«Русский» коллаборационизм: апофеоз безволия
Во время Великой Отечественной войны нашлись советские граждане, которые были на той, немецкой стороне – в рядах вермахта, СС, военизированных и полицейских образований. А сегодня находятся почитатели этих людей, предавших свою страну. Многие из них любят порассуждать о 2 млн русских, которые воевали с СССР на стороне Германии по идейным соображениям – дескать, настолько ненавистны были им проклятые большевики-комиссары. Говорится и о «второй гражданской войне». На самом деле в основе коллаборационизма лежало вовсе не идейное отрицание советской власти. Да, было много убежденных противников коммунистов, однако не они определяли лицо «русского» коллаборационизма
НЕУДАЧИ С САМОГО НАЧАЛА
Начнем с того, что самой правдоподобной цифрой представляется 1,2 млн человек. Её называет историк С.И. Дробязко, наиболее детально изучивший данные. Среди них было много выходцев из Средней Азии, Прибалтики, с Кавказа и Украины. Численность собственно русских оценивается примерно в 400 тыс.
С самого начала русские части показали себя плохими помощниками. Многие очень быстро поняли и собственное реальное положение холопов, и неправоту, безнадежность своего дела. Причем осознание это пришло еще до Сталинграда, когда СССР стоял на краю пропасти. В этом плане весьма показательна судьба так называемой Русской национальной народной армии (РННА). Образовали данную «армию» по инициативе нескольких белоэмигрантов (С.Н. Иванов, К.Г. Кромиади и др.), пудрившие мозги советским пленным рассказами о новом русском государстве, которое возникнет в ходе борьбы против большевиков и еврейства. Количество участников формирования достигало 4 тыс., и немцы возлагали на него определенные надежды. Самое ответственное задание РННА было поручено весной 1942 года: ее задействовали против советских подразделений 4-го воздушно-десантного корпуса и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, находящихся в немецком тылу в районе Вязьмы и Дорогобужа.
Предполагалось, что коллаборационисты, одетые в советскую форму, захватят в плен генерал-лейтенанта П.А. Белова и попытаются склонить к сдаче красноармейцев. Однако произошло обратное: 100 бойцов РННА перешли на советскую сторону. После этого «армию» нацелили на борьбу с партизанами. Велась борьба вяло, а народоармейцы массово переходили на сторону тех, с кем должны были воевать. Так, только 6–15 августа 1942-го к партизанам (с оружием в руках) перебежали 200 офицеров и солдат РННА. А в октябре произошел крупный конфликт между РННА и немецким командованием, которое вознамерилось недвусмысленно показать, кто является хозяином, а кто – слугой. С самого начала существования РННА там носили советскую форму, но с погонами и бело-сине-красными кокардами. Теперь же был отдан приказ переодеться в немецкую форму. Кроме того, народная армия должна была разделиться на батальоны. Личный состав возмутился и отказался подчиниться, в результате пришлось задействовать войска СС – для вразумления зарвавшихся холопов. Оружие у бойцов РННА забрали, потом, правда, вернули, после чего 300 человек сразу же перешли к партизанам. Дальше – больше: в ноябре примеру перебежчиков последовали еще 600 человек. В конце концов терпение немцев лопнуло, РННА была расформирована, а ее части переброшены во Францию.
МАРШ ПЕРЕБЕЖЧИКОВ
В апреле 1943 года гитлеровцы стремились поднять боевой дух своих помощников и сразу зачислили всех русских во власовскую Русскую освободительную армию (РОА). Таким образом им пытались внушить, что они представляют собой нечто единое. Сделали это немцы отнюдь не от широты душевной, а потому, что началось массовое бегство: в том же 1943-м бежали к партизанам 14 тыс. человек.
Это было уже самое настоящее разложение, и немцы решили от греха подальше убрать «помощников» с Восточного фронта. Относительно надежные части отправили во Францию, Голландию, Бельгию и на Балканы, а ненадежные просто-напросто расформировали. Это нанесло довольно мощный удар по психике перебежчиков, которые окончательно поняли ничтожность своего реального статуса. Многие из них предпочли бежать к партизанам, чем отправляться на Запад.
В этом плане наиболее показательна судьба 1-й русской национальной бригады СС «Дружина». Она была создана на основе Боевого союза русских националистов, который возглавил советский полковник В.В. Гиль (взявший псевдоним Родионов). Вначале возник 1-й русский национальный отряд СС (Дружина № 1), после объединения с Дружиной № 2 образование стало именоваться 1-м русским национальным полком СС. А после усиления за счет местных жителей и пленных в мае 1943 года была сформирована собственно бригада СС. При штабе бригады функционировал немецкий штаб, который возглавлял гауптштурмфюрер СС Рознер. Понятно, что ни о какой самостоятельности не могло идти и речи. Численность бригады составляла 3 тыс. человек. Специализировались «дружинники» на борьбе с партизанами.
