Патриотизм с ненормативной лексикой
В прошлом месяце произошли два события, внешне не связанные между собой. На сайте Российского военно-исторического общества появилось заявление ряда именитых военных и учёных, призвавших к созданию «патриотического тренда в общественном сознании». Авторы отметили, что «начался новый блицкриг» против правды, и поэтому России нужен «патриотический Интернет». Чуть позже на других сайтах, имеющих форумы, выставили предостережение проснувшегося после затяжных праздников Роскомнадзора о наличии в комментариях нецензурных слов и выражений, недопустимых для публикации в средствах массовой информации.
В борьбе за положительный образ
Как известно, многие ресурсы получили официальный статус СМИ, и теперь в соответствии с законом их могут заблокировать за использование читателями матерных слов в комментариях к статьям. В поисковых системах, в том же «Яндексе», например, уже давно стоят фильтры, не пропускающие в сеть ругательства. Но умельцы научились обходить эти препятствия с помощью нехитрых приёмов (разбавлением матерного слова точками, звёздочками без уменьшения числа букв в самом слове, использование латиницы и т.д.). С недавних пор программисты нашли противоядие и этому непотребству. Теперь поисковики индексируют многочисленные страницы с нецензурными комментариями, а надзорному ведомству остаётся только разослать предостережения, чем оно и воспользовалось.
Сайт Российского военно-исторического общества в заявлении военных и учёных непотребных слов избежал, хоть и не удержался от непатриотичных «тренд» и «блицкриг». Меня здесь заинтересовало другое. Среди подписавших патриотический призыв, кроме действительно военных и учёных, есть пара кинематографических фамилий вроде скандального донбасского пулемётчика М. Пореченкова и одна непримечательная: «В. Мединский, д. и. н., профессор». При ближайшем рассмотрении скромный профессор оказался Владимиром Ростиславовичем Мединским, профессором МГИМО, членом Союза писателей России, доктором политических наук и доктором исторических наук, председателем Российского военно-исторического общества, ну и, конечно, министром культуры Российской Федерации. Эта-то персона и связала в моём сознании два, казалось бы, разных сообщения, упомянутых выше.
Ратующий за патриотический «тренд» министр почему-то сосредоточился именно на Интернете, а не на своём ведомственном поле. Здесь у него возможностей неизмеримо больше, да и проблем с избытком. Чего только стоит история с новым фильмом «Левиафан» любимого западными кинокритиками режиссёра Андрея Звягинцева. Картина уже получила приз на Каннском фестивале, американскую премию «Золотой глобус». Теперь номинирована в категории «Лучший фильм на иностранном языке» на премию «Оскар», которую, скорее всего, и получит в марте.
У этого фильма очень интересная судьба. Как выяснилось, на создание картины Андрея Звягинцева вдохновил случай, произошедший в 2004-м году в американском штате Колорадо. Там доведённый до отчаяния произволом местных чиновников сварщик Марвин Химейер сделал бронированный бульдозер (прозванный в СМИ «KILLdozer»), сел за рычаги этой адской машины и снёс тринадцать городских зданий. После чего покончил с собой.
Такая история могла произойти где угодно, решил прославленный режиссёр. Заручившись поддержкой британской прокатной компании Artificial Eye и министерства культуры РФ, выделившего на проект без малого сто миллионов бюджетных рублей, А. Звягинцев перенес американские события в российские реалии, точнее, на берега Баренцева моря. Марвин превратился в Николая, а далее… По мнению американской интернет-газеты the Village Voice, «режиссёр взял на себя риск сделать обвинительный фильм о российской бюрократии и представить его миру». На самом деле риска здесь никакого нет. Экспортные картины, спектакли, книги, где Россия показывается в негативе (ровно такой, какой видит её западный обыватель в своих СМИ), уже давно освоили американский и европейский рынки, собирая призы, премии, высокие гонорары и просто аплодисменты. Вот и «Левиафан» А. Звягинцева иностранные кинокритики чаще всего описывают через ряд традиционных клише или, как их называют специалисты, «ложных стереотипов»: водка, АК-47, коррупция, церковь, Кремль, Путин. И ещё мат, конечно.
