Товарищи по оружию
После развала СССР, а следом и Организации Стран Варшавского договора в некоторых российских СМИ, художественных и документальных фильмах стали появляться материалы о взаимодействии спецслужб СССР и социалистических стран, где КГБ СССР представляется чудовищным монстром, оказывавшим огромное влияние на спецслужбы соцстран, значительно ограничивая их самостоятельность. Подобный подход к изложению истории работы спецслужб СССР вызывает законный протест и недоумение со стороны бывших руководителей и сотрудников Комитета Государственной безопасности. Как же было на самом деле, какие задачи решались спецслужбами стран Варшавского договора - в разговоре с бывшим заместителем начальника Службы Внешнеполитической разведки ПГУ КГБ СССР генерал-майором Николаем Калягиным.
«ЗАВТРА». Николай Егорович, насколько тесным было взаимодействие спецслужб стран — членов Организации Варшавского договора и часто ли руководство КГБ СССР, имевшее огромный авторитет в мире, вносило коррективы в их работу?
Николай КАЛЯГИН. Государственное и партийное руководство нашей страны всегда уделяло большое внимание вопросам сотрудничества и взаимодействия КГБ СССР с соответствующими спецслужбами стран Организации Варшавского договора. Такое взаимодействие всегда рассматривали, как важнейшую составляющую межгосударственных и межпартийных отношений. Стратегическое направление данного сотрудничества определялось политическими решениями правящих партий: съездами, пленумами Центральных Комитетов и текущими решениями партийных органов.
Оно всегда носило плановый характер, причем планы составлялись отдельно в каждом Главном управлении КГБ СССР по направлению их работы: разведывательной, контрразведывательной и т. д., а затем, в той или иной форме, согласовывались с ЦК КПСС и потому носили не волюнтаристский, а узаконенный характер. Этот момент очень важен, так как лишний раз подчеркивает — в своей многогранный работе КГБ СССР не был абсолютно самостоятельной организацией, — он всегда был подотчетен и подконтролен ЦК КПСС.
Кто утверждает обратное, — или нагло врет, или попросту некомпетентен. Я могу это подтвердить, потому что был начальником подразделения, курировавшего сотрудничество и взаимодействие КГБ СССР с МГБ ГДР, а в январе 1981, августе 1982 года я был назначен начальником подразделения, которое курировало эти же вопросы, но уже со спецслужбами всех социалистических стран, входящих в Организацию Варшавского договора.
Возвращаясь к ежегодным планам сотрудничества с друзьями, как мы официально и неофициально называли между собой наших коллег из социалистических стран, считаю необходимым подчеркнуть, что инициатива в подготовке предложений к таким планам всегда исходила не от КГБ, а от спецслужб дружеских нам стран.
Это был очень важный момент, установленный Юрием. Андроповым, считавшим, что если бы сотрудничество КГБ и спецслужб социалистических стран строилось только на наших предложениях, то это давало бы повод недобросовестным людям и политикам из стран блока НАТО утверждать, будто бы мы пытаемся нарушить самостоятельность и суверенитет наших друзей.
Этот принцип свято соблюдался и после смерти Андропова следующими руководителями КГБ СССР — Виктором Чебриковым и Владимиром Крючковым.
Предложения по совместной работе друзей обобщались, концентрировались, оформлялись в виде плана и возвращались для согласования с партийным руководством их стран.
После этого проходили встречи делегаций КГБ СССР и спецслужб дружественных стран, в ходе которых лишь уточнялись отдельные позиции плана, конкретизировались пункты, определялись сроки и т. д.
Подобный подход к сотрудничеству: плановость, согласование, встречи для обсуждения и утверждения стратегических направлений в партийных органах способствовал тому, что никаких разногласий между нами практически не было.
Что касается тактики решения конкретных проблем и вопросов, то друзья выбирали их сами, исходя из своего опыта и наличия оперативных возможностей.
