Наши люди. «Фантомный» орден от Вьетнама
Этой статьёй мы открываем целую серию очерков о наших людях. О наших по духу. О тех, кто ковал победы СССР. О тех, кто является живой историей нашего государства. О людях, которых вы видите каждый день, но не знаете об их судьбе.Они — наша живая история. Пока живая. И нужно успеть её рассказать со слов участников событий. Чтобы не затерялась в пустых словах и надуманных образах потом. После того, как они от нас уйдут.
Очень надеемся, что такие истории есть и у вас. Такие же люди живут рядом с нами. Незаметные герои. Творцы истории государства российского. И наш долг — рассказывать о них.
Мой сегодняшний собеседник, как он считает, совершенно обычный человек. Бывший рабочий. Всю жизнь проработал на Омском заводе имени Карла Маркса. Сорок лет собирал и регулировал то, что помогало выживать нашим солдатам и офицерам, и было реальной угрозой жизни для наших противников. Занимался тем, что мы сейчас называем системами защиты и наведения.
Найти этого интересного человека помог случай. Если кто помнит мою статью "Я не храню награды деда", заметит, что главные герои носят одну, не очень распространенную фамилию. Совершенно правильно. Мой сегодняшний собеседник — Додух Николай Иванович. Продолжатель рода сибирских казаков Додухов. Сын главного героя предыдущей статьи.
Больше месяца Николай Павлович отнекивался. Что там писать? Работал на заводе, и всё. Получал хорошо. Дочку вырастил. Живу счастливо до сих пор.
Выручил меня его правнук Андрюха. Принес интересную награду. Интересную и мало у кого встречающуюся. Вьетнамский орден Солдатской славы! Дедушка дал поиграть.
Дело в том, что по статуту ордена им награждались только солдаты. Аналог нашего ордена Славы. Офицеры награждались орденом Боевых заслуг.
Откуда? Как? Неужели в 1974 ты был солдатом? Вцепился я в деда серьезно. Как бульдог. То, что сумел "выгрызть", предлагаю вашему вниманию.
— Николай Иванович, как все начиналось? Как ты оказался на заводе?
— Начиналось... Наверное, как и большинства мальчишек военного поколения. Отец, как ты знаешь, погиб. Мать нас растила одна. Ну и надорвалась. Как раз через месяц после того, как я в ремесленное поступил. В 1950-м. Почему в ремесленное? Да просто потому, что там одежда, кормят раз в день, общежитие. Да и образован я был для того времени — 7 классов окончил.
Ремесленное училище номер 3 при заводе имени Карла Маркса. Называлось училищем, но образование давало среднетехническое. Техникум вроде как. Так три года и учился там.
Обучали нас серьезно. Учились и постоянно в цехах работали. Учителя теорию давали, а мастера заводские — практику. Чтобы руки привыкали. Как они тогда нам говорили, чтобы руки знали. Работа-то почти ювелирная.
Это сейчас станков понаделали, а деталь какую-нибудь, что мастер в наше время за полдня выточит и доведет до ума, неделю то программируют, то перепрограммируют. А то и больше. Тогда каждый мастер на вес золота был. Штучные рабочие у нас были. Никто не мог, а он мог.
Ну и работали мы не на макетах, а на реальных станках и выпускали оборонную продукцию. Наверное и сейчас, где-нибудь в Африке, на танках наши радиостанции стоят и работают. Качество было тогда. Мы эти станции на заводе имени Козицкого собирали. (Станций не видел, точнее, не присматривался никогда, а вот радиоприемники с родным названием "Ишим" встречал. — Прим. авт.)
Ну, а в 53-м окончил училище — и на завод. Полноправным регулировщиком радиоаппаратуры.
— Почему на завод? Ведь восемнадцать тебе уже исполнилось. А как же армия?
— Молод ты ещё. Тогда в армию забирали в 19 лет. Но это не главное. Отработать на заводе нужно было 2 года. Чтобы навык не потерялся и опыт появился. Да и государственные деньги за обучение вернуть надо было. Закон такой был. Правильный закон.
Да и город наш, хоть и огромный, но всегда был закрытым. Сам наверное, бегал на вокзал танки смотреть (смеется). Как они из сборочного цеха выезжают. (Было такое дело. Какой-то умник виадук через пути прямо над воротами сборочного цеха построил. Стой и смотри на все новейшие достижения танкостроения. — Прим. авт.)
Работал до 55-го года. А уже потом в армию. Там, правда, тоже история вышла. Специалист по радиоаппаратуре вообще редкая специальность была. А нас сразу несколько было. Рвали нас на части "покупатели".
Только за несколько часов до отправки приехали на сборный пункт офицеры из госбезопасности и забрали всех скопом. Всех заводских. Будете радистами, сказали.