Так, бригада принимала участие в антипартизанских операциях в районе Бегомля – Лепеля. Там «русским» эсэсовцам крепко преподали урок партизаны, что оказало хорошее воспитательное воздействие. Многие задумались о переходе, а партизаны немедленно воспользовались этими настроениями. В августе 1943-го Гиль-Родионов установил контакт с командованием партизанской бригады «Железняк». Ему и бойцам бригады СС пообещали амнистию в том случае, если «дружинники» перейдут на сторону партизан. Предложение было с готовностью принято, части бригады уничтожили немецкий штаб, а заодно и тех офицеров, которых сочли ненадежными. Далее бывшие эсэсовцы атаковали ближайшие немецкие гарнизоны.
К партизанам перешел практически весь состав подразделения, которое стало именоваться 1-й антифашистской партизанской бригадой. Владимира Гиля наградили орденом Красной Звезды и восстановили в прежнем звании. Свежеиспеченные партизаны очень неплохо проявили себя в бою. Так, они разгромили немецкие гарнизоны в Илье, Ободовцах и Вилейке. В апреле 1944 года гитлеровцы предприняли серьезную операцию по разгрому партизан Полоцко-Лепельской зоны. Бригада была вынуждена прорывать немецкую блокаду, во время этого прорыва Гиль получил серьезные ранения, от которых скончался.
ДВИЖЕНИЕ ДЕЗЕРТИРОВ
Власовская армия, впрочем, тоже воевать не хотела. Власов упорно пытался убедить немецкое командование, что ему необходимо больше времени на подготовку. С трудом удалось заставить 1-ю дивизию С.К. Буняченко выдвинуться на Одерский фронт. Там 13 апреля она приняла участие в атаке советских войск, и такое участие в борьбе с большевизмом власовцам не понравилось. Били их всерьез, по-настоящему. Тогда Буняченко ничтоже сумняшеся увел свое формирование в Чехию на соединение с другими власовскими частями.
Оставим пока за скобками идейных антикоммунистов и сделаем очевидный вывод. В большинстве своем так называемые власовцы были скорее дезертирами, чем антикоммунистами. У них просто не хватило воли хоть как-то противостоять огромной военно-политической машине Третьего рейха. В ряде случаев отсутствию воли способствовала обида на советскую власть, при которой очень многих действительно обидели. Однако многие обиженные до конца противостояли фашистским захватчикам, не страшась ни лишений, ни смерти. Так что фактор обиды, не говоря уже об идейности, не играл определяющей роли.
Любопытно сравнить все это с Первой мировой войной. Тогда несогласные с властью не перебегали к немцам или австрийцам, не дезертировали. Они вели упорную (и довольно рискованную) революционную работу в царской армии. Большевики славились организованностью и храбростью, выступали за свержение всех империалистических правительств, но они не принимали сторону немцев. Большевики всегда были за то, чтобы держать фронт, и категорически против дезертирства. И никогда не поддерживали дезертирского призыва «Штык в землю – и айда свою бабу тискать».
Большевики продолжали сражаться, братаясь с немцами, но не сдаваясь им, агитируя тех же самых немцев и готовясь к решающему революционному штурму. Стойкость большевиков признавали многие армейские начальники, например командующий Северным фронтом генерал В.А. Черемисов. Он был настолько потрясен крепостью большевиков, что даже финансировал их газету «Наш путь». И не только он, многие другие военачальники также финансировали большевистскую прессу. Это, кстати, к вопросу о том, откуда большевики брали деньги. Ну и, конечно, здесь можно и нужно вспомнить Моонзундское сражение, во время которого большевики взяли в свои руки сопротивление немцам.
Сосем иное дело – «помощники» немцев. Показали они себя очень и очень слабо. Их безвозвратные потери составили 8,5 тыс. человек, из них 8 тыс. пропали без вести. По сути, речь шла о дезертирах и перебежчиках. В итоге немцы расформировали многие из этих частей, бросив их на фортификационные работы. Когда союзники высадились на побережье Атлантики, то многие восточные разбежались, другие сдались в плен, а иные даже взбунтовались, перебив свое начальство. И уж под самый занавес «помощников» попытались использовать для формирования Русской освободительной армии.
ЛОКОТСКАЯ РЕСПУБЛИКА: ТЩЕТНЫЙ ПИАР
У нынешних поклонников коллаборационизма есть особая гордость – Локотский округ, громко названный республикой. Во время войны немцы допустили создание полицайского автономного образования на территории нескольких районов Орловской и Курской областей – по соображениям, о которых будет сказано ниже. Данное образование возглавлял Б.В. Каминский, лидер так называемой Народной социалистической партии России «Викинг» (сначала бургомистром был К.П. Воскобойник, которого убили партизаны). Ничего не скажешь, хорошее название для русской националистической партии! В ее манифесте читаем: «Наша партия – партия национальная. Она помнит и ценит лучшие традиции русского народа. Она знает, что викинги-витязи, опираясь на русский народ, создали в седой древности Русское государство». Очень показательно, у этих коллаборационистов русское государство строят нерусские викинги, которые только опираются на русский народ! К слову, новоявленные «викинги»-нацисты поначалу не разрешили создавать партию, отмашка была дана только в 1943 году. Такая вот «самостоятельность».