С последним случилась проблема. С июля прошлого года вступили в силу изменения в федеральный закон "О государственной поддержке кинематографии Российской Федерации". Теперь прокатное удостоверение на показ фильма не выдается, если картина содержит нецензурную брань. Радетели режиссёра А. Звягинцева из ведомства В. Мединского о новых правилах знали, потому прокатное удостоверение с ограничением по возрасту «18+» в связи с наличием нецензурной лексики «Левиафану» постарались выдать в конце июня, до вступления в силу новых поправок. Но что-то пошло не так. Вначале фильм ждал премьеры в Британии. Она случилась только в ноябре, под занавес года. Затем была номинация на «Золотой глобус». А теперь вот активизировался Роскомнадзор.
Похоже, к такому повороту не все оказались готовы. Из-за цензурных претензий к фильму А. Звягинцева возбудился специальный представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству М. Швыдкой. «Российский зритель потеряет от переделки «Левиафана», — заявил высокопоставленный чиновник и предложил ради фестивальных фильмов внести поправки в закон о мате. К слову, должность М. Швыдкого была введена президентом «для развития международного культурного сотрудничества, создания положительного образа России за рубежом». Это вам не недоумков в Интернете гонять. Тут большая государственная задача!
На сцене, как в подворотне
Михаил Ефимович Швыдкой — опытный аппаратчик. Он знает, что призывами дело не решается. Нужно, чтобы возмутилась и высказала своё требование авторитетная общественность. Скоро в ход пошла её «тяжёлая артиллерия». Известные отечественные режиссёры Никита Михалков (он, кстати, и под патриотическим заявлением подписался), Карен Шахназаров, Сергей Мирошниченко, Олег Табаков, Владимир Хотиненко и Фёдор Бондарчук написали главе правительства Дмитрию Медведеву письмо с просьбой содействовать внесению поправок в закон об использовании нецензурной лексики в художественных произведениях. На свет извлекается старая формула «18+», по которой и получил прокатное удостоверение «Левиафан». Определив мат как часть нематериального культурного наследия, кинодеятели посетовали премьеру, не смогут они без похабной лексики добиться «правдивого изображения образов героев, усиления эмоциональной окраски происходящих на экране событий».
Сделаю отступление. В далёкие восьмидесятые случилось мне вместе с другими офицерами запаса слушать лекцию о вероятном противнике и его вооруженных силах. Для этого в субботний день собрали нас в клубе одной из воинских частей. На сцене — кумачовый стол президиума, рядом — такая же трибуна с графином и микрофоном, за ней — бравый полковник, сильно информированный о делах в сопредельном государстве. И был доклад! Сказать, что в своём выступлении докладчик лучше владел «нематериальным культурным наследием», чем состоянием вероятного противника, значит ничего не сказать. По залу шёл ропот. Сделал бы всё это полковник у охотничьего костра, добавили бы ещё своего словца. Но доклад матом с трибуны, в микрофон!.. Многие искренне оскорбились таким выступлением. Не было с нами в зале кичащегося своим дворянством Н. Михалкова. Вряд ли после такого шока он взялся бы продвигать лексику ломовых извозчиков на культурную сцену отечества.
Не только кинематографистов обуяла творческая беспомощность. Потому и появились поправки к закону, что у деятелей искусства «правдивое изображение образа героев» без мата уже просто не получалось. Вот спектакль «Невский проспект». (В Интернете сейчас доступно многое.) Это в прославленном Александринском театре нашей культурной столицы Санкт-Петербурга! Здесь актёры и постановщики специально ходили на главный проспект города, вели подробные записи, чтобы не дай бог, не перепутать ненормативную лексику театрального закулисья с тем матом, что витает в подворотнях Невского. Потом вывалили всё это на голову почтенной публики. Не скажу за публику. Не был там, а сайт с отзывами вскоре заблокировали. Но некоторые критики пришли в экстаз. Они увидели, что режиссёру Валерию Фокину «удалось сценически претворить образы сегодняшнего Невского, уловить его ритмы и зафиксировать его реалии, раскрыть «анатомию души».
