Япония против США и стратегическое равновесие на Тихом Океане. Часть пятая
В военной истории (и Вторая мировая – не исключение) обычным и даже само собой разумеющимся делом являются такие явления как разного рода несправедливость и вообще явно неадекватное отношение политиков или высшего командования к военачальникам (и к плохим, и к хорошим). Реже случается, когда благосклонность начальства спустя какое-то время неожиданно меняет знак. Бывает даже так, что справедливость восстанавливается (хотя чаще бывает наоборот). Такие вещи постоянно бросаются в глаза при изучении итогов и последствий филиппинской кампании. Действительно, они поражают не только быстротой и эффективностю действий японских флота и сухопутных войск, но и многообразием подобных сценариев в отношении практически всех заметных действующих лиц. Но из-за нехватки места и времени придется пока ограничиться судьбой трех главных персонажей этой истории – Уэйнрайта, Макартура и Хоммы.
Американские газеты писали, что Дуглас Макартур, мужественно покидая под покровом ночи Коррехидор, воскликнул : «I`l be back!». Героическая интерпретация его приключений на Филлиппинах, вообще была одной из любимых тем трех основных компонентов тогдашних масс-медиа: популярных книг, газет и радио. (Насчет четвертого компонента – кинематографа – то ли сам Макартур не успел во время войны там отметиться, то ли начальство запрещало, но в кинохрониках его лицо показывали). И даже сейчас,когда о судьбе этого генерала известно намного больше, многие авторы превозносят его как главного победителя японцев.
«Я вернулся» – генерал Макартур возвращается на Филиппины. 1945 год
"…В 1941 году Макартуру исполнилось 61 год. Уроженец Арканзаса, он в 1903 году окончил военную академию в Вэст-Пойнте, а затем участвовал в Первой Мировой войне. Впервые прославился он в июле 1932 года, учинив расправу над голодными ветеранами войны в Вашингтоне. Помогали ему в этом деле полковник Д. Эйзенхауэр и майор Д. Паттон. Рассказывают, что свой «успех» эта троица отметила, устроив своеобразный загородный пикник прямо в разгромленном лагере демонстрантов на Анакостия Флэтс. По складу характера Макартур сильно напоминал Геринга: такая же тяга к публичности и трескучим словам, такая же беспринципность и спесь. Но в Геринге, во всяком случае, присутствовала одна положительная черта, которой был напрочь лишен Макартур – личная смелость. Макартур, ко всему прочему, еще был и трус. Насколько обожали его корреспонденты - настолько же не любили в армии. Многочисленные ошибки этого человека стоили большой крови американским солдатам. Однако, он умел притворяться «великим полководцем», изъяснялся афоризмами и имел склонность рассылать повсюду исторические телеграммы. Для пропаганды это была незаменимая фигура…" (В. Овчаров «Филиппинская трагедия»)
Еще 24 марта 1942 года только что созданный Объединённый комитет начальников штабов США и Великобритании издал директиву, которая провозглашала Тихоокеанский театр зоной стратегической ответственности США. Главнокомандующим зоной был назначен адмирал флота Честер Уильям Нимиц. Ему передали главное командование Тихоокеанским Флотом СШАвместе с оперативным контролем над всеми родами войск союзников (воздушными, сухопутными и морскими). Затем Объединенный Комитет разделил театр на три зоны: Тихоокеанскую, Юго-Западную и Юго-Восточную. Командование Юго-Западной частью было передано Макартуру, который сумел сохранит ь за собой эту должность после бегства с Филиппин (то есть, когда командовать собственно было уже нечем). Нимиц, никогда не поддававшийся иллюзиям насчет Макартура, всеми силами пытался от него избавиться. Но у того всегда находилась поддержка в Вашингтоне. Например, Макартур откровенно врал репортерам, что он бежал с Филиппин по прямому приказу (иногда просьбе) Рузвельта, но никто из официальных лиц эту информацию не опровергал.
Ранее мы уже писали о мнимой победе Макартура у Лингаена 12 декабря 41 года. До конца войны он еще не раз добъется подобных успехов особенно на Новой Гвинее в 43 году, куда Нимиц отправил его командовать объединенными силами союзников. Забегая вперед, можно сказать что у Нимица были основания надеятся, что Макартур, вынужденный взять на себя оперативное командование в рискованной операции, потерпит фиаско. Но, даже если и так, Макартур все же сумел сделать очередной шаг к своей славе «победителя японцев».