Ныне Локотское самоуправление регулярно пиарят, пытаясь представить в качестве альтернативы коммунизму и сталинизму. Выливается очень много патоки по поводу того, какого экономического процветания удалось достичь тамошним коллаборационистам после отмены ненавистного колхозного строя. Дескать, земли и скота с птицей у крестьян было предостаточно. При этом совершенно непонятно, о каком процветании может идти речь в условиях тяжелейшей войны, когда подавляющее большинство взрослого мужского населения поставлено под ружье. Да еще притом, что на местное население были наложены мощные реквизиции: тысячи голов скота угоняли на нужды германской армии-«освободительницы».
Каминский создал Русскую освободительную народную армию (РОНА), численность которой достигала 20 тыс. Действовала она, впрочем, не слишком эффективно, хотя и лютовала в отношении захваченных партизан и тех, кто подозревался в пособничестве. Тут проявились и административно-юридические таланты каминцев, составивших особый антипартизанский кодекс из 150 статей, по каждой из которых полагалась смертная казнь. Достаточно продуктивно служили они в качестве разведчиков, наводящих немецких карателей на партизан. Однако в РОНА тоже хватало перебежчиков: только зимой 1942–1943 года на сторону партизан перешли тысячи каминцев, предварительно уничтожавших немецкие гарнизоны и склады.
Каминский и его приспешники контролировали лишь часть своей автономии, население которой составляло 0,5 млн человек. «Посмотрев на карту, нетрудно убедиться, что под контроль Каминского отдавались территории вокруг железнодорожных веток Брянск – Навля – Льгов и Брянск – Навля – Хутор-Михайловский, – пишет историк А.Р. Дюков. – Именно в этих областях действовал так называемый «Южный Брянский партизанский край»… Таким образом, Каминскому передавались территории, де факто контролируемые партизанами… Для того чтобы сэкономить «немецкую кровь», командование 2-й танковой армии пошло на предоставление продемонстрировавшему свою лояльность оккупантам Брониславу Каминскому «милитаризировать» подчиненный ему район и вести борьбу с партизанами – естественно, под немецким контролем» (Die Aktion Kaminsky «Растоптанная победа. Против лжи и ревизионизма»).
Один из каминцев, Михеев, честно признавался: «Только 10% леса принадлежали нам». А генерал Бернхард Рамке констатировал: «Боевики инженера Каминского не могут отразить крупных нападений на себя». По сути, нацисты ставили некий эксперимент над подчиненными им «унтерменшами», главная задача которых заключалась в охране железнодорожных веток от партизан. Эксперимент с треском провалился, поэтому, кстати, немцы нигде больше такого не проводили.
Конец Каминского был бесславным: немцы расстреляли его во время подавления Варшавского восстания.
КОМПЛЕКС САМОУБИЙЦЫ
Вообще, если дезертиры отчаянно хотели жить, а заблудшие – искупить вину, то идейные антикоммунисты искали смерти с настойчивостью самоубийц. И здесь уместно вспомнить про еще одних «героев» антибольшевистской борьбы. «Член, а затем и руководитель Российского Имперского Союза-Ордена Н. Сахновский воевал в составе бельгийского Валлонского легиона войск СС под командой глубоко верующего католика Леона Дегреля, – пишет историк В. Ларионов. – Оружие батальон Сахновского получил только на Украине, и, вырываясь из окружения, в Корсунь-Шевченковской операции Красной армии батальон почти поголовно погиб в героической рукопашной схватке» («Витязи Святой Руси»).
Это прямо какая-то феерия – «погиб в рукопашной схватке», а оружие не выдавалось! Понятно, почему нацисты отводили русским «помощникам» роль холопов и пушечного мяса. Но как русские люди могли хватать такую смертоносную наживку? Показательно, что поклонники коллаборационизма вовсю прославляют казаков, которые пошли за П.Н. Красновым и были в конечном итоге выданы Сталину западными демократиями. (Сам акт выдачи почему-то именуется предательством, что совсем нелепо, ибо союзники никого не предавали. Они как раз выполняли взятые на себя союзнические обязательства, выдавая СССР тех, кто воевал на стороне Германии – против них же самих в том числе.) Как известно, многие из этих несчастных покончили жизнь самоубийством, опасаясь «ужасной расправы».
Ужасы эти изрядно преувеличены, отношение к коллаборационистам было зачастую весьма либеральным. Вот пример: 31 октября 1944 года британские власти передали советским союзникам 10 тыс. репатриантов, служивших в вермахте. Как только они прибыли в Мурманск, им объявили о прощении, а также об освобождении от уголовной ответственности. Проверку, правда, пришлось пройти, и коллаборационисты провели год в фильтрационном лагере, что вполне логично. После этого подавляющее большинство освободили, более того, начислили трудовой стаж.
Давно открыты данные архивов, которые разоблачают ложь о том, что якобы все или большинство пленных сидели. Историк В.Н. Земсков поработал в Государственном архиве РФ, изучил хранящиеся там материалы. Оказывается, к 1 марта 1946 года 2 427 906 репатриантов были направлены к месту своего жительства, 801 152 – на службу в советскую армию, 608 095 – зачислены в рабочие батальоны Наркомата обороны СССР. А вот 272 867 человек (6,5%) передали в распоряжение НКВД СССР, собственно, они и сидели.