Спектакль «Невский проспект» — своего рода реинкарнация одноимённой повести Н. В. Гоголя, а в Москве есть целый театр, названный в честь великого писателя. Правда, с приходом в главные режиссёры Кирилла Серебрянникова театр переименовали, и теперь он «Гоголь-центр», который не хуже питерских коллег «не ограничивает себя жанровыми рамками, а стремится к созданию наиболее полной картины современного искусства». Именно здесь в канун вступления в силу закона, запрещающего публичный мат, была наибольшая активность сопротивления. Прошла выставка «Запрещённый театр». Состоялись круглые столы с участием театральных деятелей и чиновников от культуры. Тема была весьма актуальной. Она касалась не только "Гоголь-центра", но и других государственных — "Мастерской Петра Фоменко", МХТ им. А.П. Чехова, "Современника", "Практики", Театра Ермоловой, также «правдиво изображавших образ героев».
Поговорили-поговорили, но резко менять ничего не стали. Наиболее одиозные спектакли убрали на малые экспериментальные сцены, а где-то просто решили дожидаться положенных по закону предостережений. С нового года Роскомнадзор активизировался. Поднялись, как видим, и противники закона.
В их аргументах мало логики. С одной стороны, в ненормативной лексике они видят правду жизни, с другой — культивируют безграничную условность искусства. Скажем, у того же К. Серебрянникова в постановке гоголевских «Мёртвых душ» Ноздрев — эдакий «пахан» в трениках, с оравой своих ребят, переодетых гоголевскими борзыми щенками. Собакевич — гэбист со стажем, Коробочка — сумасшедшая похотливая вдова, Плюшкин — опустившийся пенсионер… А правда только в мате?
Однако в искусстве и правда условна. В этом много раз убеждались наши западные партнёры. Пытаясь понять характер русского человека, их специальные исследовательские службы вдоль и поперек изучают литературные и театральные персонажи нашей классики. Создадут очередной психотип, соотнесут с реальным русским человеком, а у него другая реакция, поступки, иное отношение к жизни, чем у героев Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, М. А. Шолохова или у тех же утомлённых очередным солнцем Н. С. Михалкова.
Значит, не в правде искусства тут дело. Наши мэтры это прекрасно понимают: защищая право на публичный мат, они в большей степени отстаивают своё право на исключительность и вседозволенность, на некий стёб и вызов обществу, доступный лишь избранным.
Обычно медлительный Д. Медведев уже на второй день после публикации письма кинорежиссёров поручил министру культуры «проработать вопрос». Изменить закон дело не скорое, но патриот В. Мединский решение нашел быстро. В прокатной версии мат приглушили, не меняя кадровых картинок, и сделали аж 650 копий фильма — вдвое больше, чем планировали ранее. Пятого февраля состоялась российская премьера «Левиафана». Что она показала? Наряду с восторгами вроде «первый день проката принёс 7,5 млн. рублей», появилась и другая статистика: 140-минутную ленту до конца досмотрела примерно половина зрителей. Есть результаты опроса оставшихся — второй раз смотреть «Левиафан» они не пойдут. Появились и страдания ангажированных критиков: хоть в беззвучной артикуляции актёров и прочитываются непотребные слова, но «эмоциональные краски фильма микшированы».
