Солдатский крест
Любит в наше время читатель проходить всяческие тесты. Вот один, очень простой. Назовём его условно «Тест на патриотизм».
Время: 1812 год, 26 августа по старому стилю. Место: поле перед деревней Семёновское. Центральный редут русской позиции только что захвачен. Два генерала, Ермолов и Кутайсов, взяв из корпуса Дохтурова третий батальон Уфимского полка, к которому по пути присоединилось немало солдат, потерявших в хаосе сражения свои полки, ведут всю эту массу в атаку. Французы, вкатив на укрепление свои и развернув захваченные орудия, открывают пальбу с фасов редута. Колонна русских останавливается в нерешительности. О том, что последовало дальше, имеется несколько описаний. Мы процитируем здесь отрывок из «Записок о Бородинском сражении» его непосредственного участника — писателя Фёдора Глинки.
«И тут-то Ермолов употребил средство, о котором рассказ и теперь остается в числе любимых солдатских преданий о незабвенном дне. По обдуманному ли намерению или нечаянно у него, как у начальника штаба, случился запас Георгиевских солдатских крестов в мундирном кармане. Воспользовавшись минутою, он вынул горсть крестов, закричал: «Ребята, за нами! Кто дойдет, тот возьмет!». И вслед за тем начал кидать кресты далеко впереди себя. Это средство обаятельно подействовало на солдат: они кинулись к крестам и пошли вперед! Генералы подвигались скоро, кресты мелькали, толпа бежала, «ура!» гремело. И таким образом, от креста до креста, подошли к самому редуту».
Итак, тест. Если первая мысль, пришедшая вам в голову по прочтении данного отрывка, что-то вроде «Стадо животных!», то вы не патриот, вы — животное. Если нет — читаем дальше.
«Редут зевнул дымом и пламенем, выслал бурю картечи, брызнул косым дождем пуль; ряды пали, другие стеснились и ворвались в укрепление. Из двух предводителей не досчитались одного: граф Кутайсов исчез! Россия и товарищи не могли предать земле с честию его тела, которого не доискались под грудами убитых; только верный конь его прибежал к своим. Генерал-майор Ермолов ранен в шею, но продолжал сражаться».
В то же самое время, уже без всяких крестов, генерал Паскевич ударил в левое крыло французов, а генерал Васильчиков с полками геройской 12-й дивизии штурмовал редут справа и обошёл с тыла. Совместными усилиями 30-й линейный полк наполеоновской армии был переколот, остатки его, жестоко преследуемые эскадронами Корфа, бежали, командир, генерал Бонами, ранен и пленён.
Но довольно о битве, поговорим о награде. Что такое был этот Георгиевский крест, поощряемые которым (но не за ним, конечно, а за славой!) готовы были ринуться в пекло боя русские солдаты?
Большую часть своей вековой истории официально именовался он Знаком отличия Военного ордена Святого Георгия. Иначе, неофициально, назывался Георгиевским крестом 5-й степени, солдатским «Егорием» и т.д. Мысль поощрять нижних чинов армии в чьей-то светлой голове родилась в январе 1807 года, а уже 13 (25) февраля награда была введена манифестом императора Александра I — серебряный крест на Георгиевской ленте, во всём остальном также похожий на офицерский орден Святого Георгия четвёртого класса, но не покрытый эмалью. По любопытному совпадению «Егория» за «неустрашимую храбрость» первым получил Егорий же — унтер-офицер Кавалергардского полка Георгий Митрохин, отличившийся в битве под Фридландом в июне того же года. Однако первый подвиг, достойный креста, совершил ещё в январе подпрапорщик 5-го егерского полка Василий Березкин в бою с французами под Морунгеном. Первые награждённые переводились из обычных полков в Кавалергардский.
Долгое время крест имел одну-единственную степень и выдавался лишь однажды, многократно же удостоенные не могли украшать себя новыми крестами, и только жалованье их с каждым разом увеличивалось на треть. Этим последним с 1833 года, когда статут ордена был несколько изменён, разрешили носить в знак отличия специальный бант из Георгиевской ленты.
