Варвары идут
Не знаете, что делать? Читайте Данилевского
Новый виток холодной войны, никогда в сущности и не прекращавшейся, поверг в шок некоторую часть нашего либерального общества, всерьез рассчитывавшего на «перезагрузку» отношений, провозглашенную Хиллари Клинтон в ее бытность госсекретарем США. Однако если вглядеться в историю, легко убедиться: противостояние Европы и России не прекращается уже пятое столетие и вряд ли прекратится…
Причина проста: мы для Запада не просто конкуренты в борьбе за рынки и сырьевые ресурсы. Мы для евро-атлантической цивилизации чужие, а значит, безусловно и навсегда враждебные.
Зря он с этим окном
Примеров тому уйма. Приведу только один – из книги Франца Меринга «История войн и военного искусства». Исследование основано на анализе первых двух томов «Истории военного искусства в рамках политической истории» Ганса Дельбрюка. Легкий язык, научная терминология, логика – все это у Меринга ровно до того момента, пока он не доходит до необходимости упомянуть Россию. И тут ненависть, раздражение, презрение к восточному соседу читаются даже на полях: «Спившаяся Елизавета… русские варвары»… Подчеркиваю: это не критика внешней политики императрицы или стратегии ее полководцев, перед нами – инфернальная ненависть, замешанная на инфернальном же страхе перед глубоко чуждым, непонятным и оттого варварским миром.
Эти чувства по отношению к России живут в глубинах подсознания каждого западного человека, исключая разве что сербов, черногорцев, греков да болгар. Но надо признать, что в немалой степени страх да ненависть к нам взрастили в сердцах европейских обывателей, равно как и их военно-политической элиты, мы сами. Взрастили неуемным, неумным и ненужным вмешательством в дела Старого Света.
Началось все с Петра I. Можно до хрипоты спорить о плюсах и минусах проведенных им реформ, но одно очевидно: именно первый русский император ввел, точнее – затолкал Россию в большую европейскую политику без какой бы то ни было необходимости. В этом, на мой взгляд, трагическая его ошибка, на протяжении последующих столетий обернувшаяся для нашей страны огромными и неоправданными человеческими жертвами. Следуя заданному Петром геополитическому вектору, раз за разом правители Российской империи стремились быть главными фигурами в шахматных партиях европейских гроссмейстеров. Для этого Петербург с энтузиазмом бросал на алтарь западных интересов бесценные жизни своих подданных в ходе Северной и Семилетней войн, в многочисленных противоборствах с Османской империей, активно участвовал в пяти антифранцузских коалициях (из семи).
Но разве оправданна была изнурительная Северная война в условиях, когда торговля через Архангельск всецело соответствовала потребностям России, а к началу XVIII века иностранные предприниматели и военные специалисты беспрепятственно могли приезжать в нашу страну. Неужто и впрямь угрожал Фридрих II владениям России в Прибалтике, как об этом пишут чуть ли не во всех наших учебниках? Ведь именно это якобы и заставило Елизавету выступить против Пруссии. Какая угроза, когда в 1757-м Фридрих II был скован военными действиями против Австрии и Франции и уже успел потерпеть тяжелое поражение от Дауна при Колине! Чем побуждался Павел I, отправляя войска под командованием Суворова в Италию? Ответ известен: чтобы освободить ее от французов и… передать австрийцам. Достойный повод.
А соответствовали ли интересам Российской империи страдания от ран и смерть русских солдат за много верст от Родины, под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау и Фридландом в войнах с Наполеоном? У нас, к слову, любят говорить про армию «двунадесяти языков», вторгшуюся в Россию, и поминать осквернение европейцами захваченных ими храмов Москвы. Все так – варвары они, хоть и цивилизованные.
Только не стоит забывать, что Александр I сделал все от него зависящее, дабы Наполеон перешел Неман. И как здесь не помянуть байку, вошедшую опять же во все учебники – что школьные, что вузовские – по истории и приписываемую Бонапарту: «Если я займу Киев, я возьму Россию за ноги, если овладею Петербургом, возьму ее за голову. Но если войду в Москву, я поражу Россию в самое сердце».
