Прибалтика пустеет
Есть одна тема, довольно-таки мало обсуждаемая в «материковой» России – многочисленные русские колонии, словно грибы после дождя поднявшиеся в Западной Европе за последние десять лет. Это не эмигранты из РФ: речь идет о русских из Прибалтики, в начале 90-х, волею судеб, оказавшихся за пределами своей исторической родины. Сейчас они обживают Великобританию, Ирландию, Германию, Скандинавию, сохраняя свой язык и культуру, активно интересуясь и переживая за все, происходящее в России, на территории которой многие из них вообще никогда не бывали. Это довольно значительный людской ресурс, который следовало бы принимать во внимание.Жизнь бывших соотечественников в Эстонии, Латвии и Литве со всеми ее проблемами всегда достаточно активно освещалась в российской печати. В свою очередь, вопрос о тех же самых соотечественниках, но только переместившихся западнее, почти не освещен – как будто сменив место жительства, люди попадают в некое «слепое пятно». Между тем речь идет об очень интересном и важном феномене.
Согласно данным переписи 1989 года, русские составляли 9,4 % населения в Литве, 30 % в Эстонии, 34 % в Латвии, будучи крупнейшим национальным меньшинством во всех трёх республиках. В общем и целом – свыше миллиона человек. Да, многие из них выехали еще в 90-е, столкнувшись с прелестями жизни при «независимых демократиях»: институтом негражданства, гонениями на русский язык, массовыми «зачистками» государственных органов от лиц «оккупантской национальности». Рекордным в этом плане выдался 1992-й, когда из Эстонии эвакуировалось 25,9 тысяч русских, из Латвии – 30,7, из Литвы – 16,4 тысяч. Перебирались они, естественно, главным образом, в Россию. Но уже во второй половине 90‑х и начале 2000-х отток населения из региона сократился в несколько раз. На то было несколько причин. В частности, большинство тех, кто хотел и имел возможность уехать, покинули Прибалтику в первые же годы. Позже ужесточилось российское законодательство, регламентирующее переселение соотечественников. Да и многие из прибалтийских русских мало-помалу притерпелись к новым условиям. Конечно, то, что сменило советскую эпоху, имело много недостатков – но и к нынешней жизни оказалось возможным приспособиться. Выправить удостоверение о знании государственного языка, устроить деток в вуз с обучением на госязыке («мы не смогли, так пусть хоть детки интегрируются»), найти работу в какой-нибудь транспортной, строительной или торговой фирме – и жить себе потихоньку, смотря по телевизору бесконечные сериалы на родном языке.
Однако жизнь, как всегда, вносила свои коррективы. Если сначала народ покидал страны Балтии, в основном, по политическим причинам, то позже на первое место вышел экономический фактор.
Ситуация с «распилом» и гибелью доставшейся прибалтам от советской эпохи промышленности – тема для большой отдельной статьи. Заводы и фабрики в свое время закрывались десятками. Скажем, в родном для автора этих строк Даугавпилсе в начале 90-х в городской промышленности насчитывалось 47 тысяч рабочих мест – сейчас их осталось чуть более 6 тысяч. Стоит учесть, что на больших предприятиях трудилось, главным образом, русское население: оно и лишалось мест в первую очередь.
1 мая 2004 года случилось важное событие – прием региона в Евросоюз с его политикой свободного перемещения рабочей силы. Этого момента ждали, к нему готовились: рассказывали, что на границе застыли колонны автобусов, до отказа забитых искателями зарубежного счастья. Как только стало известно, что договор о расширении ЕС вступил в силу, многие ринулись на Запад. Правда, в первые несколько лет к выходцам из Прибалтики еще применялись некоторые ограничения. Скажем, в Англии, куда они хлынули в наибольшем количестве, сначала им не разрешалось искать работу самостоятельно – только через систему специализированных агентств. Однако с начала 2008 года все правила Шенгенской зоны стали распространяться и на Прибалтику, после чего все ограничения окончательно отпали.
Нынче, по словам перебравшихся в Западную Европу земляков, многие эмигранты из Литвы, Латвии и Эстонии стремятся перевезти к себе не только жен (мужей) и детей, но уже и родителей. Зная это, не удивляешься тому, что регион быстро пустеет. У меня, например, есть родной брат. Свыше десяти лет назад он уехал за границу, жил в Лондоне, затем перебрался в Россию. Время от времени он посещает Даугавпилс – навестить родителей и тех немногих друзей, которые еще остались в городе. И всякий раз поражается: «Хотя, казалось, хуже того, что я видел в прошлый раз, быть не может, оказывается - вполне может! Скоро здесь совсем никого не останется. Большинство моих знакомых уже выехали». Действительно, вечером в пятницу можно долго идти по улице и не встретить ни единого человека. Грустное зрелище – особенно для тех, кто помнит Даугавпилс относительно многолюдным и оживленным еще лет десять-пятнадцать назад …
Дорога без возврата
Вообще, Евросоюз, словно гигантский пылесос, «высосал» население из Прибалтики. Особенно опустели те ее части, которые традиционно считались «русскими» - вроде Латгалии.