На медальоне креста, как и на медальоне Георгиевского ордена, изображался бой Святого великомученика с драконом, пока наконец в 1844 году не утвердили специальный дизайн для иноверцев с двуглавым имперским орлом, чьё отсутствие прежде ощущалось достаточно остро. Вот типичный пример из воспоминаний Дениса Давыдова, из его «Дневника партизанских действий 1812 года».
«Однажды в бою у Ляхова один из уланов гнался с саблею за французским егерем. Каждый раз, когда егерь прицеливался по нем, он отъезжал прочь и преследовал снова, когда егерь обращался в бегство. Приметя сие, я закричал улану: «Улан, стыдно!». Он, не отвечав ни слова, поворотил лошадь, выдержал выстрел французского егеря, бросился на него и рассек ему голову. После сего, подъехав ко мне, он спросил меня: «Теперь довольны ли, ваше высокоблагородие?» — и в ту же секунду охнул: какая-то бешеная пуля перебила ему правую ногу. Странность состоит в том, что сей улан, получив за свой подвиг Георгиевский знак, не носит его… Он был бердичевский еврей, завербованный в уланы. Этот случай оправдывает мнение, что нет такого рода людей, который не причастен был бы честолюбия и, следовательно, не способен был бы к военной службе».
Заключительный пассаж восходит к широко распространённому в дореволюционной России заблуждению насчёт евреев, считавшихся негодными солдатами, чему способствовала даже энциклопедия Брокгауза и Ефрона!
Кроме своих иноверцев получали крест и многочисленные иностранные подданные-христиане, солдаты союзнических армий. Так, за два года Заграничного похода русской армии кавалерами солдатского «Егория» стало почти две тысячи пруссаков, около двухсот австрийцев, шведов и даже несколько англичан. А всего за время от начала Отечественной войны до полного разгрома Наполеона «Святой Георгий» тронул солдатскую грудь порядка двадцати пяти тысяч раз!
Количество награждаемых на протяжении XIX столетия в среднем оставалось неизменным. Для сравнения: в период царствования Александра Благословенного (начиная, разумеется, с 1807 года, когда учредили крест) было пожаловано в общей сложности 46 527 знаков, а при его преемнике Николае Первом, с 1825-го по 1856-й, — 57 706.
Практиковалось награждение и гражданских лиц, в частности командиров партизанских отрядов из числа мещан в Отечественную войну. Но ещё до того, в 1810-м, по личному распоряжению императора солдатским крестом был отмечен мещанин Матвей Герасимов. Россия тогда, после навязанного ей Наполеоном Тильзитского мира, находилась в состоянии войны с Англией. Англичане и захватили торговое судно, шкипером которого был Герасимов, шедшее из Архангельска в Данию с грузом ржаной муки. Восемь солдат и офицер высадились на борт с военного брига. Они объявили «Эвплус 2-й» своим призом и потребовали, чтобы их везли в Англию. Через несколько дней русская команда взбунтовалась и обезоружила англичан, офицера при этом Герасимов заставил официально сдаться, вручив шкиперу свою шпагу.
Известен также случай награждения солдатским крестом генерала. В 1813 году Михаил Милорадович получил его из рук самого императора, собственными глазами видевшего своего полководца сражающимся под Лейпцигом в рядах русской гвардии. Думаем, этот знак боевой генерал мог ценить даже выше третьей и второй степеней ордена Святого Георгия, коих также был удостоен. Когда на Сенатской площади Милорадовича, ни разу прежде не раненного в многочисленных сражениях, где, не задумываясь, рисковал жизнью, сразил предательским выстрелом из пистолета в спину декабрист Каховский, то умирающий герой, взглянув на извлечённую врачами пулю, воскликнул: «О слава Богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!». И даже нашёл в себе силы пошутить: мол, жаль, что после сытного завтрака не смог переварить такого ничтожного катышка…
С 1855 года солдатский знак разрешено было продолжать носить тем, кто становился офицером и удостаивался Георгиевского ордена. А через год указом введены четыре степени креста. На оборотной стороне его, на реверсе, теперь указывались степень и номер (с отдельной нумерацией для каждой из степеней), сами же кресты сделались золотыми для двух высших классов.