По словам крупнейшего отечественного специалиста по наполеоновской Франции Олега Соколова, фраза эта «вышла из-под пера аббата де Прадта... К своим мемуарам он приступил спустя несколько лет после описанных событий, и они столь переполнены выдумками, что верить им невозможно».
Стоило ли, наконец, Российской империи ввязываться в Первую мировую, когда ни у Германии к нам, ни у нас к немцам не было абсолютно никаких территориальных претензий? Бессмысленность всех этих войн прекрасно понимал только один государь, не зря прозванный Миротворцем, – Александр III.
Так почему же Россия так активно вмешивалась в европейские дела, бросая на алтарь геополитических интересов то Англии, то Франции, то их вместе взятых сотни и тысячи русских жизней, которые православный монарх должен был беречь, отвечая за них перед Богом?
Нас незачем любить
Ответ, на мой взгляд, лежит в иррациональной плоскости – в каком-то подспудном стремлении отечественной военно-политической элиты ощутить себя Европой. Причем до Пет-ра I ничего подобного не было – более того, все неправославные земли считались в духовном плане «нечистыми». В подтверждение своих слов приведу один бытовой пример: если иноземец в допетровской Руси заходил в православный храм, после того как чужак покидал его, за ним обязательно подметали пол, что символизировало очищение от скверны.
Русскому царю и в мысли не приходило посетить Европу, дабы не оскверниться. Да, известны попытки заключения династических браков Дома Романовых с европейскими дворами, в частности царь Михаил Федорович пытался выдать дочь Ирину за датского принца Вольдемара. Но условием всегда был переход иноземца в православие. И только с Петра в поведенческий код русского дворянства был искусственно занесен вирус, именуемый европейничанье.
Даже после Петра I в России всегда оставались мыслители, стоявшие на позиции изоляционизма – единственно приемлемой с точки зрения не только государственной безопасности, но и нравственного здоровья, ибо деградация народа, кульминацией которой стала большевистская революция, началась именно с чрезмерно близких контактов с Западом.
Человеком, предупреждавшим о пагубности этих контактов, был Николай Яковлевич Данилевский – автор нашумевшей, но вскоре позабытой книги «Россия и Европа». Сейчас настало время к ней вернуться, а представителям российской элиты не мешало бы сделать ее настольной. Из-за двух тезисов, Данилевским изложенных и обоснованных. Первый: народы Европы изначально агрессивны и нацелены на завоевания, жестокую эксплуатацию и культурное подавление соседей. Второй: Россия не Европа.
Рассмотрим оба утверждения. Начнем с извечной агрессивности романо-германцев. Позволю себе пространную цитату, принадлежащую перу Данилевского: «Одна из таких черт, общих всем народам романо-германского типа, есть насильственность (Gewalt-samkeit). Насильственность в свою очередь есть не что иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему.
Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего своему интересу даже не кажется с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему.
Такой склад ума, чувства и воли ведет в политике и общественной жизни, смотря по обстоятельствам, к аристократизму, к угнетению народностей или к безграничной, ничем не умеряемой свободе, к крайнему политическому дроблению; в религии – к нетерпимости или к отвержению всякого авторитета».
Подтверждение подобному тезису может привести любой школьник, знающий прошлое на уровне учебника истории Средних веков, стоит ему, положим, вспомнить устроенный испанцами террор в Нидерландах XVI века или покорение Кортесом и Писарро индейских империй.
