Первый российский историк. Василий Никитич Татищев
Василий Никитич Татищев принадлежал к обедневшему роду смоленских князей. Его батюшка, Никита Алексеевич, являлся московским жильцом, то есть служилым человеком, который, не получив поместий по наследству, был вынужден выбиваться в люди выполнением различных поручений при дворе. За верную службу ему в Псковском уезде были пожалованы 150 десятин земли (163,88 гектара). С того времени Никита Татищев стал числиться псковским помещиком. А потому и сына его Василия, появившегося на свет 29 апреля 1686 года, историки считают уроженцем Псковского уезда, хотя и не исключено, что родился он в Москве, поскольку отец его продолжал служить в столице. Сыновей в семье Татищевых было трое: старший Иван, Василий и младший — Никифор.
Е. Широков. Картина «И посему быть! (Петр I и В. Татищев)». 1999 г
О юных годах жизни будущего государственного деятеля практически ничего не известно. И лишь одно ясно наверняка — жизнь семьи Татищевых была полна треволнений. После кончины в 1676 году царя Алексея Михайловича политическая ситуация в России оставалась нестабильной долгое время. После того как его преемник, Федор Алексеевич, умер в апреле 1682, начались восстания стрельцов. В связи с этим благополучие и жизнь московских жильцов, оберегавших царские дворцы, все время была под угрозой. В результате вспыхнувших волнений в мае 1682 на престол были возведены шестнадцатилетний болезненный Иван Алексеевич и его десятилетний сводный брат Петр. Регентшей стрельцы объявили их старшую сестру Софью. Впрочем, она постаралась как можно быстрее избавиться от их «опеки». В августе того же года, благодаря поддержке дворянских отрядов, предводитель стрельцов Иван Хованский был казнен, а сами они пошли на попятную.
Семилетнее правление Софьи Алексеевны было ознаменовано довольно мощным экономическим и социальным подъемом. Правительство ее возглавлял Василий Голицын — человек образованный, знающий множество иностранных языков и всерьез размышлявший об отмене крепостного права. Однако после того как Петр Алексеевич подрос, Софья была низложена (в августе-сентябре 1689), а вся власть перешла в руки Нарышкиных. Их довольно-таки бестолковое правление тянулось до середины 1690-ых годов, пока, наконец, возмужавший Петр не занялся государственной деятельностью. Все эти события имели прямое отношение к судьбе Василия Никитича. В 1684 году слабовольный царь Иван Алексеевич (брат Петра I) обвенчался с Прасковьей Салтыковой, имеющей дальние связи с родом Татищевых. Как водится в подобных случаях, весь клан Татищевых оказался приближен ко двору. Там и началась придворная жизнь молодого Василия — в качестве стольника.
В начале 1696 года Иван Алексеевич умер. Девятилетний Василий Татищев вместе со своим старшим братом Иваном еще какое-то время оставались на службе у царицы Прасковьи Федоровны, однако содержать огромный двор ей явно было не под силу, и вскоре братья вернулись в Псков. В 1703 году скончалась мать Василия — Фетинья Татищева, а спустя короткое время его отец снова женился. Отношения детей от первого брака с мачехой не сложились, и, в конце концов, двадцатилетний Иван и семнадцатилетний Василий отправились в Москву на смотр жильцов-недорослей. К тому времени уже началась Северная война, и русская армия нуждалась в пополнении для борьбы со шведами. В январе 1704 братья оказались зачислены в драгунский полк в качестве рядовых. В середине февраля сам Петр I дал смотр их полку, а летом того же года, пройдя подготовку, новоиспеченные драгуны отправились к Нарве. Русские войска захватили крепость 9 августа, и это событие стало для Татищева боевым крещением.
После взятия Нарвы Иван и Василий приняли участие в военных действиях в Прибалтике, входя в состав армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Борис Шереметев. 15 июля 1705 в битве при Мурмызе (Гемауертгофе) они оба были ранены. После выздоровления весной 1706 Татищевы были произведены в поручики. В это же время их в числе нескольких опытных драгун отправили в Полоцк для обучения новобранцев. А в августе 1706 послали на Украину в составе свежесформированного драгунского полка. Подразделением командовал думный дьяк Автомон Иванов, взявший на себя все расходы на содержание части и являвшийся давним другом семейства Татищевых. К слову, этот весьма опытный администратор также возглавлял Поместный приказ, а потому часто ездил в Москву. В поездки он брал с собой двадцатилетнего Василия Никитича, нередко поручая ему весьма ответственные задания. Покровительство Иванова отчасти можно объяснить желанием опереться на преданного человека из своего круга, однако из двух братьев он за деловые качества выделял именно младшего. В то время Василий был лично представлен Петру.
Стоит отметить, что успехи брата, к сожалению, вызвали зависть у Ивана. Их отношения окончательно ухудшились после смерти отца. Какое-то время они держались вместе против мачехи, не желавшей раздела наследства. И только в 1712, после того как она во второй раз вышла замуж, трое сыновей Никиты Татищева принялись делить отцовские владения. Тяжба осложнялась постоянными жалобами Ивана в сторону младших братьев, «неправо», по его мнению, деливших наследственные земли, и окончательно завершилась только в 1715. Помирился он с Василием и Никифором уже в зрелом возрасте.
Одним из наиболее ярких моментов жизни Татищева явилась Полтавская битва, разыгравшаяся 27 июня 1709. Ключевым эпизодом побоища стала атака шведов на позиции первого батальона Новгородского полка. Когда неприятель уже практически разгромил первый батальон, русский царь лично повел в контратаку второй батальон Новгородского полка, поддержанный драгунами. В решающую минуту битвы одна из пуль пробила Петру шляпу, а другая попала в находившегося поблизости Василия Никитича, легко ранив его. Впоследствии он писал: «Счастлив для меня тот день, когда я ранен был на Полтавском поле подле государя, который сам распоряжал под пулями и ядрами, и когда он по обыкновению своему поцеловал меня в лоб и поздравил раненым за Отечество».
А в 1711 году двадцатипятилетний Василий Никитич участвовал в Прутском походе против Османской империи. Война с турками, окончившаяся поражением, доказала Петру I призрачность его надежд на иноземцев, которые занимали в русской армии основное количество командных должностей. На место изгнанных иностранцев царь принялся назначать своих соотечественников. Одним из них стал Татищев, получивший после Прутского похода чин капитана. А в 1712 группа молодых офицеров была отправлена на учебу в Германию и во Францию. Василий Никитич, хорошо овладевший к тому времени немецким языком, отправился в поездку по германским княжествам с целью изучения инженерного дела. Однако систематической учебы так и не вышло — молодого человека постоянно отзывали на родину. За границей Татищев в общей сложности отучился два с половиной года. Во время одного из перерывов между поездками — в середине 1714 — Василий Никитич женился на дважды овдовевшей Авдотье Андреевской. Спустя год у них появилась дочь, названная Евпраксией, а в 1717 — сын Евграф. Тем не менее, семейная жизнь у Татищева не сложилась — по долгу службы он почти не бывал дома, а жена нежных чувств к нему не питала. Окончательно они расстались в 1728 году.
