Военные профессионалы в англо-саксонской модели управления вооруженными силами. история и современность
Статья является заключительной частью серии публикаций в журнале «Зарубежное военное обозрение» об особенности становления профессиональных военных в США, их роли в управлении вооруженными силами.
Военные интеллектуалы «постклассической эпохи». Американский специалист в области военной социологии Моррис Яковиц не видит ничего удивительного в том, что достаточно многие внешне выглядевшие «парнями-рубаками» и «солдафонами» представители американского генералитета в действительности были интеллектуально развитыми личностями, что явно противоречит культивируемому в определенных кругах специалистов тезису о, как правило, «низком уровне интеллекта у военных».
К выше названной т. н. категории американских классиков военного дела по значимости вклада в развитие вооруженных сил примыкает не раз упоминавшийся генерал-практик Джордж Маршалл, как бы перекидывающий мостик из эпохи американского военного классицизма к современной эпохе развития военной науки, более практичной и прагматичной.
Дж. Маршалл не случайно в иерархии военных деятелей США занимает одно из высших мест. Обладая незаурядным природным умом, он имел и богатейший жизненный и служебный опыт. Начав активную военную карьеру в качестве офицера-топографа и геодезиста, он затем занимался подготовкой резервистов, служил на разных должностях в американских сухопутных войсках, изучал ход военных действий в период русско-японской войны, будучи откомандирован в Манчжурию, пока не был назначен начальником штаба СВ, прослужив до этого назначения всего три года в генеральском звании. В годы Второй мировой войны он по праву считался одним из архитекторов побед союзников на Западном фронте. Его незаурядные способности были высоко оценены такими разными по своей сути политиками-президентами как Ф. Д. Рузвельт и Г. Трумэн.
Его способности как организатора, деловая хватка и разносторонность позволили Дж. Маршаллу уже после войны успешно справиться с обязанностями госсекретаря и министра обороны. Он не являлся единоличным автором каких-либо выдающихся теоретических трудов в области военного искусства, но каждая публикация под его именем, будь то на военную тематику или в области международных отношений, вызывала и продолжает вызывать неподдельный интерес как у профессионалов военного дела, так и специалистов-международников и историков.
Другой яркой фигурой постклассической эпохи американской военной науки является президент Дуайт Эйзенхауэр, профессиональный военный, пятизвездный генерал, заслуженный герой Второй мировой войны. Айк, как в юности называли будущего президента друзья, а затем и в широких кругах американского общества, с отличием закончил Уэст-Пойнт, выделяясь среди сокурсников неподдельным интересам к трудам военных классиков, прежде всего Клаузевица. Как и многие незаурядные офицеры, он уже в первые годы службы столкнулся с непониманием его рвения в познании тонкостей военного дела со стороны начальства. Так, в своих мемуарах он описал такой случай. После того, как в 1920 году в ноябрьском номере «Инфантри Джорнэл» была опубликована его статья, прямой начальник Айка генерал-майор Чарльз Фарнсуорт высказал ему претензии в том плане, что его «идеи не только неправильны, но и опасны, и что впредь нужно придержать их при себе». «В частности, — пишет Айк, — мне было отказано в праве публиковать что-либо вразрез действующей пехотной доктрине». Тем не менее, молодой офицер не унывал и, продолжая проявлять интерес к теории, воплощал усвоенное в жизнь, быстро продвигаясь в служебном росте. Уже в ходе Второй мировой войны, заняв пост главкома союзных войск в Европе, Эйзенхауэр привел в немалое смятение британцев, первоначально благосклонно воспринявших назначение американского генерала на высшую в военной коалиции должность в надежде, что тот всего себя посвятит урегулированию политических проблем, а задачи оперативно-стратегического плана оставит на решение британцев.
Но они крупно ошиблись. В мягкой, но настойчивой форме Айку удавалось не раз продавливать, как потом оказывалось, правильные решения, несмотря на зачастую изощренные козни союзников. В конце концов британцы, включая и премьера У.Черчилля целиком доверились военному таланту американского генерала. Но высокий интеллект Айка проявлялся не только на военном поприще. Один из известных в недалеком прошлом государственных деятелей США Джордж Кеннан вспоминал, что когда на одном из совещаний в Белом доме, специально созванном по инициативе президента Эйзенхауэра, была поднята проблема платежеспособности экономики как базового элемента национальной безопасности и необходимости внесения этого положения в стратегию национальной безопасности, «Айк доказал свое интеллектуальное превосходство над всеми, кто присутствовал на данном форуме».
К плеяде командиров-интеллектуалов, позитивно проявивших себя в годы Второй мировой войны, американские аналитики небезосновательно относят и таких генералов, как Джордж Паттон, Омар Брэдли, Крейтон Абрамс, Джон Ширли Вуд, адмирал Артур У.Рэдфорд и некоторых других.
Весьма любопытна личность Дж. Паттона. При его упоминании обычно предстает образ весьма эксцентричного военачальника, с младых лет, еще будучи курсантом, зарекомендовавшего себя как человека, склонного к неординарным поступкам. Лихой кавалерист, участник экспедиции 1916 года в Мексику, герой Первой мировой войны, переквалифицировавшийся в танкиста. В ходе Второй мировой войны именно ему поручали решение самых трудных задач, включая быстрое воссоздание боеспособности разгромленного в Северной Африке 2-го армейского корпуса. Он был незаурядным спортсменом, участником, от США, 12-х Олимпийских игр, финишировал пятым в пентатлоне. При всем при этом он был известен как любитель поэзии, ненасытный книгочтей, почитатель военного искусства, коллекционер редких книг... Потомкам он оставил исчерпывающий анализ операций Второй мировой войны.
Свои незаурядные мысли по военному искусству он излагал в многочисленных статьях, лекциях и, наконец, в классическом труде «Война, как я ее понимаю». С Дж. Паттоном рука об руку и по службе, и по жизни шел еще один заслуженный генерал времен Второй мировой войны Омар Н. Брэдли. Несмотря на абсолютно разный темперамент, характеры (Брэдли в отличие от своего коллеги был известен как весьма сдержанный человек, умевший ладить как с начальством, так и с подчиненными), курьезы службы, когда имело место поочередное подчинение одного другому, оба генерала с уважением относились друг к другу, в целом разделяя взгляды на принципиальные положения военной науки и ее воплощение в жизнь. О. Брэдли не был участником Первой мировой войны, охраняя в этот период шахты в шт. Монтана но упорством в познании военного дела смог достичь высоких постов, последовательно пройдя все ступени военно-иерархической лестницы вплоть до председателя КНШ. О значимости его мнения по текущим и перспективным военно-политическим проблемам говорит тот факт, что за четыре года председательства на этом посту О. Брэдли 272 раза встречался с президентом и участвовал в 68 заседаниях Совета национальной безопасности, что и по сей день считается беспрецедентным. Весьма заметен его вклад в разработку теории лидерства в вооруженных силах. Так, ему принадлежит ставший ныне общеизвестным тезис о том, что «лидерство неизменно и беспрецедентно важно; никакое существующее или изобретенное в будущем оружие не может его подменить. Звание же несет в себе лишь формальную мощь и подчеркивает лишь формальное положение командира. Чтобы стать безоговорочным авторитетом у подчиненных, командиру требуется больше, чем высокое звание и образцовая выправка. Он должен внушать доверие тем, кем руководит. Те же командиры, которые уповают только на внешнюю сторону руководства, обречены на провал, они не в состоянии быть настоящими лидерами».