Германский вождь Христос
Стремление романо-германцев к насилию подчеркивают многие европейские авторы. Но не все объясняют причины подобного стремления. Исключением стал итальянский историк Франко Кардини. В «Истоках средневекового рыцарства» он пишет о принятии германскими племенами христианства: «Сама фигура Христа, являвшегося сначала в светлом облике Божественного Сына, погруженного затем в ужасное таинство смерти, а затем воскресшего и вознесшегося на небо, представлялась гордым соотечественникам Ульфилы вполне приемлемой. Так что Христос – приемлемая фигура. Более того, готские воины должны были относиться к нему с большой симпатией. Спросим, однако, себя: а как бы они отнеслись к Нагорной проповеди? Ведь константиново христианство существовало в весьма урезанном виде. Страсти Христовы были сведены до минимума. Крупным планом публике демонстрировали образ Христа торжествующего, хозяина положения, Господина (kyrios), Героя под стать самому императору. Ведь только превратившись в символ победы, и вовсе не обязательно победы духовной, увенчав римскую императорскую хоругвь и став вровень с орлами римских легионов, крест, древний символ позорной смерти, становится в римской ойкумене предметом единодушного и ревностного поклонения».
Речь здесь о ложном понимании христианства германцами. Проще говоря, они приняли Христа как бога военной победы – так называемый константинов образ, о котором и пишет Кардини. А иначе и быть не могло, ибо германцы вошли в историю народом воинов. Идти к ним с Нагорной проповедью было бессмысленно.
Отсюда из-за неверно понятого христианства, въевшегося в плоть и кровь романо-германцев, и их стремление к насилию, и чувство варварского презрения к неевропейским народам, к их религиозно-культурным ценностям. История об этом неоспоримо свидетельствует. Именно в Европе зародился нацизм, именно здесь совершались самые чудовищные преступления против человечества. Любопытно, что нацисты постоянно подчеркивали: немецкий солдат охраняет от русских не столько Германию, сколько западную цивилизацию в целом.
Тезис о необходимости защиты Европы от восточных варваров горячо поддерживал такой непримиримый враг Гитлера, как Черчилль. Только главного избавителя он видел в американцах, целиком и полностью воспринявших поведенческий код романо-германцев, о чем свидетельствуют трагическая судьба индейцев, безжалостное уничтожение мирной Хиросимы и чудовищные преступления «оплота демократии» во Вьетнаме. Никаких угрызений совести ни европейцы, ни американцы не испытывают и не испытывали.
В подтверждение позволю себе привести цитату из своей статьи «Обреченный рейс» («ВПК», № 2, 2013): «В 1988 году пущенной с борта находившегося в Персидском заливе крейсера «Винсеннес» ракетой сбили иранский гражданский аэробус А-300. Погибли 298 пассажиров и членов экипажа, включая 66 детей. Сожаление со стороны администрации Белого дома? Оно выразилось в награждении капитана крейсера Роджерса орденом «Легион почета». Извинения? Тогдашний вице-президент США Джордж Буш-старший заявил: «Я никогда не буду извиняться за Соединенные Штаты Америки. Неважно, какие были факты».
Аргументация «просветителей»
Начиная с Петра I российская военно-политическая элита стремилась ассоциировать себя как на государственном, так и на интеллектуальном уровне (западники и их предтеча Чаадаев) с европейской цивилизацией, с перевернутыми с ног на голову понятиями о добре и зле, с презрением к иным народам и культурам. Вспомним недавние стенания французов по поводу убитых карикатуристов и при этом полное равнодушие к варварским обстрелам украинской артиллерией жилых кварталов Донецка, в результате чего гибли женщины, старики и дети. Не забывается и то, как западный «свободный мир» с остервенением бомбил Югославию, уничтожая ни в чем не повинных людей, а также древнейшие храмы Балкан с их бесценными фресками.
Повторю: европейское неизжитое варварство зиждется на презрении к иному, не европейскому, не заслуживающему ни внимания, ни уважения. Потому и не вызывают у большинства европейцев и американцев сострадания люди, гибнущие либо под их бомбами, либо под огнем их марионеток на Украине, в Югославии, Ираке или Ливии.
Вообще, если так можно выразиться, кредо европейского отношения к незападной культуре выразил британский историк Томас Маколей. В 30-е годы он руководил ведомством просвещения при генерал-губернаторе Индии. Ему принадлежат слова: «Одна полка английских книг стоит больше, чем вся туземная литература Индии и Аравии вместе взятых». Комментарии к высказыванию этого образованного варвара, как говорится, излишни.