В 45 году он снова спасает мир, освобождая Филиппины и попутно разрабатывая план раздела Японии на отдельные зоны ответственности (оккупации) между странами-победительницами. Там же он был, наконец, назначен на пост верховного командующего союзными войсками на Тихом океане, выйдя таким образом из подчинения Нимицу.
А 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» он вместе с Нимицем принимал капитуляцию Японии.
В то же время Масахару Хомма, безусловно, один из лучших и талантливых полководцев Второй мировой войны, попал в немилость у политиков в Токио. В качестве повода для недовольства было использовано промедление, которое позволило американским и филиппинским войскам закрепиться на Батаане. На самом деле, как уже говорилось ранее, у Хоммы отобрали самые боеспособные части (чтобы перебросить их на другое направление) – в этом была причина затянувшегося штурма.
"…По натуре своей Хомма был противоречивой личностью. Жестокость в нем уживалась с сентиментальностью, а запредельная гордость - с традиционным японским послушанием. Он ни во что не ставил мнение Генерального штаба и искренне верил, что в военном деле разбирается лучше всех. И это близко к истине: даже американцы позже признавались, что Хомма безупречно провел оккупацию Филиппин. На Токийском процессе американский обвинитель доказывал, что» марш смерти» был организован генералом Хоммой преднамеренно и с целью умертвить как можно больше военнопленных. Сам Хомма утверждал, что ничего не знал об этом событии. Истина, наверное, лежит где-то посередине. Безусловно, Хомма знал о происходящем на Батаане, но не видел в этом чего-то, достойного внимания. Как и многие другие военные чины, он исподволь насаждал в японской армии людоедские порядки, и в том, что марш смерти состоялся, есть и его вина. Так что высшая мера - справедливое воздаяние за это преступление…" (там же)
После Филиппинской кампании Хомма вынужден был вернуться в Токио, но отвечать на многочисленные обвинения не стал, а подал в отставку. В сентябре 45 года американские оккупационные власти арестовали его и отправили в Манилу, где состоялся суд, по приговору которого Масахару Хомма был расстрелян 3 апреля 1946 года.
Джонатан Мэйхью Уэйнрайт был освобождён из японского плена советскими войсками в Маньчжурии в августе 1945 года. После этого его судьба оказалась вполне к нему благосклонной. Очевидно этому способствовало его согласие на одно важное условие – не говорить ничего плохого о Макартуре и поддерживать видимость дружбы. Еще когда он сидел в плену американское руководство вынуждено было представить оборону Коррехидора в героическом свете. Было даже решено наградить медалью Уэйнрайта Конгресса. Макартур противодействовал этим решениям как мог, но (не без усилий Нимица) добиться опалы Уэйнрайта так и не смог.
Так или иначе в 45 году оба этих генерала снова оказались вместе и далее всегда производили впечатление настоящих братьев по оружию. Уэйнрайт тоже присутствовал при церемонии подписания капитуляции Японии на борту «Миссури». А на Филиппинах, принимал капитуляцию японских войск у генерал-лейтенанта Ямасита Томоюки. После освобождения из плена он получил звание полного (четырехзвездочного) генерала. 13 сентября в его честь состоялся парад в Нью-Йорке. После войны он командовал 5-й армией США.
Но все это случится в конце войны и после, а пока снова вернемся в весну 1942 года и представим, как выглядел тогда общий расклад сил на Тихом Океане.
С капитуляцией Коррехидора – последнего форпоста США в западной части Тихого Океана – Япония в течение четырех месяцев фактически овладела всеми американскими территориями в центральном секторе «Пояса Равновесия». Как уже говорилось, контроль над ними обеспечивал безопасность судоходства между Японией и Голландской Ост-Индией, полностью захваченной вслед за Филиппинами.