Выделяя из среды генералитета постклассической эпохи американской военной науки отдельных представителей, претендующих на звание интеллектуалов, нельзя не упомянуть и такую по своему незаурядную личность, каким был четырехзвездный генерал Крейтон Абрамс. Кстати, первый и пока единственный за всю историю сухопутных войск США, умерший в своем кабинете за рабочим столом осенним днем 1974 года. Имея солидный боевой опыт времен Второй мировой и Корейской войн, весьма почитаемый своими коллегами-генералами и подчиненными офицерами, давшими ему теплое прозвище «Эйб», этот серьезный и интеллегентный офицер терпеть не мог «высовываться» и «поучать». Он спокойно, никого не нервируя, руководил штабом сухопутных войск ВС США. При этом работоспособность генерала была просто феноменальна. Майор Денис Реймер, через пару десятков лет сам ставший начштаба СВ, вспоминал, что Абрамс, уже «будучи больным и находясь в штабе не более 2 ч в день, тем не менее за это время делал намного больший объем работы, чем иные молодые 10 генералов за целый день!». Довольно нечасто, но с большим резонансом генерал Абрамс выступал перед широкими аудиториями, как военными, так и гражданскими, писал статьи и памфлеты, в которых подвергал анализу не только «дела минувших дней», но и предлагал конструктивные решения проблем насущных.
Преднамеренно ограничивая перечень и характеристики представителей высшего генералитета ВС США, нельзя не упомянуть и таких внешне суровых командиров как Мэтью Роджерс, любителя лингвистики, долгое время преподававшего в Уэст-Пойнте французский и испанский языки, но также и тактику, или скончавшегося в 2008 году 28-го по счету начштаба СВ США генерала Бернарда Роджерса, прославившегося на посту верховного главкома ОВС НАТО в Европе, весьма незаурядной личности, поражавшей окружение, причем как военное, так и гражданское, своими обширными знаниями во многих областях.
Помимо командиров-интеллектуалов высокого ранга, почитаемых в американских вооруженных силах, в качестве примеров для подражания зачастую приводятся и генералы оперативно-тактического звена руководства, проявившие себя не только на полях сражений. К таким генералам-интеллектуалам американские аналитики относят, например, комдивов времен Второй мировой войны Джона Ширли Вуда и Максвелла Тэйлора, командира соединения периода Вьетнамской войны Уильяма Депьюи. Первый, Дж. Ш. Вуд, как и традиционно большинство американских офицеров, в годы офицерской юности был известен как отличный спортсмен, отчаянно храбрый военнослужащий, награжденный «Крестом за безупречную службу». В качестве командира 4-й бронетанковой дивизии в первом эшелоне 3-й армии, руководимой Дж. Паттоном, с блеском участвовал в освобождении Франции. Известный британский военный историк Б. Лиддел Гарт наградил его прозвищем «Роммель американских танковых войск» и охарактеризовал как «одного из наиболее решительных командиров-танкистов во Второй мировой войне». Но это на вершине его военной карьеры. Известно, что в 16 лет он поступил в Университет Арканзаса, где успешно изучал химию. Но жизнь повернулась так, что он оказался на преподавательской работе в Уэст-Пойнте, где получил известность как репетитор, подтягивающий отстающих курсантов до требуемого уровня, за что получил даже прозвище «Пи» (от «профессор»). Он увлекся теорией применения бронетанковых войск, написал множество статей по этой тематике, был весьма эрудированным, интересным собеседником, знал несколько иностранных языков, читал теоретические труды Шарля де Голля и Хайнца Гудериана по применению танков в подлинниках".
Генерал Максвелл Тэйлор был сродни Вуду. Такой же лихой, отлично сложенный офицер, забрасывавшийся в Италию в 1943 году за линию фронта для выполнения секретной миссии, а в ходе операции «Оверлорд» уже в 1944 году десантировавшийся в тыл германских войск во Франции в качестве командира 101 вдв. Но в межвоенный период Тэйлор всего себя посвятил филологии и языкознанию, учился сам и преподавал. Достаточно глубоко освоил несколько иностранных языков, написав два фундаментальных труда. Некоторое время он проработал в качестве президента Линкольнского центра изящных искусств в Нью-Йорке, а уже в послевоенный период ему была поручена труднейшая миссия американского посла в Сайгоне в период катастрофически складывавшейся для США Вьетнамской войны.
Генерал У. Е. Депьюи, участвуя во Второй мировой войне, прославился тем, что получил неформальное звание «лучшего комбата СВ США». После войны он собирался уволиться из рядов ВС, но служба, что называется, засосала его с потрохами. В числе лучших закончил несколько учебных заведений, но при этом всегда повторял, что главный путь познания это — самообразование. Работая в штабах всех уровней на руководящих должностях, он пытался сломать рутинную аналитическую работу офицеров-операторов, которые, по его словам, «слишком много копались в деталях», предварительно не охватив, не поняв сути всей концепции целиком. Будучи комдивом во Вьетнаме, Депьюи накопил огромное количество впечатлений и опыта, которые он активно пытался резюмировать, обобщить, проанализировать и выдать руководству ВС в качестве одной из концептуальных основ проходившей после окончания Вьетнамской войны военной реформы. Большая часть его теоретических изысканий издана отдельной книгой «Избранные труды генерала Депьюи» в Ливенуорте. Именно ему было поручено в 1973 году возглавить знаменитую школу военной мысли — Командование учебное и военных исследований СВ США (TRADOC).
Морские офицеры и адмиралы в ВС США, как и в других странах, отличались от своих коллег из СВ и ВВС более высоким уровнем образования в силу несравнимыми ни с чем особыми традициями (выпестованными еще в британском «джентльменском» флоте и получившими широкое распространение во флотах остальных государств). Они на фоне «зелено-серой массы» офицерства наземных и военно-воздушных сил всегда казались интеллигентами, временно надевшими военную форму. Этому культивированию особого внутреннего содержания морских офицеров и их корпоративной психологии способствовал долгий отрыв от гражданских и военных центров цивилизации, неизбежность длительного и вынужденного пребывания в закрытых для внешнего проникновения офицерских коллективах, где правила чести и высокий уровень культуры были непререкаемыми требованиями и законом бытия. Но все это не могло не породить некоторую отчужденность моряков от их коллег по военному ведомству и даже некоторую надменность. Аналогичной по отношению к ним была и реакция со стороны армейского офицерства.
Как бы там ни было, адмиралов-интеллектуалов в ВС США в процентном отношении было всегда больше, чем в иных видах вооруженных сил. Помятуя о цели данной работы и особо не растекаясь по древу, вспомним лишь о двух из них.
Заслуженный боевой адмирал Луис Е. Дефилд, занимавший пост начштаба ВМС США с 1947 по 1948 год, оставил свой след в истории как страстный сторонник комплексного развития военно-морских сил. Его «коньком» как теоретика флота и адмирала-практика была авиация ВМС. Его бесчисленные выступления на эту тематику как в средствах массовой информации, так и на официальных брифингах, совещаниях и т. п., с одной стороны, снискали ему авторитет, причем не только среди коллег-моряков, но, с другой — вызывали серьезное недовольство со стороны гражданского руководства министерства обороны и видового департамента. Разумеется, с карьерой у этого адмирала не заладилось, но его аргументированные идеи и предложения, в частности, касавшиеся развития военно-морской авиации, все же пробили себе дорогу в жизнь, будучи позднее с энтузиазмом поддержаны конгрессменами.
