Это Донецк, детка
Год 2015-й от Рождества Христова начался для Новороссии Дебальцевским котлом и «обригаживанием». «Диких» ополченцев не осталось или почти не осталось. Группы, начинавшиеся с десяти-пятнадцати ополченцев и дембелем с инициативой во главе, сегодня развернуты в бригады и батальоны.
Обригаживание не прошло без конфликтов. Когда с командиром подразделения пытались договориться, это, как правило, удавалось. Когда государственные подразделения действовали нахрапом, типа, мы здесь власть, а вы никто, всё заканчивалось стрельбой над головами, после чего либо опять-таки надо было либо договариваться, либо уезжать несолоно хлебавши.
Сидим с донецким военным корреспондентом, ждем, когда с задания вернется СОБР. Корр: «Что-то долго они не едут и на звонки не отвечают. Правда, они поехали казаков разоружать, может, те их сами разоружили?» Бывало и такое.
Весенний Донецк отличается от Донецка осеннего не только листвой на деревьях. В городе стало гораздо меньше вооруженных людей. С оружием можно увидеть только сотрудников полиции при исполнении или армейские подразделения при передислокации. Отдельные ополченцы выходят в город безоружными. Бесчисленные патрули останавливают людей в военной форме и проверяют наличие незарегистрированного оружия. Не только автоматов, но и пистолетов или гранат. Все, на что нет разрешения, — изымается. В армейских подразделениях введен казарменный режим, а оружие при уходе в увольнение должно быть сдано в оружейку. Автоматическое оружие так и не стало принадлежностью донецкого национального костюма.
Искренне повеселило отношение проверяющих к предъявляемым документам. Документов по-прежнему много, старые удостоверения периодически отменяют, но донести до всех, какие действуют, а какие нет, невозможно. Поэтому проверяющие, строго спрашивающие документы, сами не очень знают, что они хотят увидеть. Первый раз я предъявил казачье удостоверение — подошло, второй раз — журналистское — тоже подошло, третий раз ничего предъявлять не стал, просто сказал, что только что приехал — опять подошло.
Мариупольская «Кобра» и макеевский «Меч», бесчисленные подразделения казаков и многие-многие другие, сообщившие неповторимый национальный колорит Новороссии, все включены в более крупные подразделения. Тут надо бы сказать «порядка стало больше», но положа руку на сердце, скажем «стало больше попыток, чтобы был порядок».
Как оно будет дальше — еще посмотрим, а пока можно констатировать лишь, что изменился масштаб бардака. Если раньше каждый отдельный ополченец был носителем закона, а иногда и беззакония, то теперь свои правила устанавливают отдельные подразделения, и то, что подходит МВД, может совсем не подойти «Востоку». Например, это касается аккредитации журналистов для работы в зоне боевых действий. У нас же перемирие, зачем же показывать, как под Песками, в Широкино и в Спартаке солдаты Новороссии и Украины безостановочно уничтожают друг друга? А что вы хотели? Это Донецк, детка.
Теперь доброволец вступает не в ополчение, а в Вооруженные силы Новороссии, подписывает контракт и принимает присягу, проходит подготовку и только тогда направляется на фронт. Ну, в смысле, так должно бы быть… Ну, вы меня поняли. Можно, конечно, и по старинке, просто приехать на передовую и попроситься. В «Восток» или в Республиканскую Гвардию, скорее всего, не возьмут, а в «Сомали» или «Спарту» — легко, лишь бы знал, с какой стороны автомат держат.
Захожу в военкомат Республиканской Гвардии. Народу — тьма тьмущая. Служить в Республиканской Гвардии престижно. Минимальный срок контракта три месяца. В течение первого месяца — курс молодого бойца. Курс обязателен для всех, даже тех, кто переходит из других подразделений и имеет незаурядный боевой опыт. Все бойцы Гвардии должны быть приведены к единому знаменателю.
В который раз меня приводит в исступление, насколько гнусной славой пользовался Донецк на Украине. И загрязненный, и бескультурный, и жители жлобье… Столько парков, сколько их в Донецке, я видел разве что в Калининграде — весь центр зеленый, в городе работают фонтаны, их много, коммунальщики драют улицы, мальчики выгуливают девочек за ручку, красота. Сколько ездил в донецких троллейбусах, ни разу не видел контролеров, а пассажиры продолжают покупать и компостировать билетики. Так что те, кто считает дончан жлобами, — это вы Красноперекопска не видели. Есть и еще хорошие новости — дончане стали бегать смотреть на места попаданий снарядов по городу. Это стало редкостью. Несколько дней назад снаряд попал в донецкий МИД. Желающих посмотреть было столько, что впору продавать билеты.
Западные и юго-западные окраины Донецка не столь избалованы. С этих направлений в город въезжают диверсионные группы укроармии. Как правило, это внедорожник с кузовом, в котором установлен миномет. Далеко в город укры въезжать стесняются, выстрелят несколько раз по частному сектору, по складам, по предприятиям и быстренько разворачиваются. Охотой за диверсантами занимаются группы быстрого реагирования, патрулирующие окраины города.
Еженощно над городом летают беспилотники, а ополченцы тренируются в стрельбе по малогабаритным низколетящим целям из всех видов оружия. Особенно красиво, когда работают трассерами — просто Новый год какой-то. Так что военную технику на улицах города можно встретить по-прежнему часто. Бытует анекдот: глянул в зеркало заднего вида, а там — танк. Думал «белка», а потом вспомнил — я же в Донецке.
Отношение к ополченцам по-прежнему хорошее. Если ополченец встречает незнакомого ополченца, он все равно считает нужным поздороваться, пожать руку, а то и обняться. Уровень доверия со стороны гражданских существенно выше, чем к любым государственным службам. Потому что если ополченец взялся сделать, то возьмет и сделает, а не станет получать десять справок и пятнадцать согласований. Стою в Симферополе у автобуса на Донецк. Подходит девочка симпатичная, говорит, пойдемте ко мне в машину. Я даже напрягся слегка, не каждый день меня девочки покататься приглашают. А она дает пакет с паспортом, деньгами и симкой, и говорит: «У меня муж в „Спарте“, передайте, пожалуйста». Такая вот ополченская почта.
В день моего приезда в Донецк пришел гуманитарный конвой от Фонда имени Ахмата Кадырова. Мы на радостях помчались посмотреть, как из белых грузовиков будут выходить «боевые пехотинцы Путина», а там… мука, сахар, макароны. Ладно, как-нибудь справимся сами.
Впрочем, гуманитарка в Донецке совсем не лишняя. Цены здесь почти как в России, а вот с работой — ой. Снабжение продуктами в основном идет теперь из России, так что мультивалютной системе рады и рубли принимают с удовольствием. Расплачиваешься рублями, сдачу получаешь гривнами, при этом вы сначала вместе с продавцом, а потом и со всеми покупателями хором считаете, кто же кому сколько должен. В общем, все обстоит так, как было полгода назад в Крыму.
Перед отъездом в Донецк я зашел в военторг, думал, поеду красивый — в новой «Горочке», в берцах «Кобра», как и положено тыловой крысе. Но посмотрел на цены, пошел и купил рюкзак медикаментов. За те же деньги. Так и поехал оборванцем.
Информация