Обеспечение безопасности метрополии и возможность ее бесперебойного снабжения нефтью, цветными металлами, каучуком, рисом и другими ресурсами было основной стратегической целью наступательной кампании зимы и весны 42 года. Быстрые и громкие успехи, конечно, обнадеживали императора, политиков и японское военное руководство, но все понимали, что достигнутые рубежи будут устойчивы только до того момента, пока США не смогут нарастить достаточные силы в Тихом Океане. Насчет этих сроков самым большим оптимистом был Ямамото, по крайней мере, на словах. До июня 1942 года он уверял императора и правительство, что у Японии есть теперь не менее двух лет для увеличения промышленного производства. (С учетом быстрого роста потенциала континентальных мощностей в Корее и Маньчжурии, а также новых источников сырья в завоеванных странах, японцы вполне обоснованно надеялись кратно увеличить выпуск многих видов продукции.) Такой сценарий позволил бы также почти вдвое увеличить и количество кораблей. Однако на тот момент у Японии не было достаточных военно-морских сил для удержания «Пояса Равновесия» по всей его протяженности. Еще хуже обстояло дело с грузовыми транспортами – растущие потребности новой империи требовали ежегодного удвоения их общего тоннажа.
Все это так или иначе означало, что успех кампании 1942 года, каким бы он ни был впечатляющим, сам по себе не обеспечивал достижения другой важнейшей стратегической цели – многолетнего сохранения равновесия сил на Тихом Океане, которое вынудило бы противников в перспективе вовсе отказаться от военных действий.
Поэтому Ямамото понимал (и все понимали), что за громкими успехами весны 42 года необходимо продолжить «Пояс Равновесия» на север (Гавайи, а затем Алеуты) и на юг (острова Меланезии и часть побережья Австралии).
Только наличие такого пояса могло дать необходимое Японии время для полноценного наращивания сил – военного и экономического – и вместе с ним не очень большой, но все же заметный шанс на победу (или перемирие) в войне. Эта концепция еще до войны получила название «Хакко Итиу» или «Восемь углов мира под одной крышей». Правда, в ней тоже было много неопределенного и спорного. Так некоторые военные и большинство политиков в Токио считали совершенно необходимым захват всей Австралии. Более трезвомыслящие, в том числе и Ямомото, понимали нереальность подобных планов. Но на чем сходились все – на необходимости установить контроль над Алеутскими и Гавайскими островами. Именно здесь находились промежуточные базы военно-морского флота США. Отстоящие от основной материковой территории США на тысячи мль, они могли сыграть роль трамплинов, позволяющих отвоевывать у Японии Микронезию, а затем и Филиппины, остров за островом,постепенно преодолевая огромные морские пространства.
После захвата Ост-Индии и японцы довольно легко овладели архипелагом Бисмарка. В Новой Гвинее (подмандатной Австралии) японцы еще не высадились, но в целом установилось временное равновесие на южном и юго-восточном направлениях. В Австралии у союзников почти до конца года не было достаточных сил и ресурсов для смещения этого равновесия.
А, кроме того, всю зиму и весну 1942 года практически беззащитными были атолл Мидуэй и главная база на Алеутах Датч-Харбор (сейчас она называется Уналашка ) – на этом сходятся практически все авторы мемуаров и военные историки. Атолл Мидуэй, географически представляющий собой северный край Гавайского архипелага, еще до войны выделялся японскими стратегами как отдельное направление. Действительно, стратегическое значение его единственной базы было трудно переоценить. Поэтому вопрос, почему японская экспансия на восток неожиданно остановилась (или лучше так: почему Ямамото так долго медлил с нападением на Алеуты и Мидуэй), представляет еще более благодатную почву для разных теорий, чем вопрос, почему Япония решилась напасть на Соединенные Штаты Америки.
Отступая от темы, добавим, что в японской стратегии (и вообще в национальном мировоззрении) управление временем и его ритмами имеет едва ли не решающее значение. Нельзя позволять противнику действовать в приемлемом для него ритме, нельзя торопиться с действием, пока его время не наступило, но нельзя и медлить с решающим ударом, если его время пришло! (Действия командующего 14-й армией Масахару Хомма в Филиппинской кампании во многом могут служить примером следования этим принципам. Достаточно вспомнить его тщательно выдерживаемые паузы, когда тактические условия, казалось бы, требовали немедленного наступления.)
