Юрий Селиванов. Почему Москва всё время смягчает оценки украинских реалий?
Президент РФ Владимир Путин назвал украинскую армию «натовским легионом», который преследует не национальные интересы Украины, а способствует достижению геополитических целей сдерживания России.
«Мы часто говорим: украинская армия, украинская армия. На самом деле кто там воюет? Там действительно частично официальные подразделения вооруженных сил, но в значительной степени это так называемые добровольческие националистические батальоны», — сказал Путин.
«По сути, это уже не армия, это иностранный легион, в данном случае иностранный натовский легион, который, конечно, не преследует целей национальных интересов Украины», — заявил президент. «Там совсем другие цели, и связаны они с достижением геополитических целей сдерживания России, что абсолютно не совпадает с национальными интересами украинского народа», — уверен он.
Таким образом, в официальной российской риторике применительно к Украине впервые с момента госпереворота в Киеве произошли знаковые изменения, всю важность которых еще предстоит осознать. Стоит напомнить, что в начале украинских событий Владимир Путин также высказывался на тему украинской армии. Причем говорил о ней тогда достаточно доброжелательно, называл украинских военных «товарищами по оружию» и подчеркивал, что воевать с ними для Российской армии дело немыслимое. Но все это относилось именно к украинской армии, но никак не к тому «натовскому легиону», о котором сейчас заговорил российский лидер.
Такие терминологические новшества случайными не бывают и позволяют предполагать как дальнейшую эволюцию российской политики в отношении этой «квази-Украины», так и сопутствующую модернизацию всего идеологического и понятийного конструкта, призванного опережающим образом обеспечивать государственный курс, особенно в пору его существенных и нарастающих перемен.
Между тем в том, что применительно к Украине существует насущная необходимость назвать вещи своими именами и, в связи с этим, договориться о приведении основного понятийного аппарата в соответствие с текущими украинскими реалиями, уже давно нет никаких сомнений. Нелепость применения официально-доброжелательной государственно-политической терминологии применительно к нелегитимному и крайне агрессивному по отношению к России киевскому режиму, его отдельным структурам и формированиям, сегодня, наконец, стала вполне очевидной.
Однако до самого последнего времени эта очевидность носила в основном факультативный характер, а в практической политике все было с точностью до наоборот. На протяжении многих месяцев украинского кризиса российская сторона уже на уровне основных понятий и применяемой терминологии фактически разоружалась перед незаконной, несмотря на все выборные манипуляции, киевской властью, что делало весьма затруднительной, если вообще возможной задачу успешной борьбы с этим уродливым порождением американской глобальной экспансии.
Так, например, российские официальные лица высокого уровня и, что еще печальней, главные московские медиарупоры в своей повседневной риторике именовали Петра Порошенко не иначе как «президентом Украины». Но если это действительно так, то получается, что данный персонаж олицетворяет собой законную власть Украины. А коль скоро эта власть законная, то вся конструкция, на основе которой Москва ведет свою вполне справедливую кампанию против переворотного киевского режима, в юридическом смысле рассыпается как карточный домик. Ведь эта конструкция имеет своим фундаментом именно факт НЕЗАКОННОСТИ нынешней украинской власти. Откуда же тогда «президент Украины»?
Любой первокурсник юрфака знает — никакие решения, принятые изначально незаконной властью, по определению не могут быть законными. Именно в силу данной аксиомы назначенные киевскими мятежниками президентские, а равно и любые иные выборы, изначально не могли носить легитимного характера и являлись юридически ничтожными. Именно поэтому нет ровно никаких оснований считать главного клоуна этого путчистского цирка законным главой украинского государства. Как только Москва соглашалась считать его таковым, она автоматически отказывалась от своего главного козыря — признания киевского режима переворотным, то есть преступным, и должна была начинать выстраивать с ним отношения на основе полного юридического равноправия и взаимного признания. Подчеркиваю — не с Украиной, а именно с этим режимом. Что мы, собственно, и наблюдали все это время.
А если власть на Украине целиком законная и, соответственно, вправе проводить ту политику, которую считает нужной, какие у России могут быть претензии относительно украинских внутренних дел? Вмешательство в которые, в случае с полностью легитимным государством, является, как известно, совершенно недопустимым. Иначе говоря, фактическое признание российским руководством, пусть даже и на уровне публичной риторики, законности высшей власти на Украине обессмысливало и делало бесперспективными все усилия Москвы, направленные на преодоление последствий неонацистского мятежа в Киеве. И уж, во всяком случае, лишало эти усилия необходимого уровня общественной поддержки.
Ровно то же самое касается и проведенных той же хунтой «парламентских выборов». Которые, несмотря на их заведомую нерепрезентативность, на практически полное отсутствие представительства задавленного репрессиями юго-востока Украины, на идущую в этой стране войну, трактовались в официальной московской версии как нечто вполне благопристойное и подлежащее неизбежному признанию. И это несмотря на то, что заранее было понятно, что это будет самый экстремистский и наиболее неадекватный «парламент» из всех возможных, что в него на волне раздуваемой хунтой военной истерии и нагнетания поголовного страха пролезут и станут парламентским и конституционным большинством всевозможные упыри, которые в нормальных условиях никогда не собирали на Украине и пяти процентов голосов. И напринимают таких законов, от которых мороз по коже проберет даже чертей в аду. Так оно, собственно, и произошло.