Самоубийство казаков – страшный конец, который показывает всю глубину отчаяния и обреченности «русского» коллаборационизма.
Тысячи борцов с большевизмом не представляли собой никакой самостоятельной силы, не обладали никакой субъектностью. Сначала они пошли воевать за немцев, потом бросились искать покровительства англо-американцев, надеясь на их помощь и заступничество. А ведь среди коллаборационистов, придерживающихся крайне правых взглядов, было достаточно людей, отлично понимающих, что такое западные демократии. Они знали, что это плутократии, которые пытаются подчинить себе Россию. Тот же Краснов в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени» вложил в уста своего героя Саблина слова о том, что главный враг – Англия. И вот люди, еще вчера воевавшие за антидемократа Гитлера, с какой-то слепой надеждой бросаются в объятия этого самого главного врага.
Могут возразить, что Краснов и красновцы использовали пусть и призрачный, но все же шанс на спасение. Да, это так, но показательно, что сами они считали себя полностью зависимыми от каких-то внешних, чужеземных сил. И в этом видна ущербность коллаборационизма, которая выражалась в страшной болезни воли. Если бы эти люди действительно были уверены в своей правоте, они продолжили бы борьбу, вступив, например, в союз с сербскими четниками Д. Михайловича.
В любом случае можно было сделать попытку, ведь все лучше, чем сводить счеты с жизнью, совершая страшный грех самоубийства. Но на поверку оказалось, что никакой веры в себя у этих людей не было, была лишь слепая ненависть к большевизму, которая сочеталась с диким страхом перед ним. И эта ненависть пополам со страхом ослепляла и оглушала коллаборационистов. Не Правды они искали, а Силы, увидев ее в смертоносных тевтонских армадах. Они встали под знамена иностранных захватчиков, а это означает политическое самоубийство. А потом многие из них – вполне закономерно – совершили самоубийство буквальное.
Вот показательные строки из дневника некой Лидии Осиповой, страстно ненавидевшей большевизм и желавшей прихода немцев-освободителей: «Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все. Никто не боится бомб… А я решила по приходе большевиков отравиться сама и отравить Николая [мужа. – А. Е.] так, чтобы он этого не знал». Читать все это дико, тут открываются какие-то совсем уж жуткие, инфернальные бездны. И опять-таки налицо суицидальность. Отсутствие собственной силы, ненависть и страх – все это бросало идейных коллаборационистов в крутящуюся воронку самоубийства. Они настолько слились с чужой Силой, что растворились в ней и погибли с нею же вместе.
БОЛЕЗНЬ ВОЛИ
Теперь нужно вспомнить о том, что коллаборационизм существовал и в странах, где никаких большевиков у власти не было. По этому поводу очень хорошо написал Ю.А. Нерсесов: «Население Третьей Французской республики с колониями к началу войны превысило 110 млн человек… В ряды германской армии попало не менее 200 тыс. граждан Франции. Еще 500 тыс. служило в воинских частях коллаборационистского правительства маршала Петена, которые самостоятельно воевали против союзников в Африке и на Ближнем Востоке, а также вступали в германские соединения, составив, в частности, пехотный полк и артиллерийский дивизион в прославленной 90-й легкой моторизованной дивизии Африканского корпуса фельдмаршала Роммеля. С учетом усердно отлавливавших партизан и подпольщиков полицейских, гестаповцев и фашистских боевиков получается около 1 млн при 80 тыс. погибших.
Та же картина будет и в любой другой европейской стране. От Польши, где при 35 млн довоенного населения только с территорий, оккупированных Германией, в армию и полицию вступило 500 тыс. человек, до Дании, которая, капитулировав перед Германией почти без сопротивления, только в войсках СС на Восточном фронте потеряла убитыми и пленными около 2,5 тыс. человек.
Вот и получается, что доля коллаборационистов в европейских странах, где не было ни ГУЛАГа, ни колхозов, куда выше советской» («Миф о второй гражданской»).
Были, конечно, и там люди идейные, как, например, бельгийский эсэсовец Леон Дегрель. Зимой 1945 года он повел три батальона и три отдельные роты валлонских добровольцев на помощь немецким городам. После боев под Старгардом в живых осталось лишь 625 человек. Или эсэсовец-доброволец Эжен Воло, последний из тех, кто получил Железный крест в рейхсканцелярии. Но таких было меньшинство, а большинство коллаборационистов просто подчинились Силе, будучи околдованы мощью и безжалостностью немецкой военно-политической машины. То же самое и с большинством «русских» коллаборационистов. Хотя болезнь воли, заставляющая искать Силу (а не быть ей), была присуща и идейным пособникам Гитлера.
Надо сказать, что у нас эта болезнь воли роковым образом накладывается на давнишнее наше западничество, присущее самым разным людям, причем даже тем, кто очень и очень далек от коллаборационизма. В Западе видят Силу, перед которой склоняются. Не Правду, а именно Силу, которая выражается в безжалостной, всесокрушающей экспансии и безудержном накоплении материальных ресурсов. Эта Сила убивает и порабощает волю, превращая человека в объект, проводника космического могущества. В конечном итоге такими объектами становятся и сами субъекты Силы – вспомним, что и плутократ является рабом своих капиталов.