Если даже крупные населенные пункты, вроде Даугавпилса и Резекне, производят угнетающее впечатление, то что говорить о глубинке? Пару месяцев назад автор этих строк ездил из Даугавпилса в городок Дагда, дабы навестить знакомых. Если на отрезке до Краславы в окнах автобуса еще мелькали там и сям домики, возделанные делянки да предвыборные плакаты политиков, то когда мы ее миновали, попали в какую-то постапокалиптическую антиутопию. Узенькая дорога, абсолютное безлюдье, дикие заросли, какие-то развалины вместо жилья… Так, наверное, будет выглядеть излечившая раны планета после того, как с ее лица исчезнет истребившее себя в пароксизме очередной войны человечество. Те жители Дагды, которые еще не покинули родной городишко, ощущают себя, наверное, робинзонами на островке среди океана.
Мой Даугавпилс является вторым по величине городом в Латвии - в начале 90-х его население превышало 126 тысяч человек. Это был русский город, довольно большой промышленный центр. По результатам же последних подсчетов, численность даугавпилчан стыдливо «дотягивается» до 90 тысяч, хотя действительность вопиет о том, что ситуация много-много хуже (по мнению некоторых достойных доверия специалистов, тут осталось тысяч 60-70). Хорошо оплачиваемую работу при полном оформлении, в соответствии со всеми нормами трудового законодательства, удается найти здесь относительно немногим.
По cамым скромным оценкам, сейчас несколько сот тысяч жителей Латвии, Литвы и Эстонии зарабатывают нелегкий гастарбайтерский хлеб в странах Западной Европы. Экономистам еще предстоит оценить убытки, понесенные этими странами от того, что самые инициативные и трудолюбивые жители отправляются повышать заграничный ВВП (к слову, трудовая иммиграция из Восточной Европы в 2004-2009 гг. увеличила ВВП Великобритании на 4,91 млрд фунтов или около 8 млрд долларов). «Экономических беженцев» понять можно: в ситуации, когда число безработных на родине растет не по дням, а по часам, многие рассматривают отъезд в качестве единственного выхода. Причем рост коммунальных тарифов, банкротство предприятий и общие пессимистические настроения продолжают творить свое черное дело: люди все чаще стремятся уехать не просто на заработки, а на ПМЖ. Автор этих строк выезжал «подкалымить» дважды. Первый раз – по студенческой программе еще в 2001 году, когда до вступления в ЕС оставалось еще долгонько. Тогда я устроился сельскохозяйственным рабочим на английскую ферму под Кентербери. Вкалывать начали в пакгаузе на упаковке фруктов, потом нас перевели на уборку клубники. Рабочий день начинался с пяти утра и заканчивался в шесть вечера. Впечатления тех дней намертво впечатались в мое сознание. Перед тобою простирается, кажется до самого горизонта, бесконечная грядка. Ты ползешь по ней, волоча за собою пластмассовую бадейку с тремя внутренними отделениями – первый сорт, второй сорт, «раббиш»…
Жара стоит ужасающая, некоторые девушки падают в обморок. По полю носятся злые супервайзеры (надсмотрщики), у которых не хватает разве что дубин в руках. Они тщательно следят за тем, чтобы, не дай Бог, какой-нибудь лиходей не лакомился хозяйской клубникой. Нелегко доставался нам английский хлеб…
Вторично я побывал в Великобритании уже в 2006-м – пристроился на склад в Брэдфорде. Помещение было забито сотнями видов различных пищевых продуктов, в сторонке стоял столик, на котором лежала стопка заказов от отелей, школ, казино и баров со всей Англии. Система работы оказалась предельно проста: зажав ордер в зубах и волоча за спиной тележку, требовалось оформить все детали заказа и сгрузить собранные продукты в ящик. За восемь-десять часов рабочего дня, таким образом, удавалось «сделать» до семидесяти заказов. Оплата была установлена почасовая. Кроме меня, на складе уже трудился причудливый конгломерат приезжих из Литвы, Латвии, Польши, Пакистана и Африки. Я с самого начала рассматривал эту поездку как временную – но многие, очень многие едут сюда с целью остаться насовсем.
Хотя география нынешнего переселения давно вышла за пределы Великобритании и Ирландии, именно эти государства и по сей день остаются основными для желающих уехать. Конечно, кризис их тоже коснулся, но он куда сильнее ударил по хилым экономикам постсоветских лимитрофов, нежели по мощному промышленно-аграрному комплексу старой Европы. Поэтому там и сейчас требуются рабочие руки для строительства, пищевой и легкой промышленности и, в особенности, для сельского хозяйства.