… Ровно за пятьдесят лет до «Левиафана», в 1964 году, на экраны страны вышел фильм «Председатель» с Михаилом Ульяновым в главной роли. Помнится его неповторимое «а ну-ка, бабоньки, закройте уши», и — стая ворон, поднятая в воздух «многоэтажной» тирадой героя. Давным-давно режиссёром фильма Алексеем Салтыковым был найден эмоциональный ход, к которому, увы, не могут приблизиться современные мэтры, обласканные особым вниманием главы правительства и министра культуры, званиями, премиями. Только вот патриотизма им это не добавляет…
В борьбе за положительный образ
Как известно, многие ресурсы получили официальный статус СМИ, и теперь в соответствии с законом их могут заблокировать за использование читателями матерных слов в комментариях к статьям. В поисковых системах, в том же «Яндексе», например, уже давно стоят фильтры, не пропускающие в сеть ругательства. Но умельцы научились обходить эти препятствия с помощью нехитрых приёмов (разбавлением матерного слова точками, звёздочками без уменьшения числа букв в самом слове, использование латиницы и т.д.). С недавних пор программисты нашли противоядие и этому непотребству. Теперь поисковики индексируют многочисленные страницы с нецензурными комментариями, а надзорному ведомству остаётся только разослать предостережения, чем оно и воспользовалось.
Сайт Российского военно-исторического общества в заявлении военных и учёных непотребных слов избежал, хоть и не удержался от непатриотичных «тренд» и «блицкриг». Меня здесь заинтересовало другое. Среди подписавших патриотический призыв, кроме действительно военных и учёных, есть пара кинематографических фамилий вроде скандального донбасского пулемётчика М. Пореченкова и одна непримечательная: «В. Мединский, д. и. н., профессор». При ближайшем рассмотрении скромный профессор оказался Владимиром Ростиславовичем Мединским, профессором МГИМО, членом Союза писателей России, доктором политических наук и доктором исторических наук, председателем Российского военно-исторического общества, ну и, конечно, министром культуры Российской Федерации. Эта-то персона и связала в моём сознании два, казалось бы, разных сообщения, упомянутых выше.
Ратующий за патриотический «тренд» министр почему-то сосредоточился именно на Интернете, а не на своём ведомственном поле. Здесь у него возможностей неизмеримо больше, да и проблем с избытком. Чего только стоит история с новым фильмом «Левиафан» любимого западными кинокритиками режиссёра Андрея Звягинцева. Картина уже получила приз на Каннском фестивале, американскую премию «Золотой глобус». Теперь номинирована в категории «Лучший фильм на иностранном языке» на премию «Оскар», которую, скорее всего, и получит в марте.
У этого фильма очень интересная судьба. Как выяснилось, на создание картины Андрея Звягинцева вдохновил случай, произошедший в 2004-м году в американском штате Колорадо. Там доведённый до отчаяния произволом местных чиновников сварщик Марвин Химейер сделал бронированный бульдозер (прозванный в СМИ «KILLdozer»), сел за рычаги этой адской машины и снёс тринадцать городских зданий. После чего покончил с собой.
Такая история могла произойти где угодно, решил прославленный режиссёр. Заручившись поддержкой британской прокатной компании Artificial Eye и министерства культуры РФ, выделившего на проект без малого сто миллионов бюджетных рублей, А. Звягинцев перенес американские события в российские реалии, точнее, на берега Баренцева моря. Марвин превратился в Николая, а далее… По мнению американской интернет-газеты the Village Voice, «режиссёр взял на себя риск сделать обвинительный фильм о российской бюрократии и представить его миру». На самом деле риска здесь никакого нет. Экспортные картины, спектакли, книги, где Россия показывается в негативе (ровно такой, какой видит её западный обыватель в своих СМИ), уже давно освоили американский и европейский рынки, собирая призы, премии, высокие гонорары и просто аплодисменты. Вот и «Левиафан» А. Звягинцева иностранные кинокритики чаще всего описывают через ряд традиционных клише или, как их называют специалисты, «ложных стереотипов»: водка, АК-47, коррупция, церковь, Кремль, Путин. И ещё мат, конечно.
