Путешествие из Киева в Луганск. Путевые заметки
Переселенцы. Удобный эвфемизм. Беженцы, согласитесь, царапает слух и глаз, тревожит, а сейчас модно все фиолетовое. В смысле – чтобы было фиолетово. Отдыхаем, делаем селфи, снова отдыхаем, на все забиваем и снова отдыхаем. Слово «переселенцы» в этом смысле очень комфортное. Ну, переселились, и что? Имеют право, мы в свободной стране. Можно не думать о том, что люди бросили дома – разбитые в прах или целые, - оставили имущество, потеряли друзей, развалили семьи и в ужасе бежали от войны. От ночевок в чугунных ваннах и в сырых подвалах, от свиста снарядов, от зловещей тишины после обстрелов, от страха за себя и близких.
Так вот, каждый переселенец мечтает вернуться домой. Ненадолго или насовсем – это уж у кого как получится. Эта сосущая под ложечкой боль не дает жить, даже если удалось более или менее комфортно устроиться на новом месте. Да и по делам нужно.
Поездка в Луганск сегодня возможна почти исключительно через Россию. То есть, можно, конечно, добраться до украинского блокпоста и там попытаться въехать на территорию ЛНР, но дело это сложное, нервное и часто бесперспективное. Пересечение границы, а блокпост это самая настоящая граница, что бы там ни заклинали романтики единой страны о целостности и неделимости Украины, требует специального пропуска. Получить такой пропуск по установленной процедуре крайне сложно и часто сопряжено с тяжелым унижением просящего, об этом много писали, как и том, что для патриотов, по умолчанию бескорыстных и честных, выдача пропусков стала жирным бизнесом. От тысячи гривен и выше с каждого просящего - как с куста.
Мало того. Блокпосты, оказывается, работают до 18.00, и люди, которые во что бы то ни стало должны попасть к месту назначения в этот же день, бывает, рискуют ехать по грунтовке, нарываясь на мины, как это случилось буквально несколько дней назад у блокпоста «Курдюмовский», что недалеко от Артемовска. Вы не видели Пэтра и группы одвичных лыцарей с табличкой на грудях «Je suis Artemovsk» - не пробегали?
Настоящие пункты пропуска на настоящей границе работают круглосуточно, но это резко снижает их взяткоемкость. Для значительной же части воякив АТО война является отличным бизнесом, так зачем упускать возможность что-то еще стрясти с людей, находящихся в крайне бедственном положении, а при этом в полной зависимости от каприза левой пятки охранника с блокпоста – часто пьяного и всегда в кураже.
Поэтому граждане предпочитают ехать через Белгород и Ростовскую области, пересекая границу в районе, например, Изварино. Дорога занимает 27-32 часа, в зависимости от везения и очередей на погранпунктах. Два раза пересечение границы, 4 таможни. Значительная часть поездки – ожидание в очередях на пропускных пунктах.
Еду автобусом, уходящим с автостанции №2 в Киеве. На лобовом стекле надпись – Нерегулярнi перевезення. Указания маршрута нет. Нам не положено. Мы теперь крадемся, стараемся не лезть в глаза, говорить тихо, не привлекая к себе внимания. Какие-то люди сели в автобус и куда-то нерегулярно поехали – то ли в гости, то ли на экскурсию.
Расселись, понемногу перезнакомились, дорога впереди долгая и трудная. Многие уже ездили в Луганск, но прошлые поездки были в разы тяжелее - с пересадками, марш-бросками от таможни к таможне с пудовыми чемоданами. Или через блокпосты.
Через два ряда кресел от меня сидит бабушка. Ей помогают заполнить миграционную карту сердобольные соседки. Бабушка то и дело переспрашивает, объясняя – я контуженная, слышу плохо. Год рождения? 1923-ий. Ей, таким образом, почти 92 года. Старая женщина едет одна, с тремя сумками, правда, небольшими. Свою историю рассказывает охотно – ее дом попал под обстрел еще летом. Рядом стоящие дома разметало в клочья; с ее собственного снесло крышу, упали почти все стены; более или менее целой, хотя и тоже без крыши, осталась только летняя кухня. Тогда же бабушку и контузило. Вместе с сыном, которому под 70, летнюю кухню накрыли кусками шифера, собранными возле других домов, кое-как залатали дыры в стенах картоном и досками, и так жили до осени – без воды, света, газа. Слава Богу, печка уцелела. Осенью сын отправил мать к сестре в Киев, и она там жила вместе с дочерью, зятем, внуком, его женой и правнуками в трехкомнатной хрущевке - всемером. Вот, говорит, потеплело, возвращаюсь домой. Сына жалко, он ведь так и зимовал один почти что на улице.