В армию ехали по-королевски. Через всю Россию. В Прибалтику. В Каунасе служил. В плацкартном вагоне везли. Остальные в общем, а мы в плацкарте. Молодежь-то не знает, что были тогда такие общие вагоны. По 9 человек в купе. Как кильки в бочке. Так и возили солдат.
— А каких войсках служил?
— Радистом я был. Все 4 года радистом. У меня даже удостоверение сохранилось. Радист 3 класса. Даже на Севере мог работать.
— А почему 4 года? Служили же по 3.
— Так я и служил три. А четвертый готовил себе смену. Рация сложная у нас была. (Как мне кажется, служил Николай Иванович в одном из старейших подразделений РЭБ. Но это мои предположения. Уж очень много сходится в описании. — Прим. авт.) Отслужил и вернулся в Омск, на свой завод. В родной 26-й цех. На всю, как говорится, оставшуюся жизнь. И опять регулировщиком радиоаппаратуры.
— Чем занимался? Сейчас, наверное, уже можно говорить.
— Чем? (Смеется.) Хвосты оберегали…
— Какие хвосты? Чьи? Совсем я что-то запутался. Уж объясни, что к чему.
— Говорю же, хвосты берегли. У самолетов. Первые сборки УР-17 мои. Через мои руки прошли все. Это аппаратура такая, для того, чтобы летчики всё видели и слышали, что на хвосте делается. Ох, и накатались мы тогда — то в Ташкент, то в Казань. А потом стали регулировать системы для ракет наших.
— Поподробнее можно? Для наших, это для тех, что у нас в городе делали, или для "советских" иногородних? (Дело в том, что и ракеты мы производим. Знаменитые системы "Ангара" — наша работа.)
— Много будешь знать — полысеешь быстро. (Смеется.) Сказал для наших, значит, для наших. Мы же глаза и уши ракет делали. И даже можно сказать, мозги. Помнишь, может, того американского летчика, что над Свердловском с неба скинули? Наша капелька труда и в этом есть. Не знаю, моего ли, или напарников, но есть точно. Завода нашего труд сработал.
— Ну ты Штирлиц, Николай Иванович. Гестапо бы уже сдалось. Прекратило допрос. Клещами из тебя приходится информацию тащить.
— А какая информация у старика? (Смеется.) В общем, отправили меня в командировку во Вьетнам. В 1974 году. Нужно было научить наши ракеты летать под управлением не наших солдат. (Смеется.)
Там тоже история случилась. Я же беспартийный. В Москве на собеседовании такой вой подняли… Офицеры все партийные. Напарник мой партийный. А я нет. На всю команду двое гражданских, и такой конфуз. Директору завода с самых верхов звонили. Меняй рабочего. А тот — ни в какую. Вам специалист нужен или агитатор? Нет у меня лучшего специалиста. Так и отправили, без партбилета.
Ещё в армии предлагали вступить. А зачем? А на заводе каждый год, да по нескольку раз. А выпустили, наверное, из-за моей службы. Не только из-за специальности.
Добирались мы до Вьетнама сутки. На Ил-18 летели. Полсамолета вьетнамцев и мы. Пока над землей летели, ещё ничего. А вот над океаном… Самолет как вафельное печенье хрустит. То падаем, то взлетаем. Вьетнамцы пластом в хвосте лежат, наши с рыбьими глазами пакеты бумажные друг у друга выпрашивают.
Вьетнамцы вообще слабенькие, маленькие совсем. Здоровья никакого. Как из них пилотов для самолетов наших делали, не представляю. Такие уменьшенные копии китайцев. Лица похожи, но мелковаты.
Прилетели в Ханой. А там сауна. Влажность почти 100% и температура под 50. Это для сибиряков-то. Правда не задержались мы там. Поехали на станцию работать.
— А что делали-то? Что значит «работать»?
— Работать — значит работать. Вьетнамцев наши офицеры учили ракетами управлять, за небом следить. Всё на пальцах. Смешно было наблюдать за переводчиками. Ну нет таких слов в их языке, чтобы объяснить технические термины.
— Смотреть за небом — это как?
— Просто. У нас аппаратура мощная была. Летят самолеты, ещё и не во Вьетнаме, а мы их уже видим. Предупреждаем. Американцы там с разных сторон заходили. Потому и летали кто 20 минут, а кто все 40. Побаивались нас. С большой высоты бомбы скинет и бежать. Чтобы ни ракеты, ни самолеты не достали. Так и сидели. А если на нас летели, наших всех быстро увозили. Из возможной зоны бомбежки. На нашу базу. Её американцы не бомбили. Боялись ответа нашего.
— А кормили как? Отдыхали где?
