О Киеве-городе
Патриотическая часть Рунета полна искренним недоумением, сожалением, непониманием того, каким образом «братский украинский народ» довел своё нарождавшееся государство до полного разложения, а себя до абсолютного непонимания и отторжения близкой во многих смыслах России. Многие авторы и комментаторы годами надеются на внезапное просветление «украинцев» и настойчиво призывают «поднять веки» заблудившимся соседям. Причина таких надежд проста — население Рунета ощущает «братскость» соседа исходя из своей исторической памяти, которая не простирается дальше советского периода. Однако если преодолеть советский барьер и посмотреть в начало 20-го века, то с многими иллюзиями придется расстаться. Тем более, что посмотреть можно не глазами авторов каких-нибудь сомнительных псевдоисторических изысканий, а глазами коренного киевлянина М.А. Булгакова, написавшего в 1923 году очерк «Киев-город».
Итак, кого-то удивляет, что в Киеве за 23 года незалежности было три общенациональных майдана, не считая майданчиков и майданушек помельче? Бывало и веселее:
"По счету киевлян, у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил".
Кого-то расстраивает, что киевляне любую информацию из России сходу объявляют путинской пропагандой? Это не удивительно, так было и тогда:
"Киевляне обожают рассказы о Москве, но ни одному москвичу я не советую им что-нибудь рассказывать. Потому что, как только вы выйдете за порог, они хором вас признают лгуном. За вашу чистую правду".
Кому-то непонятно, почему новости из информационного агентства Дженнифер Псаки принимаются за истину в последней инстанции? А как же иначе?
"Киевляне же, надо отдать им справедливость, газет не читают, находясь в твердой уверенности, что там заключается "обман". Но так как человек без информации немыслим на земном шаре, им приходится получать сведение с евбаза (еврейский базар), где старушки вынуждены продавать канделябры.
Оторванность киевлян от Москвы, тлетворная их близость к местам, где
зарождались всякие Тютюники, и, наконец, порожденная 19-м годом уверенность в непрочности земного является причиной того, что в телеграммах, посылаемых с евбаза, они не видят ничего невероятного".
Кого-то коробит от преобразования малороссийского языка в современный украинский суржик? Разумеется, писателю Булгакову это было еще более противно:
"Мне кажется, что из четырех слов — "молошна", "молчна", "молочарня" и "молошная" — самым подходящим будет пятое — молочная. Ежели я заблуждаюсь в этом случае, то в основном я все-таки прав — можно установить единообразие. По-украински, так по-украински. Но правильно и всюду одинаково".
Кому-то претит деятельность неуважаемого г-на Кудрякова В.А.? Эта деятельность не заключает в себе ничего нового:
"Три церкви — это слишком много для Киева. Старая, живая и автокефальная, или украинская.
…
Положение таково: старая ненавидит живую и автокефальную, живая —
старую и автокефальную, автокефальная — старую и живую.
Чем кончится полезная деятельность всех трех церквей, сердца служителей
которых питаются злобой, могу сказать с полнейшей уверенностью: массовым отпадением верующих от всех трех церквей и ввержением их в пучину самого голого атеизма. И повинны будут в этом не кто иные, как сами попы, дискредитировавшие в лоск не только самих себя, но самую идею веры".
Можно привести еще много цитат из этого очерка М.А. Булгакова. Все они будут как будто бы списаны с 2014 года. Кроме финала. Мастер писал после лихих лет, обрушившихся на Киев, поэтому мог написать такой финал:
"Город прекрасный, город счастливый. Над развалившимся Днепром, весь в солнечных пятнах.
Сейчас в нем великая усталость после страшных громыхавших лет. Покой.
Но трепет новой жизни я слышу. Его отстроят, опять закипят его улицы, и
станет над рекой, которую Гоголь любил, опять царственный город. А память о Петлюре да сгинет".
И пусть сейчас в Киеве у власти не бухгалтер из страховой компании Петлюра С.В., а кондитерский барон Порошенко П.А., нам остается надеяться, что финал нынешней драмы будет аналогичен предыдущему.
Итак, кого-то удивляет, что в Киеве за 23 года незалежности было три общенациональных майдана, не считая майданчиков и майданушек помельче? Бывало и веселее:
"По счету киевлян, у них было 18 переворотов. Некоторые из теплушечных мемуаристов насчитали их 12; я точно могу сообщить, что их было 14, причем 10 из них я лично пережил".
Кого-то расстраивает, что киевляне любую информацию из России сходу объявляют путинской пропагандой? Это не удивительно, так было и тогда:
"Киевляне обожают рассказы о Москве, но ни одному москвичу я не советую им что-нибудь рассказывать. Потому что, как только вы выйдете за порог, они хором вас признают лгуном. За вашу чистую правду".
Кому-то непонятно, почему новости из информационного агентства Дженнифер Псаки принимаются за истину в последней инстанции? А как же иначе?
"Киевляне же, надо отдать им справедливость, газет не читают, находясь в твердой уверенности, что там заключается "обман". Но так как человек без информации немыслим на земном шаре, им приходится получать сведение с евбаза (еврейский базар), где старушки вынуждены продавать канделябры.
Оторванность киевлян от Москвы, тлетворная их близость к местам, где
зарождались всякие Тютюники, и, наконец, порожденная 19-м годом уверенность в непрочности земного является причиной того, что в телеграммах, посылаемых с евбаза, они не видят ничего невероятного".
Кого-то коробит от преобразования малороссийского языка в современный украинский суржик? Разумеется, писателю Булгакову это было еще более противно:
"Мне кажется, что из четырех слов — "молошна", "молчна", "молочарня" и "молошная" — самым подходящим будет пятое — молочная. Ежели я заблуждаюсь в этом случае, то в основном я все-таки прав — можно установить единообразие. По-украински, так по-украински. Но правильно и всюду одинаково".
Кому-то претит деятельность неуважаемого г-на Кудрякова В.А.? Эта деятельность не заключает в себе ничего нового:
"Три церкви — это слишком много для Киева. Старая, живая и автокефальная, или украинская.
…
Положение таково: старая ненавидит живую и автокефальную, живая —
старую и автокефальную, автокефальная — старую и живую.
Чем кончится полезная деятельность всех трех церквей, сердца служителей
которых питаются злобой, могу сказать с полнейшей уверенностью: массовым отпадением верующих от всех трех церквей и ввержением их в пучину самого голого атеизма. И повинны будут в этом не кто иные, как сами попы, дискредитировавшие в лоск не только самих себя, но самую идею веры".
Можно привести еще много цитат из этого очерка М.А. Булгакова. Все они будут как будто бы списаны с 2014 года. Кроме финала. Мастер писал после лихих лет, обрушившихся на Киев, поэтому мог написать такой финал:
"Город прекрасный, город счастливый. Над развалившимся Днепром, весь в солнечных пятнах.
Сейчас в нем великая усталость после страшных громыхавших лет. Покой.
Но трепет новой жизни я слышу. Его отстроят, опять закипят его улицы, и
станет над рекой, которую Гоголь любил, опять царственный город. А память о Петлюре да сгинет".
И пусть сейчас в Киеве у власти не бухгалтер из страховой компании Петлюра С.В., а кондитерский барон Порошенко П.А., нам остается надеяться, что финал нынешней драмы будет аналогичен предыдущему.
Информация