В Индии британцы прославились поистине «просвещенным» изуверством – чего стоят казни сипаев, привязанных к пушкам. Это викторианское средневековье больше известно нам как время Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Причем речь не о завоевательной политике в целом, а именно об отношении к иной культуре. И по сей день на европейских аукционах продают бесценные памятники китайской культуры, некогда вывезенные британцами и французами из Поднебесной в ходе двух опиумных войн.
Кто-то возразит: «Мол, европейцы такие плохие, а славяне, значит, все были добрые и миролюбивые – так что ли?». Нет, конечно. Но в отличие от германцев славяне не были воинственны изначально, о чем свидетельствуют данные археологии. Крупнейший отечественный специалист по древнерусскому оружию Сергей Каинов писал: «Славянские племена, заселявшие большую часть государства, в военно-техническом отношении были слабы. Их вооружение в основном ограничивалось топорами, наконечниками копий и стрел».
Военная слабость наших предков определялась их миролюбием. И только с приходом варягов славянские племенные союзы стали участвовать в набегах на Византию.
Но вернемся ко второму тезису Данилевского. «Какую же роль предоставляет нам Европа на всемирно-историческом театре? Быть носителем и распространителем европейской цивилизации на Востоке». Именно здесь проявляется различие поведенческого кода русской и романо-германской цивилизаций. Если вторая, как я уже отметил, действовала с презрением, жестокостью и варварством к иным, даже более древним культурам, то Россия поступала иначе, более просвещая, нежели угнетая и подавляя покоренные народы. Хотя, увы, жестокость была, пусть в меньших масштабах, и с нашей стороны, ибо любая империя создается железом и кровью.
Ни с Западом, ни с Востоком
Если не с Европой, то с кем должна быть Россия? С Китаем и Индией? Относительно Индии вопрос непростой и требующий отдельной статьи. Китай же никогда не был и не будет ничьим союзником, но партнером, сдерживающим агрессивный Запад, – вполне. Но это опять же тема отдельного разговора.
О единственно возможном пути цивилизационного развития России еще в 90-е написал крупнейший ученый и выдающийся мыслитель Вадим Цымбурский, свободный в отличие от Данилевского от панславистских иллюзий. В своем «Острове Россия» и других работах он предрек путь благополучного развития нашей страны – изоляционизм, к которому ученый пришел не сразу, а после увлечения европоцентризмом.
С Цымбурским трудно не согласиться, ибо нам не по пути с Европой. Она не в силах уничтожить нас силой оружия и оттого, приходя в неистовую ярость, западный мир будет давить нас санкциями, подличать, как с французскими «Мистралями», лишний раз убеждая нас в том, что великий де Голль только на короткое время сумел вытащить Францию со свалки истории.
Как же выстраивать отношения с Западом, какими глазами смотреть на него – мы все-таки соседи. Думается, идеально на этот вопрос ответил опять же Цымбурский: «Путин приезжает на встречу к Бушу, и Буш ему говорит: «Господин президент, вы европеец, вам незачем бояться НАТО – в Европе нет врагов». Почему нельзя спокойно ответить: «Господин президент, вы представитель богатой и процветающей страны, где живут сытые и довольные люди, мы же полунищая и умирающая страна, и вы принимаете меня только по одной причине: что я в принципе мог бы убить вас и уничтожить ваши народы».
Язык страха, как бы неполиткорректно это ни звучало, – единственный воспринимаемый евро-атлантической цивилизацией. Другого диалога с ней не получится. Да, мы с Западом в одной лодке перед угрозой ядерной и экологической катастроф, но из этого отнюдь не следует, что Старый и Новый Свет хотят этих катастроф избежать путем диалога с нами. Нет. Они мечтают вышвырнуть чужих, то бишь нас, из лодки, а еще лучше – превратить в слабых, затравленных гребцов на ней. Об этом также говорил Цымбурский, а за сто лет до него – Данилевский. Пора бы сделать выводы.