Бабушка едет одна, не подозревая, что впереди границы и таможни. Но трудности переносит стойко, ни разу не жалуясь. Разум светлый, речь спокойная. Ни проклятий, ни стенаний. Ее пенсию успели перевести в Киев, и она везет сыну сэкономленные деньги. Копейки, в общем.
Накануне моей поездки видела другую бабушку. Такой же примерно нежный одуван. Одета бедненько, но чистенько, милое морщинистое лицо, добрые глаза. В тележку возле супермаркета положила сверток с какими-то продуктами – для воинов АТО. Может, это ее сын или внук разгромил скромный домик 92-хлетней Веры Митрофановны и дома ее соседей? Именем единства страны.
И третью бабушку вспомнила я. Апокрифическую бабушку с вязанкой хвороста, которую она заботливо подложила в костер, на котором сжигали Яна Гуса…
Соседки в автобусе тем временем обсуждают особенности перевода и получения пенсий. Значительная часть пожилых людей имеет что рассказать о борьбе с иезуитскими, проще говоря, гнусными законами и подзаконными актами, обеспечивающими неуклонное снижение пенсионерского поголовья Донбасса. Звучит цинично, да, но как иначе это можно характеризовать? Теперь требуют печать миграционной службы, что в парадигме единой страны выглядит довольно дико, согласитесь. Но мысль дерзновенная не стоит на месте, тему требуется дожать, не все старичье еще погибло, хотя, говорит другая соседка по автобусу, в их Красном Луче от голода за последнее время умерло 77 человек.
Сидят, читают газету. Там сказано, что теперь уже печати ГМС мало. Теперь надо бумажное пенсионное дело забрать в Луганске и передать туда, куда переведена пенсия. И, якобы, если до 1 мая это сделано не будет, пенсию платить не будут. Задача практически нереальная. Официального запроса нет, это раз, архивы часто недоступны – это два. Попытка вынудить упертых русских ввести для украинцев симметричное требование пересекать границу по загранпаспортам не удалась, и старики все еще могут не печалиться об отсутствии у них этого документа, пробираясь к своим пенсиям окольными заграничными путями и выстаивая потом очереди за регистрациями, печатями, справками на справки. Ну, так нате вам. Одвични лыцари не спят.
Та же краснолучанка рассказала, как добиралась донецким автобусом в один из городов Луганской области, куда перевела свою пенсию. Ехала через блопост. Автобус остановили, вывели всех стариков и… Ну, нет, конечно, не расстреляли. Заставили петь гимн. Я, говорит, гимн знаю, но другие деды и бабы нет. Как всегда - первые строки только. Да эти вояки сами не знают. Но требовали петь. Старики не смогли, им раздали бумажки с текстом и велели учить. Водителю сказали уезжать. Он потом, говорят, полтора часа ждал за поворотом. Но старичье гимн не выучило, слепые, памяти нет, так их отправили обратно. Они в плач, но куда там. Я еле выпросилась, говорит, спела им, я-то гимн знаю… В общем, уехала другим автобусом.
Таких рассказов не переслушать. Один цепляется за другой. Женщина, месяц пролежавшая с переломом ноги в больнице, насмотрелась всякого. Говорит, однажды привезли девушку, которой при обстреле перебило позвоночник, так родственники возили ее в ближайшие городки, где уже стоит армия или Нацгвардия, и вот ее там, в тех больницах, принять отказались. А другая ехала с мужем в Алчевск, и в районе Счастья по машине прицельно лупили артиллеристы. После первого выстрела машина резко развернулась и поехала назад, но уйти от зоркого глаза одвичного лыцаря не удалось. В багажнике муж вез деревянные изделия на продажу. Снаряд попал в багажник, тысячи щепок впились женщине в спину. Руку ей оторвало по плечо, а бедренная кость была раздроблена в осколки. Три месяца готовили к операции, боялись, она ее не выдержит. Депрессия, рассказывает очевидица, была у нее страшная, плакала, не ела и ничего не говорила. Организм очень ослаб. Потом, правда, прооперировали и даже вроде бы дали прогноз неплохой – удалось сохранить нормальную длину ноги.