Зато все в порядке было у Василия Никитича на службе. Показав себя исполнительным и инициативным человеком, он регулярно получал от начальства различные ответственные задания. В начале 1716 он поменял род войск — приобретенные им за границей знания стали основанием для его направления в артиллерию. За границей Татищев покупал в большом количестве книги по самым разным областям знания — от философии до естественных наук. Книги в то время стоили не мало, и свои покупки Василий Никитич делал на средства своего командира Якова Брюса, руководившего русскими артиллерийскими силами, а в 1717 возглавившего Мануфактур и Берг-коллегии.
Нередко задания Якова Вилимовича были довольно неожиданны. Например, в 1717 Татищев получил приказ выполнить переобмундирование всех размещенных в Померании и в Мекленбурге артиллерийских частей, а также привести в порядок все имеющиеся у них орудия. Казенных средств отпущено на это было крайне мало, однако Василий Никитич успешно выполнил сложную задачу, за что получил высокий отзыв о своей работе от выдающегося русского военачальника Никиты Репнина. Вскоре после этого он вошел в состав русской делегации на Аландском конгрессе. Место, где проходили переговоры, выбирал именно Татищев.
Общение с Брюсом окончательно поменяло направление деятельности Василия Никитича — с военной стези он обратился к гражданской, значась, впрочем, капитаном артиллерии. Одним из самых насущных в начале восемнадцатого века вопросов являлось изменение налоговой системы. Яков Вилимович совместно с Василием Никитичем замыслили разработать проект проведения в огромном государстве Российском генерального межевания. Конечной целью его стало избавиться от многочисленных преступлений местных властей и гарантировать справедливую раскладку податей, не разоряющих ни крестьян, ни помещиков и увеличивающих доходы казны. Для этого согласно плану требовалось проанализировать географические и исторические особенности отдельных уездов, а также подготовить определенное количество квалифицированных землемеров. В 1716 году Брюс, загруженный множеством поручений, вверил Василию Никитичу все дела по данному проекту. Успев подготовить 130-страничный документ, Татищев был вынужден по работе отправиться в Германию и Польшу. Однако его разработки не пригодились — в 1718 Петр I принял решение ввести в стране подушное налогообложение (вместо поземельного). Тем не менее, царь с интересом выслушал предложение Брюса, поручив ему составить географическое описание России. Яков Вилимович, в свою очередь, передал и это дело Татищеву, который в 1719 был официально определен к «землемерию государства всего и сочинению подробной географии российской с ландкартами».
Василий Никитич с головой ушел в изучение новой для него темы и вскоре ясно осознал тесную связь географии и истории. Именно тогда начинающий ученый впервые начал собирать русские летописи. А в начале 1720 он узнал о своем новом задании — в качестве представителя Берг-коллегии отправиться на Урал и взять на себя разработку и поиск новых месторождений, а также организацию деятельности государственных предприятий по добыче руды. Помимо этого, Татищеву пришлось заняться бесчисленными «розыскными делами». Почти сразу же он вскрыл злоупотребления местных воевод и Акинфия Демидова — фактического владыки края. Противостояние с Демидовыми, имеющими в столице могущественные связи, обострилось после того, как в июле 1721 Татищев стал горным начальником Сибирской губернии. Эта должность давало ему права вмешиваться во внутреннюю жизнь их предприятий. Однако продолжалось это не долго — не сумев подкупить Татищева, Акинфий Демидов обвинил его во взятках и в злоупотреблении властью. Расследовать дело в марте 1722 на Урал отправился голландец Вилим Геннин, взявший затем управление краем в свои руки. Это был толковый и честный инженер, который быстро убедился в невиновности Татищева и назначил его своим помощником. По результатам произведенного Геннином расследования Сенат оправдал Василия Никитича и обязал Акинфия Демидова выплатить ему за «оболгание» шесть тысяч рублей.
Василий Никитич провел на Урале около трех лет и успел сделать за это время очень многое. Наиболее заметными плодами его трудов стало основание городов Екатеринбург и Пермь. Кроме того именно Татищев первым предложил перенести на другое место медный завод на Кунгуре (на реку Егошиху) и железоделательный завод на Уктусе (на реку Исеть). Его проекты изначально были отклонены в Берг-коллегии, однако Вилим Геннин, оценив толковость предложений Татищева, своей властью настоял на их осуществлении. В конце 1723 Татищев покинул Урал, открыто заявив о своем намерении никогда сюда не возвращаться. Непрестанная борьба с начальниками-немцами и местными самодурами-воеводами вкупе с суровой здешней зимой подорвали его здоровье — в последние годы Татищев стал все чаще болеть. По прибытии в Санкт-Петербург Василий Никитич имел долгий разговор с царем, встретившим его довольно ласково и оставившим при дворе. В ходе беседы обсуждались различные темы, в частности вопросы проведения межевания и создания Академии наук.
В конце 1724 Татищев по поручению Петра I отправился в Швецию. Целью его было изучить тамошнюю организацию горного дела и промышленности, пригласить шведских мастеров в нашу страну и договориться об обучении молодых людей из России различным техническим специальностям. К несчастью, итоги поездки Василия Никитича оказались близки к нулю. Шведы, прекрасно помня свои недавние поражения, не доверяли русским и не желали способствовать росту могущества России. Кроме того в 1725 году скончался Петр, и о миссии Татищева в столице попросту забыли. Плодотворнее оказался его личный опыт — Василий Никитич побывал на множестве рудников и заводов, купил немало книг, познакомился с видными шведскими учеными. Также он собрал важные сведения касательно русской истории, имеющиеся в летописях скандинавов.
Из Швеции Василий Никитич вернулся весной 1726 — и попал в совсем другую страну. Эпоха Петра Великого закончилась, а царедворцы, собравшиеся вокруг новой императрицы Екатерины I, главным образом заботились лишь об укреплении своих позиции и уничтожении конкурентов. Со всех постов был снят Яков Брюс, а Татищева, получившего должность советника, новое руководство Берг-коллегии, решило снова отправить на Урал. Не желая возвращаться туда, Василий Никитич всячески оттягивал отъезд, ссылаясь на составление отчета о путешествии по Швеции. Ученый также отправил в Кабинет императрицы ряд записок с разработанными им новыми проектами — о строительстве Сибирского тракта, о выполнении генерального межевания, о строительстве сети каналов для соединения Белого и Каспийского морей. Однако все его предложения понимания так и не нашли.
Вместе с тем выдающемуся деятелю удалось заручиться поддержкой весьма влиятельных лиц, в частности Дмитрия Голицына — члена Верховного тайного совета, занимавшегося финансовыми вопросами. В те годы одним из средств сокращения государственных расходов и снижения налогового бремени на податное население предлагалась монетная реформа, а именно увеличение выпуска медной монеты с целью постепенной замены серебряных пятаков. В середине февраля 1727 Татищев был назначен третьим членом Московской монетной конторы, получив задачу наладить работу отечественных монетных дворов, находившихся в жалком состоянии. Очень быстро Василий Никитич зарекомендовал себя на новом месте знающим специалистом. Первым делом он озаботился созданием эталонов — изготовленные под его личным контролем гири стали самыми точными в стране. Затем, дабы затруднить жизнь фальшивомонетчикам, Татищев улучшил чекан монет. На Яузе по его предложению создали плотину и установили водяные мельницы, что в несколько раз повысило производительность трех столичных монетных дворов. Также ученый настаивал на установлении десятеричной денежной системы, позволявшей упростить и унифицировать конвертирование и обращение денег, но это и ряд других его предложений так и не были поддержаны.