Если же они обращались к нам с просьбой высказать наши предложения по каким-то проблемам, или наши пожелания, на что им обратить особое внимание, то, разумеется, эти просьбы всегда внимательно рассматривались руководством КГБ и его Управлениями. Хочу подчеркнуть, что внимательное отношение к друзьям, их просьбам, пожеланиям и даже настроениям было незыблемым правилом, которое постоянно нам внушал Председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов
Это была его твердая позиция, которую он принес в работу КГБ СССР из ЦК КПСС. Ведь до назначения Председателем КГБ СССР, в 1967 году он работал секретарем ЦК КПСС, заведующим отделом ЦК КПСС, курировавшем межпартийные связи КПСС с коммунистическими партиями стран — членов Организации Варшавского договора. Таким образом, указанный выше принцип отношений со спецслужбами друзей — был партийным принципом.
«ЗАВТРА». А кто именно мог вносить коррективы в планы совместной работы спецслужб СССР и стран Социалистического Содружества?
Николай КАЛЯГИН. Что касается корректив в уже утвержденные планы, то они, разумеется, имели место быть, как со стороны КГБ СССР, так и со стороны друзей. Известный постулат «план не догма, а руководство к действию» работал и у нас. Дело в том, что менялась обстановка, происходили какие-то события, изменялись оперативные возможности — все это требовало корректировки планов и их уточнения.Но главные направления сотрудничества оставались стратегическими и переходили из плана в план.
«ЗАВТРА». А какие направления в совместной работе были приоритетными?
Николай КАЛЯГИН. К ним относились направления, вытекающие из партийных решений съездов и пленумов ЦК Коммунистических партий, из оценки той международной обстановки, которая складывалась из-за противостояния двух политических систем, из наличия двух военных организаций — НАТО и Организации стран Варшавского договора.
Не просмотреть, во время раскрыть подготовку НАТО к ракетно-ядерному удару по СССР и странам Варшавского договора. Такая опасность имела вполне реальную основу. У НАТО и США имелись конкретные планы нанесения такого удара. Хотя и сегодня такие планы существуют — это нельзя скрывать. Это опасно. А попытки это сделать — налицо.
Своевременно добыть информацию о научно-технических прорывах стран НАТО в создании новых видов оружия массового уничтожения.
Вопросы борьбы оперативным путем с международным политическим терроризмом, религиозным фундаментализмом, с террористическими тенденциями, с националистическим терроризмом, замешанным на сепаратистских амбициях.
Борьба с незаконным оборотом наркотических средств, с наркомафией, как силой, стремящейся к политической власти, за спиной которой во многих странах Индокитая и Латинской Америки стояло ЦРУ США. Оно имело право оперативного проникновения и внедрения своей агентуры в эти силы и террористические группы, которым они и помогали придти к власти в разных регионах мира.
Хотел бы особо подчеркнуть, что сотрудничество КГБ СССР и спецслужб стран Варшавского пакта носило достаточно гибкий характер и по форме, и по содержанию, что не допускало недоразумений и разночтений.
«ЗАВТРА». Со всеми ли спецслужбами стран Организации Варшавского договора КГБ СССР имел дружеские отношения? Ведь известно, что румынский лидер Николай Чаушеску хоть на словах и подчеркивал свою верность социалистическому братству, но на деле часто играл на международной арене против СССР.
Николай КАЛЯГИН. С политической точки зрения отношение КГБ СССР ко всем спецслужбам соцстран было одинаково дружественным, никаких исключений в этой части не делалось. За соблюдением равенства в этом вопросе следили так называемые направления по социалистическим странам. Однако масштаб и диапазон сотрудничества с каждой страной был различным. Мы хорошо и плодотворно работали с министерством государственной безопасности ГДР, прежде всего, с точки зрения объема получаемой нами информации и оперативного взаимодействия в различного рода оперативных мероприятиях. Хорошими были и результаты взаимодействия с болгарскими и чехословацкими друзьями.
Уровень дружественности в отношениях КГБ СССР к спецслужбам социалистических стран зависел, конечно, от эффективности сотрудничества. Мы всегда старались, чтобы наш вклад в это сотрудничество был по возможности выше.
При этом со стороны КГБ СССР был один важный принцип: всегда проявлять готовность к сотрудничеству, но не давать повода друзьям думать, что в этом сотрудничестве мы заинтересованы больше, чем они.
В своем вопросе вы упомянули Чаушеску, указав, что он часто играл на международной арене против Советского Союза. Отвечая на ваш вопрос, приведу пример сотрудничества КГБ СССР со спецслужбами Румынии.
