Дорога на Мандалай Часть третья
Да, недаром поговорка у сверхсрочников была:
«Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила».
Не отчизна им мила -
Пряный дух, как из котла,
Той земли, где плещут пальмы и звенят колокола
На дороге в Мандалай...
Так писал когда-то Редьярд Киплинг об особой породе людей, к которой, в той или иной мер, принадлежали Маунтбаттен, Уингейт, Слим и вообще большинство полководцев и офицеров Британской Индийской армии. (Ну и, конечно, тут можно вспомнить другие стихотворения великого поэта, особенно «Если».) Такими они, в целом, и показаны в английских источниках, посвященных великому походу на Мандалай 1945 года – операции «Капитал».
С другой стороны (а лучше сказать, сторон) союзники британцев были в целом, мягко говоря, невысокого мнения об этих людях. Так Стилуэлл писал о них (особенно об Уингейте), как о бездарных авантюристах, способных действовать успешно только при многократном численном перевесе и безусловном подавляющем господстве в воздухе.
А для немногих, кто ищет истину посередине, наверное, самой подходящей выглядит фигура генерал-лейтенанта Уильяма Слима. Его план был действительно дерзок и красив, а для его осуществления было сделано все возможное и невозможное. Однако все предусмотреть не удалось: основные силы наступающих под непосредственным командованием Слима потеряли три дня из-за упорного сопротивления японцев в Мейтхиле. А самое главное – японское командование обнаружило при этом главное направление удара союзников. Такова официальная и самая распространенная точка зрения на ход событий в Бирме в начале 1945 года.
Однако, используя принципы ресурсного подхода, можно прийти и к другому выводу – главной причиной задержки основных сил 14-й индийской армии были все же не столкновения с японцами. И не личное желание Слима непременно захватить Мейтхилу. Этой причиной были скорее системные недостатки в снабжении. Трудности с аккумуляторами мы уже упоминали раньше, но дело в том, что аналогичные проблемы постоянно возникали со всеми изделиями и материалами, необходимыми наступающей армии. Справедливости ради надо сказать, что Слим и здесь, и в других кампаниях показал себя способным принимать верные и неожиданные для противника решения. Но нельзя требовать от военачальника времен Второй мировой войны, чтобы он был при этом еще и выдающимся организатором, да еще напрямую управляя всеми тыловыми службами (как Юлий Цезарь в Галлии). А такое системное явление как бардак, вопреки распространенному мнению, существует не только в отдельно взятой стране.
Но, как бы ни обстояли дела со снабжением и продвижением союзных войск в Бирме, и какими бы ни были их командиры, 26 февраля к северным подступам Мандалая подошли передовые отряды 19-й танковой дивизии Британской Индийской армии. Напомним, ее основной задачей был отвлекающий маневр. Достаточными силами для штурма укрепленного района она не обладала даже в начале своего пути. Значительную их часть пришлось срочно перебрасывать по воздуху (в ущерб снабжению основных сил, на южном направлении). Кроме того, дивизия была сильно истощена, потеряла до половины своих танков и другой техники, более трети своего личного состава. Единственным преимуществом «чиндитов» было подавляющее превосходство в воздухе. Причем превосходство это вовсе не означало, что авиация союзников постоянно действовала на поле боя (из-за удаленности аэродромов это было невозможно). Японцы просто не имели достаточного количества собственных самолетов. Зато они превосходили «чиндитов» в артиллерии.
Мандалай и все подступы к нему были прекрасно укреплены. Минные поля, окружавшие бетонные доты, образовывали несколько линий обороны. Ее северным центром был Мандалайский холм (около 250 метров высотой). На вершине и северном склоне холма располагались укрепления старинного форта «Дафферин», обнесенного рвом и каменной стеной. Его построили еще в конце 19 века. За время оккупации японцы усилили его оборону минными полями и дотами.
Не дожидаясь подхода основных сил с юга «чиндиты» принялись штурмовать северные подступы к городу.