После смерти Екатерины I (в мае 1727) и Петра II (в январе 1730) в стране остро встала проблема престолонаследия. Члены Верховного тайного совета («верховники») под руководством Голицына и князей Долгоруковых приняли решение на определенных условиях, названных «Кондициями», пригласить на российский престол дочь Ивана V, Анну Иоанновну. Условия, к слову, заключались в отказе императрицы принимать ключевые решения без согласия восьми членов Верховного совета. Однако дворяне в своем большинстве восприняли «Кондиции» как узурпацию власти членами Верховного совета. Одним из самых активных участников происходящих событий оказался Татищев, который в 1720-ые годы сблизился с князем Антиохом Кантемиром и архиепископом Феофаном Прокоповичем, ярыми сторонниками самодержавия. Сам историк находился в натянутых отношениях с Долгоруковыми, набравшими силу при Петре II, и потому долго колебался. В конце концов, он явился автором некоего компромиссного прошения, 25 февраля 1730 года поданного императрице. Депутация дворян, признавая законность самодержавия, предложила учредить новый орган власти в составе 21 человека, избранного на дворянском съезде. Также выдвигался ряд мер для облегчения жизни разных классов населения страны. Челобитная, зачитанная Татищевым, Анне Иоанновне не понравилась, однако ей все же пришлось подписать ее. После этого царица велела порвать «Кондиции».
К сожалению, вследствие абсолютистской агитации, никаких перемен в государственном строе так и не произошло, и весь проект Татищева пропал втуне. Единственным положительным результатом стало то, что новое правительство отнеслось к Василию Никитичу благосклонно — он исполнял роль обер-церемониймейстера во время коронации Анны Иоанновны в апреле 1730, получил деревни с тысячью крепостных, был удостоен звания действительного статского советника. Кроме того, Василий Никитич занял пост «главного судьи» в столичной монетной конторе, тем самым получив возможность оказывать влияние на финансовую политику в России. Однако все это были только иллюзии. Место одного из глав учреждения, где «пеклись» деньги, относилось к тем «кормушкам», за которые надлежало расплачиваться. Очень скоро Татищев, не боящийся вступать в конфликты с сильными мира сего, крепко поссорился с Бироном — влиятельным фаворитом Анны Иоанновны, отличавшимся своим открытым требованием мзды от чиновников и царедворцев.
Василий Никитич же не пожелал с этим мириться. Вскоре ему пришлось вести отчаянную борьбу за сохранение своей хлопотной и не слишком высокой должности. Из-за событий 1730 года финансовая обстановка в России резко ухудшилась, задержки с выплатой зарплат чиновникам приобрели ужасающий характер, обрекая их перейти на старую систему «кормлений», то есть заставляя брать у населения взятки. Подобная система фавориту императрицы, занимавшемуся казнокрадством, была кранее выгодна — неугодного чиновника при случае всегда можно было обвинить во взяточничестве.
Впрочем, какое-то время Татищева терпели — как специалиста заменить его было некем. Дело на него завели лишь в 1733 году, а поводом стала операция по изъятию неполноценных серебряных монет из оборота — доходы купцов, осуществлявших эту операцию, якобы значительно превзошли доходы казны. Лично Василию Никитичу вменялась в вину взятка с «компанейщиков» в три тысячи рублей, к слову, мизерная сумма при масштабах хищений в стране и оборотах монетной конторы. Сам же Татищев считал причиной отрешения его от должности поданный им Анне Иоанновне проект об устройстве училищ и популяризации наук. На тот момент в России обучалось лишь 1850 человек, на которых тратилось 160 тысяч (!) рублей. Василий Никитич предложил новый порядок обучения, увеличивающий количество учащихся до 21 тысячи, сокращая при этом траты на их обучение на пятьдесят тысяч рублей. Разумеется, расставаться с таким выгодным кормлением никто не желал, и поэтому Татищев был отправлен в ссылку на Урал «для смотрения над казенными и партикулярными рудными заводами».
На новое место службы Василий Никитич отправился весной 1734. На Урале он провел три года и за это время организовал строительство семи новых заводов. Его стараниями на местных предприятиях начали внедряться механические молоты. Он развернул активную борьбу с проводившейся политикой преднамеренного доведения государственных заводов до бедственного положения, служившего основанием для их передачи в частные руки. Также Татищев разработал Горнозоводской устав и, несмотря на протесты промышленников, внедрил его в практику, заботился о развитии в области лечебного дела, ратуя за бесплатную медицинскую помощь заводским работникам. Кроме того он продолжил начатые еще в 1721 году мероприятия по созданию школ для детей мастеровых, что снова вызвало негодование заводчиков, использовавших детский труд. В Екатеринбурге им была создана горная библиотека, а покидая Уральский край, Василий Никитич оставил ей почти всю свою коллекцию — более тысячи книг.
В 1737 Татищев подготовил и отправил в Академию наук и Сенат собственноручно разработанную им инструкцию для геодезистов, ставшую, по существу, первой географо-экономической анкетой. Ученый просил разрешения разослать её по городам страны, однако получил отказ, и уже самостоятельно отправил её в крупные города Сибири. Копии ответов на инструкцию Василий Никитич пересылал в Академию наук, где они ещё долго вызывали интерес историков, географов и путешественников. В анкете Татищева содержались пункты о местности и почве, зверях и птицах, растениях, количестве домашнего скота, промыслах обывателей, количестве фабрик и заводов и многое другое.
В мае 1737 Татищева отправили управлять Оренбургской экспедицией, то есть возглавить еще более неосвоенный край тогдашней Российской империи. Причиной тому стала его успешная работа по организации производства на Урале. За два года убыточные ранее предприятия начали приносить крупную прибыль, что стало сигналом для Бирона и его присных для того, чтобы приватизировать их. Другим лакомым куском для дельцов разного рода стали открытые в 1735 году на горе Благодать богатейшие месторождения. Формально перевод Василия Никитича в Самару — «столицу» Оренбургской экспедиции — обставили как повышение, Татищеву дали чин генерал-поручика и пожаловали в тайные советники.
На новом месте государственный деятель столкнулся с множеством серьезнейших проблем. Целью Оренбургской экспедиций было обеспечить присутствие русских в Средней Азии. Для этого на заселенных казаками и башкирами землях создавалась целая сеть крепостей. Однако вскоре башкиры, сохранявшие практически полное самоуправление, расценили мероприятия русских как покушение на их права и подняли в 1735 году крупное восстание, которое подавлялось с крайней жестокостью. Василий Никитич, управляя в это время заводами на Урале, принимал по долгу службы участие в усмирении башкирских земель, примыкавших к его владениям, и вынес из этого определенный урок — с башкирами нужно договариваться по-хорошему. Возглавив Оренбургскую экспедицию, Татищев предпринял меры по замирению башкирской аристократии — отпускал пленных домой под «честное слово», миловал прибывших с повинной. Лишь один раз он дал добро казнить двух предводителей, однако сам об этом потом пожалел — расправа над ними только спровоцировала очередной бунт. Также Василий Никитич пытался пресечь мародерство военных и злоупотребления русских чиновников. Все его миротворческие шаги не принесли заметных плодов — башкиры продолжали бунтовать. В Санкт-Петербурге Татищева обвинили в «мягкотелости», и Бирон дал жалобам ход. Историк вновь попал под суд за взяточничество и злоупотребления, потеряв при этом все свои чины. По прибытии в Северную столицу в мае 1739 он отсидел некоторое время в Петропавловской крепости, а затем был взят под домашний арест. Ничего существенного, разумеется, отыскать на него не удалось, однако дело так и не закрыли.