Порядок ношения был таков: полные кавалеры крепили на мундиры кресты первой и третьей степени, если же солдат удостаивался только трёх степеней, то надевал вторую и третью, а если лишь двух нижних, то тогда одну третью. Впрочем, заслужить можно было и несколько одинаковых крестов, как, например, в случае с подпрапорщиком лейб-гвардии третьего стрелкового полка Соломатиным, кавалером двух четвёртых, двух третьих, второго и двух первых «Егориев»!
Поток золотых и серебряных крестов хлынул на русских солдат с началом Первой мировой войны (одной только четвёртой степени выдали 1 миллион 200 тысяч штук!), но не мог, конечно, и близко сравниться ни с числом крестов кладбищенских, ни с реками и морями солдатской крови. Кстати, за год до великой войны был утверждён новый статут награды, в котором она официально получила уже давно и прочно ассоциировавшееся с ней название: «Георгиевский крест». Тогда же ввели и пожизненные пенсии: за четвёртую степень — 36 рублей в год, за третью — 60, за вторую — 96 и 120 — за первую. Для сравнения: средняя ежегодная зарплата квалифицированного рабочего в то время достигала двухсот рублей.
Началась тяжелейшая, дотоле в истории невиданная по размаху война, в которой один лишь массовый героизм не мог спасти и не спас Россию. Подстрекаемая внешними и внутренними врагами, в стране началась революционная смута. Жертвой её (отчасти по справедливости) пала монархия. Как отражение раздрая и хаоса 24 июня 1917 года появился обновлённый статут Георгиевского креста, изменённый деятелями Временного правительства. Согласно ему солдаты могли отныне сами награждать своих офицеров по решению общей сходки, и по такому случаю кресты низших степеней (к тому времени они, как и высшие, уже перестали изготавливаться из драгоценных металлов) дополнялись металлической лавровой ветвью на ленту колодки.
Развернувшаяся затем Гражданская война пополнила, хоть и без большого энтузиазма, список кавалеров солдатского «Егория» рядовыми-белогвардейцами, особенно в Северной армии и на Восточном фронте, у Колчака. Позже вместе с остатками «белых» Георгиевский крест перекочевал за границу, где последние награждения им были осквернены в 1944 году так называемым Русским охранным корпусом, воевавшим на стороне гитлеровцев против югославских партизан.
Интересно, что в том же году наряду с учреждением ордена Славы, за основу которого взяли орден Святого Георгия, Советское правительство едва не осуществило попытку восстановления исторической справедливости. В проекте постановления Совета Народных Комиссаров СССР говорилось: «В целях создания преемственности боевых традиций русских воинов и воздания должного уважения героям, громившим немецких империалистов в войну 1914–1917 гг., СНК СССР постановляет: 1. Приравнять б. георгиевских кавалеров, получивших Георгиевские кресты за боевые подвиги, совершенные в боях против немцев в войну 1914–1917 гг., к кавалерам ордена Славы со всеми вытекающими из этого льготами. 2. Разрешить б. георгиевским кавалерам ношение на груди колодки с орденской лентой установленных цветов…» Здравая мысль, не правда ли? Но осуществить её так и не решились. Так что не могли до конца дней своих официально носить заслуженные «исключительной храбростью» кресты ни лихой наездник, бывший старший унтер-офицер 18-го драгунского Северского полка Семён Будённый, ни бравые унтеры Георгий Жуков и Константин Рокоссовский…
Знак отличия «Георгиевский крест» был восстановлен уже в Российской Федерации указом Президиума Верховного Совета РФ от 2 марта 1992 года.