Тактика, стихийно родившаяся в предыдущих сражениях, оправдала себя и на этот раз. Она представляла собой непрерывное чередование атак небольшими группами пехоты (обычно одна – две роты) при поддержке нескольких танков. Это стоило союзникам больших потерь, так как атаки были почти всегда лобовыми, но японцы рано или поздно вынуждены были отступать. Они физически не выдерживали изнурительных непрерывных боев, длившихся несколько суток подряд. Ведь в отличие от союзников, они не могли обеспечить ротацию обороняющихся подразделений.
Другим, если не решающим, то очень убедительным фактором превосходства союзников оказались сокрушительные бомбардировки американской авиации, особенно несколько массированных налетов «Б-25» на «Дафферин». Внушительные на первый взгляд стены этого старого форта были сложены большей частью из местного камня (скорее всего – псчаника или глинистого сланца). Разрывы бомб довольно быстро буквально сровняли «Дафферин» с землей, а его гарнизон погиб практически полностью.
В британских источниках того времени (да и в последующих) сражение за Мандалай определенно относится к той категории битв, где считались уместными разные метафоры и сравнения со Сталинградом.
Кстати, в последние годы войны в прессе союзников нередко встречался даже специальный глагол «to stalingrad», что означало, видимо, «сражаться с предельным ожесточением». Совершенно аналогичным образом, примерно до середины 43 года, в немецком языке был очень популярен глагол «coventriren» (от английского Ковентри), что означало «бомбить до полного разрушения».
Почти две недели старинный город Мандалай (удивительно красивый по отзывам очевидцев) «сталинградили» и «кофентрировали» так, что были безвозвратно потеряны многие старинные храмы и пагоды, стоявшие тут многие столетия. Однако большую часть современных укреплений, построенных японцами, «чиндитам» все равно пришлось штурмовать.
К 10–12 марта с южного и юго-западного направлений к городу, наконец, подошли основные силы 14-й армии. Они тоже без передышки принялись непрерывно штурмовать линии укреплений. Мандалай был окружен. Несколько раз танки прорывались в город, но вынуждены были отходить с большими потерями.
Когда закончились бронебойные снаряды, а также была потеряна большая часть орудий, японцы поначалу довольно эффективно использовали самодельные заряды из нескольких фугасных снарядов или мин на длинных шестах. Были случаи подрыва танков и смертниками, обвязанными гранатами. Такие случаи заставили пехоту теснее взаимодействовать с танками, а не прятаться за ними. Бои в городе приняли затяжной характер. Некоторое сходство с боями за Сталинград придавали многократные переходы отдельных зданий из рук в руки. Бои шли даже под землей, в многочисленных туннелях, соединявших храмы. В них отличились гуркхи, которыми командовали офицеры, служившие еще до войны в Мандалае. Весь этот «the stalingrading» закончился только к вечеру 20 марта, когда город и укрепленный район были полностью очищены от японских войск. Но отдельные бои шли до вечера 22 марта.
Потери убитыми и ранеными Британской Индийской армии в решающем сражении за Мандалай превышали 30 тысяч человек. Количество потерянных танков в этой операции неизвестно. Около полусотни было уничтожено главным образом фугасами во время штурма укреплений, хотя большая часть потеряна во время гигантского марша к Мейтхиле и к Мандалаю – они просто застревали в грязи или их бросали из-за поломок. Ремонтировать подбитые или неисправные машины удавалось только в исключительных случаях.
Из примерно 15 тысяч японцев, оборонявших город Мандалай, было взято в плен немногим больше тысячи. Все остальные погибли, сражаясь до конца. Поражение их было в значительной мере следствием преобладания пассивного ведения обороны, а также тем, что они не желали взорвать многочисленные мосты через каналы и притоки Иравади. Контратаки японцев были локальными, для них не накапливалось достаточное количество сил, да и не было такой возможности, учитывая катастрофическую нехватку личного состава.
У японцев было только одно преимущество – в близости баз снабжения, в целом неплохой обеспеченности боеприпасами (ощущалась только нехватка бронебойных снарядов в последних боях в Мандалае). Но не в меньшей степени, чем союзники, они испытывали недостаток в самых необходимых предметах быта.