Как ни удивительно, затягивание с расследованием спасло Татищева от гораздо более крупных неприятностей. В апреле 1740 арестовали Артемия Волынского — кабинет-министра, вознамерившегося конкурировать с немецкой кликой, управлявшей Россией от имени императрицы. Подобная участь постигла и участников его кружка, обсуждавших насущные проблемы общественной жизни. От некоторых из них Василий Никитич получал в пользование древние рукописи, с другими находился в постоянной переписке. В этом сходе интеллектуалов авторитет его был непререкаем. В частности, сам Волынский, написав «Генеральный план о поправлении государственных внутренних дел», выражал надежду, что труд его способен угодить «даже Василию Татищеву». К счастью, ни Волынский, ни его конфиденты не выдали своего единомышленника. Казнили их в июле 1740.
А в октябре этого же года скончалась Анна Иоанновна, завещав престол двухмесячному внучатому племяннику. Регентом был назначен Бирон, которого 9 ноября 1740 арестовал фельдмаршал Христофор Миних. Регентшей вместе него стала мать императора-младенца Анна Леопольдовна, а реальная власть оказалась в руках Андрея Остермана. Он посоветовал Татищеву подтвердить предъявляемые ему обвинения, обещая полное прощение. Больной и измученный Василий Никитич дал согласие на это унижение, но к улучшению его положения это не привело. Оставаясь подследственным, он в июле 1741 получил новое назначение — возглавить Калмыцкую комиссию, занимавшуюся вопросами обустройства калмыков, ставших в 1724 году подданными России.
С этим народом, исповедовавшим буддизм, историк столкнулся еще в 1738 — для крещеных калмыков он основал город Ставрополь (ныне Тольятти). Основная же часть их жила близ Астрахани, и традиционно враждовала с татарами, постоянно совершая на них набеги. Помимо этого, они сами были разделены на два клана, ведшие нескончаемые усобицы, в ходе которых тысячи простых калмыков либо уничтожались физически, либо продавались в рабство в Персию и Турцию. Использовать силу Василий Никитич не мог — войск под его руководством не имелось, а средства на представительские расходы выделялись Коллегией иностранных дел нерегулярно и мало. Поэтому Татищеву оставалось лишь договариваться, устраивать бесконечные встречи, дарить подарки, зазывать враждующих князьков в гости. Толку от подобной дипломатии было мало — калмыцкая знать не выполняла договоры и по нескольку раз на день меняла точку зрения на многие вопросы.
В 1739 Татищев закончил первый вариант «Истории», сложенной «на древнем наречии». Свои труды он создавал урывками, в свободное от чрезвычайно насыщенной административной деятельностью время. К слову, «История Российская» стала величайшим научным подвигом Василия Никитича, вобрав в себя огромное количество уникальнейших сведений, до сих пор не утративших значения. Современным историкам оценить труд Татищева в полной мере довольно сложно. Нынешнее изучение древнерусских текстов, основывается на результатах более чем двухвекового исследования летописей, выполненных многими поколениями лингвистов, источниковедов и историков. Однако в первой половине восемнадцатого века подобного инструментария не было совсем. Сталкиваясь с непонятными словами, Татищеву приходилось лишь догадываться, что конкретно они означают. Разумеется, он ошибался. Но удивительно то, что этих ошибок оказалось не так уж много. Василий Никитич постоянно переписывал свои тексты, поскольку постоянно отыскивал все новые и новые летописи, а также набирался опыта, постигая смысл ранее не понятых фрагментов. Из-за этого различные варианты его трудов содержат в себе противоречия и разноречия. Позднее это стало основанием для подозрений — Татищева обвиняли в фальсификации, домысливаниях, подтасовках.
Большие надежды Василий Никитич связывал с Елизаветой Петровной, пришедшей к власти в ноябре 1741 после дворцового переворота. И хотя ненавидевшие его немцы были отстранены от власти, все это никак не отразилось на положении Татищева. В ближайшее окружение императрицы вошли бывшие «верховники» и члены их семей, считающие историка одним их виновных в постигшей их опале. Оставаясь по-прежнему на положении подследственного, Василий Никитич в декабре 1741 был назначен на пост губернатора Астрахани, не получив при этом соответствующих полномочий. Совсем больной он старался по мере сил улучшить ситуацию в губернии, однако, не имея поддержки из столицы, существенно изменить обстановку не мог. В итоге, Татищев попросил отставки по болезни, но вместо этого было возобновлено следствие по его «делу». Раскопать что-нибудь новое дознаватели не сумели, и в августе 1745 Сенат постановил взыскать с Татищева штраф, придуманный еще следователями Бирона, в 4616 рублей. После этого он был отправлен под домашний арест в одну из своих деревень.
Остаток своей жизни Василий Никитич провел в селе Болдино в Подмосковье, находясь под неусыпным надзором солдат. Здесь он, наконец, обрел возможность подытожить свою научную деятельность, дополнить и пересмотреть свои рукописи. Кроме того неугомонный старик занимался лечением местных крестьян, вел активную переписку с Академией наук, безуспешно пытаясь опубликовать свою «Историю», а также отправил на самый верх две записки — о бегстве крепостных и о проведении переписи населения. Содержание их выходило далеко за рамки заявленных тем. Согласно легенде за два дня до смерти Татищев отправился на кладбище и подыскал место для могилы. На следующий день к нему якобы прибыл курьер с орденом Александра Невского и письмом о его оправдании, однако Василий Никитич возвратил награду как уже ненужную. Скончался он 26 июля 1750 года.
Памятник В. Н. Татищеву в Тольятти
После себя Татищев — человек энциклопедических знаний, постоянно занимавшийся самообразованием — оставил массу рукописей, касающихся самых различных областей знаний: металлургии и горного дела, денежного обращения и экономики, геологии и минералогии, механики и математики, фольклора и лингвистики, права и педагогики и, конечно же, истории и географии. Куда бы судьба ни забрасывала его, он не прекращал занятий историей, с большим вниманием изучал те края, в которых ему приходилось жить. Первый том «Истории Российской», подготовленный Герардом Миллером, вышел в свет в 1768 году, однако даже в настоящее время изданы далеко не все работы этого выдающегося человека. К слову, первой и единственной (!) прижизненной публикацией Василия Никитича стала работа «О мамонтовой кости». Она вышла в Швеции в 1725 и там же была переиздана спустя четыре года, поскольку вызвала огромный интерес. И немудрено — она явилась первым научным описанием останков ископаемого слона. Стоит также добавить, что сын этого великого человека оказался равнодушен к памяти и заслугам своего отца. Доставшиеся по наследству бумаги Евграф Татищев хранил крайне небрежно, и из огромного собрания рукописей и книг многое истлело и стало нечитаемым.