Самыми распространенными (и поверхностными!) точками зрения на причины рокового для Японии промедления весной 1942 года являются разного рода спекуляции на тему «отвлечения основных сил» либо даже на «неготовност ь» императорского флота к подобным операциям. Действительно, первое «настоящее» морское сражение между японским и американским флотами в Коралловом море (оно происходило практически одновременно с печальными событиями на Коррехидоре) и другие менее значительные операции отвлекали значительные силы японского флота. Но они не могли сами по себе стать причиной промедления. В следующей части мы попробуем разобраться в этом, а заодно и дополнить общую картину этой кампании событиями на море – ведь пока мы уделяли основное внимание сухопутным операциям.
(Продолжение следует)
Американские газеты писали, что Дуглас Макартур, мужественно покидая под покровом ночи Коррехидор, воскликнул : «I`l be back!». Героическая интерпретация его приключений на Филлиппинах, вообще была одной из любимых тем трех основных компонентов тогдашних масс-медиа: популярных книг, газет и радио. (Насчет четвертого компонента – кинематографа – то ли сам Макартур не успел во время войны там отметиться, то ли начальство запрещало, но в кинохрониках его лицо показывали). И даже сейчас,когда о судьбе этого генерала известно намного больше, многие авторы превозносят его как главного победителя японцев.
«Я вернулся» – генерал Макартур возвращается на Филиппины. 1945 год
"…В 1941 году Макартуру исполнилось 61 год. Уроженец Арканзаса, он в 1903 году окончил военную академию в Вэст-Пойнте, а затем участвовал в Первой Мировой войне. Впервые прославился он в июле 1932 года, учинив расправу над голодными ветеранами войны в Вашингтоне. Помогали ему в этом деле полковник Д. Эйзенхауэр и майор Д. Паттон. Рассказывают, что свой «успех» эта троица отметила, устроив своеобразный загородный пикник прямо в разгромленном лагере демонстрантов на Анакостия Флэтс. По складу характера Макартур сильно напоминал Геринга: такая же тяга к публичности и трескучим словам, такая же беспринципность и спесь. Но в Геринге, во всяком случае, присутствовала одна положительная черта, которой был напрочь лишен Макартур – личная смелость. Макартур, ко всему прочему, еще был и трус. Насколько обожали его корреспонденты - настолько же не любили в армии. Многочисленные ошибки этого человека стоили большой крови американским солдатам. Однако, он умел притворяться «великим полководцем», изъяснялся афоризмами и имел склонность рассылать повсюду исторические телеграммы. Для пропаганды это была незаменимая фигура…" (В. Овчаров «Филиппинская трагедия»)
Еще 24 марта 1942 года только что созданный Объединённый комитет начальников штабов США и Великобритании издал директиву, которая провозглашала Тихоокеанский театр зоной стратегической ответственности США. Главнокомандующим зоной был назначен адмирал флота Честер Уильям Нимиц. Ему передали главное командование Тихоокеанским Флотом СШАвместе с оперативным контролем над всеми родами войск союзников (воздушными, сухопутными и морскими). Затем Объединенный Комитет разделил театр на три зоны: Тихоокеанскую, Юго-Западную и Юго-Восточную. Командование Юго-Западной частью было передано Макартуру, который сумел сохранит ь за собой эту должность после бегства с Филиппин (то есть, когда командовать собственно было уже нечем). Нимиц, никогда не поддававшийся иллюзиям насчет Макартура, всеми силами пытался от него избавиться. Но у того всегда находилась поддержка в Вашингтоне. Например, Макартур откровенно врал репортерам, что он бежал с Филиппин по прямому приказу (иногда просьбе) Рузвельта, но никто из официальных лиц эту информацию не опровергал.
Ранее мы уже писали о мнимой победе Макартура у Лингаена 12 декабря 41 года. До конца войны он еще не раз добъется подобных успехов особенно на Новой Гвинее в 43 году, куда Нимиц отправил его командовать объединенными силами союзников. Забегая вперед, можно сказать что у Нимица были основания надеятся, что Макартур, вынужденный взять на себя оперативное командование в рискованной операции, потерпит фиаско. Но, даже если и так, Макартур все же сумел сделать очередной шаг к своей славе «победителя японцев».
В 45 году он снова спасает мир, освобождая Филиппины и попутно разрабатывая план раздела Японии на отдельные зоны ответственности (оккупации) между странами-победительницами. Там же он был, наконец, назначен на пост верховного командующего союзными войсками на Тихом океане, выйдя таким образом из подчинения Нимицу.