Кампания в Бирме интересна прежде всего тем, что она совершенно не вписывается в привычные представления о сражениях Второй Мировой войны. Вообще, ведение боевых действий в условиях влажных тропиков требует, прежде всего, огромного напряжения всех служб снабжения. Известно, что подобные войны выигрывают, прежде всего, инженерные войска, обеспечивающие наведение коммуникаций, и медицинские службы, борющиеся с эпидемиями. При этом в Бирме союзникам пришлось воевать в условиях очень рискованного удаления от своих главных баз и железнодорожных узлов. Подкрепления, боеприпасы, топливо и продовольствие доставлялись, по очень плохим дорогам и узким тропам, а большей частью сбрасывались транспортными самолетами с воздуха. Огромное количество грузов доходило в неисправном состоянии.
О роли авиации лорд Маунтбаттен впоследствии писал:
«...мы постепенно организовали снабжение по воздуху в масштабах, превосходивших все, что когда-либо делалось в этом духе раньше. Речь шла совсем не о вспомогательной переброске запасов авиацией; 96% снабжения 14-й армии шло по воздуху. В ходе этой операции мы доставили нашим армиям 615 тысяч тонн грузов, три четверти которых перевезли воздушные силы США и одну четверть — английская авиация. Мы перебросили 315 тысяч человек подкреплений, половину которых доставили американцы и половину — англичане, эвакуировали 110 тысяч человек больных и раненых; три четверти из них было перевезено англичанами и одна четверть — американцами. В наш лучший месяц — март 1945 года — мы перевезли 94 300 тонн грузов. В это время командование американской транспортной авиацией организовывало движение по воздушному мосту, и, таким образом, к июлю американцы достигли своего максимума, перебросив за месяц 77 500 тонн».
Вообще со времен операции «Капитал» неизменной особенностью любой крупной кампании в тропиках стало особое решающее значение бомбардировочной и штурмовой авиации. Ей приходилось решать большинство основных задач, которые обычно решаются средствами сухопутных сил. Поэтому здесь ее роль и результативность в борьбе с живой силой, техникой, транспортом и укреплениями противника была намного выше, чем в большинстве других театров военных действий. Даже, несмотря на то, что она действовала с удаленных баз. Роль же транспортной авиации тем более трудно переоценить – без нее военные действия танковых и моторизованных частей в тропиках вообще были бы невозможны.
В то же время, подавляющее превосходство союзников в численности представляется довольно спорным преимуществом. Оно сыграло свою положительную роль только на заключительном этапе – в штурме укреплений Мейтхилы и Мандалая, позволив обеспечить ротацию и непрерывные (практически круглосуточные) атаки, сильно изматывающие японцев. При этом подобные сомнения не высказываются в отношении танков: хотя транспортировка через горы и джунгли огромного количества бронетехники и необходимых для ее работы материалов стоила огромных усилий и значительной потери времени, эффективность самого их применения в штурмовых операциях у участников событий не вызывала сомнений.
Роль китайской армии в Бирманской кампании была очень незначительной, несмотря на то, что ее численность не уступала численности экспедиционных сил союзников. Действуя на севере страны, в верховьях Иравади, китайцы не могли отвлечь на себя сколько-нибудь значительные силы японцев.
Войска из Африки в целом сражались непосредственно в боях очень храбро и самоотверженно, особенно сомалийцы, но во время движения колонн порой одного снайпера было достаточно, чтобы вызвать чудовищную панику. Слабость организации, дисциплины и отсутствие боевого опыта, помешали африканцам сыграть какую-либо заметную роль в решающей фазе войны в Бирме. Основные тяготы ее вынесли на себе индийские солдаты, особенно танкисты.
Лучше всех убийственные условия Бирмы перенесли гуркхи – их стойкость и выносливость позволяли им успешно выполнять различные специальные задания. Особенно неоценимым было их участие в разведке японских позиций и корректировке огня.
