70 лет назад, 13-15 февраля 1945 г., англо-американские ВВС атаковали Дрезден. Это было одно из самых страшных преступлений англосаксонской военщины. По разным данным, погибло от 25 тыс. до 250 тыс. человек. Точно число жертв просто невозможно подсчитать. Перед войной в городе жило около 650 тыс. человек. Но к февралю 1945 г. в Дрездене было множество беженцев. По разным оценкам, от 1,5 — до 2,5 млн. человек. Никакая статистика не могла учесть всех беженцев.
Военных причин уничтожать Дрезден не было. Третий рейх терпел поражение на всех фронтах, фронт подходил всё ближе к Берлину. Значимых военных целей в городе не было. Объекты железнодорожной инфраструктуры можно было уничтожить без разрушения жилых кварталов. Разрушение Дрездена не могли приблизить победу союзников или уменьшить их жертвы.
Однако в Вашингтоне и Лондоне занимались планированием будущего. Воздушные удары считались наиболее перспективным методом войны. Они позволяли наносить мощные удары по противнику, находясь вне его досягаемости, терроризировать гражданское население, увеличивая страдания людей, вызывая его недовольство властями. Воздушный террор должен был посеять страх перед мощью США и Великобритании, сделать в будущем Германию послушным инструментом англосаксонской политики. Страх должен был стать наследием нескольких поколений, делая немцев послушными «общечеловеками» («этнографическим материалом» из которого можно лепить всё что угодно).
Схожим же образом англичане и американцы уничтожили такие древние германские культурно-исторические центры как Вюрцбург (уничтожен на 90%), Хильдесхайм, Падерборн, Пфорцгейм и др. Они не имели никакого военного значения, но были древними центрами германской культуры. Англосаксы, по сути, наносили удары по исторической памяти германского народа.
Ещё больше Лондон и Вашингтон были озабочены будущими отношениями с Советским Союзом. Москва бросила вызов англосаксонскому проекту будущего (Новому мировому порядку по-западному, «Новому Вавилону»), предъявив миру иной проект, более справедливый, не человеконенавистнический как на Западе, позволяющий построить гармоничное общество служения и созидания. А Запад предлагал модель неорабовладельческого, кастового общества, порабощающего дух созидания и волю человека, превращающего его в раба. По сути, Третий рейх откровенно показал всему миру, каким видят будущее всего человечества хозяева Запада. Не зря Гитлер и другие руководители, и идеологи Третьего рейха восхищались Британской империей и видели в ней пример для подражания. Британия начала строить «глобальный концлагерь» с разделением людей на «избранных», белых господ и прочих «недочеловеков» намного раньше Германской империи.
Понятно, что проект Кремля вызвал надежду всего прогрессивного человечества. СССР имел союзников и друзей во всех уголках Земли. Кроме того, Москва могла подкрепить свой проект военной мощью, её танковые армии были способный выйти к Ла-Маншу и контролировать при необходимости всю Европу. Это вызвало опасения в Лондоне и Вашингтоне. Замысел сокрушить русскую цивилизацию стравив между собой Германию и Россию, русских и немцев — два великих арийских (индоевропейских) народа провалился. Западу пришлось начать подготовку к новой глобальной войне — Третьей мировой войне, чтобы сокрушить главное препятствие на пути к мировому господству, русскую цивилизацию.
США и Великобритании необходимо было показать свою силу, испугать Сталина. Для этого был выбран почти ранее не пострадавший от бомбардировок Дрезден. Позже такими же показательными жертвами стали японские города Хиросима и Нагасаки. Западу необходимо было продемонстрировать Кремлю всю сокрушительную мощь англо-американских ВВС, способных «ковровыми бомбардировками» сносить с лица земли целые города.
Правда, стоит отметить, что военный потенциал ни Германии, ни Японии от таких ударов практически не пострадал. Военные заводы уходили глубоко под землю, в горы и продолжали наращивать выпуск военной продукции до самого конца войны. Сухопутные войска сохраняли боеспособность. Зато страшный урон наносился незащищенному гражданскому населению. Мирные жители гибли десятками, сотнями тысяч. По сути, воздушный террор не оправдал себя в военном значении. Германия и Япония, имеющие древние воинские традиции, не поддавались это психологической войне, до самой капитуляции сохраняя высокий боевой дух. Только удары другой древней воинской цивилизации — русской, заставили немцев и японцев капитулировать. Русская прямая сила, за которой была правда, то есть Бог, сокрушила противников. Как говорил великий А. Суворов: «Мы — русские. С нами Бог!»