По материалам книги А.Г. Кузьмина «Татищев»
Е. Широков. Картина «И посему быть! (Петр I и В. Татищев)». 1999 г
О юных годах жизни будущего государственного деятеля практически ничего не известно. И лишь одно ясно наверняка — жизнь семьи Татищевых была полна треволнений. После кончины в 1676 году царя Алексея Михайловича политическая ситуация в России оставалась нестабильной долгое время. После того как его преемник, Федор Алексеевич, умер в апреле 1682, начались восстания стрельцов. В связи с этим благополучие и жизнь московских жильцов, оберегавших царские дворцы, все время была под угрозой. В результате вспыхнувших волнений в мае 1682 на престол были возведены шестнадцатилетний болезненный Иван Алексеевич и его десятилетний сводный брат Петр. Регентшей стрельцы объявили их старшую сестру Софью. Впрочем, она постаралась как можно быстрее избавиться от их «опеки». В августе того же года, благодаря поддержке дворянских отрядов, предводитель стрельцов Иван Хованский был казнен, а сами они пошли на попятную.
Семилетнее правление Софьи Алексеевны было ознаменовано довольно мощным экономическим и социальным подъемом. Правительство ее возглавлял Василий Голицын — человек образованный, знающий множество иностранных языков и всерьез размышлявший об отмене крепостного права. Однако после того как Петр Алексеевич подрос, Софья была низложена (в августе-сентябре 1689), а вся власть перешла в руки Нарышкиных. Их довольно-таки бестолковое правление тянулось до середины 1690-ых годов, пока, наконец, возмужавший Петр не занялся государственной деятельностью. Все эти события имели прямое отношение к судьбе Василия Никитича. В 1684 году слабовольный царь Иван Алексеевич (брат Петра I) обвенчался с Прасковьей Салтыковой, имеющей дальние связи с родом Татищевых. Как водится в подобных случаях, весь клан Татищевых оказался приближен ко двору. Там и началась придворная жизнь молодого Василия — в качестве стольника.
В начале 1696 года Иван Алексеевич умер. Девятилетний Василий Татищев вместе со своим старшим братом Иваном еще какое-то время оставались на службе у царицы Прасковьи Федоровны, однако содержать огромный двор ей явно было не под силу, и вскоре братья вернулись в Псков. В 1703 году скончалась мать Василия — Фетинья Татищева, а спустя короткое время его отец снова женился. Отношения детей от первого брака с мачехой не сложились, и, в конце концов, двадцатилетний Иван и семнадцатилетний Василий отправились в Москву на смотр жильцов-недорослей. К тому времени уже началась Северная война, и русская армия нуждалась в пополнении для борьбы со шведами. В январе 1704 братья оказались зачислены в драгунский полк в качестве рядовых. В середине февраля сам Петр I дал смотр их полку, а летом того же года, пройдя подготовку, новоиспеченные драгуны отправились к Нарве. Русские войска захватили крепость 9 августа, и это событие стало для Татищева боевым крещением.
После взятия Нарвы Иван и Василий приняли участие в военных действиях в Прибалтике, входя в состав армии, которой командовал генерал-фельдмаршал Борис Шереметев. 15 июля 1705 в битве при Мурмызе (Гемауертгофе) они оба были ранены. После выздоровления весной 1706 Татищевы были произведены в поручики. В это же время их в числе нескольких опытных драгун отправили в Полоцк для обучения новобранцев. А в августе 1706 послали на Украину в составе свежесформированного драгунского полка. Подразделением командовал думный дьяк Автомон Иванов, взявший на себя все расходы на содержание части и являвшийся давним другом семейства Татищевых. К слову, этот весьма опытный администратор также возглавлял Поместный приказ, а потому часто ездил в Москву. В поездки он брал с собой двадцатилетнего Василия Никитича, нередко поручая ему весьма ответственные задания. Покровительство Иванова отчасти можно объяснить желанием опереться на преданного человека из своего круга, однако из двух братьев он за деловые качества выделял именно младшего. В то время Василий был лично представлен Петру.
Стоит отметить, что успехи брата, к сожалению, вызвали зависть у Ивана. Их отношения окончательно ухудшились после смерти отца. Какое-то время они держались вместе против мачехи, не желавшей раздела наследства. И только в 1712, после того как она во второй раз вышла замуж, трое сыновей Никиты Татищева принялись делить отцовские владения. Тяжба осложнялась постоянными жалобами Ивана в сторону младших братьев, «неправо», по его мнению, деливших наследственные земли, и окончательно завершилась только в 1715. Помирился он с Василием и Никифором уже в зрелом возрасте.
Одним из наиболее ярких моментов жизни Татищева явилась Полтавская битва, разыгравшаяся 27 июня 1709. Ключевым эпизодом побоища стала атака шведов на позиции первого батальона Новгородского полка. Когда неприятель уже практически разгромил первый батальон, русский царь лично повел в контратаку второй батальон Новгородского полка, поддержанный драгунами. В решающую минуту битвы одна из пуль пробила Петру шляпу, а другая попала в находившегося поблизости Василия Никитича, легко ранив его. Впоследствии он писал: «Счастлив для меня тот день, когда я ранен был на Полтавском поле подле государя, который сам распоряжал под пулями и ядрами, и когда он по обыкновению своему поцеловал меня в лоб и поздравил раненым за Отечество».
А в 1711 году двадцатипятилетний Василий Никитич участвовал в Прутском походе против Османской империи. Война с турками, окончившаяся поражением, доказала Петру I призрачность его надежд на иноземцев, которые занимали в русской армии основное количество командных должностей. На место изгнанных иностранцев царь принялся назначать своих соотечественников. Одним из них стал Татищев, получивший после Прутского похода чин капитана. А в 1712 группа молодых офицеров была отправлена на учебу в Германию и во Францию. Василий Никитич, хорошо овладевший к тому времени немецким языком, отправился в поездку по германским княжествам с целью изучения инженерного дела. Однако систематической учебы так и не вышло — молодого человека постоянно отзывали на родину. За границей Татищев в общей сложности отучился два с половиной года. Во время одного из перерывов между поездками — в середине 1714 — Василий Никитич женился на дважды овдовевшей Авдотье Андреевской. Спустя год у них появилась дочь, названная Евпраксией, а в 1717 — сын Евграф. Тем не менее, семейная жизнь у Татищева не сложилась — по долгу службы он почти не бывал дома, а жена нежных чувств к нему не питала. Окончательно они расстались в 1728 году.
Зато все в порядке было у Василия Никитича на службе. Показав себя исполнительным и инициативным человеком, он регулярно получал от начальства различные ответственные задания. В начале 1716 он поменял род войск — приобретенные им за границей знания стали основанием для его направления в артиллерию. За границей Татищев покупал в большом количестве книги по самым разным областям знания — от философии до естественных наук. Книги в то время стоили не мало, и свои покупки Василий Никитич делал на средства своего командира Якова Брюса, руководившего русскими артиллерийскими силами, а в 1717 возглавившего Мануфактур и Берг-коллегии.