Время: 1812 год, 26 августа по старому стилю. Место: поле перед деревней Семёновское. Центральный редут русской позиции только что захвачен. Два генерала, Ермолов и Кутайсов, взяв из корпуса Дохтурова третий батальон Уфимского полка, к которому по пути присоединилось немало солдат, потерявших в хаосе сражения свои полки, ведут всю эту массу в атаку. Французы, вкатив на укрепление свои и развернув захваченные орудия, открывают пальбу с фасов редута. Колонна русских останавливается в нерешительности. О том, что последовало дальше, имеется несколько описаний. Мы процитируем здесь отрывок из «Записок о Бородинском сражении» его непосредственного участника — писателя Фёдора Глинки.
«И тут-то Ермолов употребил средство, о котором рассказ и теперь остается в числе любимых солдатских преданий о незабвенном дне. По обдуманному ли намерению или нечаянно у него, как у начальника штаба, случился запас Георгиевских солдатских крестов в мундирном кармане. Воспользовавшись минутою, он вынул горсть крестов, закричал: «Ребята, за нами! Кто дойдет, тот возьмет!». И вслед за тем начал кидать кресты далеко впереди себя. Это средство обаятельно подействовало на солдат: они кинулись к крестам и пошли вперед! Генералы подвигались скоро, кресты мелькали, толпа бежала, «ура!» гремело. И таким образом, от креста до креста, подошли к самому редуту».
Итак, тест. Если первая мысль, пришедшая вам в голову по прочтении данного отрывка, что-то вроде «Стадо животных!», то вы не патриот, вы — животное. Если нет — читаем дальше.
«Редут зевнул дымом и пламенем, выслал бурю картечи, брызнул косым дождем пуль; ряды пали, другие стеснились и ворвались в укрепление. Из двух предводителей не досчитались одного: граф Кутайсов исчез! Россия и товарищи не могли предать земле с честию его тела, которого не доискались под грудами убитых; только верный конь его прибежал к своим. Генерал-майор Ермолов ранен в шею, но продолжал сражаться».
В то же самое время, уже без всяких крестов, генерал Паскевич ударил в левое крыло французов, а генерал Васильчиков с полками геройской 12-й дивизии штурмовал редут справа и обошёл с тыла. Совместными усилиями 30-й линейный полк наполеоновской армии был переколот, остатки его, жестоко преследуемые эскадронами Корфа, бежали, командир, генерал Бонами, ранен и пленён.
Но довольно о битве, поговорим о награде. Что такое был этот Георгиевский крест, поощряемые которым (но не за ним, конечно, а за славой!) готовы были ринуться в пекло боя русские солдаты?
Образец нового ордена Георгия Победоносца второй степени, изготовленный в Ярославле по заказу Управления делами Президента РФ. Фото Сергея Метелицы
Большую часть своей вековой истории официально именовался он Знаком отличия Военного ордена Святого Георгия. Иначе, неофициально, назывался Георгиевским крестом 5-й степени, солдатским «Егорием» и т.д. Мысль поощрять нижних чинов армии в чьей-то светлой голове родилась в январе 1807 года, а уже 13 (25) февраля награда была введена манифестом императора Александра I — серебряный крест на Георгиевской ленте, во всём остальном также похожий на офицерский орден Святого Георгия четвёртого класса, но не покрытый эмалью. По любопытному совпадению «Егория» за «неустрашимую храбрость» первым получил Егорий же — унтер-офицер Кавалергардского полка Георгий Митрохин, отличившийся в битве под Фридландом в июне того же года. Однако первый подвиг, достойный креста, совершил ещё в январе подпрапорщик 5-го егерского полка Василий Березкин в бою с французами под Морунгеном. Первые награждённые переводились из обычных полков в Кавалергардский.
Долгое время крест имел одну-единственную степень и выдавался лишь однажды, многократно же удостоенные не могли украшать себя новыми крестами, и только жалованье их с каждым разом увеличивалось на треть. Этим последним с 1833 года, когда статут ордена был несколько изменён, разрешили носить в знак отличия специальный бант из Георгиевской ленты.