Жизни мирных граждан Дрездена были для англо-американских стратегов всего лишь дешевым расходным материалом в их геополитических играх. Причем стоит отметить, что с самого начала на Западе стали сочинять мифы об этой бомбардировке, чтобы не показаться кровавыми убийцами. Англосаксонские стратеги любят рядиться в шкуру невинного ягненка, делая чёрное белым и наоборот.
Во время подготовки налёта на Дрезден на инструктажах перед вылетом офицеры разведки врали экипажам бомбардировщиков. В частности, З-й бомбардировочной группе сообщили, что они нанесут удар по штабу немецкой армии. Летчикам 75-й эскадрильи говорили, что Дрезден является «крепостью» и они будут бомбить склады с оружием. 6-й канадской группе сообщили, что этот город является важным районом военной промышленности Германии. В реальности Дрезден не был центром военной промышленности. Из крупных предприятий в городе было две крупные табачные фабрики, которые выпускали значительную часть табачных изделий страны, а также мыловаренный завод и несколько пивоварен. Вспомогательное отношение к военной промышленности имели завод «Сименса», который выпускал противогазы, предприятия фирмы «Цейс», производившее оптические приборы, и несколько небольших предприятий, выпускавших радиоэлектронные компоненты и комплектующие для авиапромышленности. Кроме того, они находились на окраинах города, а англо-американская авиация нанесла удар по историческому центру.
До 13 февраля 1945 г. союзники не воспринимали Дрезден как военную цель. Только один раз — 7 октября 1944 года около тридцати «Летающих крепостей» В-17, которые не смогли поразить основную цель, нанесли удар по вспомогательной — Дрездену. Кроме того, в январе 1945 г. американские тяжелые бомбардировщики B-24 «Либерейтор» нанесли удар по железнодорожной станции.
Сотни английских и американских бомбардировщиков вызвали т. н. «огненный шторм»: деревянные конструкции старых домов вскрывали фугасами, сорвав крыши и выбив окна, а затем сбрасывали бомбы-зажигалки, вызывая тысячи пожаров, после этого снова фугасы, чтобы помешать работе противопожарных служб. Преимущественно деревянный город накрыла огненная волна, которая поглотила десятки госпиталей, школ, церквей, культурно-исторических зданий, десятки тысяч жилых помещений. Как вспоминал радист британских ВВС, который участвовал в этой операции: «меня поразила мысль о женщинах и детях, находившихся внизу. Казалось, мы часами летели над морем огня, бушевавшего внизу — сверху это выглядело как зловещее красное свечение с тонким слоем дымки над ним. Помню, я сказал другим членам экипажа: «Боже мой, эти бедолаги внизу». Это было совершенно необоснованно. И это невозможно оправдать».
Что интересно, страшная бомбардировка не разрушила ту инфраструктуру, которая действительно имела военное значение. Так самые крупные сортировочные станции Дрездена в районе Фридрихштадта почти не получили повреждений. Как отмечал генерал Эрих Хампе, который руководил чрезвычайными операциями по восстановлению систем железных дорог в разбомбленных городах, если бы союзники действительно хотели нарушить движение через город, им нужно было только сосредоточиться только на единственном железнодорожном мосте Мариенбрюке через реку. Для его замены требовались многие недели работы, в течение которых все железнодорожное движение пришлось бы направлять по длинному обходному пути. В результате саперы Хампе, работая день и ночь, смогли открыть дублирующую линию железной дороги для нормального функционирования всего в течение трех дней. И это после мощный тройной бомбардировки города. Значение Дрездена в качестве железнодорожного узла было сохранено. Пути на Центральном вокзале расчистили уже через несколько часов. Регулярное движение поездов началось уже 15 февраля.
Таким образом, с необыкновенной точностью был уничтожен исторический центр и жилые кварталы, а не стратегически важные сооружения, которые использовали для переброски войск.
Тогда же начали создавать миф о причастности СССР к этой трагедии. Якобы Дрезден разбомбили по просьбе Москвы, чтобы помочь наступающей Красной армии. Между США и СССР существовала договоренность, что военных двух держав будут согласовывать цели бомбардировок. 4 февраля, в первый день Ялтинской конференции, советская сторона затронула вопрос о необходимости бомбардировок Берлина и Лейпцига, но речи о Дрездене не было. 8 февраля американская военная миссия в Москве сообщила советской стороне о включении Дрездена в список целей для нанесения бомбовых ударов.