А 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» он вместе с Нимицем принимал капитуляцию Японии.
В то же время Масахару Хомма, безусловно, один из лучших и талантливых полководцев Второй мировой войны, попал в немилость у политиков в Токио. В качестве повода для недовольства было использовано промедление, которое позволило американским и филиппинским войскам закрепиться на Батаане. На самом деле, как уже говорилось ранее, у Хоммы отобрали самые боеспособные части (чтобы перебросить их на другое направление) – в этом была причина затянувшегося штурма.
"…По натуре своей Хомма был противоречивой личностью. Жестокость в нем уживалась с сентиментальностью, а запредельная гордость - с традиционным японским послушанием. Он ни во что не ставил мнение Генерального штаба и искренне верил, что в военном деле разбирается лучше всех. И это близко к истине: даже американцы позже признавались, что Хомма безупречно провел оккупацию Филиппин. На Токийском процессе американский обвинитель доказывал, что» марш смерти» был организован генералом Хоммой преднамеренно и с целью умертвить как можно больше военнопленных. Сам Хомма утверждал, что ничего не знал об этом событии. Истина, наверное, лежит где-то посередине. Безусловно, Хомма знал о происходящем на Батаане, но не видел в этом чего-то, достойного внимания. Как и многие другие военные чины, он исподволь насаждал в японской армии людоедские порядки, и в том, что марш смерти состоялся, есть и его вина. Так что высшая мера - справедливое воздаяние за это преступление…" (там же)
После Филиппинской кампании Хомма вынужден был вернуться в Токио, но отвечать на многочисленные обвинения не стал, а подал в отставку. В сентябре 45 года американские оккупационные власти арестовали его и отправили в Манилу, где состоялся суд, по приговору которого Масахару Хомма был расстрелян 3 апреля 1946 года.
Джонатан Мэйхью Уэйнрайт был освобождён из японского плена советскими войсками в Маньчжурии в августе 1945 года. После этого его судьба оказалась вполне к нему благосклонной. Очевидно этому способствовало его согласие на одно важное условие – не говорить ничего плохого о Макартуре и поддерживать видимость дружбы. Еще когда он сидел в плену американское руководство вынуждено было представить оборону Коррехидора в героическом свете. Было даже решено наградить медалью Уэйнрайта Конгресса. Макартур противодействовал этим решениям как мог, но (не без усилий Нимица) добиться опалы Уэйнрайта так и не смог.
Так или иначе в 45 году оба этих генерала снова оказались вместе и далее всегда производили впечатление настоящих братьев по оружию. Уэйнрайт тоже присутствовал при церемонии подписания капитуляции Японии на борту «Миссури». А на Филиппинах, принимал капитуляцию японских войск у генерал-лейтенанта Ямасита Томоюки. После освобождения из плена он получил звание полного (четырехзвездочного) генерала. 13 сентября в его честь состоялся парад в Нью-Йорке. После войны он командовал 5-й армией США.
Но все это случится в конце войны и после, а пока снова вернемся в весну 1942 года и представим, как выглядел тогда общий расклад сил на Тихом Океане.
С капитуляцией Коррехидора – последнего форпоста США в западной части Тихого Океана – Япония в течение четырех месяцев фактически овладела всеми американскими территориями в центральном секторе «Пояса Равновесия». Как уже говорилось, контроль над ними обеспечивал безопасность судоходства между Японией и Голландской Ост-Индией, полностью захваченной вслед за Филиппинами.
Обеспечение безопасности метрополии и возможность ее бесперебойного снабжения нефтью, цветными металлами, каучуком, рисом и другими ресурсами было основной стратегической целью наступательной кампании зимы и весны 42 года. Быстрые и громкие успехи, конечно, обнадеживали императора, политиков и японское военное руководство, но все понимали, что достигнутые рубежи будут устойчивы только до того момента, пока США не смогут нарастить достаточные силы в Тихом Океане. Насчет этих сроков самым большим оптимистом был Ямамото, по крайней мере, на словах. До июня 1942 года он уверял императора и правительство, что у Японии есть теперь не менее двух лет для увеличения промышленного производства. (С учетом быстрого роста потенциала континентальных мощностей в Корее и Маньчжурии, а также новых источников сырья в завоеванных странах, японцы вполне обоснованно надеялись кратно увеличить выпуск многих видов продукции.) Такой сценарий позволил бы также почти вдвое увеличить и количество кораблей. Однако на тот момент у Японии не было достаточных военно-морских сил для удержания «Пояса Равновесия» по всей его протяженности. Еще хуже обстояло дело с грузовыми транспортами – растущие потребности новой империи требовали ежегодного удвоения их общего тоннажа.