Нередко задания Якова Вилимовича были довольно неожиданны. Например, в 1717 Татищев получил приказ выполнить переобмундирование всех размещенных в Померании и в Мекленбурге артиллерийских частей, а также привести в порядок все имеющиеся у них орудия. Казенных средств отпущено на это было крайне мало, однако Василий Никитич успешно выполнил сложную задачу, за что получил высокий отзыв о своей работе от выдающегося русского военачальника Никиты Репнина. Вскоре после этого он вошел в состав русской делегации на Аландском конгрессе. Место, где проходили переговоры, выбирал именно Татищев.
Общение с Брюсом окончательно поменяло направление деятельности Василия Никитича — с военной стези он обратился к гражданской, значась, впрочем, капитаном артиллерии. Одним из самых насущных в начале восемнадцатого века вопросов являлось изменение налоговой системы. Яков Вилимович совместно с Василием Никитичем замыслили разработать проект проведения в огромном государстве Российском генерального межевания. Конечной целью его стало избавиться от многочисленных преступлений местных властей и гарантировать справедливую раскладку податей, не разоряющих ни крестьян, ни помещиков и увеличивающих доходы казны. Для этого согласно плану требовалось проанализировать географические и исторические особенности отдельных уездов, а также подготовить определенное количество квалифицированных землемеров. В 1716 году Брюс, загруженный множеством поручений, вверил Василию Никитичу все дела по данному проекту. Успев подготовить 130-страничный документ, Татищев был вынужден по работе отправиться в Германию и Польшу. Однако его разработки не пригодились — в 1718 Петр I принял решение ввести в стране подушное налогообложение (вместо поземельного). Тем не менее, царь с интересом выслушал предложение Брюса, поручив ему составить географическое описание России. Яков Вилимович, в свою очередь, передал и это дело Татищеву, который в 1719 был официально определен к «землемерию государства всего и сочинению подробной географии российской с ландкартами».
Василий Никитич с головой ушел в изучение новой для него темы и вскоре ясно осознал тесную связь географии и истории. Именно тогда начинающий ученый впервые начал собирать русские летописи. А в начале 1720 он узнал о своем новом задании — в качестве представителя Берг-коллегии отправиться на Урал и взять на себя разработку и поиск новых месторождений, а также организацию деятельности государственных предприятий по добыче руды. Помимо этого, Татищеву пришлось заняться бесчисленными «розыскными делами». Почти сразу же он вскрыл злоупотребления местных воевод и Акинфия Демидова — фактического владыки края. Противостояние с Демидовыми, имеющими в столице могущественные связи, обострилось после того, как в июле 1721 Татищев стал горным начальником Сибирской губернии. Эта должность давало ему права вмешиваться во внутреннюю жизнь их предприятий. Однако продолжалось это не долго — не сумев подкупить Татищева, Акинфий Демидов обвинил его во взятках и в злоупотреблении властью. Расследовать дело в марте 1722 на Урал отправился голландец Вилим Геннин, взявший затем управление краем в свои руки. Это был толковый и честный инженер, который быстро убедился в невиновности Татищева и назначил его своим помощником. По результатам произведенного Геннином расследования Сенат оправдал Василия Никитича и обязал Акинфия Демидова выплатить ему за «оболгание» шесть тысяч рублей.
Василий Никитич провел на Урале около трех лет и успел сделать за это время очень многое. Наиболее заметными плодами его трудов стало основание городов Екатеринбург и Пермь. Кроме того именно Татищев первым предложил перенести на другое место медный завод на Кунгуре (на реку Егошиху) и железоделательный завод на Уктусе (на реку Исеть). Его проекты изначально были отклонены в Берг-коллегии, однако Вилим Геннин, оценив толковость предложений Татищева, своей властью настоял на их осуществлении. В конце 1723 Татищев покинул Урал, открыто заявив о своем намерении никогда сюда не возвращаться. Непрестанная борьба с начальниками-немцами и местными самодурами-воеводами вкупе с суровой здешней зимой подорвали его здоровье — в последние годы Татищев стал все чаще болеть. По прибытии в Санкт-Петербург Василий Никитич имел долгий разговор с царем, встретившим его довольно ласково и оставившим при дворе. В ходе беседы обсуждались различные темы, в частности вопросы проведения межевания и создания Академии наук.
В конце 1724 Татищев по поручению Петра I отправился в Швецию. Целью его было изучить тамошнюю организацию горного дела и промышленности, пригласить шведских мастеров в нашу страну и договориться об обучении молодых людей из России различным техническим специальностям. К несчастью, итоги поездки Василия Никитича оказались близки к нулю. Шведы, прекрасно помня свои недавние поражения, не доверяли русским и не желали способствовать росту могущества России. Кроме того в 1725 году скончался Петр, и о миссии Татищева в столице попросту забыли. Плодотворнее оказался его личный опыт — Василий Никитич побывал на множестве рудников и заводов, купил немало книг, познакомился с видными шведскими учеными. Также он собрал важные сведения касательно русской истории, имеющиеся в летописях скандинавов.
Из Швеции Василий Никитич вернулся весной 1726 — и попал в совсем другую страну. Эпоха Петра Великого закончилась, а царедворцы, собравшиеся вокруг новой императрицы Екатерины I, главным образом заботились лишь об укреплении своих позиции и уничтожении конкурентов. Со всех постов был снят Яков Брюс, а Татищева, получившего должность советника, новое руководство Берг-коллегии, решило снова отправить на Урал. Не желая возвращаться туда, Василий Никитич всячески оттягивал отъезд, ссылаясь на составление отчета о путешествии по Швеции. Ученый также отправил в Кабинет императрицы ряд записок с разработанными им новыми проектами — о строительстве Сибирского тракта, о выполнении генерального межевания, о строительстве сети каналов для соединения Белого и Каспийского морей. Однако все его предложения понимания так и не нашли.
Вместе с тем выдающемуся деятелю удалось заручиться поддержкой весьма влиятельных лиц, в частности Дмитрия Голицына — члена Верховного тайного совета, занимавшегося финансовыми вопросами. В те годы одним из средств сокращения государственных расходов и снижения налогового бремени на податное население предлагалась монетная реформа, а именно увеличение выпуска медной монеты с целью постепенной замены серебряных пятаков. В середине февраля 1727 Татищев был назначен третьим членом Московской монетной конторы, получив задачу наладить работу отечественных монетных дворов, находившихся в жалком состоянии. Очень быстро Василий Никитич зарекомендовал себя на новом месте знающим специалистом. Первым делом он озаботился созданием эталонов — изготовленные под его личным контролем гири стали самыми точными в стране. Затем, дабы затруднить жизнь фальшивомонетчикам, Татищев улучшил чекан монет. На Яузе по его предложению создали плотину и установили водяные мельницы, что в несколько раз повысило производительность трех столичных монетных дворов. Также ученый настаивал на установлении десятеричной денежной системы, позволявшей упростить и унифицировать конвертирование и обращение денег, но это и ряд других его предложений так и не были поддержаны.