Другой неординарной личностью американского флота был Артур У Рэдфорд Боевой адмирал, вершиной его служебной карьеры стала должность председателя КНШ, на которой он и продемонстрировал свой высочайший уровень образованности и интеллекта. В сложнейших дискуссиях с оппонентами, в основном с коллегами из лагеря военных, ему приходилось, демонстрируя знания и стратегии, и тактики, и экономики, доказывать своевременность и логичность непопулярного урезания военных расходов с тем, чтобы «сегодня данные средства переадресовать в бизнес, а позже, через определенное количество лет, они же (средства) вернутся в те же ВС, но в виде новых, современных к тому времени образцов ВВТ». С. Хандингтон, сравнивая двух первых председателей КНШ О. Брэдли и А. Рэдфорда, подчеркивает, что «они оба были людьми исключительной натуры, интеллигентности и энергии... За шесть коротких лет им удалось превратить свое ведомство (КНШ) в авторитетнейший орган государственной власти. Они были по духу самураями, но военными государственными деятелями в большей степени, нежели просто военными советниками руководителей страны». Американские специалисты указывают, что с их ролью в становлении КНШ может сравниться разве что кипучая деятельность Колина Пауэлла на рубеже 80 — 90-х годов прошлого века, когда ему пришлось «менять порочные традиции межвидового эгоизма» и перестраивать работу комитета под насущные требования создания «реально объединенных ВС».
Американский аналитик Уард Джаст подчеркивает: «В американской армии никогда не было Клаузевица, поскольку написание труда типа «О войне» занимает время и требует серьезных мыслей...», что якобы не присуще американскому национальному военному характеру. Другими словами, Америка не в состоянии плодить военных гениев. Однако данный пассаж не выглядит сегодня столь убедительным и актуальным, как, например, 200 лет назад.
В ХIХ веке имела место весьма популярная как в Европе, так и в Северной Америке теория, в соответствии с которой генералитет как таковой есть продукт реализации военных гениев. Умение командовать войсками признавалось сродни искусству, например музыке или скульптуре, где нужен природный талант. Поэтому якобы военной компетенции нельзя выучить: это продукт чисто субъективных факторов, существующих помимо воли людей.
Нетрудно заметить, что данные рассуждения — из области т.н. теории избранных, например по рождению аристократов, в соответствии с которой человек уже появляется на свет командиром. Далее по жизни лишь идет его шлифовка. Со сходом с арены социальной жизни аристократии в развитых обществах и сопутствующих ей различных теорий эксклюзива в никуда ушла и теория военных гениев.
Вместе с тем роль таланта в военном деле, являющегося слагаемым природных данных, интенсивного обучения и самообразования, никто не осмелится опровергнуть. Герцог Веллингтон, выдающийся государственный деятель и полководец Великобритании, победитель французов, однажды заметил, что «появление Наполеона в войсках на поле боя можно только сравнить с усилением в 30 тысяч штыков». Повальная профессионализация военных начиная со второй половины ХIХ века, специализация в их подготовке самым естественным образом стали продуцировать массы способных офицеров, из которых позже формировались талантливые военачальники. Образцом подражания практически для всех армий передовых государств служила Германия, где, как указывал еще в начале ХХ века один из организаторов современной системы военного образования в США, «подготовка офицерских кадров и их оттачивание через систему ГШ нацелены не на формирование суперсолдата или гения, а на тех, кто просто четко исполняет свои обязанности».
Нечто подобное, по крайней мере декларативно, существует и в Соединенных Штатах. Во всяком случае в результате реформы военного образования, начатой по инициативе военного министра И. Рута в начале ХХ столетия и завершившейся к началу Первой мировой войны, ВС США стали пополняться достаточно хорошо образованными офицерами. Но, с одной стороны, понимая правильность в современных условиях такой постановки дела, общественность хочет видеть в офицерах, а тем более в генералах личности, которым можно уверенно доверить детей, сыновей, дочерей и которые своими неадекватными действиями не навлекут беду на свою страну, а значит, и на самого обывателя.
В западных обществах для определения умственных способностей личности достаточно давно применяются тесты коэффициента интеллекта IQ. Если исходить из того, что у большинства людей он колеблется между 90 и 110 единиц, а у великого ученого Исаака Ньютона он равнялся всего лишь 130 ед. (что считается посредственным результатом), то, по критериям Станфорда-Байнета, у некоторых выдающихся деятелей, имевших или имеющих отношение к военному делу, данный коэффициент колеблется в пределах нормы и даже выше: Шварцкопф — 170 ед., Наполеон — 135, Р. Ли — 130, Шерман — 125, Дж. Вашингтон — 125, Г. Нельсон — 125, Г. Кортес — 115, Иоахим Мюрат — 115, У. С. Грант, Ф. Шеридан и Г. Блюхер— по 110.
Но из этого же некоторыми жесткими критиками генералитета делается вывод о том, что данный показатель никак нельзя назвать единственным «критерием умственного развития». Недавнее тестирование бригадных генералов СВ США на курсах развития командных навыков в Центре творческого лидерства в Гринсборо, шт. Северная Каролина, показало средний балл 124, что было оценено руководством Центра как «почти точно недостаточно». Эти данные были переданы руководству сухопутных войск для анализа ситуации с состоянием интеллекта будущих командных кадров вида ВС и принятия соответствующих мер.
В современных условиях в вооруженных силах США в среде высшего офицерства уживаются две противоречивые тенденции: с одной стороны, культивирование якобы аксиомы о безусловном превосходстве практики над «бесплодным теоретизированием», а с другой — повсеместная пропаганда влечения к обретению знаний.
Упоминавшийся выше американский аналитик Метьюз Ллойд приводит цитату из выступления генерала морской пехоты Альфреда М. Грея на одном из совещаний в Пентагоне, опубликованного несколько лет назад в газете «Колорадо-Спрингс Газет Телеграф»: «В верхушке вооруженных сил (США) сегодня слишком много интеллектуалов..., а требуются старомодные вояки, которым по душе хорошая бойня, а не отвлеченные рассуждения».
Другой, причем весьма заслуженный четырехзвездный генерал, имя которого не называется, как-то, походя, заявил тому же М. Ллойду, что, мол, он никогда не читал ничего, кроме содержания своего почтового ящика". И в том, и в другом высказывании, конечно же, много позы и бахвальства. Однако это и свидетельство демонстративного неуважения к интеллектуальной деятельности.
Между тем чтимый американскими военными британский адмирал Г. Нельсон как-то подметил, что, «хотя в бою многие адмиралы и офицеры вели себя мужественно, порою даже проявляли безрассудную личную храбрость, они мгновенно тушевались, когда сталкивались с выбором решения. Причиной этому были элементарный недостаток образования и отсутствие привычки мыслить».
Или еще одно высказывание на этот счет не менее ценимого американскими военными Наполеона Бонапарта: «Расчеты, требующиеся для решения проблем на поле боя, проведены еще Ньютоном, но когда выбор нужно сделать немедленно, только до высшей степени натренированный мозг может гарантировать, что этот выбор правильный».
Констатируя факт превалирования в современной американской военной среде первой тенденции, известный военный специалист Теодор Крэкел с горечью подчеркивает, что, «если бы Клаузевиц и Жомини служили сегодня в американских вооруженных силах, их уделом была бы преподавательская деятельность в каком-нибудь училище, и то в течение не более трех лет, а затем тихая отставка». Бывший же председатель КНШ Дэвид Джоунс, в принципе поддерживая пессимистический настрой коллеги, уточняет: «Скорее всего, при нашей системе сегодня Клаузевиц дослужился бы до полковника, а после 20 лет службы ушел гражданским ученым в какое-нибудь научное заведение». В определенной степени, подчеркивает М. Ллойд, слова обоих аналитиков недалеки от истины.
Реально кафедры американских военных учебных заведений до отказа заполнены профессионалами-интеллектуалами, но они как бы заперты в учебно-научном блоке и имеют слишком мало шансов, даже если этого пожелают, выйти на служебный простор, принуждаемы к увольнению в звании подполковника, в лучшем случае — полковника.