Все это так или иначе означало, что успех кампании 1942 года, каким бы он ни был впечатляющим, сам по себе не обеспечивал достижения другой важнейшей стратегической цели – многолетнего сохранения равновесия сил на Тихом Океане, которое вынудило бы противников в перспективе вовсе отказаться от военных действий.
Поэтому Ямамото понимал (и все понимали), что за громкими успехами весны 42 года необходимо продолжить «Пояс Равновесия» на север (Гавайи, а затем Алеуты) и на юг (острова Меланезии и часть побережья Австралии).
Только наличие такого пояса могло дать необходимое Японии время для полноценного наращивания сил – военного и экономического – и вместе с ним не очень большой, но все же заметный шанс на победу (или перемирие) в войне. Эта концепция еще до войны получила название «Хакко Итиу» или «Восемь углов мира под одной крышей». Правда, в ней тоже было много неопределенного и спорного. Так некоторые военные и большинство политиков в Токио считали совершенно необходимым захват всей Австралии. Более трезвомыслящие, в том числе и Ямомото, понимали нереальность подобных планов. Но на чем сходились все – на необходимости установить контроль над Алеутскими и Гавайскими островами. Именно здесь находились промежуточные базы военно-морского флота США. Отстоящие от основной материковой территории США на тысячи мль, они могли сыграть роль трамплинов, позволяющих отвоевывать у Японии Микронезию, а затем и Филиппины, остров за островом,постепенно преодолевая огромные морские пространства.
После захвата Ост-Индии и японцы довольно легко овладели архипелагом Бисмарка. В Новой Гвинее (подмандатной Австралии) японцы еще не высадились, но в целом установилось временное равновесие на южном и юго-восточном направлениях. В Австралии у союзников почти до конца года не было достаточных сил и ресурсов для смещения этого равновесия.
А, кроме того, всю зиму и весну 1942 года практически беззащитными были атолл Мидуэй и главная база на Алеутах Датч-Харбор (сейчас она называется Уналашка ) – на этом сходятся практически все авторы мемуаров и военные историки. Атолл Мидуэй, географически представляющий собой северный край Гавайского архипелага, еще до войны выделялся японскими стратегами как отдельное направление. Действительно, стратегическое значение его единственной базы было трудно переоценить. Поэтому вопрос, почему японская экспансия на восток неожиданно остановилась (или лучше так: почему Ямамото так долго медлил с нападением на Алеуты и Мидуэй), представляет еще более благодатную почву для разных теорий, чем вопрос, почему Япония решилась напасть на Соединенные Штаты Америки.
Отступая от темы, добавим, что в японской стратегии (и вообще в национальном мировоззрении) управление временем и его ритмами имеет едва ли не решающее значение. Нельзя позволять противнику действовать в приемлемом для него ритме, нельзя торопиться с действием, пока его время не наступило, но нельзя и медлить с решающим ударом, если его время пришло! (Действия командующего 14-й армией Масахару Хомма в Филиппинской кампании во многом могут служить примером следования этим принципам. Достаточно вспомнить его тщательно выдерживаемые паузы, когда тактические условия, казалось бы, требовали немедленного наступления.)
Самыми распространенными (и поверхностными!) точками зрения на причины рокового для Японии промедления весной 1942 года являются разного рода спекуляции на тему «отвлечения основных сил» либо даже на «неготовност ь» императорского флота к подобным операциям. Действительно, первое «настоящее» морское сражение между японским и американским флотами в Коралловом море (оно происходило практически одновременно с печальными событиями на Коррехидоре) и другие менее значительные операции отвлекали значительные силы японского флота. Но они не могли сами по себе стать причиной промедления. В следующей части мы попробуем разобраться в этом, а заодно и дополнить общую картину этой кампании событиями на море – ведь пока мы уделяли основное внимание сухопутным операциям.
(Продолжение следует)
Информация