Блокадные дни Антонины Елисеевой
Утро 22-ого июня 1941-ого года Тоня Елисеева, четверокурсница исторического факультета Ленинградского университета, встретила за письменным столом. Всю ночь она готовилась к экзамену по истории. А когда собралась лечь спать, позвонила подруга и сообщила страшную весть о войне.
Бомбёжки начались сразу. Когда вдали слышался угрожающий гул, Тоня вместе с сестрой и мамой выбегали на лестничную клетку. Здесь было их "бомбоубежище". Стоя на площадке, они с ужасом ожидали взрыва. Ещё не привыкшие к войне, они не понимали, что, если бомба угодит в их деревянный дом, от него останутся только щепки. Поэтому не было совершенно никакого смысла прятаться на лестничной клетке. Но Тоня, её сестра и мама поняли это только спустя полгода.
Экзамен по истории состоялся в срок – 28 июня. В августе Тоня уже сдала всеобщую историю за пятый курс, получила диплом и начала трудиться в архивном отделе одного из музеев.
Транспорт не работал с первых дней войны. На улицах сиротливо стояли автобусы и троллейбусы, как будто ждали своих водителей. Вот, казалось бы, раздолье мальчишкам — поиграть в шофёров! Но Тоня ни разу не видела около брошенного транспорта детей. Фашисты уже сомкнули вокруг Ленинграда кольцо, теперь блокадный город собирал свои силы, чтобы выстоять в схватке. И казалось, это понимал каждый, даже самый маленький его житель. Поэтому дети не играли на улицах. Им тоже нужно было беречь силы.
Дорога Тони с работы к дому пролегала мимо хлебозавода. Около него девушка часто останавливалась, стараясь вдохнуть побольше запаха хлеба. Есть хотелось постоянно, карточные нормы всё время уменьшались. Здесь, около хлебозавода, каждый день собиралось всё больше голодных — в основном, приходили женщины с маленькими детьми. Они вели себя спокойно, но было ясно: вкусный запах однажды сведёт людей с ума. Так и случилось.
Как-то, проходя мимо завода, Тоня увидела, что из раскрытых ворот вышел их сосед по фамилии Трофимов. Он здесь работал. Трофимов вышел с пустыми руками, однако кому-то из толпы показалось, что он на ходу жевал.
- Вор! - раздался чей-то голос. - Ты воруешь хлеб, а нам детей нечем кормить!
Этот возглас подстегнул толпу. Женщины в одну минуту словно обезумели. Они подбежали к Трофимову, моментально свалили его с ног и принялись бить. Он что-то кричал, но женщины не слушали его. Тоня тоже стала кричать, что это их сосед, что он честный человек, но её голос утонул в общей суматохе. На шум выбежал милиционер, он пытался разогнать толпу, но не мог справиться с ней в одиночку.
И вдруг, словно по команде, заревели дети, оставленные женщинами на мостовой. Наверное, малышей испугало всё происходящее. И общее безумие, поднявшееся в одно мгновение, так же, в одно мгновение, улеглось. Опомнившиеся матери бросили Трофимова и подбежали к своим детям. Избитый Трофимов кое-как поднялся и, не сказав ни слова, с трудом пошёл домой...
...Тонин папа Александр Николаевич работал на Ленхимпищекомбинате. Он часто приносил домой жмых из клюквы. Такие дни в семье Елисеевых считались настоящими праздниками. Комбинат охранялся собаками, но они тоже умирали от голода. Тогда работники уносили собак домой. Они соблюдали строгую очередь, чтобы кому-нибудь не досталось больше. Александр Николаевич за время блокады принёс домой двух собак.
Зима 1941-1942-ого года была лютой. Света не было, воды тоже. Приходилось ходить на Неву, колоть лёд. Бомбового гула уже не боялись – привыкли. Ленинград бомбили до восьми раз за сутки.
Однажды соседка сказала, что Тонин папа лежит на улице и не может подняться. Тоня с сестрой взяли санки и пошли его искать. Нашли, отвезли домой, потом в больницу. Но было уже поздно – голод победил жизнь. И девочки повезли мёртвого отца на Пискарёвское кладбище. За изготовление гроба нужно было отдать месячную карточку на продукты. Поэтому Александра Николаевича зашили в простыню и опустили в выкопанную дочками могилу. О том, как две обессиленные девушки зимой копали эту яму, Антонина Александровна рассказывать не стала.
В марте 1942-ого погиб брат Олег, ушедший биться с врагом в первые дни войны, прямо с митинга у металлического завода. И Тоня решила летом идти на фронт. Однако в военкомате Красногвардейского района девушке отказали. Тогда Тоня отправилась в другой военкомат, Фрунзенский. И на следующее утро, взяв чашку и ложку, вместе с остальными девчатами-добровольцами уехала на Ладогу. На передовую не послали, а назначили ответственной за продовольствие. Нужно было считать мешки с продуктами в вагонах и сопровождать их до нужной станции. И здесь снова произошёл случай, связанный с хлебом.
Однажды на станции около вагона Тоня заметила выпавшую буханку. По меркам военного времени это было почти нереальное счастье. Потерянная буханка — ты же её не украл, она подарена самой судьбой! На минуту голод взял своё — Тоня схватила хлеб и сунула его за полу шинели. Она ещё не успела задуматься о произошедшем, как вдруг увидела маленького мальчика. Видимо, один из сирот-беспризорников, как-то ухитрившийся остаться незамеченным.
- Тёть, дайте хлебушка, - попросил мальчишка. - Я видел, у вас есть.
И Тоня вспомнила тот случай у хлебозавода. Вспомнила женщин, в слепом отчаянии набросившихся на невиновного Трофимова. Их ослепило бессилие перед своими голодными детьми. Стало стыдно: ведь она-то, Тоня, получается военный паёк, хоть и мизерный, но постоянный. однако обрадовалась тому, что в город поступит на одну буханку меньше...
Тоня достала хлеб и отдала мальчонке. А он... отломил горбушку и вернул ей остальное! Хотел было уйти, но Тоня не дала. Оставила мальчика при себе, а тем же вечером его отправили в один из детских домов.
...Антонина Александровна пережила блокаду. А выйдя замуж, надолго уехала из Ленинграда. Много лет она работала учителем истории. И надо сказать, была очень хорошим учителем. Никогда не кричала и отлично понимала детей.
Информация