киев не стал.
Тактическая безграмотность украинского генералитета очень скоро обернулась не только десятком окруженных и разгромленных блокпостов, но и гигантскими «котлами», в которые угодили тысячи солдат и офицеров. Первый котел — Изваринский — еще можно было как-то объяснить: командование недооценило «партизанщину» Новороссии и кинуло несколько войсковых соединений в подбрюшье Луганской республики, стремясь отсечь ополченцев от российской границы и замкнуть кольцо на севере Луганска. В котел попало 8–10 тыс. человек. Точных цифр потерь нет до сих пор. Приблизительно до половины солдат погибло под огнем артиллерии, часть перешла российскую границу или рассеялась по окрестностям.
Однако этот печальный опыт ничему не научил киевский Генштаб. Войсковые части бездумно бросали в рассекающие прорывы на разреженном пространстве ЛДНР, а ополченцы удачно замыкали кольца. В августе в зоне АТО фиксировали до пяти крупных «котлов» (Изваринский, Лутугинский, Вахрушевский, Стахановский и, конечно, Иловайский) и с десяток мелких. Сил на их ликвидацию у ополченцев не было, чаще всего в «котлах» сидело больше солдат, чем было в окружении. Не хватало и тактических знаний. «Нарушался классический принцип военного искусства, который еще Эпаминонд, древнегреческий полководец, придумал: сосредоточение усилий на решающих направлениях. “Котлы” необходимо было рассекать на мелкие части, сосредоточивая основные ударные и огневые средства. Тогда на каждый котел уходило бы не более суток», — комментирует Виктор Мураховский.
«Украинская армия в гипертрофированном виде продемонстрировала качестсва, которые обычно, справедливо или нет, приписывают советской и отчасти российской армии. Из сильных сторон – очень низкую чувствительность к недостаткам тылового обеспечения, бытовую неприхотливость. Фатализм на грани идиотизма, я бы сказал. Низкую чувствительность к потерям. Недостатки – крайне низкое качество офицерского состава, особенно высшего. Низкая организация и дисциплина. Регулярные войска не слишком мотивированы, а мотивированные добровольцы не слишком профессиональны. Техническое обеспечение остается на уровне восьмидесятых. Но все эти недостатки постепенно преодолеваются, украинская армия «ввоевывается», - считает Константин Макиенко, заместитель директора Центра анализа стратегий и технологий.
Диверсионная работа
В условиях разреженности фронтовой и прифронтовой территории особое значение приобрели действия диверсионно-разведывательных групп, используемых в тылу противника. Зачастую это были мелкие полупартизанские подразделения численностью 10–30 человек, со стрелковым и тяжелым вооружением, с приданным бэтээром, или БМП, или даже танком. Такая группа способна скрытно продвинуться на десятки километров, смять небольшой блокпост или подавить сопротивление местной милиции и, водрузив свой флаг, зафиксировать взятие населенного пункта, пусть и на несколько часов. В часы августовского наступления сил ЛДНР регулярно проходили сообщения о захвате ополченцами городов в глубоком тылу на территории вплоть до Днепропетровска и Харькова, что очевидно вносило сумятицу в планирование киевского Генштаба и отвлекало силы на контрдиверсионную работу.
Фактор ДРГ ополчение использовало куда эффективнее украинцев, регулярно беспокоя не только тыловые, но и фронтовые соединения. По мнению военных специалистов, бойцы армий ЛДНР, многие из которых прошли чеченскую войну, успешно переняли опыт своих прежних противников. «Я был на обеих чеченских кампаниях, — делится наблюдениями директор Центра политической конъюнктуры Иван Коновалов. — И сегодня вижу, как бывалые ополченцы пользуются нажитым опытом. Это видно, например, по обмундированию, экипировке, тактике. Некоторые даже бороды стригут, как в ту войну. И главное, здесь у ополченцев полная свобода действия. Для них не действует устав, они воюют так, как им удобно. Этим можно объяснить и серьезные тактические успехи, в частности в работе ДРГ».
Украинская сторона применяет ДРГ в большей степени для диверсий в крупных городах. Небольшие фургончики, иногда с минометом на борту, время от времени прорываются в Донецк и Луганск. Боевики обстреливают жилые кварталы, ставят растяжки, сеют панику. Сирийский опыт, проанализированный российскими специалистами, говорит о том, что для погружения современного мегаполиса в хаос достаточно нескольких мобильных групп боевиков численностью приблизительно 0,25% от численности населения. Например, для города-миллионника — 2500 человек. Для точечных операций — на порядок меньше, всего 250. На улицах городов Новороссии безопасность до сих пор поддерживают сами ополченцы, а не регулярные силы охраны правопорядка, потому ликвидировать диверсантов удается постфактум. Только в минувший четверг украинская ДРГ из миномета обстреляла остановку общественного транспорта в Донецке, убив и покалечив десяток мирных жителей.