После смерти Екатерины I (в мае 1727) и Петра II (в январе 1730) в стране остро встала проблема престолонаследия. Члены Верховного тайного совета («верховники») под руководством Голицына и князей Долгоруковых приняли решение на определенных условиях, названных «Кондициями», пригласить на российский престол дочь Ивана V, Анну Иоанновну. Условия, к слову, заключались в отказе императрицы принимать ключевые решения без согласия восьми членов Верховного совета. Однако дворяне в своем большинстве восприняли «Кондиции» как узурпацию власти членами Верховного совета. Одним из самых активных участников происходящих событий оказался Татищев, который в 1720-ые годы сблизился с князем Антиохом Кантемиром и архиепископом Феофаном Прокоповичем, ярыми сторонниками самодержавия. Сам историк находился в натянутых отношениях с Долгоруковыми, набравшими силу при Петре II, и потому долго колебался. В конце концов, он явился автором некоего компромиссного прошения, 25 февраля 1730 года поданного императрице. Депутация дворян, признавая законность самодержавия, предложила учредить новый орган власти в составе 21 человека, избранного на дворянском съезде. Также выдвигался ряд мер для облегчения жизни разных классов населения страны. Челобитная, зачитанная Татищевым, Анне Иоанновне не понравилась, однако ей все же пришлось подписать ее. После этого царица велела порвать «Кондиции».
К сожалению, вследствие абсолютистской агитации, никаких перемен в государственном строе так и не произошло, и весь проект Татищева пропал втуне. Единственным положительным результатом стало то, что новое правительство отнеслось к Василию Никитичу благосклонно — он исполнял роль обер-церемониймейстера во время коронации Анны Иоанновны в апреле 1730, получил деревни с тысячью крепостных, был удостоен звания действительного статского советника. Кроме того, Василий Никитич занял пост «главного судьи» в столичной монетной конторе, тем самым получив возможность оказывать влияние на финансовую политику в России. Однако все это были только иллюзии. Место одного из глав учреждения, где «пеклись» деньги, относилось к тем «кормушкам», за которые надлежало расплачиваться. Очень скоро Татищев, не боящийся вступать в конфликты с сильными мира сего, крепко поссорился с Бироном — влиятельным фаворитом Анны Иоанновны, отличавшимся своим открытым требованием мзды от чиновников и царедворцев.
Василий Никитич же не пожелал с этим мириться. Вскоре ему пришлось вести отчаянную борьбу за сохранение своей хлопотной и не слишком высокой должности. Из-за событий 1730 года финансовая обстановка в России резко ухудшилась, задержки с выплатой зарплат чиновникам приобрели ужасающий характер, обрекая их перейти на старую систему «кормлений», то есть заставляя брать у населения взятки. Подобная система фавориту императрицы, занимавшемуся казнокрадством, была кранее выгодна — неугодного чиновника при случае всегда можно было обвинить во взяточничестве.
Впрочем, какое-то время Татищева терпели — как специалиста заменить его было некем. Дело на него завели лишь в 1733 году, а поводом стала операция по изъятию неполноценных серебряных монет из оборота — доходы купцов, осуществлявших эту операцию, якобы значительно превзошли доходы казны. Лично Василию Никитичу вменялась в вину взятка с «компанейщиков» в три тысячи рублей, к слову, мизерная сумма при масштабах хищений в стране и оборотах монетной конторы. Сам же Татищев считал причиной отрешения его от должности поданный им Анне Иоанновне проект об устройстве училищ и популяризации наук. На тот момент в России обучалось лишь 1850 человек, на которых тратилось 160 тысяч (!) рублей. Василий Никитич предложил новый порядок обучения, увеличивающий количество учащихся до 21 тысячи, сокращая при этом траты на их обучение на пятьдесят тысяч рублей. Разумеется, расставаться с таким выгодным кормлением никто не желал, и поэтому Татищев был отправлен в ссылку на Урал «для смотрения над казенными и партикулярными рудными заводами».
На новое место службы Василий Никитич отправился весной 1734. На Урале он провел три года и за это время организовал строительство семи новых заводов. Его стараниями на местных предприятиях начали внедряться механические молоты. Он развернул активную борьбу с проводившейся политикой преднамеренного доведения государственных заводов до бедственного положения, служившего основанием для их передачи в частные руки. Также Татищев разработал Горнозоводской устав и, несмотря на протесты промышленников, внедрил его в практику, заботился о развитии в области лечебного дела, ратуя за бесплатную медицинскую помощь заводским работникам. Кроме того он продолжил начатые еще в 1721 году мероприятия по созданию школ для детей мастеровых, что снова вызвало негодование заводчиков, использовавших детский труд. В Екатеринбурге им была создана горная библиотека, а покидая Уральский край, Василий Никитич оставил ей почти всю свою коллекцию — более тысячи книг.
В 1737 Татищев подготовил и отправил в Академию наук и Сенат собственноручно разработанную им инструкцию для геодезистов, ставшую, по существу, первой географо-экономической анкетой. Ученый просил разрешения разослать её по городам страны, однако получил отказ, и уже самостоятельно отправил её в крупные города Сибири. Копии ответов на инструкцию Василий Никитич пересылал в Академию наук, где они ещё долго вызывали интерес историков, географов и путешественников. В анкете Татищева содержались пункты о местности и почве, зверях и птицах, растениях, количестве домашнего скота, промыслах обывателей, количестве фабрик и заводов и многое другое.
В мае 1737 Татищева отправили управлять Оренбургской экспедицией, то есть возглавить еще более неосвоенный край тогдашней Российской империи. Причиной тому стала его успешная работа по организации производства на Урале. За два года убыточные ранее предприятия начали приносить крупную прибыль, что стало сигналом для Бирона и его присных для того, чтобы приватизировать их. Другим лакомым куском для дельцов разного рода стали открытые в 1735 году на горе Благодать богатейшие месторождения. Формально перевод Василия Никитича в Самару — «столицу» Оренбургской экспедиции — обставили как повышение, Татищеву дали чин генерал-поручика и пожаловали в тайные советники.
На новом месте государственный деятель столкнулся с множеством серьезнейших проблем. Целью Оренбургской экспедиций было обеспечить присутствие русских в Средней Азии. Для этого на заселенных казаками и башкирами землях создавалась целая сеть крепостей. Однако вскоре башкиры, сохранявшие практически полное самоуправление, расценили мероприятия русских как покушение на их права и подняли в 1735 году крупное восстание, которое подавлялось с крайней жестокостью. Василий Никитич, управляя в это время заводами на Урале, принимал по долгу службы участие в усмирении башкирских земель, примыкавших к его владениям, и вынес из этого определенный урок — с башкирами нужно договариваться по-хорошему. Возглавив Оренбургскую экспедицию, Татищев предпринял меры по замирению башкирской аристократии — отпускал пленных домой под «честное слово», миловал прибывших с повинной. Лишь один раз он дал добро казнить двух предводителей, однако сам об этом потом пожалел — расправа над ними только спровоцировала очередной бунт. Также Василий Никитич пытался пресечь мародерство военных и злоупотребления русских чиновников. Все его миротворческие шаги не принесли заметных плодов — башкиры продолжали бунтовать. В Санкт-Петербурге Татищева обвинили в «мягкотелости», и Бирон дал жалобам ход. Историк вновь попал под суд за взяточничество и злоупотребления, потеряв при этом все свои чины. По прибытии в Северную столицу в мае 1739 он отсидел некоторое время в Петропавловской крепости, а затем был взят под домашний арест. Ничего существенного, разумеется, отыскать на него не удалось, однако дело так и не закрыли.