С последним случилась проблема. С июля прошлого года вступили в силу изменения в федеральный закон "О государственной поддержке кинематографии Российской Федерации". Теперь прокатное удостоверение на показ фильма не выдается, если картина содержит нецензурную брань. Радетели режиссёра А. Звягинцева из ведомства В. Мединского о новых правилах знали, потому прокатное удостоверение с ограничением по возрасту «18+» в связи с наличием нецензурной лексики «Левиафану» постарались выдать в конце июня, до вступления в силу новых поправок. Но что-то пошло не так. Вначале фильм ждал премьеры в Британии. Она случилась только в ноябре, под занавес года. Затем была номинация на «Золотой глобус». А теперь вот активизировался Роскомнадзор.
Похоже, к такому повороту не все оказались готовы. Из-за цензурных претензий к фильму А. Звягинцева возбудился специальный представитель президента Российской Федерации по международному культурному сотрудничеству М. Швыдкой. «Российский зритель потеряет от переделки «Левиафана», — заявил высокопоставленный чиновник и предложил ради фестивальных фильмов внести поправки в закон о мате. К слову, должность М. Швыдкого была введена президентом «для развития международного культурного сотрудничества, создания положительного образа России за рубежом». Это вам не недоумков в Интернете гонять. Тут большая государственная задача!
На сцене, как в подворотне
Михаил Ефимович Швыдкой — опытный аппаратчик. Он знает, что призывами дело не решается. Нужно, чтобы возмутилась и высказала своё требование авторитетная общественность. Скоро в ход пошла её «тяжёлая артиллерия». Известные отечественные режиссёры Никита Михалков (он, кстати, и под патриотическим заявлением подписался), Карен Шахназаров, Сергей Мирошниченко, Олег Табаков, Владимир Хотиненко и Фёдор Бондарчук написали главе правительства Дмитрию Медведеву письмо с просьбой содействовать внесению поправок в закон об использовании нецензурной лексики в художественных произведениях. На свет извлекается старая формула «18+», по которой и получил прокатное удостоверение «Левиафан». Определив мат как часть нематериального культурного наследия, кинодеятели посетовали премьеру, не смогут они без похабной лексики добиться «правдивого изображения образов героев, усиления эмоциональной окраски происходящих на экране событий».
Сделаю отступление. В далёкие восьмидесятые случилось мне вместе с другими офицерами запаса слушать лекцию о вероятном противнике и его вооруженных силах. Для этого в субботний день собрали нас в клубе одной из воинских частей. На сцене — кумачовый стол президиума, рядом — такая же трибуна с графином и микрофоном, за ней — бравый полковник, сильно информированный о делах в сопредельном государстве. И был доклад! Сказать, что в своём выступлении докладчик лучше владел «нематериальным культурным наследием», чем состоянием вероятного противника, значит ничего не сказать. По залу шёл ропот. Сделал бы всё это полковник у охотничьего костра, добавили бы ещё своего словца. Но доклад матом с трибуны, в микрофон!.. Многие искренне оскорбились таким выступлением. Не было с нами в зале кичащегося своим дворянством Н. Михалкова. Вряд ли после такого шока он взялся бы продвигать лексику ломовых извозчиков на культурную сцену отечества.
Не только кинематографистов обуяла творческая беспомощность. Потому и появились поправки к закону, что у деятелей искусства «правдивое изображение образа героев» без мата уже просто не получалось. Вот спектакль «Невский проспект». (В Интернете сейчас доступно многое.) Это в прославленном Александринском театре нашей культурной столицы Санкт-Петербурга! Здесь актёры и постановщики специально ходили на главный проспект города, вели подробные записи, чтобы не дай бог, не перепутать ненормативную лексику театрального закулисья с тем матом, что витает в подворотнях Невского. Потом вывалили всё это на голову почтенной публики. Не скажу за публику. Не был там, а сайт с отзывами вскоре заблокировали. Но некоторые критики пришли в экстаз. Они увидели, что режиссёру Валерию Фокину «удалось сценически претворить образы сегодняшнего Невского, уловить его ритмы и зафиксировать его реалии, раскрыть «анатомию души».