Быт и ностальгия «восточников»
Как правило, русскоязычные эмигранты селятся рядом друг с другом. Во многих крупных городах на Британских островах возникли уже целые «русские кварталы». Присутствие массы знакомых людей, которых они знали еще до отъезда, смягчает для переселенцев ностальгию по родным краям. Английский там почти не услышишь: все равно гастарбайтеры общаются между собой на своем родном. Кстати, основным средством общения приезжих литовцев, поляков, латышей и эстонцев – всех, кого англичане кличут словцом «восточники» (isterners) - является русский язык, превратившийся в своеобразный «лингва франка».
Зачастую многие из латышей и литовцев, которые не знали его на родине, перебравшись на чужбину, вместе с английским зубрят и русский. Воистину, велик наш язык и могуч!
Приют в далеких краях находят люди самых разных профессий. В свое время автор этих строк близко знался с радиоведущей Викторией Строде – сейчас она тоже живет в Ирландии. «Правительство рассказывает всем, как Латвия «заборола кризис», - зло иронизирует Вика, - вот только в результате этого «забарывания» количество рабочих мест сокращается, бизнес перебирается в другие страны, народ редеет… На многих из эмигрантов висит кредитная удавка: в «жирные годы» купил квартиру, взял под нее грабительскую ипотеку, нынче, оставаясь в посткризисной Латвии, оплачивать ее не способен – обычная история. Ирландия, конечно, тоже пострадала от кризиса. Если раньше поселенцы могли делать здесь накопления, то сейчас в большинстве своем живут от зарплаты до зарплаты. Другое дело, что зарплата здесь еженедельная и, в любом случае, гораздо большая, чем на родине». Виктория подтверждает, что Ирландию тоже задели экономические бедствия, возможности трудоустройства сильно сократились. «О каких-либо государственных структурах, - подчеркивает она, - можно сразу забыть: туда берут либо самих ирландцев, либо детей приезжих, закончивших местные вузы. Самые распространенные виды занятости для гастарбайтеров – уборщица, посудомойщица. Раньше эти профессии считались традиционно женскими, но кризис поставил все с ног на голову. В целом у женщин сейчас гораздо больше шансов найти работу. Но и многие мужчины нынче, отринув былые предрассудки и комплексы, с удовольствием нанимаются, скажем, мыть посуду. Я лично знаю двоих таких: они трудятся в том же ресторане, где и я. Драют тарелки при помощи Fairy и очень рады тому, что неплохо пристроились. Раньше большинство приезжих мужиков шли в строительную отрасль, но сейчас в Ирландии строят в разы меньше, нежели в докризисную эпоху. Так что теперь это пройденный этап. По всей стране торчат недостройки – как памятники миновавшего строительного бума. В профессии же остались только самые лучшие специалисты, показавшие себя незаменимыми. Если ты высококвалифицированный маляр или столяр, то дело тебе найдется. Но новичков в эту сферу больше не берут. Мужчины стараются устроиться в какие-нибудь магазины, предприятия общепита, сельскохозяйственные фирмы… Кстати, одна из самых популярных работ для мужчин – это, как ни странно, садовник. В стране тысячи квадратных километров газонов и сотни километров живых изгородей, требующих постоянного ухода».
Она грустно вздыхает, затягивается сигаретой и продолжает: «Что касается лично меня, то полностью сожаления об отъезде не оставляли, в принципе, никогда. И я бы вернулась – в том случае, если бы власти Латвии обратились лицом к жителям, вынужденным покинуть страну в результате их бездарной деятельности. Впрочем, лично я жду не экономических преференций, а политических послаблений. В частности, я хочу, чтобы моей пожилой маме, всю жизнь прожившей здесь и несколько десятилетий отработавшей на благо Латвии, предоставили гражданство и право голоса – и без всяких унизительных процедур по натурализации. Я очень остро переживаю несправедливость, выпавшую на ее долю: сердце кровью обливается… Также я желаю, чтобы русскому языку в государстве предоставили официальный статус. Для меня, русской, это тоже очень важно. Ведь русскоязычные являются второй по численности общиной республики, и именно их руками создана значительная часть того общественного богатства, которым пользуется все население. Наконец, я считаю нужным, чтобы официальная идеология, господствующая в Латвии, была изменена в сторону большей толерантности и терпимости по отношению к представителям нашей общины. Ведь последним доводом в пользу отъезда для меня стали рассказы моей дочери - о том, что им преподают в школе на уроках истории во втором классе.