В целом же успех кампании можно объяснить главным образом ослаблением Японии и невозможностью обеспечить войска в Бирме необходимыми резервами. После боев за Мейтхилу, на сторону союзников стали переходить войска Национальной армии Бирмы (ее формировали японские оккупационные власти). Количественный состав и вооружение бирманцев не позволяли их считать серьезной военной силой, но их поддержка в обеспечении разведданных, корректировке огня и в снабжении играли очень большую роль. Японские войска фактически оказались предоставленными сами себе (так было впоследствии и на других театрах). И при этом, что еще более важно, командование делало ставку преимущественно на пассивную оборону – безусловно, проигрышную стратегию во всех кампаниях 45 года, как в Юго-Восточной Азии, так и на Тихом Океане, и в Маньчжурии. Так во время форсирования Иравади и ее притоков на подступах к Мандалаю британское командование очень опасалось неожиданных контрударов противника, но японцы совершенно не использовали эту возможность. Правда у них было всего 20 танков, но и такими силами стоило попробовать остановить наступление. Стоит отметить, что в ходе всей Второй мировой войны не раз обнаруживалось, что «японские войска способны скорее на отчаянное наступление, на сильный первый удар и на столь же отчаянное сопротивление, чем на маневренные и тактически разнообразные военные действия» (так писал Жуков, анализируя ход военных действий в районе Халкин-Гола).
После захвата Мандалая уже не оставалось сомнений в падении столицы страны Рангуна (войска индийской 26-й дивизии вошли в него практически без сопротивления 2 мая). С этого момента кампания в Бирме все быстрее шла к своему завершению.
Окончательно Бирма была очищена от японских войск только в июле 1945 года, после чего освобождение Сиама, Малайзии и Французского Индокитая было уже делом времени.
Там, к востоку от Суэца, злу с добром – цена одна,
Десять заповедей – сказки, и кто жаждет – пьет до дна,
Кличет голос колокольный, и привольно будет мне
Лишь у пагоды старинной, в полудённой стороне
На дороге в Мандалай…
«Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила».
Не отчизна им мила -
Пряный дух, как из котла,
Той земли, где плещут пальмы и звенят колокола
На дороге в Мандалай...
Так писал когда-то Редьярд Киплинг об особой породе людей, к которой, в той или иной мер, принадлежали Маунтбаттен, Уингейт, Слим и вообще большинство полководцев и офицеров Британской Индийской армии. (Ну и, конечно, тут можно вспомнить другие стихотворения великого поэта, особенно «Если».) Такими они, в целом, и показаны в английских источниках, посвященных великому походу на Мандалай 1945 года – операции «Капитал».
С другой стороны (а лучше сказать, сторон) союзники британцев были в целом, мягко говоря, невысокого мнения об этих людях. Так Стилуэлл писал о них (особенно об Уингейте), как о бездарных авантюристах, способных действовать успешно только при многократном численном перевесе и безусловном подавляющем господстве в воздухе.
А для немногих, кто ищет истину посередине, наверное, самой подходящей выглядит фигура генерал-лейтенанта Уильяма Слима. Его план был действительно дерзок и красив, а для его осуществления было сделано все возможное и невозможное. Однако все предусмотреть не удалось: основные силы наступающих под непосредственным командованием Слима потеряли три дня из-за упорного сопротивления японцев в Мейтхиле. А самое главное – японское командование обнаружило при этом главное направление удара союзников. Такова официальная и самая распространенная точка зрения на ход событий в Бирме в начале 1945 года.
Однако, используя принципы ресурсного подхода, можно прийти и к другому выводу – главной причиной задержки основных сил 14-й индийской армии были все же не столкновения с японцами. И не личное желание Слима непременно захватить Мейтхилу. Этой причиной были скорее системные недостатки в снабжении. Трудности с аккумуляторами мы уже упоминали раньше, но дело в том, что аналогичные проблемы постоянно возникали со всеми изделиями и материалами, необходимыми наступающей армии. Справедливости ради надо сказать, что Слим и здесь, и в других кампаниях показал себя способным принимать верные и неожиданные для противника решения. Но нельзя требовать от военачальника времен Второй мировой войны, чтобы он был при этом еще и выдающимся организатором, да еще напрямую управляя всеми тыловыми службами (как Юлий Цезарь в Галлии). А такое системное явление как бардак, вопреки распространенному мнению, существует не только в отдельно взятой стране.