Новый виток холодной войны, никогда в сущности и не прекращавшейся, поверг в шок некоторую часть нашего либерального общества, всерьез рассчитывавшего на «перезагрузку» отношений, провозглашенную Хиллари Клинтон в ее бытность госсекретарем США. Однако если вглядеться в историю, легко убедиться: противостояние Европы и России не прекращается уже пятое столетие и вряд ли прекратится…
Причина проста: мы для Запада не просто конкуренты в борьбе за рынки и сырьевые ресурсы. Мы для евро-атлантической цивилизации чужие, а значит, безусловно и навсегда враждебные.
Зря он с этим окном
Примеров тому уйма. Приведу только один – из книги Франца Меринга «История войн и военного искусства». Исследование основано на анализе первых двух томов «Истории военного искусства в рамках политической истории» Ганса Дельбрюка. Легкий язык, научная терминология, логика – все это у Меринга ровно до того момента, пока он не доходит до необходимости упомянуть Россию. И тут ненависть, раздражение, презрение к восточному соседу читаются даже на полях: «Спившаяся Елизавета… русские варвары»… Подчеркиваю: это не критика внешней политики императрицы или стратегии ее полководцев, перед нами – инфернальная ненависть, замешанная на инфернальном же страхе перед глубоко чуждым, непонятным и оттого варварским миром.
Эти чувства по отношению к России живут в глубинах подсознания каждого западного человека, исключая разве что сербов, черногорцев, греков да болгар. Но надо признать, что в немалой степени страх да ненависть к нам взрастили в сердцах европейских обывателей, равно как и их военно-политической элиты, мы сами. Взрастили неуемным, неумным и ненужным вмешательством в дела Старого Света.
Началось все с Петра I. Можно до хрипоты спорить о плюсах и минусах проведенных им реформ, но одно очевидно: именно первый русский император ввел, точнее – затолкал Россию в большую европейскую политику без какой бы то ни было необходимости. В этом, на мой взгляд, трагическая его ошибка, на протяжении последующих столетий обернувшаяся для нашей страны огромными и неоправданными человеческими жертвами. Следуя заданному Петром геополитическому вектору, раз за разом правители Российской империи стремились быть главными фигурами в шахматных партиях европейских гроссмейстеров. Для этого Петербург с энтузиазмом бросал на алтарь западных интересов бесценные жизни своих подданных в ходе Северной и Семилетней войн, в многочисленных противоборствах с Османской империей, активно участвовал в пяти антифранцузских коалициях (из семи).
Но разве оправданна была изнурительная Северная война в условиях, когда торговля через Архангельск всецело соответствовала потребностям России, а к началу XVIII века иностранные предприниматели и военные специалисты беспрепятственно могли приезжать в нашу страну. Неужто и впрямь угрожал Фридрих II владениям России в Прибалтике, как об этом пишут чуть ли не во всех наших учебниках? Ведь именно это якобы и заставило Елизавету выступить против Пруссии. Какая угроза, когда в 1757-м Фридрих II был скован военными действиями против Австрии и Франции и уже успел потерпеть тяжелое поражение от Дауна при Колине! Чем побуждался Павел I, отправляя войска под командованием Суворова в Италию? Ответ известен: чтобы освободить ее от французов и… передать австрийцам. Достойный повод.
А соответствовали ли интересам Российской империи страдания от ран и смерть русских солдат за много верст от Родины, под Аустерлицем, Прейсиш-Эйлау и Фридландом в войнах с Наполеоном? У нас, к слову, любят говорить про армию «двунадесяти языков», вторгшуюся в Россию, и поминать осквернение европейцами захваченных ими храмов Москвы. Все так – варвары они, хоть и цивилизованные.
Только не стоит забывать, что Александр I сделал все от него зависящее, дабы Наполеон перешел Неман. И как здесь не помянуть байку, вошедшую опять же во все учебники – что школьные, что вузовские – по истории и приписываемую Бонапарту: «Если я займу Киев, я возьму Россию за ноги, если овладею Петербургом, возьму ее за голову. Но если войду в Москву, я поражу Россию в самое сердце».