В 1941–1945 годах большинство русских воевало на стороне Правды, противостоя армадам немецкой Силы. А меньшинство склонилось перед Силой, что сделало его слабыми и обрекло на поражение.
НЕУДАЧИ С САМОГО НАЧАЛА
Начнем с того, что самой правдоподобной цифрой представляется 1,2 млн человек. Её называет историк С.И. Дробязко, наиболее детально изучивший данные. Среди них было много выходцев из Средней Азии, Прибалтики, с Кавказа и Украины. Численность собственно русских оценивается примерно в 400 тыс.
С самого начала русские части показали себя плохими помощниками. Многие очень быстро поняли и собственное реальное положение холопов, и неправоту, безнадежность своего дела. Причем осознание это пришло еще до Сталинграда, когда СССР стоял на краю пропасти. В этом плане весьма показательна судьба так называемой Русской национальной народной армии (РННА). Образовали данную «армию» по инициативе нескольких белоэмигрантов (С.Н. Иванов, К.Г. Кромиади и др.), пудрившие мозги советским пленным рассказами о новом русском государстве, которое возникнет в ходе борьбы против большевиков и еврейства. Количество участников формирования достигало 4 тыс., и немцы возлагали на него определенные надежды. Самое ответственное задание РННА было поручено весной 1942 года: ее задействовали против советских подразделений 4-го воздушно-десантного корпуса и 1-го гвардейского кавалерийского корпуса, находящихся в немецком тылу в районе Вязьмы и Дорогобужа.
Предполагалось, что коллаборационисты, одетые в советскую форму, захватят в плен генерал-лейтенанта П.А. Белова и попытаются склонить к сдаче красноармейцев. Однако произошло обратное: 100 бойцов РННА перешли на советскую сторону. После этого «армию» нацелили на борьбу с партизанами. Велась борьба вяло, а народоармейцы массово переходили на сторону тех, с кем должны были воевать. Так, только 6–15 августа 1942-го к партизанам (с оружием в руках) перебежали 200 офицеров и солдат РННА. А в октябре произошел крупный конфликт между РННА и немецким командованием, которое вознамерилось недвусмысленно показать, кто является хозяином, а кто – слугой. С самого начала существования РННА там носили советскую форму, но с погонами и бело-сине-красными кокардами. Теперь же был отдан приказ переодеться в немецкую форму. Кроме того, народная армия должна была разделиться на батальоны. Личный состав возмутился и отказался подчиниться, в результате пришлось задействовать войска СС – для вразумления зарвавшихся холопов. Оружие у бойцов РННА забрали, потом, правда, вернули, после чего 300 человек сразу же перешли к партизанам. Дальше – больше: в ноябре примеру перебежчиков последовали еще 600 человек. В конце концов терпение немцев лопнуло, РННА была расформирована, а ее части переброшены во Францию.
МАРШ ПЕРЕБЕЖЧИКОВ
В апреле 1943 года гитлеровцы стремились поднять боевой дух своих помощников и сразу зачислили всех русских во власовскую Русскую освободительную армию (РОА). Таким образом им пытались внушить, что они представляют собой нечто единое. Сделали это немцы отнюдь не от широты душевной, а потому, что началось массовое бегство: в том же 1943-м бежали к партизанам 14 тыс. человек.
Это было уже самое настоящее разложение, и немцы решили от греха подальше убрать «помощников» с Восточного фронта. Относительно надежные части отправили во Францию, Голландию, Бельгию и на Балканы, а ненадежные просто-напросто расформировали. Это нанесло довольно мощный удар по психике перебежчиков, которые окончательно поняли ничтожность своего реального статуса. Многие из них предпочли бежать к партизанам, чем отправляться на Запад.
В этом плане наиболее показательна судьба 1-й русской национальной бригады СС «Дружина». Она была создана на основе Боевого союза русских националистов, который возглавил советский полковник В.В. Гиль (взявший псевдоним Родионов). Вначале возник 1-й русский национальный отряд СС (Дружина № 1), после объединения с Дружиной № 2 образование стало именоваться 1-м русским национальным полком СС. А после усиления за счет местных жителей и пленных в мае 1943 года была сформирована собственно бригада СС. При штабе бригады функционировал немецкий штаб, который возглавлял гауптштурмфюрер СС Рознер. Понятно, что ни о какой самостоятельности не могло идти и речи. Численность бригады составляла 3 тыс. человек. Специализировались «дружинники» на борьбе с партизанами.
Так, бригада принимала участие в антипартизанских операциях в районе Бегомля – Лепеля. Там «русским» эсэсовцам крепко преподали урок партизаны, что оказало хорошее воспитательное воздействие. Многие задумались о переходе, а партизаны немедленно воспользовались этими настроениями. В августе 1943-го Гиль-Родионов установил контакт с командованием партизанской бригады «Железняк». Ему и бойцам бригады СС пообещали амнистию в том случае, если «дружинники» перейдут на сторону партизан. Предложение было с готовностью принято, части бригады уничтожили немецкий штаб, а заодно и тех офицеров, которых сочли ненадежными. Далее бывшие эсэсовцы атаковали ближайшие немецкие гарнизоны.