На таком фоне политкорректные терминологические игры российских чиновников далеко не так безобидны, как может показаться на первый взгляд. Ведь именно эти словесные оболочки, полностью лояльные путчистской киевской хунте, беззаконная природа которой с февраля совершенно не изменилась, оказывают формирующее воздействие на общественное мнение самой России и порождают в головах ее граждан вполне естественные в данном контексте сомнения. Такого, например, типа — если власть на Украине законная, то почему мы поддерживаем Новороссию? И не получается ли тогда, что российские добровольцы на Украине защищают не правое дело народа этой страны и его законные права, а являются всего лишь «бандитами» и «террористами», как их именует официальный Киев? Ведь признавая легитимным одно, мы автоматически лишаем претензий на законность другое.
За эту кашу в голове россиян, а равно и жителей Украины, многие из которых сегодня искренне верят, что воюют за свое законное правительство, во многом ответственны те деятели в Москве, кто во имя каких-то своих сиюминутных, конъюнктурных и подчас явно беспринципных соображений допускает внедрение в массовое сознание вроде бы нейтральных, политкорректных и по сути прохунтовских определений и словесных штампов. В том же ряду и бесконечные благоглупые мантры про неких «украинцев», якобы сплошь населяющих территорию государства Украины. В частности, в заявлениях российского МИДа то и дело звучат фразы о том, что «украинцы сами должны решить свои проблемы», «украинцы страдают от разрыва связей с Россией» и так далее. К великому сожалению, многолетняя отстраненность России в целом и российской дипломатии в частности от жизни соседней страны привела к полному выпадению из их поля зрения многих немаловажных «деталей». Например, того, что Украина по факту является многонациональной, а не моноэтничной страной. В которой одних только русских и русскоязычных насчитывается десятки миллионов. И уже только по этой причине крестить всех её жителей этнонимом «украинцы», тем самым выливая воду на мельницу бандеровской пропаганды, не самое лучшее занятие для российских официальных лиц. Особенно смешно выглядит, когда Москва сокрушается о нарушениях прав «украинцев», проживающих в Донбассе. Так и хочется спросить мидовских спикеров: а русские на этой Украине вообще есть? А если их там, судя по вашим высказываниям, нет ни одного, то какого рожна, спрашивается, Россия там забыла? Пускай со своими «украинцами» разбирается «президент» Порошенко. Про анекдотичные заголовки российской прессы типа «Украинец Анатолий Вассерман хочет получить российское гражданство» уже и говорить не приходится.
Никто в Москве, похоже, и не догадывается, что использовать этноним «украинцы» для обозначения всего населения Украины придумал никто иной, как махровый бандеровец Виктор Ющенко — еще один переворотный «президент» Украины образца 2004 года, который таким образом пытался изобразить Украину моноэтничным государством, чтобы окончательно закрыть здесь русскую тему и задавить в зародыше любые претензии на государственность русского языка. Вот кому фактически подыгрывает российская пропаганда, которая в упор не видит на Украине никаких русских.
В том же ряду и более мелкие, но оттого не менее несуразные лексические погрешности. Например, то, что в российских официальных кругах, вплоть до сегодняшнего заявления Путина, вооруженные формирования киевского режима упорно именовали «украинской армией» и «украинскими силовиками», а их главарей — «министрами обороны и внутренних дел Украины». При этом, похоже, решительно никто в Москве не задумывается, что у этих изменивших воинской присяге и законной власти своей страны людей нет никаких прав представлять ни Украину, ни ее вооруженные силы, а то, что они до сих пор носят погоны армии юридически несуществующего государства, — очевидная нелепость и страшный позор для этой фактически утратившей государственность территории, население которой не нашло в себе силы справиться с кучкой мятежников и покорилось им.
Зачем российскому официозу поддерживать эту иллюзию в головах россиян и тех же «украинцев», абсолютно непонятно. Ведь тем самым в массовое сознание ежедневно вбивается мысль о том, что на легитимной Украине, оказывается, есть законная украинская армия. А коль скоро двух враждебных армий в одном государстве быть не может, то, стало быть, эта законная армия действительно воюет с «мятежниками» и «сепаратистами». Вот так круг и замыкается.
И никому в Белокаменной, похоже, и дела нет до того, что на самом деле единственной законной силой на бывшей Украине юридически является именно народное ополчение Донбасса, которое, одно на всю страну (!), не пошло по пути поддержки беззаконного киевского мятежа, отказало в признании путчистам, свергнувшим законную власть, и выступило на защиту попранных узурпаторами прав и свобод народа Украины.
Таким образом, приходится сделать вывод, что понятийный аппарат, используемый значительной частью российских чиновников высокого уровня и обслуживающих их СМИ при формулировании официальной позиции по Украине, в большинстве случаев находится в очевидном конфликте с реально проводимой высшим руководством России политикой в отношении этой страны и не только не способствует ее успешной реализации, но и, напротив, существенно осложняет ее продвижение к цели. Которой ни при каких обстоятельствах не может быть признание абсолютно нелегитимной, патологически враждебной России и по сути антиукраинской киевской власти законным владельцем этой захваченной силой оружия территории. И внесенные Владимиром Путиным по этому поводу существенные смысловые коррективы представляются как нельзя более своевременными.
Информация