Более того, сетуют противники «чрезмерного интеллектуализма», с недавних пор якобы обладание ученой степенью стало модным и даже обязательным для попадания в военную элиту. Высшие учебные заведения видов ВС уже соревнуются за больший охват своих выпускников магистрскими степенями за работы в области стратегии. Ожидается, заключает М. Ллойд, что в скором времени станет обязательным иметь две ученые степени — гражданскую и военную, чтобы застраховаться от досрочного увольнения и в лучшем случае гарантированно стать генералом. С одной стороны, можно понять офицеров, посвятивших свою жизнь вооруженным силам и опасающихся оказаться за бортом всего лишь через 30 лет службы, а то и ранее. С другой стороны, данный процесс скорее напоминает «нездоровое коллекционирование» степеней, званий и титулов, никоим образом якобы не свидетельствующих об истинном уровне интеллекта его носителя.
Другие специалисты не видят в этом особого негатива, а скорее даже считают, что работа над диссертацией, хочешь — не хочешь, все же ума прибавляет. Негативно, по их мнению, то, что де-факто в ВС США уже свершился факт разделения офицерского корпуса на «сугубо теоретиков» и «сугубо практиков». На это без должной реакции, правда, со стороны аудитории, обратил внимание отставной генерал Уильям Р. Ричардсон еще в июне 2001 года на конференции по улучшению качества руководящего состава СВ, проходившей в стенах командования учебного и научных исследований сухопутных войск. Если, в соответствии с анализом, проведенным в начале 50-х годов прошлого века Джоном Мэсландом и Лоуренсом Рэдвеем, лишь одна треть из генеральского корпуса, насчитывавшего в СВ около 500 человек, служила «в поле», а оставшиеся две трети — на административных, технических и преподавательских должностях, то в настоящее время эта пропорция изменилась в худшую сторону, естественно, не в пользу командиров боевых формирований.
Сторонники военного «интеллектуализма» обычно парируют тем, что за последние десятилетия, даже при существенных сокращениях ВС, пропорция боевых и обслуживающих (их) формирований изменилась примерно таким же образом. (Но тут налицо лукавство, ибо в соответствии с известным и всеобщим, но негласным законом, или традицией, при сокращении войск, количество генералов всегда уменьшается непропорционально). Кроме того, далеко не всякий генерал-рубака может соответствовать штабной, по сути интеллектуальной деятельности. Да и резкое, почти обвальное включение в штабную работу на всех уровнях информационных технологий, как показывает практика, попросту обескураживающе воздействует на боевых командиров, в силу ротации оказавшихся на порой совсем «нежеланных» штабных должностях.
В адрес командиров-практиков и их яростных защитников оппоненты тоже не стесняются высказывать остро критические замечания. Анализируя причины некомпетентности многих военачальников, генерал-лейтенант в отставке Вальтер Алмер констатирует, что зачастую «офицер, хорошо проявивший себя на тактическом уровне руководства, и даже в последующем приобретя некоторый опыт и подучившись, может оказаться полностью дисфункциональным на уровне стратегическом». Другой специалист, полковник Майкл Коуди, поддерживает мысль своего старшего коллеги, подчеркивая, что «в практике службы войск узаконилась традиция, в соответствии с которой считается, что, если офицер преуспел на нижнем уровне, он автоматически будет способен справиться с обязанностями на уровне более высоком». При этом якобы абсолютно забыт опыт Второй мировой, Вьетнамской и Корейской войн, когда призванные из запаса сержанты, показывая себя с самой лучшей стороны в качестве комвзводов и даже рот, проявляли полную некомпетентность, оказываясь в штабах батальонов. По словам М. Ллойда, история войн полна примеров крупнейших провалов, когда успешным комбригам и даже комдивам вверялись корпуса, а иногда и армии. Очевидно же, что более высокий уровень руководства требует и более широкого кругозора, помимо чисто военных знаний, умения ориентироваться в области политики, дипломатии, экономики, страноведения, наконец... Как говорил Клаузевиц, командующий, оставаясь солдатом, должен в определенной степени быть и государственным деятелем. При этом адвокаты командиров-практиков кивают на Мольтке-старшего, который как-то цинично заявил, что, мол, «порой требуется потеря целой дивизии, чтобы выучить одного генерал-майора»!
На деле же получается так, что, как правило, лишенные «нахрапистости» интеллектуалы «пашут» на не престижных должностях, имея малые шансы внести конструктивный вклад в общий климат влиятельной армейской среды. Тем временем «практики» методично продвигаются к монополизации генеральских должностей. Джон Хиллен, ветеран войны в Заливе, автор работ по военному профессионализму и военной этике, в прошлом член двухпартийной группы по анализу проблем национальной безопасности, прокомментировал это следующим образом: «Четырехзвездные генералы предпочитают плодить следующую подобную им порцию четырехзвездных, тем самым сохраняя себя как касту. Они хорошие парни, они просто прекрасные парни, они даже герои! Но я искренне убежден в том, что они себя чувствуют более комфортно с журналом «Басс Фишинг» (издание для рыболовов) в руках, нежели с книгой по военной теории...»
Но попробуй разрушить данный порочный порядок вещей! Специалист в области военной истории Роберт Бэйтмэн в этой связи приводит такой воображаемый алгоритм поведения высшего руководителя, когда он подумывает об увольнении нерадивого генерала: «Сначала делается вывод о никчемности генерала Х; далее анализируются многочисленные политические и иные последствия в случае его увольнения; принимается решение не увольнять данного генерала». Причем, заключает аналитик, только на его памяти с такой ситуацией вплотную сталкивались президенты Джонсон, Никсон, Буш-старший и Клинтон. И только первым двум пару раз удавалось довести дело до логического конца".
Как бы в продолжение данной темы другой критик американского генералитета делится следующими выводами из своего анализа. Так, по его подсчетам, в 2002 году в сухопутных войсках США служило 330 генералов, что достаточно для формирования батальона без подразделений обслуживания. Имея же в составе СВ 10 — 11 эквивалентов дивизий, стране просто не нужно столько армейских генералов. Да просто при всем желании якобы не найти соответствующих должностей, но практичные служаки обязательно сделают так, что должности найдутся либо появятся. Командованию придется назначать генералов-вояк на должности, где уместно было бы держать генерала-интеллектуала, но первые пользуются приоритетом.
Утешает то, что, как пишет М. Ллойд, «даже в самые мрачные времена антиинтеллектуализма здоровый армейский организм всегда выдавливал из себя наверх генералов-интеллектуалов, таких, как Э. Гудпейстер, У. Депьюи, Г. Салливан и др., которые руководствовались постулатом о том, что «реформа — это не бранное слово и что профессиональное несогласие с начальником — это не проявление непочтительности». И сторонники повальной интеллектуализации американского военного руководства, и даже адвокаты жесткого практицизма американского генералитета единодушно признают, что вооруженные силы, отторгающие конструктивно мыслящих офицеров, изолирующие себя от инновационных идей, лишающие офицерскую среду возможности интеллектуального самовоспроизводства, с неизбежностью хлебнут горечь поражения на поле боя. «Только постоянное обучение и опыт в совокупности формируют успешного генерала», — подчеркивал абсолютный авторитет военной науки в США Д. Х. Мэхэн.
Приведенный выше анализ, разумеется, не исчерпывает все особенности столь сложной темы, как зарождение, формирование и функционирование профессиональных военных в качестве отдельной социальной группы в системе общественных отношений в государстве, в данном случае США, где военное строительство осуществляется по специфической, исторически сложившейся модели, получившей в научно-публицистической литературе определение «англо-саксонской». Как и в альтернативной ей «прусской (или советской) модели» военного устройства, профессиональные военные, особенно генералитет, находясь в фокусе повышенного внимания со стороны общества, всегда были, есть и будут объектом конструктивной, порой предвзятой, критики, формально продекларированной, целью которой, при благих намерениях, является обеспечение соответствующего уровня боевой готовности руководимых ими вооруженных сил как главного элемента национальной безопасности конкретного государства.