С началом «холодной войны» был сформирован миф с целью очернить СССР. 11 февраля 1953 года Госдеп США официально заявил, что немецкий город был сожжен якобы по просьбе Москвы! Правда, документальных свидетельств американцы не предоставили.
Обгоревшие трупы погибших жителей. Фото из немецких архивов, февраль 1945 года
Приложение. Отрывок книги Ирвинга Дэвида. Разрушение Дрездена. Самая крупномасштабная бомбардировка Второй мировой войны. 1944-1945
Кровавая баня на Центральном вокзале в Дрезден- Альтштадте, к югу от Эльбы, была самым страшным зрелищем из когда-либо виденных генералом Хампе.
Между тем беженцы продолжали прибывать в город, набиваясь в рейсовые пассажирские поезда, идущие с востока. Нескончаемые организованные колонны беженцев, каждая со своим руководителем, одна за другой направлялись в «районы приема». Это были Большой сад, выставочный комплекс, в котором позже сотни сгорят заживо от воспламенившегося топлива из разгромленной стоянки транспорта вермахта, расположенной там; погибнут и те, кто надеялся двигаться далее в западном направлении, на площади с каждой стороны Центрального вокзала. И лишь немногие беженцы, оказавшиеся на станции вечером во вторник на Масленой неделе, остались в живых: только один поезд, стоящий на станции, когда прозвучали сирены, отбыл на запад — экспресс на Аугсбург и Мюнхен.
В сводчатых подвальных помещениях под Центральным вокзалом было пять просторных укрытий, в которых хватало места для 2 тысяч человек, однако отсутствовали взрывобезопасные двери, встроенные вентиляционные установки. Собственно говоря, власти оборудовали эти подземные проходы под вокзалом для временного проживания тысяч беженцев из Силезии и Восточной Пруссии. Заботу о них взяли на себя Красный Крест, отряды женской службы в рамках государственной трудовой повинности, женских объединений, национал-социалистическая служба социального обеспечения. В любом другом городе рейха скопление такого большого количества людей и легко воспламеняющихся материалов в уязвимом и потенциально опасном месте, каким был Центральный вокзал, выглядело бы самоубийственным. Но это упущение можно было понять, принимая в расчет хваленую неприкосновенность Дрездена для атаки, и острую необходимость в каком-либо пригодном жизненном пространстве (напомним: была середина зимы).
«Даже по лестницам, ведущим на платформы, невозможно было пройти: все они были завалены грудами багажа, — рассказывал руководитель одной из колонн беженцев, прибывших на Центральный вокзал в ночь атаки. — Сами платформы были переполнены людьми, толпы подавались вперед и назад каждый раз, когда подъезжал пустой поезд».
Снаружи вокзальные площади Бисмаркплац и Винерплац также были запружены массами ожидающих поездов людей.
Среди этого хаоса и беспорядка 13 февраля из Клоцше в 21.41 вечера резко и явственно прозвучал сигнал общей воздушной тревоги, эхом разнесшийся по городу от западного района Фридрихштадт до восточных окраин. Свет погас повсюду на Центральном вокзале, оставались гореть только сигнальные огни в конце вестибюля платформы. Затем погасли и они. Однако люди оставались безразличными, отказываясь верить в возможность воздушного налета. Многие беженцы, которые несколько дней ожидали поездов, не желали оставлять свои места только потому, что это вполне могло быть 172-й ложной тревогой в Дрездене. Незадолго до этого прибыли из Кенигсбрюка два поезда с эвакуированными детьми из провинций, к которым подступала Красная армия.
Несмотря на толпы и замешательство в зале ожидания, к тому времени, когда начали падать бомбы, все поезда были отведены на открытое пространство. Из громкоговорителей донеслась команда спуститься в подвалы под платформами. В первый момент послушались немногие; но, когда стали падать бомбы, началось паническое бегство.
Центральный вокзал располагался вне сектора, обозначенного как цель для первой атаки, поэтому он отделался незначительными повреждениями после первого налета. Именно тогда железнодорожная администрация совершила, как оказалось, роковую ошибку. Нарушение связи между Дрезденом, Берлином и постами системы оповещения ПВО оставило руководство ПВО города в полном неведении об обстановке в воздухе. Полагая, что Дрезден в последний раз видел в ту ночь самолеты Королевских ВВС, начальник станции распорядился вернуть поезда к платформам. В течение трех часов станция работала в максимальном режиме, притом что потоки людей из горящего Старого города внесли свой вклад в суматоху. Платформа снова ожила с появлением работников Красного Креста и национал-социалистической службы социального обеспечения, эвакуирующихся беженцев и солдат, и тут без всякого предупреждения началась вторая атака. На этот раз станция оказалась в самом центре района атаки.