Но, как бы ни обстояли дела со снабжением и продвижением союзных войск в Бирме, и какими бы ни были их командиры, 26 февраля к северным подступам Мандалая подошли передовые отряды 19-й танковой дивизии Британской Индийской армии. Напомним, ее основной задачей был отвлекающий маневр. Достаточными силами для штурма укрепленного района она не обладала даже в начале своего пути. Значительную их часть пришлось срочно перебрасывать по воздуху (в ущерб снабжению основных сил, на южном направлении). Кроме того, дивизия была сильно истощена, потеряла до половины своих танков и другой техники, более трети своего личного состава. Единственным преимуществом «чиндитов» было подавляющее превосходство в воздухе. Причем превосходство это вовсе не означало, что авиация союзников постоянно действовала на поле боя (из-за удаленности аэродромов это было невозможно). Японцы просто не имели достаточного количества собственных самолетов. Зато они превосходили «чиндитов» в артиллерии.
Мандалай и все подступы к нему были прекрасно укреплены. Минные поля, окружавшие бетонные доты, образовывали несколько линий обороны. Ее северным центром был Мандалайский холм (около 250 метров высотой). На вершине и северном склоне холма располагались укрепления старинного форта «Дафферин», обнесенного рвом и каменной стеной. Его построили еще в конце 19 века. За время оккупации японцы усилили его оборону минными полями и дотами.
Не дожидаясь подхода основных сил с юга «чиндиты» принялись штурмовать северные подступы к городу.
Тактика, стихийно родившаяся в предыдущих сражениях, оправдала себя и на этот раз. Она представляла собой непрерывное чередование атак небольшими группами пехоты (обычно одна – две роты) при поддержке нескольких танков. Это стоило союзникам больших потерь, так как атаки были почти всегда лобовыми, но японцы рано или поздно вынуждены были отступать. Они физически не выдерживали изнурительных непрерывных боев, длившихся несколько суток подряд. Ведь в отличие от союзников, они не могли обеспечить ротацию обороняющихся подразделений.
Другим, если не решающим, то очень убедительным фактором превосходства союзников оказались сокрушительные бомбардировки американской авиации, особенно несколько массированных налетов «Б-25» на «Дафферин». Внушительные на первый взгляд стены этого старого форта были сложены большей частью из местного камня (скорее всего – псчаника или глинистого сланца). Разрывы бомб довольно быстро буквально сровняли «Дафферин» с землей, а его гарнизон погиб практически полностью.
В британских источниках того времени (да и в последующих) сражение за Мандалай определенно относится к той категории битв, где считались уместными разные метафоры и сравнения со Сталинградом.
Кстати, в последние годы войны в прессе союзников нередко встречался даже специальный глагол «to stalingrad», что означало, видимо, «сражаться с предельным ожесточением». Совершенно аналогичным образом, примерно до середины 43 года, в немецком языке был очень популярен глагол «coventriren» (от английского Ковентри), что означало «бомбить до полного разрушения».
Почти две недели старинный город Мандалай (удивительно красивый по отзывам очевидцев) «сталинградили» и «кофентрировали» так, что были безвозвратно потеряны многие старинные храмы и пагоды, стоявшие тут многие столетия. Однако большую часть современных укреплений, построенных японцами, «чиндитам» все равно пришлось штурмовать.
К 10–12 марта с южного и юго-западного направлений к городу, наконец, подошли основные силы 14-й армии. Они тоже без передышки принялись непрерывно штурмовать линии укреплений. Мандалай был окружен. Несколько раз танки прорывались в город, но вынуждены были отходить с большими потерями.