На медальоне креста, как и на медальоне Георгиевского ордена, изображался бой Святого великомученика с драконом, пока наконец в 1844 году не утвердили специальный дизайн для иноверцев с двуглавым имперским орлом, чьё отсутствие прежде ощущалось достаточно остро. Вот типичный пример из воспоминаний Дениса Давыдова, из его «Дневника партизанских действий 1812 года».
«Однажды в бою у Ляхова один из уланов гнался с саблею за французским егерем. Каждый раз, когда егерь прицеливался по нем, он отъезжал прочь и преследовал снова, когда егерь обращался в бегство. Приметя сие, я закричал улану: «Улан, стыдно!». Он, не отвечав ни слова, поворотил лошадь, выдержал выстрел французского егеря, бросился на него и рассек ему голову. После сего, подъехав ко мне, он спросил меня: «Теперь довольны ли, ваше высокоблагородие?» — и в ту же секунду охнул: какая-то бешеная пуля перебила ему правую ногу. Странность состоит в том, что сей улан, получив за свой подвиг Георгиевский знак, не носит его… Он был бердичевский еврей, завербованный в уланы. Этот случай оправдывает мнение, что нет такого рода людей, который не причастен был бы честолюбия и, следовательно, не способен был бы к военной службе».
Заключительный пассаж восходит к широко распространённому в дореволюционной России заблуждению насчёт евреев, считавшихся негодными солдатами, чему способствовала даже энциклопедия Брокгауза и Ефрона!
Кроме своих иноверцев получали крест и многочисленные иностранные подданные-христиане, солдаты союзнических армий. Так, за два года Заграничного похода русской армии кавалерами солдатского «Егория» стало почти две тысячи пруссаков, около двухсот австрийцев, шведов и даже несколько англичан. А всего за время от начала Отечественной войны до полного разгрома Наполеона «Святой Георгий» тронул солдатскую грудь порядка двадцати пяти тысяч раз!
Количество награждаемых на протяжении XIX столетия в среднем оставалось неизменным. Для сравнения: в период царствования Александра Благословенного (начиная, разумеется, с 1807 года, когда учредили крест) было пожаловано в общей сложности 46 527 знаков, а при его преемнике Николае Первом, с 1825-го по 1856-й, — 57 706.
Практиковалось награждение и гражданских лиц, в частности командиров партизанских отрядов из числа мещан в Отечественную войну. Но ещё до того, в 1810-м, по личному распоряжению императора солдатским крестом был отмечен мещанин Матвей Герасимов. Россия тогда, после навязанного ей Наполеоном Тильзитского мира, находилась в состоянии войны с Англией. Англичане и захватили торговое судно, шкипером которого был Герасимов, шедшее из Архангельска в Данию с грузом ржаной муки. Восемь солдат и офицер высадились на борт с военного брига. Они объявили «Эвплус 2-й» своим призом и потребовали, чтобы их везли в Англию. Через несколько дней русская команда взбунтовалась и обезоружила англичан, офицера при этом Герасимов заставил официально сдаться, вручив шкиперу свою шпагу.
Известен также случай награждения солдатским крестом генерала. В 1813 году Михаил Милорадович получил его из рук самого императора, собственными глазами видевшего своего полководца сражающимся под Лейпцигом в рядах русской гвардии. Думаем, этот знак боевой генерал мог ценить даже выше третьей и второй степеней ордена Святого Георгия, коих также был удостоен. Когда на Сенатской площади Милорадовича, ни разу прежде не раненного в многочисленных сражениях, где, не задумываясь, рисковал жизнью, сразил предательским выстрелом из пистолета в спину декабрист Каховский, то умирающий герой, взглянув на извлечённую врачами пулю, воскликнул: «О слава Богу! Это пуля не солдатская! Теперь я совершенно счастлив!». И даже нашёл в себе силы пошутить: мол, жаль, что после сытного завтрака не смог переварить такого ничтожного катышка…
С 1855 года солдатский знак разрешено было продолжать носить тем, кто становился офицером и удостаивался Георгиевского ордена. А через год указом введены четыре степени креста. На оборотной стороне его, на реверсе, теперь указывались степень и номер (с отдельной нумерацией для каждой из степеней), сами же кресты сделались золотыми для двух высших классов.