В 1961 году мне довелось общаться с румынскими друзьями по одному очень конкретному делу. С помощью представительства КГБ СССР в Бухаресте мы взаимодействовали с контрразведкой Управления МВД Румынии. Принимавшие участие в операции оперативные работники румынских спецслужб проявили большое понимание цели и задач мероприятия, благожелательность и дружеское расположение ко мне, и в результате, операция в то время завершилась нужным нам результатом. Прошли годы, сменился персональный состав партийно-государственного руководства Румынии, пришел к власти Николай Чаушеску. И наши контакты с румынскими коллегами прекратились.
Мы не набивались с сотрудничеством к румынам в течение многих лет. Потом карьера Чаушеску трагически закончилась, и новое правительство Румынии обратилось с просьбой к советскому руководству восстановить былое сотрудничество наших спецслужб.
Весной 1990 года мне поручили возглавить делегацию наших сотрудников и выехать в Бухарест для проведения конкретных переговоров, в результате которых, в течение нескольких дней были определены конкретные параметры, направления и темы для сотрудничества и взаимодействия, утвержденные затем руководством КГБ СССР и румынской стороной.
Но можно привести примеры другого рода. Скажем, наше взаимодействие со спецслужбами Северной Кореи.
Мы нормально сотрудничали с ними где-то до начала шестидесятых годов, но затем, по инициативе руководства КНДР, эта работа прекратилась. В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов, как вы знаете, начался период идеологических разногласий и дискуссий КПСС с китайскими коммунистами, которых в это время поддержали и северокорейские товарищи. К этому времени в КНДР уже завершилось формирование культа личности Ким Ир Сена.
К началу девяностых годов северокорейское руководство начало искать выходы из внешнеполитической изоляции. Одной из мер в этом направлении было предложение восстановить контакты спецслужб КНДР и СССР.
Весной 1990 года руководство КГБ СССР с согласия ЦК КПСС поручило мне возглавить делегацию для проведения соответствующих переговоров в Пхеньяне. Интересно отметить, что с протокольной точки зрения делегация КГБ СССР была принята вполне прилично, на хорошем уровне. Однако длительная самоизоляция от внешнего мира отрицательно сказалась на понимании северокорейскими друзьями политических реалий. Это было видно по наивности их предложений, вопросов и оценок оперативных событий.
«ЗАВТРА». Имел ли руководитель КГБ СССР решающий голос во время решения вопроса об избрании на пост главы той или иной страны? Скажу, почему задаю этот вопрос. В мемуарах Маркуса Вольфа «Человек без лица», отрывок которых был напечатан в газете «Совершенно секретно» в 1997 году, прямо говорится, что перед снятием с поста главы ГДР Вальтера Ульбрихта Эрих Мильке просил проинформировать об этом Андропова и Брежнева. Почему Андропова, а потом Брежнева?
Николай КАЛЯГИН. КГБ никогда не вмешивался в процесс избрания или переизбрания руководителей партий и государств в братских социалистических странах. Это было внутренним делом этих стран. Допускаю, что по данным вопросам мог иметь место обмен мнениями на высоком партийном уровне, но никак не с КГБ. Эрих Мильке, как министр госбезопасности ГДР, поддерживал связь с председателем КГБ СССР напрямую, по телефону «ВЧ — связи», или через представителя КГБ СССР при МГБ ГДР.
Сам факт передачи информации по поводу Вальтера Ульбрихта мог иметь место. Эрих Мильке, как министр мог передать ее Андропову не для личного пользования, а для ознакомления с ней Генерального Секретаря ЦК КПСС, которым был тогда Леонид Ильич Брежнев. Это был формально установленный канал — Эрих Мильке через председателя КГБ СССР для Брежнева и Политбюро ЦК КПСС. Этот факт мог иметь место, скорее всего в 1971 году, когда В. Ульбрихту было уже 78 лет и вопрос о его уходе с поста Генерального Секретаря ЦК СЕПГ созрел естественным путем. В данном случае, Эрих Мильке сообщил Ю.В.Андропову мнение своих товарищей по Политбюро ЦК СЕПГ, которые хотели посоветоваться с советскими товарищами.