Когда закончились бронебойные снаряды, а также была потеряна большая часть орудий, японцы поначалу довольно эффективно использовали самодельные заряды из нескольких фугасных снарядов или мин на длинных шестах. Были случаи подрыва танков и смертниками, обвязанными гранатами. Такие случаи заставили пехоту теснее взаимодействовать с танками, а не прятаться за ними. Бои в городе приняли затяжной характер. Некоторое сходство с боями за Сталинград придавали многократные переходы отдельных зданий из рук в руки. Бои шли даже под землей, в многочисленных туннелях, соединявших храмы. В них отличились гуркхи, которыми командовали офицеры, служившие еще до войны в Мандалае. Весь этот «the stalingrading» закончился только к вечеру 20 марта, когда город и укрепленный район были полностью очищены от японских войск. Но отдельные бои шли до вечера 22 марта.
Потери убитыми и ранеными Британской Индийской армии в решающем сражении за Мандалай превышали 30 тысяч человек. Количество потерянных танков в этой операции неизвестно. Около полусотни было уничтожено главным образом фугасами во время штурма укреплений, хотя большая часть потеряна во время гигантского марша к Мейтхиле и к Мандалаю – они просто застревали в грязи или их бросали из-за поломок. Ремонтировать подбитые или неисправные машины удавалось только в исключительных случаях.
Из примерно 15 тысяч японцев, оборонявших город Мандалай, было взято в плен немногим больше тысячи. Все остальные погибли, сражаясь до конца. Поражение их было в значительной мере следствием преобладания пассивного ведения обороны, а также тем, что они не желали взорвать многочисленные мосты через каналы и притоки Иравади. Контратаки японцев были локальными, для них не накапливалось достаточное количество сил, да и не было такой возможности, учитывая катастрофическую нехватку личного состава.
У японцев было только одно преимущество – в близости баз снабжения, в целом неплохой обеспеченности боеприпасами (ощущалась только нехватка бронебойных снарядов в последних боях в Мандалае). Но не в меньшей степени, чем союзники, они испытывали недостаток в самых необходимых предметах быта.
Кампания в Бирме интересна прежде всего тем, что она совершенно не вписывается в привычные представления о сражениях Второй Мировой войны. Вообще, ведение боевых действий в условиях влажных тропиков требует, прежде всего, огромного напряжения всех служб снабжения. Известно, что подобные войны выигрывают, прежде всего, инженерные войска, обеспечивающие наведение коммуникаций, и медицинские службы, борющиеся с эпидемиями. При этом в Бирме союзникам пришлось воевать в условиях очень рискованного удаления от своих главных баз и железнодорожных узлов. Подкрепления, боеприпасы, топливо и продовольствие доставлялись, по очень плохим дорогам и узким тропам, а большей частью сбрасывались транспортными самолетами с воздуха. Огромное количество грузов доходило в неисправном состоянии.
О роли авиации лорд Маунтбаттен впоследствии писал:
«...мы постепенно организовали снабжение по воздуху в масштабах, превосходивших все, что когда-либо делалось в этом духе раньше. Речь шла совсем не о вспомогательной переброске запасов авиацией; 96% снабжения 14-й армии шло по воздуху. В ходе этой операции мы доставили нашим армиям 615 тысяч тонн грузов, три четверти которых перевезли воздушные силы США и одну четверть — английская авиация. Мы перебросили 315 тысяч человек подкреплений, половину которых доставили американцы и половину — англичане, эвакуировали 110 тысяч человек больных и раненых; три четверти из них было перевезено англичанами и одна четверть — американцами. В наш лучший месяц — март 1945 года — мы перевезли 94 300 тонн грузов. В это время командование американской транспортной авиацией организовывало движение по воздушному мосту, и, таким образом, к июлю американцы достигли своего максимума, перебросив за месяц 77 500 тонн».