— На убой кормили. Нам же чеками платили. Желтыми. Чеки внешторга, на которые в магазинах "Березка" можно было купить импортные вещи по смешным для советского человека ценам. Вот многие и экономили.
Начальство как узнало, так и решило, что треть зарплаты на питание и отдых отчислять. Так что ели по-царски. От пуза, что называется. А по выходным нас на острова возили. Там островов много. Красивые. Особенно понравился остров имени Гагарина. Купались там, танцевали… Курортники, одним словом. Достопримечательности изучали, быт людей.
Поражало, как работают вьетнамцы. Маленькие, в своих шляпах-зонтиках целыми днями бродили по рисовым полям. Не разгибаясь. Рис-то в воде растет. По колено в воде. Жара, москиты, а они как привязанные в этой воде.
А я ещё и в Ханой каждую неделю ездил. Кино нашим крутил. Вот за пленками и ездил. Все фильмы советские пересмотрели тогда. Все-таки на Родину тянуло. Так год и прожили.
А потом вьетнамцы объединяться решили. Война вроде прекратилась, и нас эвакуировали домой, в СССР. Домой приехал отъевшимся, помолодевшим. (Смеется.) Друзья не узнавали на улице.
— Стоп, стоп. А орден? Ведь это одна из высших наград Вьетнама. А для солдата вообще высшая. Только Герой выше. Не поверю, что вьетнамское правительство просто так раздавало такие награды. Рассказывай, Николай Иванович, что почем...
— Да нечего рассказывать. Мы с напарником там малость усовершенствовали нашу станцию. Перенастроили. Раньше для начала работы нужно было 2 минуты, а потом 30 секунд. Сам понимаешь, насколько это быстрее для наведения выходит.
— Ну хитрец. Я же знаю эту историю с "Фантомом". Сказки потом расскажешь. О трудовых подвигах под бомбами.
— Вот репей… Дело было так. Прошляпил наш вьетнамец самолеты. Прозевали мы "Фантомы" эти. По рации только и узнали, что летят. В общем, самолет уже вот-вот появится. Не успеваем мы.
А у американца тоже аппаратура стоит. Не видит нас. Не работаем. Вот по-наглому и летит. Героизм показывает. Хочет наверняка отбросаться. Они обычно ковровыми стелили. Большая высота и опасность минимальна. А этот нахал попался.
Сыграл этот операторский зевок против самолета. Мы включились быстро, помогла новая настройка, и всё. "Фантом" в зоне поражения. И бежать некуда. Отбегался, короче.
Не успел он сбежать. И упал уже в кусках. Красиво так разлетелся. Бомбы что ли сдетонировали… Не знаю. Хорошо ребята тогда сработали. Так что мне больше за труд орден дали. Не я нажимал на пуск.
— А потом как жил?
— Так в своем 26-м цехе и жил. До 1993 года. Что делали, не помню особо. Но работали тогда много. Работал по своей специальности.
За границу больше не получилось съездить. Хотя собирался много раз и один, и с семьей. К примеру, собрался с женой и дочерью в Индию на три года. Уже на чемоданах сидим. Хлоп — у них Индиру убили. Отмена. Потом с Кубой то же самое, с Африкой. Не судьба, значит.
— А как завод? Приглашают заслуженного ветерана на праздники? Поздравляют?
— Раньше приглашали. А сейчас забыли. Наверное, думают, что нет меня уже. Наших-то (слово-то какое, фронтовое), не осталось. Да и от завода мало что осталось. Обрубок какой-то. Работают вроде. Но заброшенно все как-то выглядит.
Я не в обиде. Новое время. Новые люди. Новые задачи. Пусть решают. Мы уже как музейные экспонаты, поштучно нас считать можно.
— Спасибо, Николай Иванович, за беседу. Интересный у нас разговор получился. Интересный и поучительный. Для нас поучительный.
А директору завода имени Карла Маркса пусть будет стыдно. Стыдно за свою черствость, за забывчивость и нежелание воспитывать свой новый коллектив на примере таких вот рабочих. Ветерану много ли надо? Открытку к празднику, букетик цветов. Да приглашение в родной цех на экскурсию.
Только для современных менеджеров это расходы непроизводственные. Головная боль лишняя.
Может, пора уже с оборонных предприятий этих менеджеров вымести? Поставить директора. Чтобы не только деньги мог зарабатывать, но и производство знал. Чтобы ветеранов и вообще коллектив свой любил. Чтобы мог, как тот советский директор в 74-м, ответить Москве: вам специалист нужен или агитатор?
Меньше чем через месяц,10 июня, Николаю Ивановичу Додуху исполнится 80 лет. Я обязательно от себя лично, от редакции "Военного обозрения", от вашего имени, дорогие читатели, поздравлю его с этим юбилеем. От всего сердца поздравлю.
Информация