Спектакль «Невский проспект» — своего рода реинкарнация одноимённой повести Н. В. Гоголя, а в Москве есть целый театр, названный в честь великого писателя. Правда, с приходом в главные режиссёры Кирилла Серебрянникова театр переименовали, и теперь он «Гоголь-центр», который не хуже питерских коллег «не ограничивает себя жанровыми рамками, а стремится к созданию наиболее полной картины современного искусства». Именно здесь в канун вступления в силу закона, запрещающего публичный мат, была наибольшая активность сопротивления. Прошла выставка «Запрещённый театр». Состоялись круглые столы с участием театральных деятелей и чиновников от культуры. Тема была весьма актуальной. Она касалась не только "Гоголь-центра", но и других государственных — "Мастерской Петра Фоменко", МХТ им. А.П. Чехова, "Современника", "Практики", Театра Ермоловой, также «правдиво изображавших образ героев».
Поговорили-поговорили, но резко менять ничего не стали. Наиболее одиозные спектакли убрали на малые экспериментальные сцены, а где-то просто решили дожидаться положенных по закону предостережений. С нового года Роскомнадзор активизировался. Поднялись, как видим, и противники закона.
В их аргументах мало логики. С одной стороны, в ненормативной лексике они видят правду жизни, с другой — культивируют безграничную условность искусства. Скажем, у того же К. Серебрянникова в постановке гоголевских «Мёртвых душ» Ноздрев — эдакий «пахан» в трениках, с оравой своих ребят, переодетых гоголевскими борзыми щенками. Собакевич — гэбист со стажем, Коробочка — сумасшедшая похотливая вдова, Плюшкин — опустившийся пенсионер… А правда только в мате?
Однако в искусстве и правда условна. В этом много раз убеждались наши западные партнёры. Пытаясь понять характер русского человека, их специальные исследовательские службы вдоль и поперек изучают литературные и театральные персонажи нашей классики. Создадут очередной психотип, соотнесут с реальным русским человеком, а у него другая реакция, поступки, иное отношение к жизни, чем у героев Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского, М. А. Шолохова или у тех же утомлённых очередным солнцем Н. С. Михалкова.
Значит, не в правде искусства тут дело. Наши мэтры это прекрасно понимают: защищая право на публичный мат, они в большей степени отстаивают своё право на исключительность и вседозволенность, на некий стёб и вызов обществу, доступный лишь избранным.
Обычно медлительный Д. Медведев уже на второй день после публикации письма кинорежиссёров поручил министру культуры «проработать вопрос». Изменить закон дело не скорое, но патриот В. Мединский решение нашел быстро. В прокатной версии мат приглушили, не меняя кадровых картинок, и сделали аж 650 копий фильма — вдвое больше, чем планировали ранее. Пятого февраля состоялась российская премьера «Левиафана». Что она показала? Наряду с восторгами вроде «первый день проката принёс 7,5 млн. рублей», появилась и другая статистика: 140-минутную ленту до конца досмотрела примерно половина зрителей. Есть результаты опроса оставшихся — второй раз смотреть «Левиафан» они не пойдут. Появились и страдания ангажированных критиков: хоть в беззвучной артикуляции актёров и прочитываются непотребные слова, но «эмоциональные краски фильма микшированы».
… Ровно за пятьдесят лет до «Левиафана», в 1964 году, на экраны страны вышел фильм «Председатель» с Михаилом Ульяновым в главной роли. Помнится его неповторимое «а ну-ка, бабоньки, закройте уши», и — стая ворон, поднятая в воздух «многоэтажной» тирадой героя. Давным-давно режиссёром фильма Алексеем Салтыковым был найден эмоциональный ход, к которому, увы, не могут приблизиться современные мэтры, обласканные особым вниманием главы правительства и министра культуры, званиями, премиями. Только вот патриотизма им это не добавляет…
Информация