К партизанам перешел практически весь состав подразделения, которое стало именоваться 1-й антифашистской партизанской бригадой. Владимира Гиля наградили орденом Красной Звезды и восстановили в прежнем звании. Свежеиспеченные партизаны очень неплохо проявили себя в бою. Так, они разгромили немецкие гарнизоны в Илье, Ободовцах и Вилейке. В апреле 1944 года гитлеровцы предприняли серьезную операцию по разгрому партизан Полоцко-Лепельской зоны. Бригада была вынуждена прорывать немецкую блокаду, во время этого прорыва Гиль получил серьезные ранения, от которых скончался.
ДВИЖЕНИЕ ДЕЗЕРТИРОВ
Власовская армия, впрочем, тоже воевать не хотела. Власов упорно пытался убедить немецкое командование, что ему необходимо больше времени на подготовку. С трудом удалось заставить 1-ю дивизию С.К. Буняченко выдвинуться на Одерский фронт. Там 13 апреля она приняла участие в атаке советских войск, и такое участие в борьбе с большевизмом власовцам не понравилось. Били их всерьез, по-настоящему. Тогда Буняченко ничтоже сумняшеся увел свое формирование в Чехию на соединение с другими власовскими частями.
Оставим пока за скобками идейных антикоммунистов и сделаем очевидный вывод. В большинстве своем так называемые власовцы были скорее дезертирами, чем антикоммунистами. У них просто не хватило воли хоть как-то противостоять огромной военно-политической машине Третьего рейха. В ряде случаев отсутствию воли способствовала обида на советскую власть, при которой очень многих действительно обидели. Однако многие обиженные до конца противостояли фашистским захватчикам, не страшась ни лишений, ни смерти. Так что фактор обиды, не говоря уже об идейности, не играл определяющей роли.
Любопытно сравнить все это с Первой мировой войной. Тогда несогласные с властью не перебегали к немцам или австрийцам, не дезертировали. Они вели упорную (и довольно рискованную) революционную работу в царской армии. Большевики славились организованностью и храбростью, выступали за свержение всех империалистических правительств, но они не принимали сторону немцев. Большевики всегда были за то, чтобы держать фронт, и категорически против дезертирства. И никогда не поддерживали дезертирского призыва «Штык в землю – и айда свою бабу тискать».
Большевики продолжали сражаться, братаясь с немцами, но не сдаваясь им, агитируя тех же самых немцев и готовясь к решающему революционному штурму. Стойкость большевиков признавали многие армейские начальники, например командующий Северным фронтом генерал В.А. Черемисов. Он был настолько потрясен крепостью большевиков, что даже финансировал их газету «Наш путь». И не только он, многие другие военачальники также финансировали большевистскую прессу. Это, кстати, к вопросу о том, откуда большевики брали деньги. Ну и, конечно, здесь можно и нужно вспомнить Моонзундское сражение, во время которого большевики взяли в свои руки сопротивление немцам.
Сосем иное дело – «помощники» немцев. Показали они себя очень и очень слабо. Их безвозвратные потери составили 8,5 тыс. человек, из них 8 тыс. пропали без вести. По сути, речь шла о дезертирах и перебежчиках. В итоге немцы расформировали многие из этих частей, бросив их на фортификационные работы. Когда союзники высадились на побережье Атлантики, то многие восточные разбежались, другие сдались в плен, а иные даже взбунтовались, перебив свое начальство. И уж под самый занавес «помощников» попытались использовать для формирования Русской освободительной армии.
ЛОКОТСКАЯ РЕСПУБЛИКА: ТЩЕТНЫЙ ПИАР
У нынешних поклонников коллаборационизма есть особая гордость – Локотский округ, громко названный республикой. Во время войны немцы допустили создание полицайского автономного образования на территории нескольких районов Орловской и Курской областей – по соображениям, о которых будет сказано ниже. Данное образование возглавлял Б.В. Каминский, лидер так называемой Народной социалистической партии России «Викинг» (сначала бургомистром был К.П. Воскобойник, которого убили партизаны). Ничего не скажешь, хорошее название для русской националистической партии! В ее манифесте читаем: «Наша партия – партия национальная. Она помнит и ценит лучшие традиции русского народа. Она знает, что викинги-витязи, опираясь на русский народ, создали в седой древности Русское государство». Очень показательно, у этих коллаборационистов русское государство строят нерусские викинги, которые только опираются на русский народ! К слову, новоявленные «викинги»-нацисты поначалу не разрешили создавать партию, отмашка была дана только в 1943 году. Такая вот «самостоятельность».
Ныне Локотское самоуправление регулярно пиарят, пытаясь представить в качестве альтернативы коммунизму и сталинизму. Выливается очень много патоки по поводу того, какого экономического процветания удалось достичь тамошним коллаборационистам после отмены ненавистного колхозного строя. Дескать, земли и скота с птицей у крестьян было предостаточно. При этом совершенно непонятно, о каком процветании может идти речь в условиях тяжелейшей войны, когда подавляющее большинство взрослого мужского населения поставлено под ружье. Да еще притом, что на местное население были наложены мощные реквизиции: тысячи голов скота угоняли на нужды германской армии-«освободительницы».