Военные интеллектуалы «постклассической эпохи». Американский специалист в области военной социологии Моррис Яковиц не видит ничего удивительного в том, что достаточно многие внешне выглядевшие «парнями-рубаками» и «солдафонами» представители американского генералитета в действительности были интеллектуально развитыми личностями, что явно противоречит культивируемому в определенных кругах специалистов тезису о, как правило, «низком уровне интеллекта у военных».
К выше названной т. н. категории американских классиков военного дела по значимости вклада в развитие вооруженных сил примыкает не раз упоминавшийся генерал-практик Джордж Маршалл, как бы перекидывающий мостик из эпохи американского военного классицизма к современной эпохе развития военной науки, более практичной и прагматичной.
Дж. Маршалл не случайно в иерархии военных деятелей США занимает одно из высших мест. Обладая незаурядным природным умом, он имел и богатейший жизненный и служебный опыт. Начав активную военную карьеру в качестве офицера-топографа и геодезиста, он затем занимался подготовкой резервистов, служил на разных должностях в американских сухопутных войсках, изучал ход военных действий в период русско-японской войны, будучи откомандирован в Манчжурию, пока не был назначен начальником штаба СВ, прослужив до этого назначения всего три года в генеральском звании. В годы Второй мировой войны он по праву считался одним из архитекторов побед союзников на Западном фронте. Его незаурядные способности были высоко оценены такими разными по своей сути политиками-президентами как Ф. Д. Рузвельт и Г. Трумэн.
Его способности как организатора, деловая хватка и разносторонность позволили Дж. Маршаллу уже после войны успешно справиться с обязанностями госсекретаря и министра обороны. Он не являлся единоличным автором каких-либо выдающихся теоретических трудов в области военного искусства, но каждая публикация под его именем, будь то на военную тематику или в области международных отношений, вызывала и продолжает вызывать неподдельный интерес как у профессионалов военного дела, так и специалистов-международников и историков.
Другой яркой фигурой постклассической эпохи американской военной науки является президент Дуайт Эйзенхауэр, профессиональный военный, пятизвездный генерал, заслуженный герой Второй мировой войны. Айк, как в юности называли будущего президента друзья, а затем и в широких кругах американского общества, с отличием закончил Уэст-Пойнт, выделяясь среди сокурсников неподдельным интересам к трудам военных классиков, прежде всего Клаузевица. Как и многие незаурядные офицеры, он уже в первые годы службы столкнулся с непониманием его рвения в познании тонкостей военного дела со стороны начальства. Так, в своих мемуарах он описал такой случай. После того, как в 1920 году в ноябрьском номере «Инфантри Джорнэл» была опубликована его статья, прямой начальник Айка генерал-майор Чарльз Фарнсуорт высказал ему претензии в том плане, что его «идеи не только неправильны, но и опасны, и что впредь нужно придержать их при себе». «В частности, — пишет Айк, — мне было отказано в праве публиковать что-либо вразрез действующей пехотной доктрине». Тем не менее, молодой офицер не унывал и, продолжая проявлять интерес к теории, воплощал усвоенное в жизнь, быстро продвигаясь в служебном росте. Уже в ходе Второй мировой войны, заняв пост главкома союзных войск в Европе, Эйзенхауэр привел в немалое смятение британцев, первоначально благосклонно воспринявших назначение американского генерала на высшую в военной коалиции должность в надежде, что тот всего себя посвятит урегулированию политических проблем, а задачи оперативно-стратегического плана оставит на решение британцев.
Но они крупно ошиблись. В мягкой, но настойчивой форме Айку удавалось не раз продавливать, как потом оказывалось, правильные решения, несмотря на зачастую изощренные козни союзников. В конце концов британцы, включая и премьера У.Черчилля целиком доверились военному таланту американского генерала. Но высокий интеллект Айка проявлялся не только на военном поприще. Один из известных в недалеком прошлом государственных деятелей США Джордж Кеннан вспоминал, что когда на одном из совещаний в Белом доме, специально созванном по инициативе президента Эйзенхауэра, была поднята проблема платежеспособности экономики как базового элемента национальной безопасности и необходимости внесения этого положения в стратегию национальной безопасности, «Айк доказал свое интеллектуальное превосходство над всеми, кто присутствовал на данном форуме».
К плеяде командиров-интеллектуалов, позитивно проявивших себя в годы Второй мировой войны, американские аналитики небезосновательно относят и таких генералов, как Джордж Паттон, Омар Брэдли, Крейтон Абрамс, Джон Ширли Вуд, адмирал Артур У.Рэдфорд и некоторых других.
Весьма любопытна личность Дж. Паттона. При его упоминании обычно предстает образ весьма эксцентричного военачальника, с младых лет, еще будучи курсантом, зарекомендовавшего себя как человека, склонного к неординарным поступкам. Лихой кавалерист, участник экспедиции 1916 года в Мексику, герой Первой мировой войны, переквалифицировавшийся в танкиста. В ходе Второй мировой войны именно ему поручали решение самых трудных задач, включая быстрое воссоздание боеспособности разгромленного в Северной Африке 2-го армейского корпуса. Он был незаурядным спортсменом, участником, от США, 12-х Олимпийских игр, финишировал пятым в пентатлоне. При всем при этом он был известен как любитель поэзии, ненасытный книгочтей, почитатель военного искусства, коллекционер редких книг... Потомкам он оставил исчерпывающий анализ операций Второй мировой войны.
Свои незаурядные мысли по военному искусству он излагал в многочисленных статьях, лекциях и, наконец, в классическом труде «Война, как я ее понимаю». С Дж. Паттоном рука об руку и по службе, и по жизни шел еще один заслуженный генерал времен Второй мировой войны Омар Н. Брэдли. Несмотря на абсолютно разный темперамент, характеры (Брэдли в отличие от своего коллеги был известен как весьма сдержанный человек, умевший ладить как с начальством, так и с подчиненными), курьезы службы, когда имело место поочередное подчинение одного другому, оба генерала с уважением относились друг к другу, в целом разделяя взгляды на принципиальные положения военной науки и ее воплощение в жизнь. О. Брэдли не был участником Первой мировой войны, охраняя в этот период шахты в шт. Монтана но упорством в познании военного дела смог достичь высоких постов, последовательно пройдя все ступени военно-иерархической лестницы вплоть до председателя КНШ. О значимости его мнения по текущим и перспективным военно-политическим проблемам говорит тот факт, что за четыре года председательства на этом посту О. Брэдли 272 раза встречался с президентом и участвовал в 68 заседаниях Совета национальной безопасности, что и по сей день считается беспрецедентным. Весьма заметен его вклад в разработку теории лидерства в вооруженных силах. Так, ему принадлежит ставший ныне общеизвестным тезис о том, что «лидерство неизменно и беспрецедентно важно; никакое существующее или изобретенное в будущем оружие не может его подменить. Звание же несет в себе лишь формальную мощь и подчеркивает лишь формальное положение командира. Чтобы стать безоговорочным авторитетом у подчиненных, командиру требуется больше, чем высокое звание и образцовая выправка. Он должен внушать доверие тем, кем руководит. Те же командиры, которые уповают только на внешнюю сторону руководства, обречены на провал, они не в состоянии быть настоящими лидерами».