Некомплект врачей и медсестер, в среднем, составляет 50% - несмотря даже на то, что многие вернулись.
К этой женщине, рассказывает соседка по автобусу, муж ходил, он в ополчение ушел после того случая. Такой развязный, возбужденный, с оружием. Говорил громко, всюду нос совал, покрикивал. Ополченцы вообще часто очень мало походят на принцев на белых конях. Принцы как раз, в основном, разъехались, в том числе и те, кто сильно ратовал за свободу и независимость. С другой стороны, главные заединщики свалили в Россию, которую ненавидят до скрежета зубовного. Но кое-кто в Киеве и Харькове продолжает борьбу, призывая вешать и свежевать бывших земляков. Им нужно особенно стараться, доказывая лояльность, и там, где тернопольские призывают, фигурально выражаясь, резать террористам пальцы, эти, запачканные луганским происхождением, требуют снимать шкуры живьем.
Ополченцы разные, да. Преимущественно не святые, рассказывают луганчане. Пока не вспоминают, что говорит их родня в освобожденных одвичными лыцарями поселках…
Ужас от этих рассказов стоит в автобусе плотный, хоть ножом режь. Но голоса тихие, никто не истерит. Отвлекаясь от грустного, обсуждают достоинства и недостатки конфет разных производителей. Кто-то не покупает рошен с начала войны, а кто-то никакого предубеждения против порошенкиных сладостей не имеет и даже грустит о том, что в Луганске их почти не встретишь.
Поездка утомительная, тяжелая, но никто не стреляет вокруг, и это счастье.
Уже в Луганске видела, как грезит Аваков в студии прямого эфира. Говорил, надо было эту Донецкую ОГА взорвать в самом начале, а ему подсказывали – и Луганскую СБУ тоже. Ну, погибло бы там человек 50, так не было бы войны сейчас. Хорошо, что Януковичу не пришло в голову в самом начале взорвать – ну хоть Дом архитектора и мэрию киевскую, занятые повставшим народом. Так он же кровавый тиран был, а это демократы. Студия довольно гудит. Взорвать людей – милое же дело. А то вот только один кондиционер в Луганске превентивно взорвали, да в Одесе случайно сожгли пять десятков колорадов, и то, это ветер был виноват, промахнулись, в общем, с масштабами борьбы за мир, демократию, права и свободы граждан, да.
Луганск встречает тишиной и безлюдностью улиц. Половина седьмого вечера, почти все уже по домам. Моя изнасилованная родина, жаль тебя до слез, до перехватывания горла. Люди выглядят грустно и как-то безучастно. Старики спрашивают у прохожих – не слышали, пенсию не подвезли? Точно зная, что пенсию не подвезли. Просильщиков милости совсем мало, и они очень стесняются. А другие просто стоят у магазинов, низко опустив голову. За поданное благодарят отчаянно. Слезы, отчаяние и стыд душат, ведь всем не поможешь. Вспоминаются орды киевских волонтеров – те просят напористо, резко, взыскующе глядя прямо в глаза, можно сказать - требуют, на поданное реагируют громким выкриком «Слава Украине».
Впрочем, я мало кого успела увидеть. Ураган порвал линии электропередач, и город погрузился во тьму. Тут война не при чем, конечно. Продукты в городе есть, но ассортимент их беден, а цены заоблачны. И все же жизнь живет. Работают школы и университеты, больницы и театры, возобновили производство некоторые предприятия, например, знаменитая "Глория джинс", играются свадьбы и рождаются дети.
Друзья говорят, что оптимисты и романтики верят в лучшее, что все наладится, что выплатят зарплаты и пенсии, что восстановят предприятия, посеют хлеб, что жизнь возродится в родном и милом сердцу краю, и будет свет, и тьма не поглотит его.
Фото: Николай Сидоров, Луганск
Информация