Порядок ношения был таков: полные кавалеры крепили на мундиры кресты первой и третьей степени, если же солдат удостаивался только трёх степеней, то надевал вторую и третью, а если лишь двух нижних, то тогда одну третью. Впрочем, заслужить можно было и несколько одинаковых крестов, как, например, в случае с подпрапорщиком лейб-гвардии третьего стрелкового полка Соломатиным, кавалером двух четвёртых, двух третьих, второго и двух первых «Егориев»!
Поток золотых и серебряных крестов хлынул на русских солдат с началом Первой мировой войны (одной только четвёртой степени выдали 1 миллион 200 тысяч штук!), но не мог, конечно, и близко сравниться ни с числом крестов кладбищенских, ни с реками и морями солдатской крови. Кстати, за год до великой войны был утверждён новый статут награды, в котором она официально получила уже давно и прочно ассоциировавшееся с ней название: «Георгиевский крест». Тогда же ввели и пожизненные пенсии: за четвёртую степень — 36 рублей в год, за третью — 60, за вторую — 96 и 120 — за первую. Для сравнения: средняя ежегодная зарплата квалифицированного рабочего в то время достигала двухсот рублей.
Началась тяжелейшая, дотоле в истории невиданная по размаху война, в которой один лишь массовый героизм не мог спасти и не спас Россию. Подстрекаемая внешними и внутренними врагами, в стране началась революционная смута. Жертвой её (отчасти по справедливости) пала монархия. Как отражение раздрая и хаоса 24 июня 1917 года появился обновлённый статут Георгиевского креста, изменённый деятелями Временного правительства. Согласно ему солдаты могли отныне сами награждать своих офицеров по решению общей сходки, и по такому случаю кресты низших степеней (к тому времени они, как и высшие, уже перестали изготавливаться из драгоценных металлов) дополнялись металлической лавровой ветвью на ленту колодки.
Развернувшаяся затем Гражданская война пополнила, хоть и без большого энтузиазма, список кавалеров солдатского «Егория» рядовыми-белогвардейцами, особенно в Северной армии и на Восточном фронте, у Колчака. Позже вместе с остатками «белых» Георгиевский крест перекочевал за границу, где последние награждения им были осквернены в 1944 году так называемым Русским охранным корпусом, воевавшим на стороне гитлеровцев против югославских партизан.
Интересно, что в том же году наряду с учреждением ордена Славы, за основу которого взяли орден Святого Георгия, Советское правительство едва не осуществило попытку восстановления исторической справедливости. В проекте постановления Совета Народных Комиссаров СССР говорилось: «В целях создания преемственности боевых традиций русских воинов и воздания должного уважения героям, громившим немецких империалистов в войну 1914–1917 гг., СНК СССР постановляет: 1. Приравнять б. георгиевских кавалеров, получивших Георгиевские кресты за боевые подвиги, совершенные в боях против немцев в войну 1914–1917 гг., к кавалерам ордена Славы со всеми вытекающими из этого льготами. 2. Разрешить б. георгиевским кавалерам ношение на груди колодки с орденской лентой установленных цветов…» Здравая мысль, не правда ли? Но осуществить её так и не решились. Так что не могли до конца дней своих официально носить заслуженные «исключительной храбростью» кресты ни лихой наездник, бывший старший унтер-офицер 18-го драгунского Северского полка Семён Будённый, ни бравые унтеры Георгий Жуков и Константин Рокоссовский…
Знак отличия «Георгиевский крест» был восстановлен уже в Российской Федерации указом Президиума Верховного Совета РФ от 2 марта 1992 года.
Информация