Выделяя из среды генералитета постклассической эпохи американской военной науки отдельных представителей, претендующих на звание интеллектуалов, нельзя не упомянуть и такую по своему незаурядную личность, каким был четырехзвездный генерал Крейтон Абрамс. Кстати, первый и пока единственный за всю историю сухопутных войск США, умерший в своем кабинете за рабочим столом осенним днем 1974 года. Имея солидный боевой опыт времен Второй мировой и Корейской войн, весьма почитаемый своими коллегами-генералами и подчиненными офицерами, давшими ему теплое прозвище «Эйб», этот серьезный и интеллегентный офицер терпеть не мог «высовываться» и «поучать». Он спокойно, никого не нервируя, руководил штабом сухопутных войск ВС США. При этом работоспособность генерала была просто феноменальна. Майор Денис Реймер, через пару десятков лет сам ставший начштаба СВ, вспоминал, что Абрамс, уже «будучи больным и находясь в штабе не более 2 ч в день, тем не менее за это время делал намного больший объем работы, чем иные молодые 10 генералов за целый день!». Довольно нечасто, но с большим резонансом генерал Абрамс выступал перед широкими аудиториями, как военными, так и гражданскими, писал статьи и памфлеты, в которых подвергал анализу не только «дела минувших дней», но и предлагал конструктивные решения проблем насущных.
Преднамеренно ограничивая перечень и характеристики представителей высшего генералитета ВС США, нельзя не упомянуть и таких внешне суровых командиров как Мэтью Роджерс, любителя лингвистики, долгое время преподававшего в Уэст-Пойнте французский и испанский языки, но также и тактику, или скончавшегося в 2008 году 28-го по счету начштаба СВ США генерала Бернарда Роджерса, прославившегося на посту верховного главкома ОВС НАТО в Европе, весьма незаурядной личности, поражавшей окружение, причем как военное, так и гражданское, своими обширными знаниями во многих областях.
Помимо командиров-интеллектуалов высокого ранга, почитаемых в американских вооруженных силах, в качестве примеров для подражания зачастую приводятся и генералы оперативно-тактического звена руководства, проявившие себя не только на полях сражений. К таким генералам-интеллектуалам американские аналитики относят, например, комдивов времен Второй мировой войны Джона Ширли Вуда и Максвелла Тэйлора, командира соединения периода Вьетнамской войны Уильяма Депьюи. Первый, Дж. Ш. Вуд, как и традиционно большинство американских офицеров, в годы офицерской юности был известен как отличный спортсмен, отчаянно храбрый военнослужащий, награжденный «Крестом за безупречную службу». В качестве командира 4-й бронетанковой дивизии в первом эшелоне 3-й армии, руководимой Дж. Паттоном, с блеском участвовал в освобождении Франции. Известный британский военный историк Б. Лиддел Гарт наградил его прозвищем «Роммель американских танковых войск» и охарактеризовал как «одного из наиболее решительных командиров-танкистов во Второй мировой войне». Но это на вершине его военной карьеры. Известно, что в 16 лет он поступил в Университет Арканзаса, где успешно изучал химию. Но жизнь повернулась так, что он оказался на преподавательской работе в Уэст-Пойнте, где получил известность как репетитор, подтягивающий отстающих курсантов до требуемого уровня, за что получил даже прозвище «Пи» (от «профессор»). Он увлекся теорией применения бронетанковых войск, написал множество статей по этой тематике, был весьма эрудированным, интересным собеседником, знал несколько иностранных языков, читал теоретические труды Шарля де Голля и Хайнца Гудериана по применению танков в подлинниках".
Генерал Максвелл Тэйлор был сродни Вуду. Такой же лихой, отлично сложенный офицер, забрасывавшийся в Италию в 1943 году за линию фронта для выполнения секретной миссии, а в ходе операции «Оверлорд» уже в 1944 году десантировавшийся в тыл германских войск во Франции в качестве командира 101 вдв. Но в межвоенный период Тэйлор всего себя посвятил филологии и языкознанию, учился сам и преподавал. Достаточно глубоко освоил несколько иностранных языков, написав два фундаментальных труда. Некоторое время он проработал в качестве президента Линкольнского центра изящных искусств в Нью-Йорке, а уже в послевоенный период ему была поручена труднейшая миссия американского посла в Сайгоне в период катастрофически складывавшейся для США Вьетнамской войны.
Генерал У. Е. Депьюи, участвуя во Второй мировой войне, прославился тем, что получил неформальное звание «лучшего комбата СВ США». После войны он собирался уволиться из рядов ВС, но служба, что называется, засосала его с потрохами. В числе лучших закончил несколько учебных заведений, но при этом всегда повторял, что главный путь познания это — самообразование. Работая в штабах всех уровней на руководящих должностях, он пытался сломать рутинную аналитическую работу офицеров-операторов, которые, по его словам, «слишком много копались в деталях», предварительно не охватив, не поняв сути всей концепции целиком. Будучи комдивом во Вьетнаме, Депьюи накопил огромное количество впечатлений и опыта, которые он активно пытался резюмировать, обобщить, проанализировать и выдать руководству ВС в качестве одной из концептуальных основ проходившей после окончания Вьетнамской войны военной реформы. Большая часть его теоретических изысканий издана отдельной книгой «Избранные труды генерала Депьюи» в Ливенуорте. Именно ему было поручено в 1973 году возглавить знаменитую школу военной мысли — Командование учебное и военных исследований СВ США (TRADOC).
Морские офицеры и адмиралы в ВС США, как и в других странах, отличались от своих коллег из СВ и ВВС более высоким уровнем образования в силу несравнимыми ни с чем особыми традициями (выпестованными еще в британском «джентльменском» флоте и получившими широкое распространение во флотах остальных государств). Они на фоне «зелено-серой массы» офицерства наземных и военно-воздушных сил всегда казались интеллигентами, временно надевшими военную форму. Этому культивированию особого внутреннего содержания морских офицеров и их корпоративной психологии способствовал долгий отрыв от гражданских и военных центров цивилизации, неизбежность длительного и вынужденного пребывания в закрытых для внешнего проникновения офицерских коллективах, где правила чести и высокий уровень культуры были непререкаемыми требованиями и законом бытия. Но все это не могло не породить некоторую отчужденность моряков от их коллег по военному ведомству и даже некоторую надменность. Аналогичной по отношению к ним была и реакция со стороны армейского офицерства.
Как бы там ни было, адмиралов-интеллектуалов в ВС США в процентном отношении было всегда больше, чем в иных видах вооруженных сил. Помятуя о цели данной работы и особо не растекаясь по древу, вспомним лишь о двух из них.
Заслуженный боевой адмирал Луис Е. Дефилд, занимавший пост начштаба ВМС США с 1947 по 1948 год, оставил свой след в истории как страстный сторонник комплексного развития военно-морских сил. Его «коньком» как теоретика флота и адмирала-практика была авиация ВМС. Его бесчисленные выступления на эту тематику как в средствах массовой информации, так и на официальных брифингах, совещаниях и т. п., с одной стороны, снискали ему авторитет, причем не только среди коллег-моряков, но, с другой — вызывали серьезное недовольство со стороны гражданского руководства министерства обороны и видового департамента. Разумеется, с карьерой у этого адмирала не заладилось, но его аргументированные идеи и предложения, в частности, касавшиеся развития военно-морской авиации, все же пробили себе дорогу в жизнь, будучи позднее с энтузиазмом поддержаны конгрессменами.