По словам крупнейшего отечественного специалиста по наполеоновской Франции Олега Соколова, фраза эта «вышла из-под пера аббата де Прадта... К своим мемуарам он приступил спустя несколько лет после описанных событий, и они столь переполнены выдумками, что верить им невозможно».
Стоило ли, наконец, Российской империи ввязываться в Первую мировую, когда ни у Германии к нам, ни у нас к немцам не было абсолютно никаких территориальных претензий? Бессмысленность всех этих войн прекрасно понимал только один государь, не зря прозванный Миротворцем, – Александр III.
Так почему же Россия так активно вмешивалась в европейские дела, бросая на алтарь геополитических интересов то Англии, то Франции, то их вместе взятых сотни и тысячи русских жизней, которые православный монарх должен был беречь, отвечая за них перед Богом?
Нас незачем любить
Ответ, на мой взгляд, лежит в иррациональной плоскости – в каком-то подспудном стремлении отечественной военно-политической элиты ощутить себя Европой. Причем до Пет-ра I ничего подобного не было – более того, все неправославные земли считались в духовном плане «нечистыми». В подтверждение своих слов приведу один бытовой пример: если иноземец в допетровской Руси заходил в православный храм, после того как чужак покидал его, за ним обязательно подметали пол, что символизировало очищение от скверны.
Русскому царю и в мысли не приходило посетить Европу, дабы не оскверниться. Да, известны попытки заключения династических браков Дома Романовых с европейскими дворами, в частности царь Михаил Федорович пытался выдать дочь Ирину за датского принца Вольдемара. Но условием всегда был переход иноземца в православие. И только с Петра в поведенческий код русского дворянства был искусственно занесен вирус, именуемый европейничанье.
Даже после Петра I в России всегда оставались мыслители, стоявшие на позиции изоляционизма – единственно приемлемой с точки зрения не только государственной безопасности, но и нравственного здоровья, ибо деградация народа, кульминацией которой стала большевистская революция, началась именно с чрезмерно близких контактов с Западом.
Человеком, предупреждавшим о пагубности этих контактов, был Николай Яковлевич Данилевский – автор нашумевшей, но вскоре позабытой книги «Россия и Европа». Сейчас настало время к ней вернуться, а представителям российской элиты не мешало бы сделать ее настольной. Из-за двух тезисов, Данилевским изложенных и обоснованных. Первый: народы Европы изначально агрессивны и нацелены на завоевания, жестокую эксплуатацию и культурное подавление соседей. Второй: Россия не Европа.
Рассмотрим оба утверждения. Начнем с извечной агрессивности романо-германцев. Позволю себе пространную цитату, принадлежащую перу Данилевского: «Одна из таких черт, общих всем народам романо-германского типа, есть насильственность (Gewalt-samkeit). Насильственность в свою очередь есть не что иное, как чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему.
Такое навязывание своего образа мыслей другим, такое подчинение всего своему интересу даже не кажется с точки зрения чрезмерно развитого индивидуализма, чрезмерного чувства собственного достоинства чем-либо несправедливым. Оно представляется как естественное подчинение низшего высшему, в некотором смысле даже как благодеяние этому низшему.
Такой склад ума, чувства и воли ведет в политике и общественной жизни, смотря по обстоятельствам, к аристократизму, к угнетению народностей или к безграничной, ничем не умеряемой свободе, к крайнему политическому дроблению; в религии – к нетерпимости или к отвержению всякого авторитета».
Подтверждение подобному тезису может привести любой школьник, знающий прошлое на уровне учебника истории Средних веков, стоит ему, положим, вспомнить устроенный испанцами террор в Нидерландах XVI века или покорение Кортесом и Писарро индейских империй.