Это было обычное явление в дружеских отношениях между КПСС и СЕПГ.
«ЗАВТРА». Где решался вопрос о доверии к лидеру соцстран и к главам их спецслужб: в Политбюро ЦК КПСС или в КГБ СССР, предоставлявшему информацию о положении в этих странах?
Николай КАЛЯГИН. Вопрос о доверии или недоверии к тому или иному руководителю соцстраны вообще нигде не ставился, а, значит, и не решался.
Речь могла идти об уровне и степени отношений руководства КПСС или КГБ СССР с тем или иным руководителем страны. Отношения строились и формировались на базе информации, поступающей в ЦК КПСС по всем линиям: партийной, дипломатической, разведывательной, журналистской.
Информация из КГБ была не единственной, а одной из составляющих всего информационного комплекса. Для её получения не нужна была агентура, достаточно было иметь доверительные контакты.
«ЗАВТРА». Генерал Бартеньев, заместитель начальника Аналитического отдела Первого главного управления КГБ СССР в одном из интервью говорил мне: во время событий в Чехословакии в 1968 году он в качестве военного переводчика присутствовал при беседах председателя КГБ Андропова с руководителями Компартии Чехословакии. Чехи говорили Андропову много неприятных вещей насчет поведения Александра Дубчека. Что вы можете сказать насчет чехословацких друзей КГБ в то неспокойное для Чехословакии время?
Также мне сообщали компетентные люди, что в 60-х годах советская внешняя разведка осуществляла, как говорят в тех кругах, агентурное проникновение в ЦК Компартии Чехословакии. Скажите, как такое могло быть, если с 1953 года агентурное проникновение в руководство социалистических стран было в КГБ строго запрещено?
Николай КАЛЯГИН. Агентурная работа советской разведки в европейских социалистических странах была прекращена по указанию Иосифа Виссарионовича Сталина, после его встречи в Крыму с Георгием Димитровым. С таким предложением выступил Димитров, сказав, что у социалистических стран от советского руководства секретов нет, а посему нет и необходимости вербовать агентуру. Сталин с ним согласился и дал соответствующее указание, которое и было оформлено в виде решения ЦК КПСС. Потом это решение подтверждалось и неукоснительно соблюдалось сотрудниками КГБ СССР.
Что же касается возможных встреч Юрия Андропова с некоторыми секретарями ЦК КПЧ в 1968 году, то они не могут рассматриваться как встречи с агентурой. Такое понимание — полный абсурд, а если так говорит бывший сотрудник госбезопасности, то это свидетельствует о его явной профессиональной некомпетентности.
Говоря об Андропове, как о председателе КГБ СССР, нельзя забывать, что он возглавил это ведомство в 1967 году, а до этого работал Секретарем ЦК КПСС, заведующим отделом ЦК КПСС, курировавшим связи КПСС с братскими партиями социалистических стран. Разумеется, руководители этих партий его хорошо знали, уважали и доверяли.
Такое благожелательное отношение к Юрию Владимировичу со стороны секретарей ЦК братских партий было известно членам Политбюро ЦК КПСС. Поэтому ему, возможно, и поручили такого рода встречи, тем более, что просьбы об их проведении исходили от чехословацких товарищей.
События января — сентября 1968 года были напряженными, развивались скоротечно. Всей этой проблемой занималось Политбюро ЦК КПСС в полном составе, а не только Ю. В. Андропов.
Основную нагрузку по сбору и анализу информации во время тех событий несло Первое главное управление КГБ СССР (ПГУ КГБ СССР).
«ЗАВТРА». А для проверки достоверности информации, полученной в результате доверительных бесед с представителями ЦК КПЧ, ПГУ могло запросить свою агентуру на Западе?
Николай КАЛЯГИН. Во время чехословацких событий 1968 года разведка, естественно, не могла оставаться в стороне. Ведь в это время речь шла о безопасности стран членов Организации Варшавского договора и самого Советского Союза в том числе. Она, в частности, добывала и проверяла через свои резидентуры в странах НАТО информацию о планах и конкретных фактах вмешательства этого агрессивного блока (каковым он остался до настоящего времени) во внутренние события Чехословакии, которая в то время продолжала оставаться членом Организации Варшавского договора и всех других организаций социалистического сообщества.