Другой неординарной личностью американского флота был Артур У Рэдфорд Боевой адмирал, вершиной его служебной карьеры стала должность председателя КНШ, на которой он и продемонстрировал свой высочайший уровень образованности и интеллекта. В сложнейших дискуссиях с оппонентами, в основном с коллегами из лагеря военных, ему приходилось, демонстрируя знания и стратегии, и тактики, и экономики, доказывать своевременность и логичность непопулярного урезания военных расходов с тем, чтобы «сегодня данные средства переадресовать в бизнес, а позже, через определенное количество лет, они же (средства) вернутся в те же ВС, но в виде новых, современных к тому времени образцов ВВТ». С. Хандингтон, сравнивая двух первых председателей КНШ О. Брэдли и А. Рэдфорда, подчеркивает, что «они оба были людьми исключительной натуры, интеллигентности и энергии... За шесть коротких лет им удалось превратить свое ведомство (КНШ) в авторитетнейший орган государственной власти. Они были по духу самураями, но военными государственными деятелями в большей степени, нежели просто военными советниками руководителей страны». Американские специалисты указывают, что с их ролью в становлении КНШ может сравниться разве что кипучая деятельность Колина Пауэлла на рубеже 80 — 90-х годов прошлого века, когда ему пришлось «менять порочные традиции межвидового эгоизма» и перестраивать работу комитета под насущные требования создания «реально объединенных ВС».
Американский аналитик Уард Джаст подчеркивает: «В американской армии никогда не было Клаузевица, поскольку написание труда типа «О войне» занимает время и требует серьезных мыслей...», что якобы не присуще американскому национальному военному характеру. Другими словами, Америка не в состоянии плодить военных гениев. Однако данный пассаж не выглядит сегодня столь убедительным и актуальным, как, например, 200 лет назад.
В ХIХ веке имела место весьма популярная как в Европе, так и в Северной Америке теория, в соответствии с которой генералитет как таковой есть продукт реализации военных гениев. Умение командовать войсками признавалось сродни искусству, например музыке или скульптуре, где нужен природный талант. Поэтому якобы военной компетенции нельзя выучить: это продукт чисто субъективных факторов, существующих помимо воли людей.
Нетрудно заметить, что данные рассуждения — из области т.н. теории избранных, например по рождению аристократов, в соответствии с которой человек уже появляется на свет командиром. Далее по жизни лишь идет его шлифовка. Со сходом с арены социальной жизни аристократии в развитых обществах и сопутствующих ей различных теорий эксклюзива в никуда ушла и теория военных гениев.
Вместе с тем роль таланта в военном деле, являющегося слагаемым природных данных, интенсивного обучения и самообразования, никто не осмелится опровергнуть. Герцог Веллингтон, выдающийся государственный деятель и полководец Великобритании, победитель французов, однажды заметил, что «появление Наполеона в войсках на поле боя можно только сравнить с усилением в 30 тысяч штыков». Повальная профессионализация военных начиная со второй половины ХIХ века, специализация в их подготовке самым естественным образом стали продуцировать массы способных офицеров, из которых позже формировались талантливые военачальники. Образцом подражания практически для всех армий передовых государств служила Германия, где, как указывал еще в начале ХХ века один из организаторов современной системы военного образования в США, «подготовка офицерских кадров и их оттачивание через систему ГШ нацелены не на формирование суперсолдата или гения, а на тех, кто просто четко исполняет свои обязанности».
Нечто подобное, по крайней мере декларативно, существует и в Соединенных Штатах. Во всяком случае в результате реформы военного образования, начатой по инициативе военного министра И. Рута в начале ХХ столетия и завершившейся к началу Первой мировой войны, ВС США стали пополняться достаточно хорошо образованными офицерами. Но, с одной стороны, понимая правильность в современных условиях такой постановки дела, общественность хочет видеть в офицерах, а тем более в генералах личности, которым можно уверенно доверить детей, сыновей, дочерей и которые своими неадекватными действиями не навлекут беду на свою страну, а значит, и на самого обывателя.
В западных обществах для определения умственных способностей личности достаточно давно применяются тесты коэффициента интеллекта IQ. Если исходить из того, что у большинства людей он колеблется между 90 и 110 единиц, а у великого ученого Исаака Ньютона он равнялся всего лишь 130 ед. (что считается посредственным результатом), то, по критериям Станфорда-Байнета, у некоторых выдающихся деятелей, имевших или имеющих отношение к военному делу, данный коэффициент колеблется в пределах нормы и даже выше: Шварцкопф — 170 ед., Наполеон — 135, Р. Ли — 130, Шерман — 125, Дж. Вашингтон — 125, Г. Нельсон — 125, Г. Кортес — 115, Иоахим Мюрат — 115, У. С. Грант, Ф. Шеридан и Г. Блюхер— по 110.
Но из этого же некоторыми жесткими критиками генералитета делается вывод о том, что данный показатель никак нельзя назвать единственным «критерием умственного развития». Недавнее тестирование бригадных генералов СВ США на курсах развития командных навыков в Центре творческого лидерства в Гринсборо, шт. Северная Каролина, показало средний балл 124, что было оценено руководством Центра как «почти точно недостаточно». Эти данные были переданы руководству сухопутных войск для анализа ситуации с состоянием интеллекта будущих командных кадров вида ВС и принятия соответствующих мер.
В современных условиях в вооруженных силах США в среде высшего офицерства уживаются две противоречивые тенденции: с одной стороны, культивирование якобы аксиомы о безусловном превосходстве практики над «бесплодным теоретизированием», а с другой — повсеместная пропаганда влечения к обретению знаний.
Упоминавшийся выше американский аналитик Метьюз Ллойд приводит цитату из выступления генерала морской пехоты Альфреда М. Грея на одном из совещаний в Пентагоне, опубликованного несколько лет назад в газете «Колорадо-Спрингс Газет Телеграф»: «В верхушке вооруженных сил (США) сегодня слишком много интеллектуалов..., а требуются старомодные вояки, которым по душе хорошая бойня, а не отвлеченные рассуждения».
Другой, причем весьма заслуженный четырехзвездный генерал, имя которого не называется, как-то, походя, заявил тому же М. Ллойду, что, мол, он никогда не читал ничего, кроме содержания своего почтового ящика". И в том, и в другом высказывании, конечно же, много позы и бахвальства. Однако это и свидетельство демонстративного неуважения к интеллектуальной деятельности.
Между тем чтимый американскими военными британский адмирал Г. Нельсон как-то подметил, что, «хотя в бою многие адмиралы и офицеры вели себя мужественно, порою даже проявляли безрассудную личную храбрость, они мгновенно тушевались, когда сталкивались с выбором решения. Причиной этому были элементарный недостаток образования и отсутствие привычки мыслить».
Или еще одно высказывание на этот счет не менее ценимого американскими военными Наполеона Бонапарта: «Расчеты, требующиеся для решения проблем на поле боя, проведены еще Ньютоном, но когда выбор нужно сделать немедленно, только до высшей степени натренированный мозг может гарантировать, что этот выбор правильный».
Констатируя факт превалирования в современной американской военной среде первой тенденции, известный военный специалист Теодор Крэкел с горечью подчеркивает, что, «если бы Клаузевиц и Жомини служили сегодня в американских вооруженных силах, их уделом была бы преподавательская деятельность в каком-нибудь училище, и то в течение не более трех лет, а затем тихая отставка». Бывший же председатель КНШ Дэвид Джоунс, в принципе поддерживая пессимистический настрой коллеги, уточняет: «Скорее всего, при нашей системе сегодня Клаузевиц дослужился бы до полковника, а после 20 лет службы ушел гражданским ученым в какое-нибудь научное заведение». В определенной степени, подчеркивает М. Ллойд, слова обоих аналитиков недалеки от истины.
Реально кафедры американских военных учебных заведений до отказа заполнены профессионалами-интеллектуалами, но они как бы заперты в учебно-научном блоке и имеют слишком мало шансов, даже если этого пожелают, выйти на служебный простор, принуждаемы к увольнению в звании подполковника, в лучшем случае — полковника.