Германский вождь Христос
Стремление романо-германцев к насилию подчеркивают многие европейские авторы. Но не все объясняют причины подобного стремления. Исключением стал итальянский историк Франко Кардини. В «Истоках средневекового рыцарства» он пишет о принятии германскими племенами христианства: «Сама фигура Христа, являвшегося сначала в светлом облике Божественного Сына, погруженного затем в ужасное таинство смерти, а затем воскресшего и вознесшегося на небо, представлялась гордым соотечественникам Ульфилы вполне приемлемой. Так что Христос – приемлемая фигура. Более того, готские воины должны были относиться к нему с большой симпатией. Спросим, однако, себя: а как бы они отнеслись к Нагорной проповеди? Ведь константиново христианство существовало в весьма урезанном виде. Страсти Христовы были сведены до минимума. Крупным планом публике демонстрировали образ Христа торжествующего, хозяина положения, Господина (kyrios), Героя под стать самому императору. Ведь только превратившись в символ победы, и вовсе не обязательно победы духовной, увенчав римскую императорскую хоругвь и став вровень с орлами римских легионов, крест, древний символ позорной смерти, становится в римской ойкумене предметом единодушного и ревностного поклонения».
Речь здесь о ложном понимании христианства германцами. Проще говоря, они приняли Христа как бога военной победы – так называемый константинов образ, о котором и пишет Кардини. А иначе и быть не могло, ибо германцы вошли в историю народом воинов. Идти к ним с Нагорной проповедью было бессмысленно.
Отсюда из-за неверно понятого христианства, въевшегося в плоть и кровь романо-германцев, и их стремление к насилию, и чувство варварского презрения к неевропейским народам, к их религиозно-культурным ценностям. История об этом неоспоримо свидетельствует. Именно в Европе зародился нацизм, именно здесь совершались самые чудовищные преступления против человечества. Любопытно, что нацисты постоянно подчеркивали: немецкий солдат охраняет от русских не столько Германию, сколько западную цивилизацию в целом.
Тезис о необходимости защиты Европы от восточных варваров горячо поддерживал такой непримиримый враг Гитлера, как Черчилль. Только главного избавителя он видел в американцах, целиком и полностью воспринявших поведенческий код романо-германцев, о чем свидетельствуют трагическая судьба индейцев, безжалостное уничтожение мирной Хиросимы и чудовищные преступления «оплота демократии» во Вьетнаме. Никаких угрызений совести ни европейцы, ни американцы не испытывают и не испытывали.
В подтверждение позволю себе привести цитату из своей статьи «Обреченный рейс» («ВПК», № 2, 2013): «В 1988 году пущенной с борта находившегося в Персидском заливе крейсера «Винсеннес» ракетой сбили иранский гражданский аэробус А-300. Погибли 298 пассажиров и членов экипажа, включая 66 детей. Сожаление со стороны администрации Белого дома? Оно выразилось в награждении капитана крейсера Роджерса орденом «Легион почета». Извинения? Тогдашний вице-президент США Джордж Буш-старший заявил: «Я никогда не буду извиняться за Соединенные Штаты Америки. Неважно, какие были факты».
Аргументация «просветителей»
Начиная с Петра I российская военно-политическая элита стремилась ассоциировать себя как на государственном, так и на интеллектуальном уровне (западники и их предтеча Чаадаев) с европейской цивилизацией, с перевернутыми с ног на голову понятиями о добре и зле, с презрением к иным народам и культурам. Вспомним недавние стенания французов по поводу убитых карикатуристов и при этом полное равнодушие к варварским обстрелам украинской артиллерией жилых кварталов Донецка, в результате чего гибли женщины, старики и дети. Не забывается и то, как западный «свободный мир» с остервенением бомбил Югославию, уничтожая ни в чем не повинных людей, а также древнейшие храмы Балкан с их бесценными фресками.
Повторю: европейское неизжитое варварство зиждется на презрении к иному, не европейскому, не заслуживающему ни внимания, ни уважения. Потому и не вызывают у большинства европейцев и американцев сострадания люди, гибнущие либо под их бомбами, либо под огнем их марионеток на Украине, в Югославии, Ираке или Ливии.
Вообще, если так можно выразиться, кредо европейского отношения к незападной культуре выразил британский историк Томас Маколей. В 30-е годы он руководил ведомством просвещения при генерал-губернаторе Индии. Ему принадлежат слова: «Одна полка английских книг стоит больше, чем вся туземная литература Индии и Аравии вместе взятых». Комментарии к высказыванию этого образованного варвара, как говорится, излишни.