Вообще со времен операции «Капитал» неизменной особенностью любой крупной кампании в тропиках стало особое решающее значение бомбардировочной и штурмовой авиации. Ей приходилось решать большинство основных задач, которые обычно решаются средствами сухопутных сил. Поэтому здесь ее роль и результативность в борьбе с живой силой, техникой, транспортом и укреплениями противника была намного выше, чем в большинстве других театров военных действий. Даже, несмотря на то, что она действовала с удаленных баз. Роль же транспортной авиации тем более трудно переоценить – без нее военные действия танковых и моторизованных частей в тропиках вообще были бы невозможны.
В то же время, подавляющее превосходство союзников в численности представляется довольно спорным преимуществом. Оно сыграло свою положительную роль только на заключительном этапе – в штурме укреплений Мейтхилы и Мандалая, позволив обеспечить ротацию и непрерывные (практически круглосуточные) атаки, сильно изматывающие японцев. При этом подобные сомнения не высказываются в отношении танков: хотя транспортировка через горы и джунгли огромного количества бронетехники и необходимых для ее работы материалов стоила огромных усилий и значительной потери времени, эффективность самого их применения в штурмовых операциях у участников событий не вызывала сомнений.
Роль китайской армии в Бирманской кампании была очень незначительной, несмотря на то, что ее численность не уступала численности экспедиционных сил союзников. Действуя на севере страны, в верховьях Иравади, китайцы не могли отвлечь на себя сколько-нибудь значительные силы японцев.
Войска из Африки в целом сражались непосредственно в боях очень храбро и самоотверженно, особенно сомалийцы, но во время движения колонн порой одного снайпера было достаточно, чтобы вызвать чудовищную панику. Слабость организации, дисциплины и отсутствие боевого опыта, помешали африканцам сыграть какую-либо заметную роль в решающей фазе войны в Бирме. Основные тяготы ее вынесли на себе индийские солдаты, особенно танкисты.
Лучше всех убийственные условия Бирмы перенесли гуркхи – их стойкость и выносливость позволяли им успешно выполнять различные специальные задания. Особенно неоценимым было их участие в разведке японских позиций и корректировке огня.
В целом же успех кампании можно объяснить главным образом ослаблением Японии и невозможностью обеспечить войска в Бирме необходимыми резервами. После боев за Мейтхилу, на сторону союзников стали переходить войска Национальной армии Бирмы (ее формировали японские оккупационные власти). Количественный состав и вооружение бирманцев не позволяли их считать серьезной военной силой, но их поддержка в обеспечении разведданных, корректировке огня и в снабжении играли очень большую роль. Японские войска фактически оказались предоставленными сами себе (так было впоследствии и на других театрах). И при этом, что еще более важно, командование делало ставку преимущественно на пассивную оборону – безусловно, проигрышную стратегию во всех кампаниях 45 года, как в Юго-Восточной Азии, так и на Тихом Океане, и в Маньчжурии. Так во время форсирования Иравади и ее притоков на подступах к Мандалаю британское командование очень опасалось неожиданных контрударов противника, но японцы совершенно не использовали эту возможность. Правда у них было всего 20 танков, но и такими силами стоило попробовать остановить наступление. Стоит отметить, что в ходе всей Второй мировой войны не раз обнаруживалось, что «японские войска способны скорее на отчаянное наступление, на сильный первый удар и на столь же отчаянное сопротивление, чем на маневренные и тактически разнообразные военные действия» (так писал Жуков, анализируя ход военных действий в районе Халкин-Гола).
После захвата Мандалая уже не оставалось сомнений в падении столицы страны Рангуна (войска индийской 26-й дивизии вошли в него практически без сопротивления 2 мая). С этого момента кампания в Бирме все быстрее шла к своему завершению.
Окончательно Бирма была очищена от японских войск только в июле 1945 года, после чего освобождение Сиама, Малайзии и Французского Индокитая было уже делом времени.
Там, к востоку от Суэца, злу с добром – цена одна,
Десять заповедей – сказки, и кто жаждет – пьет до дна,
Кличет голос колокольный, и привольно будет мне
Лишь у пагоды старинной, в полудённой стороне
На дороге в Мандалай…
Информация