«ЗАВТРА». А кризисы, подобные польскому и чешскому, могли повлиять на отношение к главам спецслужб стран социалистического содружества? Ведь известно, что министр внутренних дел Чехословакии Йозеф Павел после ввода наших войск в 1968 году бежал на Запад.
Николай КАЛЯГИН. Конечно, могли.
«ЗАВТРА». Это произошло только в ЧССР, или были и другие, подобные бегству Йозефа Павла, случаи?
Николай КАЛЯГИН. Был еще побег на Запад начальника одного из управлений румынской спецслужбы «Секуритата». Других случаев я не помню.
«ЗАВТРА». В детективном романе Александры Марининой «Не мешайте палачу» рассказывается о том, как Андропов, бывший в 1956 году послом в Венгрии, решил создать сверхсекретную лабораторию, где изучали экстрасенсорику, для применения экстрасенсов в странах социалистического содружества в случае возникновения там кризисной обстановки. Я не случайно задаю этот вопрос. Один бывший сотрудник КГБ СССР, контрразведчик, говорил мне, что такая лаборатория существовала в недрах его подразделения. Он также говорил мне совсем фантастические вещи: якобы экстрасенсы применялись Лубянкой во время встреч Юрия Андропова с лидерами ЧССР в 1968 году
Николай КАЛЯГИН. Я не считаю уместным комментировать литературный вымысел расплодившихся сверх нормы авторов детективного жанра. Про вашего контрразведчика скажу только, что он страдает манией всезнайства. О том, что он вам там наговорил, мне лично ничего не известно.
Но хотел бы только отметить, что сейчас, к сожалению, многие талантливые деятели кино и театра, перевернувшись на сто восемьдесят градусов, стали чернить историю и своей страны, и ее спецслужб.
Мне очень жалко, например, что режиссер Глеб Панфилов в своем фильме «В круге первом», снятым по мотивам одноименного романа Александра Солженицына, показал талантливого контрразведчика Виктора Абакумова хамом, который позволял себе в своем кабинете бить физиономии подчиненным. Между прочим, управление СМЕРШ, которым руководил Виктор Семенович Абакумов в годы войны, в ноябре 1941 года смогло переиграть в радиоигре IV управление РСХА – разведку нацистского рейха. Благодаря этому, сотрудники Абакумова выловили заброшенных в район Москвы германских диверсантов, которые были должны осенью 1941 года взорвать московский водопровод и осуществить диверсии на военных заводах нашей столицы. За то, что этого не произошло, мы обязаны благодарить только Абакумова, вечная ему память, и его подчиненных. Которых он, кстати, уважал и берег.
Коль пошел разговор о фильмах, замечу одну неприятную вещь. Некоторые советские актеры, создавшие в советское время в фильмах о войне образы благородных разведчиков, работавших в тылу врага, в советское время с удовольствием выступали перед моими коллегами в Доме культуры КГБ на площади Дзержинского. Этих актеров окружали почетом и уважением. После августа 1991 года киношные герои стали рассказывать сказки про то, как из-за анекдота про КПСС или какого-нибудь поступка во время зарубежной поездки (которого актер, по его словам, разумеется, не совершал) КГБ вдруг сделал советского актера невыездным.
«ЗАВТРА». Больным местом социалистического лагеря были страны Балканского полуострова. О Румынии Чаушеску мы уже говорили. Югославия времен Тито, формально социалистическая, на деле придерживалась сформулированной самим Иосипом Брозом доктрины неприсоединения. Лидер социалистической Болгарии Тодор Живков, если судить по отзывам многих достаточно компетентных людей, также не был строго просоветским. Вообще, в лице спецслужб балканских стран наша страна имела сильных союзников?
Николай КАЛЯГИН. Со спецслужбами Болгарии у нас были тесные и плодотворные отношения, причем с высокой степенью доверительности. Поэтому хочу отметить: муссировавшиеся в свое время сведения о заказе на устранение римского папы Иоанна Павла Второго через болгарские спецслужбы и обвинения в этом гражданина Болгарии Антонова – это полный бред, вымысел, сочиненный в аналитическом центре ЦРУ США.