Когда она стала мне рассказывать, в частности, о том, как злые русские расправлялись с добрыми, хорошими легионерами «Ваффен СС», боровшимися за свободу Латвии, у меня волосы встали дыбом: я поняла, что надобно уезжать.
По крайней мере, в Ирландии любой взрослый, любой ребенок знает, что СС – это плохо».
Свободные от иллюзий
А как у зарубежных русских обстоит с сохранностью собственной культуры, чувством родных корней? Многие из них смотрят на ситуацию довольно скептично. Например, журналистка Карина Кошелева в разговоре со мной сказала: «Большинство простых переселенцев вообще никак не озадачивается вопросами сохранения своей идентичности. Сначала просто не до этого - нужно как-то адаптироваться на новой почве, искать средства к существованию, закладывать фундамент своего благополучия. Когда эти вопросы решены и наступает сколько-нибудь стабильная жизнь, интересы эмигрантов перетекают в более приятное русло: отдых, развлечения и т.д. Опять же, нет и особого стимула. Скажем, в Прибалтике русские чувствуют постоянное давление по национальному признаку, побуждающее их крепче держаться за свои корни. Поскольку в Ирландии такого давления не наблюдается, то люди «расслабляются» и все меньше задумываются о сохранении своего этнического своеобразия. Здесь ведь никто не стремится выискивать «нелояльных» на основании национальной принадлежности. Ученые говорят, что полная ассимиляция обычно происходит в третьем поколении. Но если говорить о тех детях переселенцев, которые родились здесь, то они, в принципе, уже ничем не будут отличаться от остального местного населения, за исключением, разве что имен...».
Впрочем, есть основания считать, что не все так уж плохо. В той же Англии и Ирландии выходят русскоязычные газеты, существуют русские театры, учебные заведения и детские образовательные клубы. Например, недавно ВВС показало телесюжет о том, как живет и развивается русская школа в Белфасте, куда ходят дети эмигрантов из России, Латвии, Украины, Белоруссии, Казахстана и Эстонии. Регулярно проводятся фестивали родной культуры, концерты, с размахом отмечаются общенациональные праздники, наподобие Дня Победы. Так что есть все возможности не ассимилироваться, не раствориться – было бы желание.
Кстати, есть одно качество, отличающие проживающих в Западной Европе русских выходцев из Прибалтики от эмигрантов из Российской Федерации. Типичный Поросенок Петр (укоренившееся в интернет-сленге прозвище искателя сытной западной жизни) отличается подчеркнуто презрительным отношением к «грязной рашке» и доходящим до гротеска преклонением перед новой родиной. Судьба таких людей зачастую складывается трагично. В свое время они нарисовали себе радужные картинки о раеподобном Западе, где молочные реки текут средь кисельных берегов – и поставили целью вырваться из «рашки». Действительность, как правило, избавляет их от иллюзий, ибо жизнь эмигранта за границей (если только он не является штучным специалистом высокого класса) оказывается крайне нелегкой: скитания по съемным квартирам; низкооплачиваемый труд, наподобие мытья посуды или сбора мусора; постоянные стрессы. Как правило, уходит довольно много лет, чтобы человек более или менее встал на ноги, а в это время бывшие друзья и знакомые, оставшиеся в «рашке», делают карьеры, обзаводятся семьями, поднимают бизнес. Перед эмигрантом встает вопрос: а на что же им были потрачены годы и силы? Как правило, в целях психологической самозащиты человек стремится себя убедить в том, что он поступил правильно. Такой эмигрант часами сидит в интернете на русскоязычных форумах, живописуя ужасы оставленной им «рашки» и великолепие жизни в каком-нибудь Бамфаке или Бриджпорте, куда его забросила судьба.
Подобные «рашкинцы» совершенно непохожи на прибалтийских русских, не испытывающих перед пресловутым «Западом» никакого пиетета. Те этот «Запад» себе не добывали, стоя в очередях, выправляя справки и заполняя многочисленные документы – он сам, можно сказать, к ним вторгся. Прибалты свободно туда ездят на заработки, прекрасно знают тамошнюю изнанку жизни и изначально свободны от иллюзий относительно «страны всеобщего счастья» - особенно молодое поколение.
Напротив, для родившихся в Литве, Латвии и Эстонии русских характерно в основном очень уважительное, даже несколько идеализированное представление об этнической родине. Такие люди внимательно читают российскую прессу, смотрят российское телевидение, весьма похвально отзываются о Путине.
Они искренне сопереживают бедам России и радуются ее достижениям. Это настолько тревожит местный официоз, что в течение последнего года активно обсуждается возможность создания общеевропейского телеканала на русском языке, который будет транслировать «правильную точку зрения» - в противовес «московской пропаганде». Думается, пустая затея: русские прибалты давно научились жить своей головой, не прельщаясь красивыми россказнями…
Информация