Чистое небо для «бога войны»
Опыт горячих точек сильно помог ополченцам и в следующем отличительном факторе кампании в Новороссии. Эксперты хором утверждают: в этом конфликте как ни в одном другом подобном оказалась велика роль артиллерии — ствольной и реактивной (РСЗО) — и по масштабам применения, и по эффективности. Свободу «богу войны» обеспечило подавление авиации практически в первые же месяцы боестолкновений.
Против Киева сыграло традиционное головотяпство: самолеты отправляли в одиночные полеты, без прикрытия с земли и воздуха. Практически полностью были уничтожены все боевые вертолеты Ми-24 украинской армии и большая часть самолетов-штурмовиков Су-25. Если против вертолетов работали в основном ПЗРК и крупнокалиберные пулеметы, то против Су-25 — зенитные установки. После же трагедии с малайзийским авиалайнером и вовсе ни один самолет украинских ВВС больше не решался бомбить города ЛДНР (на минувшей неделе, впрочем, Горловка была снова атакована с воздуха).
В конфликтах высокой интенсивности при равной технической готовности соперников доля авиации по армейским нормативам в огневом поражении на всю тактическую глубину должна составлять 25–30%. Соединенные Штаты в некоторых операциях добивались и 50–60%. Нулевая угроза с воздуха в Донбассе развязала руки артиллеристам с обеих сторон, благо на украинских складах оказалось безмерное количество соответствующего вооружения и боеприпасов. При этом отличительной чертой конфликта является использование тяжелых минометов и пушек калибром свыше 100 мм, а также высокая доля использования РСЗО, в два-три раза превышающая традиционную в иных войнах. Особенно популярны «Грады» и «Ураганы» (современные «Катюши»). Солдатам обеих сторон импонирует простота обращения с этим чрезвычайно мощным оружием, высокая мобильность и маневренность, огромное поле поражения — до 6 га, бесконечное количество боекомплекта на складах, пусть и просроченного.
«Донбасская война — война тяжелого оружия, в первую очередь артиллерии. Масштабы его применения невиданы в Европе со Второй мировой войны и превосходят Югославию, — утверждает Михаил Барабанов, главный редактор журнала Moscow Defense Brief, соавтор книги о военных аспектах украинского конфликта Brothers Armed: Military Aspects of the Crisis in Ukraine. — По современным понятиям практически все артсистемы советского периода (за исключением, может быть, РСЗО “Смерч”) являются устаревшими. Некоторые артсистемы относительно менее устаревшие (самоходные и буксируемые “Мсты” и “Гиацинты”, РСЗО “Ураган”, 120-миллиметровые орудия “Нона”), некоторые — более (Д-20, “Грады”, вся 122-миллиметровая артиллерия, 100-миллиметровые противотанковые пушки). Но тем не менее при общем невысоком военно-техническом уровне обеих сторон даже устаревшие орудия, особенно при массированном применении, весьма эффективны в таких условиях».
Таким образом, основной принцип боестолкновений в летнюю кампанию (впрочем, в зимнюю тоже) характеризуется практическим отсутствием ближних стрелковых сражений, но регулярными дистанционными артиллерийскими дуэлями: развернул батарею, нанес удар, спешно собрался и уехал, пока противник не ответил. Огонь по целям корректируют наводчики и те же ДРГ. Автоматизированные системы контрбатарейной борьбы начали появляться в Новороссии лишь зимой, да и то в единичных экземплярах. Зато стороны освоили беспилотные летательные аппараты. Цели ополченцам нередко подсказывали и местные жители, обычным звонком. Тем более что украинцы не гнушались размещать свою артиллерию в жилых кварталах (ополчение, впрочем, тоже нередко подставляло мирное население — что делать, война).
Летние артдуэли силы ЛДНР выиграли вчистую. Потери украинцев от артиллерии исчисляются сотнями, а жуткие видеокадры разбитых частей, выжженной земли и обгорелых останков чуть ли не каждую неделю потрясали сознание.