Как ни удивительно, затягивание с расследованием спасло Татищева от гораздо более крупных неприятностей. В апреле 1740 арестовали Артемия Волынского — кабинет-министра, вознамерившегося конкурировать с немецкой кликой, управлявшей Россией от имени императрицы. Подобная участь постигла и участников его кружка, обсуждавших насущные проблемы общественной жизни. От некоторых из них Василий Никитич получал в пользование древние рукописи, с другими находился в постоянной переписке. В этом сходе интеллектуалов авторитет его был непререкаем. В частности, сам Волынский, написав «Генеральный план о поправлении государственных внутренних дел», выражал надежду, что труд его способен угодить «даже Василию Татищеву». К счастью, ни Волынский, ни его конфиденты не выдали своего единомышленника. Казнили их в июле 1740.
А в октябре этого же года скончалась Анна Иоанновна, завещав престол двухмесячному внучатому племяннику. Регентом был назначен Бирон, которого 9 ноября 1740 арестовал фельдмаршал Христофор Миних. Регентшей вместе него стала мать императора-младенца Анна Леопольдовна, а реальная власть оказалась в руках Андрея Остермана. Он посоветовал Татищеву подтвердить предъявляемые ему обвинения, обещая полное прощение. Больной и измученный Василий Никитич дал согласие на это унижение, но к улучшению его положения это не привело. Оставаясь подследственным, он в июле 1741 получил новое назначение — возглавить Калмыцкую комиссию, занимавшуюся вопросами обустройства калмыков, ставших в 1724 году подданными России.
С этим народом, исповедовавшим буддизм, историк столкнулся еще в 1738 — для крещеных калмыков он основал город Ставрополь (ныне Тольятти). Основная же часть их жила близ Астрахани, и традиционно враждовала с татарами, постоянно совершая на них набеги. Помимо этого, они сами были разделены на два клана, ведшие нескончаемые усобицы, в ходе которых тысячи простых калмыков либо уничтожались физически, либо продавались в рабство в Персию и Турцию. Использовать силу Василий Никитич не мог — войск под его руководством не имелось, а средства на представительские расходы выделялись Коллегией иностранных дел нерегулярно и мало. Поэтому Татищеву оставалось лишь договариваться, устраивать бесконечные встречи, дарить подарки, зазывать враждующих князьков в гости. Толку от подобной дипломатии было мало — калмыцкая знать не выполняла договоры и по нескольку раз на день меняла точку зрения на многие вопросы.
В 1739 Татищев закончил первый вариант «Истории», сложенной «на древнем наречии». Свои труды он создавал урывками, в свободное от чрезвычайно насыщенной административной деятельностью время. К слову, «История Российская» стала величайшим научным подвигом Василия Никитича, вобрав в себя огромное количество уникальнейших сведений, до сих пор не утративших значения. Современным историкам оценить труд Татищева в полной мере довольно сложно. Нынешнее изучение древнерусских текстов, основывается на результатах более чем двухвекового исследования летописей, выполненных многими поколениями лингвистов, источниковедов и историков. Однако в первой половине восемнадцатого века подобного инструментария не было совсем. Сталкиваясь с непонятными словами, Татищеву приходилось лишь догадываться, что конкретно они означают. Разумеется, он ошибался. Но удивительно то, что этих ошибок оказалось не так уж много. Василий Никитич постоянно переписывал свои тексты, поскольку постоянно отыскивал все новые и новые летописи, а также набирался опыта, постигая смысл ранее не понятых фрагментов. Из-за этого различные варианты его трудов содержат в себе противоречия и разноречия. Позднее это стало основанием для подозрений — Татищева обвиняли в фальсификации, домысливаниях, подтасовках.
Большие надежды Василий Никитич связывал с Елизаветой Петровной, пришедшей к власти в ноябре 1741 после дворцового переворота. И хотя ненавидевшие его немцы были отстранены от власти, все это никак не отразилось на положении Татищева. В ближайшее окружение императрицы вошли бывшие «верховники» и члены их семей, считающие историка одним их виновных в постигшей их опале. Оставаясь по-прежнему на положении подследственного, Василий Никитич в декабре 1741 был назначен на пост губернатора Астрахани, не получив при этом соответствующих полномочий. Совсем больной он старался по мере сил улучшить ситуацию в губернии, однако, не имея поддержки из столицы, существенно изменить обстановку не мог. В итоге, Татищев попросил отставки по болезни, но вместо этого было возобновлено следствие по его «делу». Раскопать что-нибудь новое дознаватели не сумели, и в августе 1745 Сенат постановил взыскать с Татищева штраф, придуманный еще следователями Бирона, в 4616 рублей. После этого он был отправлен под домашний арест в одну из своих деревень.
Остаток своей жизни Василий Никитич провел в селе Болдино в Подмосковье, находясь под неусыпным надзором солдат. Здесь он, наконец, обрел возможность подытожить свою научную деятельность, дополнить и пересмотреть свои рукописи. Кроме того неугомонный старик занимался лечением местных крестьян, вел активную переписку с Академией наук, безуспешно пытаясь опубликовать свою «Историю», а также отправил на самый верх две записки — о бегстве крепостных и о проведении переписи населения. Содержание их выходило далеко за рамки заявленных тем. Согласно легенде за два дня до смерти Татищев отправился на кладбище и подыскал место для могилы. На следующий день к нему якобы прибыл курьер с орденом Александра Невского и письмом о его оправдании, однако Василий Никитич возвратил награду как уже ненужную. Скончался он 26 июля 1750 года.
Памятник В. Н. Татищеву в Тольятти
После себя Татищев — человек энциклопедических знаний, постоянно занимавшийся самообразованием — оставил массу рукописей, касающихся самых различных областей знаний: металлургии и горного дела, денежного обращения и экономики, геологии и минералогии, механики и математики, фольклора и лингвистики, права и педагогики и, конечно же, истории и географии. Куда бы судьба ни забрасывала его, он не прекращал занятий историей, с большим вниманием изучал те края, в которых ему приходилось жить. Первый том «Истории Российской», подготовленный Герардом Миллером, вышел в свет в 1768 году, однако даже в настоящее время изданы далеко не все работы этого выдающегося человека. К слову, первой и единственной (!) прижизненной публикацией Василия Никитича стала работа «О мамонтовой кости». Она вышла в Швеции в 1725 и там же была переиздана спустя четыре года, поскольку вызвала огромный интерес. И немудрено — она явилась первым научным описанием останков ископаемого слона. Стоит также добавить, что сын этого великого человека оказался равнодушен к памяти и заслугам своего отца. Доставшиеся по наследству бумаги Евграф Татищев хранил крайне небрежно, и из огромного собрания рукописей и книг многое истлело и стало нечитаемым.
По материалам книги А.Г. Кузьмина «Татищев»
Информация