Одновременно с этим на Западе стали распространять письмо, якобы написанное Иоанном Павлом II. В этом письме ныне покойный глава Католической церкви заявлял, что готов возглавить «Солидарность» и вывести Польшу из Организации Варшавского договора. Достоверно известно, что это письмо – фальшивка, хорошо сработанная провокация. Вы помните, наверное, что в это время польская «Солидарность», которая полностью находилась на содержании США, только поднимала голову. Антисоветчикам из «Солидарности» как воздух нужна была политическая реклама.
Так называемое «письмо Иоанна Павла Второго» якобы было доставлено самому Юрию Андропову. Самое интересное, что ни Юрий Владимирович, ни его сотрудники этого письма в глаза не видели.
О спецслужбах Югославии сказать ничего не смогу. Сотрудничества с ними после 1947 года и до 1984 года не было. А о более позднем периоде мне ничего не известно.
Однако думаю, что уровень эффективности такого сотрудничества, если оно и имеет место быть сегодня, далек от того, который мы имели с нашими болгарскими друзьями. По другому и быть не может: развитие событий после известного совместного решения братских компартий по Тито, компартии Югославии, а значит, и по самой Югославии, создало высокую и прочную стену недоверия между Югославией и Советским Союзом. Хотя эта стена и была разрушена, тем не менее, холодок в отношениях наших сотрудников и их спецслужб прошел, и былой теплоты как в те времена, когда наша страна помогала югославским партизанам бороться с фашистскими захватчиками, после смерти маршала Тито в них не стало,. А уровень отношений между спецслужбами — это ось отражения уровня межгосударственных отношений.
«ЗАВТРА». Предупреждали ли эти спецслужбы еще во времена существования СССР о возможности разрастания исламского фундаментализма?
Николай КАЛЯГИН. Думаю, что этот факт — такая реальность, о которой всем всё или почти всё известно. Исламский фундаментализм существует столько же времени, сколько существует сам ислам, как религия, или, если хотите, как религиозная идеология.
Исламский фундаментализм то активизировался, то несколько спадал. Эти волны зависели как от разного рода внешних событий (разных войн), так и от внутренних разборок внутри самого ислама, в котором, как в любой религии, много разных течений, зачастую непримиримых. Соответствующие подразделения КГБ СССР никогда не теряли из виду это направление ислама. В СССР ислам был признанной религией, но фундаментализм агрессивного толка опасен не только для государства, но и для самого ислама, который по своей сути является умеренной религией.
Все спецслужбы цивилизованных стран всегда обращают особое внимание на борьбу с террористическими организациями любого толка, в том числе и исламского. Справедливости ради следует отметить, что в последние 15-20 лет именно спецслужбы и средства массовой информации западных стран первыми подняли проблему исламского фундаментализма.
Советский Союз в то время дружил со странами арабского Востока и не видел политической целесообразности бить в колокол по поводу опасности со стороны исламского фундаментализма. Но это не значит, что наши спецслужбы не видели эту опасность.
У нас в стране о ней заговорили только в связи с революцией в Афганистане, внешней агрессией исламских государств против молодой Афганской республики. А после 1991-1994 годов, в связи с войной в Чечне и терроризмом в Дагестане, вывели на свет академические исследования о ваххабизме и ваххабитах, заговорили о ренессансе ваххабизма. Так что исламский фундаментализм — это вечная тема, и, как правило, она возникает там, где речь идет о захвате политической власти и перераспределении экономических благ.
«ЗАВТРА». Поскольку у КГБ был запрет на агентурное проникновение в социалистических странах, проникали ли наши агенты в террористические группировки, действовавшие на территории этих стран?
Николай КАЛЯГИН. Для КГБ СССР и его оперативных подразделений не было запрета на агентурное проникновение в террористические организации и не могло быть, поскольку борьба с терроризмом была, и, думаю, остается до сегодняшнего дня одной из главных стратегических задач наших спецслужб.
Одной из главных тем сотрудничества с дружественными и партнерскими спецслужбами был и по-прежнему остается категорический запрет на контакты, тем более, на сотрудничество с руководством террористических организаций любого толка.
А разработка таких организаций изнутри, выявление их планов, намерений, объектов террористических актов, сроков исполнения, заказов, источников финансирования — это всегда входило в задачу и разведки, и контрразведки.
Информация