Полевые командиры РОНА
Каминский создал Русскую освободительную народную армию (РОНА), численность которой достигала 20 тыс. Действовала она, впрочем, не слишком эффективно, хотя и лютовала в отношении захваченных партизан и тех, кто подозревался в пособничестве. Тут проявились и административно-юридические таланты каминцев, составивших особый антипартизанский кодекс из 150 статей, по каждой из которых полагалась смертная казнь. Достаточно продуктивно служили они в качестве разведчиков, наводящих немецких карателей на партизан. Однако в РОНА тоже хватало перебежчиков: только зимой 1942–1943 года на сторону партизан перешли тысячи каминцев, предварительно уничтожавших немецкие гарнизоны и склады.
Каминский и его приспешники контролировали лишь часть своей автономии, население которой составляло 0,5 млн человек. «Посмотрев на карту, нетрудно убедиться, что под контроль Каминского отдавались территории вокруг железнодорожных веток Брянск – Навля – Льгов и Брянск – Навля – Хутор-Михайловский, – пишет историк А.Р. Дюков. – Именно в этих областях действовал так называемый «Южный Брянский партизанский край»… Таким образом, Каминскому передавались территории, де факто контролируемые партизанами… Для того чтобы сэкономить «немецкую кровь», командование 2-й танковой армии пошло на предоставление продемонстрировавшему свою лояльность оккупантам Брониславу Каминскому «милитаризировать» подчиненный ему район и вести борьбу с партизанами – естественно, под немецким контролем» (Die Aktion Kaminsky «Растоптанная победа. Против лжи и ревизионизма»).
Один из каминцев, Михеев, честно признавался: «Только 10% леса принадлежали нам». А генерал Бернхард Рамке констатировал: «Боевики инженера Каминского не могут отразить крупных нападений на себя». По сути, нацисты ставили некий эксперимент над подчиненными им «унтерменшами», главная задача которых заключалась в охране железнодорожных веток от партизан. Эксперимент с треском провалился, поэтому, кстати, немцы нигде больше такого не проводили.
Конец Каминского был бесславным: немцы расстреляли его во время подавления Варшавского восстания.
КОМПЛЕКС САМОУБИЙЦЫ
Вообще, если дезертиры отчаянно хотели жить, а заблудшие – искупить вину, то идейные антикоммунисты искали смерти с настойчивостью самоубийц. И здесь уместно вспомнить про еще одних «героев» антибольшевистской борьбы. «Член, а затем и руководитель Российского Имперского Союза-Ордена Н. Сахновский воевал в составе бельгийского Валлонского легиона войск СС под командой глубоко верующего католика Леона Дегреля, – пишет историк В. Ларионов. – Оружие батальон Сахновского получил только на Украине, и, вырываясь из окружения, в Корсунь-Шевченковской операции Красной армии батальон почти поголовно погиб в героической рукопашной схватке» («Витязи Святой Руси»).
Это прямо какая-то феерия – «погиб в рукопашной схватке», а оружие не выдавалось! Понятно, почему нацисты отводили русским «помощникам» роль холопов и пушечного мяса. Но как русские люди могли хватать такую смертоносную наживку? Показательно, что поклонники коллаборационизма вовсю прославляют казаков, которые пошли за П.Н. Красновым и были в конечном итоге выданы Сталину западными демократиями. (Сам акт выдачи почему-то именуется предательством, что совсем нелепо, ибо союзники никого не предавали. Они как раз выполняли взятые на себя союзнические обязательства, выдавая СССР тех, кто воевал на стороне Германии – против них же самих в том числе.) Как известно, многие из этих несчастных покончили жизнь самоубийством, опасаясь «ужасной расправы».
Ужасы эти изрядно преувеличены, отношение к коллаборационистам было зачастую весьма либеральным. Вот пример: 31 октября 1944 года британские власти передали советским союзникам 10 тыс. репатриантов, служивших в вермахте. Как только они прибыли в Мурманск, им объявили о прощении, а также об освобождении от уголовной ответственности. Проверку, правда, пришлось пройти, и коллаборационисты провели год в фильтрационном лагере, что вполне логично. После этого подавляющее большинство освободили, более того, начислили трудовой стаж.
Давно открыты данные архивов, которые разоблачают ложь о том, что якобы все или большинство пленных сидели. Историк В.Н. Земсков поработал в Государственном архиве РФ, изучил хранящиеся там материалы. Оказывается, к 1 марта 1946 года 2 427 906 репатриантов были направлены к месту своего жительства, 801 152 – на службу в советскую армию, 608 095 – зачислены в рабочие батальоны Наркомата обороны СССР. А вот 272 867 человек (6,5%) передали в распоряжение НКВД СССР, собственно, они и сидели.
Самоубийство казаков – страшный конец, который показывает всю глубину отчаяния и обреченности «русского» коллаборационизма.