Более того, сетуют противники «чрезмерного интеллектуализма», с недавних пор якобы обладание ученой степенью стало модным и даже обязательным для попадания в военную элиту. Высшие учебные заведения видов ВС уже соревнуются за больший охват своих выпускников магистрскими степенями за работы в области стратегии. Ожидается, заключает М. Ллойд, что в скором времени станет обязательным иметь две ученые степени — гражданскую и военную, чтобы застраховаться от досрочного увольнения и в лучшем случае гарантированно стать генералом. С одной стороны, можно понять офицеров, посвятивших свою жизнь вооруженным силам и опасающихся оказаться за бортом всего лишь через 30 лет службы, а то и ранее. С другой стороны, данный процесс скорее напоминает «нездоровое коллекционирование» степеней, званий и титулов, никоим образом якобы не свидетельствующих об истинном уровне интеллекта его носителя.
Другие специалисты не видят в этом особого негатива, а скорее даже считают, что работа над диссертацией, хочешь — не хочешь, все же ума прибавляет. Негативно, по их мнению, то, что де-факто в ВС США уже свершился факт разделения офицерского корпуса на «сугубо теоретиков» и «сугубо практиков». На это без должной реакции, правда, со стороны аудитории, обратил внимание отставной генерал Уильям Р. Ричардсон еще в июне 2001 года на конференции по улучшению качества руководящего состава СВ, проходившей в стенах командования учебного и научных исследований сухопутных войск. Если, в соответствии с анализом, проведенным в начале 50-х годов прошлого века Джоном Мэсландом и Лоуренсом Рэдвеем, лишь одна треть из генеральского корпуса, насчитывавшего в СВ около 500 человек, служила «в поле», а оставшиеся две трети — на административных, технических и преподавательских должностях, то в настоящее время эта пропорция изменилась в худшую сторону, естественно, не в пользу командиров боевых формирований.
Сторонники военного «интеллектуализма» обычно парируют тем, что за последние десятилетия, даже при существенных сокращениях ВС, пропорция боевых и обслуживающих (их) формирований изменилась примерно таким же образом. (Но тут налицо лукавство, ибо в соответствии с известным и всеобщим, но негласным законом, или традицией, при сокращении войск, количество генералов всегда уменьшается непропорционально). Кроме того, далеко не всякий генерал-рубака может соответствовать штабной, по сути интеллектуальной деятельности. Да и резкое, почти обвальное включение в штабную работу на всех уровнях информационных технологий, как показывает практика, попросту обескураживающе воздействует на боевых командиров, в силу ротации оказавшихся на порой совсем «нежеланных» штабных должностях.
В адрес командиров-практиков и их яростных защитников оппоненты тоже не стесняются высказывать остро критические замечания. Анализируя причины некомпетентности многих военачальников, генерал-лейтенант в отставке Вальтер Алмер констатирует, что зачастую «офицер, хорошо проявивший себя на тактическом уровне руководства, и даже в последующем приобретя некоторый опыт и подучившись, может оказаться полностью дисфункциональным на уровне стратегическом». Другой специалист, полковник Майкл Коуди, поддерживает мысль своего старшего коллеги, подчеркивая, что «в практике службы войск узаконилась традиция, в соответствии с которой считается, что, если офицер преуспел на нижнем уровне, он автоматически будет способен справиться с обязанностями на уровне более высоком». При этом якобы абсолютно забыт опыт Второй мировой, Вьетнамской и Корейской войн, когда призванные из запаса сержанты, показывая себя с самой лучшей стороны в качестве комвзводов и даже рот, проявляли полную некомпетентность, оказываясь в штабах батальонов. По словам М. Ллойда, история войн полна примеров крупнейших провалов, когда успешным комбригам и даже комдивам вверялись корпуса, а иногда и армии. Очевидно же, что более высокий уровень руководства требует и более широкого кругозора, помимо чисто военных знаний, умения ориентироваться в области политики, дипломатии, экономики, страноведения, наконец... Как говорил Клаузевиц, командующий, оставаясь солдатом, должен в определенной степени быть и государственным деятелем. При этом адвокаты командиров-практиков кивают на Мольтке-старшего, который как-то цинично заявил, что, мол, «порой требуется потеря целой дивизии, чтобы выучить одного генерал-майора»!
На деле же получается так, что, как правило, лишенные «нахрапистости» интеллектуалы «пашут» на не престижных должностях, имея малые шансы внести конструктивный вклад в общий климат влиятельной армейской среды. Тем временем «практики» методично продвигаются к монополизации генеральских должностей. Джон Хиллен, ветеран войны в Заливе, автор работ по военному профессионализму и военной этике, в прошлом член двухпартийной группы по анализу проблем национальной безопасности, прокомментировал это следующим образом: «Четырехзвездные генералы предпочитают плодить следующую подобную им порцию четырехзвездных, тем самым сохраняя себя как касту. Они хорошие парни, они просто прекрасные парни, они даже герои! Но я искренне убежден в том, что они себя чувствуют более комфортно с журналом «Басс Фишинг» (издание для рыболовов) в руках, нежели с книгой по военной теории...»
Но попробуй разрушить данный порочный порядок вещей! Специалист в области военной истории Роберт Бэйтмэн в этой связи приводит такой воображаемый алгоритм поведения высшего руководителя, когда он подумывает об увольнении нерадивого генерала: «Сначала делается вывод о никчемности генерала Х; далее анализируются многочисленные политические и иные последствия в случае его увольнения; принимается решение не увольнять данного генерала». Причем, заключает аналитик, только на его памяти с такой ситуацией вплотную сталкивались президенты Джонсон, Никсон, Буш-старший и Клинтон. И только первым двум пару раз удавалось довести дело до логического конца".
Как бы в продолжение данной темы другой критик американского генералитета делится следующими выводами из своего анализа. Так, по его подсчетам, в 2002 году в сухопутных войсках США служило 330 генералов, что достаточно для формирования батальона без подразделений обслуживания. Имея же в составе СВ 10 — 11 эквивалентов дивизий, стране просто не нужно столько армейских генералов. Да просто при всем желании якобы не найти соответствующих должностей, но практичные служаки обязательно сделают так, что должности найдутся либо появятся. Командованию придется назначать генералов-вояк на должности, где уместно было бы держать генерала-интеллектуала, но первые пользуются приоритетом.
Утешает то, что, как пишет М. Ллойд, «даже в самые мрачные времена антиинтеллектуализма здоровый армейский организм всегда выдавливал из себя наверх генералов-интеллектуалов, таких, как Э. Гудпейстер, У. Депьюи, Г. Салливан и др., которые руководствовались постулатом о том, что «реформа — это не бранное слово и что профессиональное несогласие с начальником — это не проявление непочтительности». И сторонники повальной интеллектуализации американского военного руководства, и даже адвокаты жесткого практицизма американского генералитета единодушно признают, что вооруженные силы, отторгающие конструктивно мыслящих офицеров, изолирующие себя от инновационных идей, лишающие офицерскую среду возможности интеллектуального самовоспроизводства, с неизбежностью хлебнут горечь поражения на поле боя. «Только постоянное обучение и опыт в совокупности формируют успешного генерала», — подчеркивал абсолютный авторитет военной науки в США Д. Х. Мэхэн.
Приведенный выше анализ, разумеется, не исчерпывает все особенности столь сложной темы, как зарождение, формирование и функционирование профессиональных военных в качестве отдельной социальной группы в системе общественных отношений в государстве, в данном случае США, где военное строительство осуществляется по специфической, исторически сложившейся модели, получившей в научно-публицистической литературе определение «англо-саксонской». Как и в альтернативной ей «прусской (или советской) модели» военного устройства, профессиональные военные, особенно генералитет, находясь в фокусе повышенного внимания со стороны общества, всегда были, есть и будут объектом конструктивной, порой предвзятой, критики, формально продекларированной, целью которой, при благих намерениях, является обеспечение соответствующего уровня боевой готовности руководимых ими вооруженных сил как главного элемента национальной безопасности конкретного государства.
Информация