«Украинские части располагались на открытой местности, а места обороны или базирования были очень слабо оборудованы фортификационными укреплениями, — объясняет Виктор Мураховский. — Даже работы первой очереди, которых требует боевой устав и наставления по инженерному обеспечению войск, выполнялись на треть. Это установка минных полей, прикрытие их огнем, оборудование огневых позиций. Это основа тактики. Остановился — копаешь, пока дальше не поедешь — копаешь. Две недели стоишь на местности — две недели копаешь, улучшаешь фортификацию. Окопы, укрытия для личного состава, пути сообщения, основные, запасные, временные, дежурные огневые позиции для всех боевых средств, укрытия для военной техники, маскировка. По нормативам, когда такое оборудование проведено, на подавление взводного опорного пункта размером 200 на 300 метров, где располагается до 30 солдат, один-два танка, несколько БМП и соответствующие огневые средства, требуется до 1200 снарядов калибра 152 мм. Ничего этого украинские части не практиковали, за что и поплатились».
В то же время подразделения ополчения куда более ответственно подходили к своему самосохранению, были значительно мобильнее и дальновиднее. Навыки ведения артиллерийских боев у сил ЛДНР оказались на высоте, прежде всего за счет лучшей обученности командного состава. Эффективность артиллерии зависит не столько от действий бойцов в расчетах, сколько от квалификации трех ключевых лиц: командира батареи, командира дивизиона и старшего офицера батареи. В таком случае при обнаружении противника огонь открывается уже через шесть-семь минут. Украинцы этих нормативов не выдерживали.
Кому перемирие на руку
Сегодня на Украине идет отработка современных методов ведения боевых действий с использованием батальонных тактических групп, говорят эксперты. Именно под эти задачи во время перемирия модернизировали войска обе стороны конфликта при поддержке российских и американских советников.
Первая цель — восстановить единую вертикаль управления, контроля и планирования. Командование ополченцев разными методами зачищало независимые отряды на территории ЛДНР, снимая и выжимая из республик ретивых полевых командиров. Украинцы переформировывали добровольческие батальоны территориальной обороны в обыкновенные стрелковые и переподчиняли их Минобороны (отряды Нацгвардии при этом сохранили независимость).
Вторая цель — повысить боеготовность и эффективность вооруженных сил. Как показала первая неделя боев, ополчение справилось с этой задачей лучше. Силы ЛДНР очевидно приобрели черты регулярных вооруженных сил, им удалось перейти от батальонной структуры, как в августе, к бригадной, что позволило выйти на совершенно новый уровень эффективности. Ведь еще летом в армии Новороссии числилось несколько десятков батальонов в несколько сотен человек каждый, воевавших по сути каждый сам за себя. В бригаде же комплексно взаимодействуют отдельные мотострелковые батальоны, а также танковые, артиллерийские, разведывательные, тыловые части.
«Такие бригады способны формировать на горячих направлениях батальонные тактические группы из пехоты, танков, самоходных артиллерийских орудий. Это практически самодостаточная структура, способная продавливать крепкую оборону. К примеру, таким образом батальон “Сомали” взял терминал Донецкого аэропорта, — рассказывает Владимир Евсеев, директор Центра общественно-политических исследований. — Именно на Украине мы впервые наблюдаем отработку таких современных методик ведения боевых действий, с использованием достаточно современных видов оружия и, что немаловажно, в боях в плотной городской застройке. О формировании новых тактических подходов, основанных на использовании батальонных тактических групп, у нас говорили давно и много, но на практике взаимодействие отрабатывается впервые».
Еще один важный нюанс зимней кампании в Новороссии по сравнению с летней — фактический паритет по техническому обеспечению. Это касается ствольной и реактивной артиллерии, стрелкового и снайперского оружия, беспилотников, взрывчатки, противотанковых комплексов, средств ПВО. Изменилось отношение обеих сторон и к использованию танков, которые поначалу считались чуть ли не главным активом, но горели часто и быстро. «Складывается ощущение, что их просто неумело использовали, — считает Михаил Барабанов. — Принципиально конфликт в очередной раз свидетельствует о кризисе защиты танков в целом и об утрате возможности эффективного массированного применения танков. Роль танка на поле боя принципиально меняется: вместо элемента “танковой лавины” сегодня танк становится скорее одиночным либо малогрупповым средством огневой поддержки, причем желательно вне сферы эффективного огня противника, то есть эдакой бронированной снайперской винтовкой на гусеницах. Тот, кто использует танк таким образом, добивается лучших результатов».
В целом можно сказать, что украинские силы показали слабую готовность эффективно атаковать укрепленные районы, низкий моральный дух (некоторые отряды просто отказываются выполнять приказы) и недостаточный потенциал пехотных подразделений. ВСН же куда лучше использовали четырехмесячное перемирие, создали каркас и успешно формируют вокруг него современную армию. При этом бригадная структура и достаточное материально-техническое обеспечение уже сегодня позволяют переходить от оборонительных действий к наступательным.
Информация