Тысячи борцов с большевизмом не представляли собой никакой самостоятельной силы, не обладали никакой субъектностью. Сначала они пошли воевать за немцев, потом бросились искать покровительства англо-американцев, надеясь на их помощь и заступничество. А ведь среди коллаборационистов, придерживающихся крайне правых взглядов, было достаточно людей, отлично понимающих, что такое западные демократии. Они знали, что это плутократии, которые пытаются подчинить себе Россию. Тот же Краснов в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени» вложил в уста своего героя Саблина слова о том, что главный враг – Англия. И вот люди, еще вчера воевавшие за антидемократа Гитлера, с какой-то слепой надеждой бросаются в объятия этого самого главного врага.
Петр Краснов (третий слева)
Могут возразить, что Краснов и красновцы использовали пусть и призрачный, но все же шанс на спасение. Да, это так, но показательно, что сами они считали себя полностью зависимыми от каких-то внешних, чужеземных сил. И в этом видна ущербность коллаборационизма, которая выражалась в страшной болезни воли. Если бы эти люди действительно были уверены в своей правоте, они продолжили бы борьбу, вступив, например, в союз с сербскими четниками Д. Михайловича.
В любом случае можно было сделать попытку, ведь все лучше, чем сводить счеты с жизнью, совершая страшный грех самоубийства. Но на поверку оказалось, что никакой веры в себя у этих людей не было, была лишь слепая ненависть к большевизму, которая сочеталась с диким страхом перед ним. И эта ненависть пополам со страхом ослепляла и оглушала коллаборационистов. Не Правды они искали, а Силы, увидев ее в смертоносных тевтонских армадах. Они встали под знамена иностранных захватчиков, а это означает политическое самоубийство. А потом многие из них – вполне закономерно – совершили самоубийство буквальное.
Вот показательные строки из дневника некой Лидии Осиповой, страстно ненавидевшей большевизм и желавшей прихода немцев-освободителей: «Бомбят, а нам не страшно. Бомбы-то освободительные. И так думают и чувствуют все. Никто не боится бомб… А я решила по приходе большевиков отравиться сама и отравить Николая [мужа. – А. Е.] так, чтобы он этого не знал». Читать все это дико, тут открываются какие-то совсем уж жуткие, инфернальные бездны. И опять-таки налицо суицидальность. Отсутствие собственной силы, ненависть и страх – все это бросало идейных коллаборационистов в крутящуюся воронку самоубийства. Они настолько слились с чужой Силой, что растворились в ней и погибли с нею же вместе.
БОЛЕЗНЬ ВОЛИ
Теперь нужно вспомнить о том, что коллаборационизм существовал и в странах, где никаких большевиков у власти не было. По этому поводу очень хорошо написал Ю.А. Нерсесов: «Население Третьей Французской республики с колониями к началу войны превысило 110 млн человек… В ряды германской армии попало не менее 200 тыс. граждан Франции. Еще 500 тыс. служило в воинских частях коллаборационистского правительства маршала Петена, которые самостоятельно воевали против союзников в Африке и на Ближнем Востоке, а также вступали в германские соединения, составив, в частности, пехотный полк и артиллерийский дивизион в прославленной 90-й легкой моторизованной дивизии Африканского корпуса фельдмаршала Роммеля. С учетом усердно отлавливавших партизан и подпольщиков полицейских, гестаповцев и фашистских боевиков получается около 1 млн при 80 тыс. погибших.
Та же картина будет и в любой другой европейской стране. От Польши, где при 35 млн довоенного населения только с территорий, оккупированных Германией, в армию и полицию вступило 500 тыс. человек, до Дании, которая, капитулировав перед Германией почти без сопротивления, только в войсках СС на Восточном фронте потеряла убитыми и пленными около 2,5 тыс. человек.
Вот и получается, что доля коллаборационистов в европейских странах, где не было ни ГУЛАГа, ни колхозов, куда выше советской» («Миф о второй гражданской»).
Были, конечно, и там люди идейные, как, например, бельгийский эсэсовец Леон Дегрель. Зимой 1945 года он повел три батальона и три отдельные роты валлонских добровольцев на помощь немецким городам. После боев под Старгардом в живых осталось лишь 625 человек. Или эсэсовец-доброволец Эжен Воло, последний из тех, кто получил Железный крест в рейхсканцелярии. Но таких было меньшинство, а большинство коллаборационистов просто подчинились Силе, будучи околдованы мощью и безжалостностью немецкой военно-политической машины. То же самое и с большинством «русских» коллаборационистов. Хотя болезнь воли, заставляющая искать Силу (а не быть ей), была присуща и идейным пособникам Гитлера.
Надо сказать, что у нас эта болезнь воли роковым образом накладывается на давнишнее наше западничество, присущее самым разным людям, причем даже тем, кто очень и очень далек от коллаборационизма. В Западе видят Силу, перед которой склоняются. Не Правду, а именно Силу, которая выражается в безжалостной, всесокрушающей экспансии и безудержном накоплении материальных ресурсов. Эта Сила убивает и порабощает волю, превращая человека в объект, проводника космического могущества. В конечном итоге такими объектами становятся и сами субъекты Силы – вспомним, что и плутократ является рабом своих капиталов.
В 1941–1945 годах большинство русских воевало на стороне Правды, противостоя армадам немецкой Силы. А меньшинство склонилось перед Силой, что сделало его слабыми и обрекло на поражение.
Информация