В Индии британцы прославились поистине «просвещенным» изуверством – чего стоят казни сипаев, привязанных к пушкам. Это викторианское средневековье больше известно нам как время Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Причем речь не о завоевательной политике в целом, а именно об отношении к иной культуре. И по сей день на европейских аукционах продают бесценные памятники китайской культуры, некогда вывезенные британцами и французами из Поднебесной в ходе двух опиумных войн.
Кто-то возразит: «Мол, европейцы такие плохие, а славяне, значит, все были добрые и миролюбивые – так что ли?». Нет, конечно. Но в отличие от германцев славяне не были воинственны изначально, о чем свидетельствуют данные археологии. Крупнейший отечественный специалист по древнерусскому оружию Сергей Каинов писал: «Славянские племена, заселявшие большую часть государства, в военно-техническом отношении были слабы. Их вооружение в основном ограничивалось топорами, наконечниками копий и стрел».
Военная слабость наших предков определялась их миролюбием. И только с приходом варягов славянские племенные союзы стали участвовать в набегах на Византию.
Но вернемся ко второму тезису Данилевского. «Какую же роль предоставляет нам Европа на всемирно-историческом театре? Быть носителем и распространителем европейской цивилизации на Востоке». Именно здесь проявляется различие поведенческого кода русской и романо-германской цивилизаций. Если вторая, как я уже отметил, действовала с презрением, жестокостью и варварством к иным, даже более древним культурам, то Россия поступала иначе, более просвещая, нежели угнетая и подавляя покоренные народы. Хотя, увы, жестокость была, пусть в меньших масштабах, и с нашей стороны, ибо любая империя создается железом и кровью.
Ни с Западом, ни с Востоком
Если не с Европой, то с кем должна быть Россия? С Китаем и Индией? Относительно Индии вопрос непростой и требующий отдельной статьи. Китай же никогда не был и не будет ничьим союзником, но партнером, сдерживающим агрессивный Запад, – вполне. Но это опять же тема отдельного разговора.
О единственно возможном пути цивилизационного развития России еще в 90-е написал крупнейший ученый и выдающийся мыслитель Вадим Цымбурский, свободный в отличие от Данилевского от панславистских иллюзий. В своем «Острове Россия» и других работах он предрек путь благополучного развития нашей страны – изоляционизм, к которому ученый пришел не сразу, а после увлечения европоцентризмом.
С Цымбурским трудно не согласиться, ибо нам не по пути с Европой. Она не в силах уничтожить нас силой оружия и оттого, приходя в неистовую ярость, западный мир будет давить нас санкциями, подличать, как с французскими «Мистралями», лишний раз убеждая нас в том, что великий де Голль только на короткое время сумел вытащить Францию со свалки истории.
Как же выстраивать отношения с Западом, какими глазами смотреть на него – мы все-таки соседи. Думается, идеально на этот вопрос ответил опять же Цымбурский: «Путин приезжает на встречу к Бушу, и Буш ему говорит: «Господин президент, вы европеец, вам незачем бояться НАТО – в Европе нет врагов». Почему нельзя спокойно ответить: «Господин президент, вы представитель богатой и процветающей страны, где живут сытые и довольные люди, мы же полунищая и умирающая страна, и вы принимаете меня только по одной причине: что я в принципе мог бы убить вас и уничтожить ваши народы».
Язык страха, как бы неполиткорректно это ни звучало, – единственный воспринимаемый евро-атлантической цивилизацией. Другого диалога с ней не получится. Да, мы с Западом в одной лодке перед угрозой ядерной и экологической катастроф, но из этого отнюдь не следует, что Старый и Новый Свет хотят этих катастроф избежать путем диалога с нами. Нет. Они мечтают вышвырнуть чужих, то бишь нас, из лодки, а еще лучше – превратить в слабых, затравленных гребцов на ней. Об этом также говорил Цымбурский, а за сто лет до него – Данилевский. Пора бы сделать выводы.
Информация