Два поезда, заполненные детьми от двенадцати до четырнадцати лет, остались стоять на путях за пределами вокзала, у моста Фалькенбрюке. После того как первая атака прошла для этого района без неприятностей, начальник лагеря эвакуирующихся, пожилой партийный работник, опрометчиво объяснил любопытным детям, что белые огни обозначали бомбардировщикам район для уничтожения. Когда бомбардировщики возвратились, он, должно быть, корил себя за бестактность; хотя он поспешно велел задернуть в вагонах занавески, ребята ясно видели, что парашютные светящие бомбы теперь маркировали широкий прямоугольник, в центре которого располагался сам вокзал.
Сотни зажигательных бомб посыпались дождем, проникая сквозь хрупкую стеклянную крышу вокзала. Загорелись горы багажа, чемоданов, сложенных в зале ожидания. Другие зажигательные бомбы попали в лифтовые шахты багажных туннелей, куда бежали многие люди. Туннели наполнились ядовитыми газами, поглощавшими драгоценный воздух.
Туннели и коридоры под платформами не были оборудованы так, как бомбоубежища, и не имели вентиляционных установок. Одна молодая мать прибыла на пассажирском поезде из Силезии как раз к началу первого налета. Ее муж писал ей из дрезденских казарм, что достигнуто соглашение о том, что город не будут бомбить, потому что «союзники хотят сделать его столицей послевоенной Германии»; она приехала с двумя грудными детьми в Дрезден, где надеялась чувствовать себя в безопасности.
«Меня спасло только одно: я пробилась в бойлерную под одной из платформ, — вспоминала эта женщина. — В тонком потолке была дыра, пробитая неразорвавшейся зажигательной бомбой. Через эту дыру к нам поступало достаточно необходимого для дыхания воздуха. Прошло несколько часов, затем армейский офицер вывел меня через длинный проход. Мы прошли через подвальные помещения: там было несколько тысяч человек, все лежали очень тихо.
На площади плечом к плечу толпились тысячи людей, не паникуя, тихо и безмолвно. Над ними бушевал огонь. У входов в вокзал лежали трупы погибших детей, их уже складывали друг на друга и вывозили с вокзала.
Вероятно, на станции был поезд с детьми. Мертвые тела складывали штабелями друг на друга и накрывали одеялами. Я сняла одно из таких одеял с одного из моих младенцев, который был жив, но совсем окоченел. Утром пришли несколько служащих медико-санитарного батальона, и один из них помог мне и моей семье пробраться через город в безопасное место».
Если случайная пробоина в потолке спасла жизнь этой кучке людей в вокзальной бойлерной, то несколько тысяч других не оказались столь удачливы. Из 2000 беженцев с востока, которые, фактически, поселились в единственном туннеле, как докладывал начальник ПВО вокзала, сто человек сгорели там заживо в результате прямого воздействия зажигательной бомбы, еще 500 человек задохнулись в ядовитом дыму.
«Я оставила всю детскую одежду и медикаменты в сумках под платформой, — продолжает свой рассказ женщина из Силезии. — Сначала было совершенно невозможно достать какую-нибудь детскую одежду, и я рискнула вернуться в Дрезден на вокзал. Вокзальные подвалы оцепили части СС и полиции. Они говорили, что существует опасность распространения тифа. Тем не менее, мне разрешили войти в главный подвал в сопровождении однорукого администратора имперской железной дороги. Он предупредил меня, что там, внизу, нет живых, все были мертвы. То, что я увидела в тусклом свете фонаря железнодорожника, было кошмаром. Весь цокольный этаж был покрыт лежащими в несколько слоев телами погибших людей».
Повторюсь, большинство людей на Центральном вокзале стали жертвами не столько фугасных, сколько зажигательных бомб, сброшенных на город. Большинство погибли от отравления просочившимся угарным газом и ядовитым дымом. В меньшей степени пополнил список погибших недостаток кислорода. «Когда выбрались, мы обратили внимание на то, что у вокзальных стен скопилось не столько мертвых тел, сколько людей, которые, очевидно, крепко заснули, прислонившись к вокзальным стенам», — вспоминает курсант военного офицерского училища танковых войск, которому нужно было пересесть в Дрездене на другой поезд по пути в Берлин. Из 86 курсантов, направлявшихся вместе с ним в ту ночь, чтобы прибыть на время отпуска в столицу рейха, остались в живых менее тридцати.