Два понедельника бабы Тани
Однажды от пожилого человека я услышала выражение: нам осталось два понедельника. Удивилась: что за рубеж такой? Поломала голову да и забыла. Не мною сказано, мною не понято. Видимо, каждая мудрость должна дождаться своего часа.
А баба Таня из Ивлевки хорошо понимала, что значат эти два понедельника. Ей было всего-то тридцать с небольшим, а в селе все звали её «бабушкой». Маленькая ростом, сухонькая, как созревший стебелёк пшеницы. Немного прихрамывала. Всех ребятишек звала на украинский лад – «сыно» и «доче». Ей бы судьбу поласковей – глядишь, вернулся бы с войны муж, родились у них дети. Но Иван Афанасьевич погиб под Сталинградом. Похоронку на него и личную благодарность Сталина за храбрость почтальон принёс Татьяне Ивановне вместе. Она положила их на стол, повязалась тёмным платком и с тех пор его почти не снимала. По этому платку да ещё по походке узнавали её селяне издалека.
Здесь отмечу удивительное: почти вся Ивлевка ходила к бабе Тане за советом. Даже старожилы, будучи вдвое старше её, обращались за помощью. Видимо, была в Татьяне Ивановне сила, не видная глазом. И, поступая так или этак, люди чувствовали себя увереннее, если за их спиной стояла неприметная баба Таня.
Девятого декабря 1941-го года фашистов прогнали из Ельца.
После урагана на земле остаются поваленные деревья. После пожара – пепелища. После зверства оккупантов в Ельце остались убитые и раненные горожане, осиротевшие дети, разрушенные здания. Нужда и голод, и раньше стучавшиеся в каждую семью, теперь стали хозяевами. Было практически нечего есть, впереди – почти три месяца зимы. Как-нибудь прокормить детей, выжить, протянуть «два понедельника»…
В это время на окраину Ельца, к своей сестре Варваре приехала баба Таня. А может быть, и не приехала, а пришла пешком – теперь точно не известно.
– Собери детей по окрестным домам, – сказала она, – и отдай их мне. У меня есть картошка, до весны протянем. А у вас они с голоду помрут послезавтра.
Так и сказала: «послезавтра». Как масло ножом отрезала.
Сейчас трудно представить такую ситуацию: отдать детей незнакомой женщине, чтобы они жили за несколько десятков километров от дома. Но тогда, в годы войны, людей сплотила беда и борьба с этой бедой. Конечно, подлецы встречаются в любое время. Но незнакомой, неприметной, хромой бабе Тане матери поверили сразу. Почувствовали ту самую силу, которая вела односельчанок к ней за советом. Поняли, что женщина, похожая на стебелёк пшеницы, спасёт их детей.
Через несколько дней в Ивлевке поселились новые жильцы – около двадцати человек. Как разместились они в маленьком домике бабы Тани, осталось загадкой. Но жили мирно, не ссорились за лежанку потеплей.
Каждому хозяйка нашла занятие. Мальчишки, как умели, чинили мебель: сначала в доме бабы Тани, а потом её соседей. Девчонки ухаживали за единственной коровой и учились шить. Ели картошку и «оладьи» из кожуры. Пили молоко, разбавляя его водой, чтобы хватило на всех.
Печалило бабу Таню, что не все ребятишки умели читать. А книг в доме не было. Тогда она достала письма своего мужа, Ивана Афанасьевича, – они стали для ребят азбукой. Обошла соседей: каждый дал, что мог. Правда, среди собранных «букварей» было много извещений о пропавших без вести и похоронках. Учились и по ним тоже.
Иногда к своим сыновьям и дочкам приезжали мамы. Привозили, кто что мог. Гостинцы делили на всех.
Многие хотели забрать детей обратно, чувствуя, что бабе Тане очень тяжело. Да и стосковались, конечно, по ребятам, переживали за них. Но баба Таня не отдавала «доче» и «сыно». «Как зелень пойдёт, верну. У меня картошки до апреля. А пока терпите!» И все терпели. Они понимали, что там, в разрушенном, разграбленном Ельце, их детей ждут «два понедельника», которые надо пережить. А здесь, под крылом хромающей бабы Тани, делая табуретки, ухаживая за коровой и учась читать по похоронкам и солдатским письмам, ребята останутся живы. Если, конечно, немцы не вернутся. Но баба Таня говорила, что так и будет. Фашистов прогонят с русской земли и наши непременно победят, нужно только время. Ей верили.
Баба Таня считала, что мальчишки непременно должны стать лётчиками. Все, без исключения. Если война к тому времени кончится, будут летать на мирных самолётах. А если нет – станут громить фашистов. «Сверху их бить надо, сыно! – говорила она. – Что землю корёжить? Чем звери виноваты, деревья, трава? Учитесь, взлетайте, мчитесь прямо на Берлин и в Гитлера все патроны выстреливайте. Да кушайте, кушайте».
И столь велика была сила слова бабы Тани, что, представьте себе, став взрослыми, практически все мальчишки (а их было больше десяти), действительно отправились поступать в лётные училища! Конечно, поступили не все. Но те, кто стали лётчиками, никогда не забывали о той, благодаря кому они теперь покоряли небо…
Один случай – уже послевоенной поры – бережно хранила в своей памяти баба Таня и рассказывала односельчанам.
К тому времени она уже переехала в Елец. Жила где-то на окраине, рядом с отделением телефонной связи. И вдруг ночью стучат в дверь. Открывает – перед ней незнакомая женщина.
– Пойдёмте в отделение! Сейчас вам звонить из Берлина будут.
Сразу, конечно, не поняла, в какое отделение и что за срочный звонок. Женщина объяснила, что какой-то лётчик разыскивал бабу Таню. Через пятые руки нашли коммутатора, и вот сейчас она сможет поговорить с этим лётчиком.
Пришли «к телефонам». Ждали. Нервничали. Вдруг – звонок!
Это звонил «сыно», Лёня Комаричев. Из Берлина звонил, куда был направлен по заданию своего руководства и давным-давно – бабы Тани.
Она умерла в конце девяностых. Жила одна – там же, на окраине Ельца. В последние годы к бабе Тане приходили работники социальной службы. Убирали квартиру, ходили в магазин за продуктами. И почти все советовались о том, что их беспокоило.
Жаль, у меня нет её фотографии, поскольку сама я с ней знакома не была. Но, думаю, баба Таня была очень красивой.
Удивлялись тому, что на её столе лежала благодарность товарища Сталина её мужу, Ивану Афанасьевичу Рогову. И ещё письма из других городов, написанные разными почерками. Детей, по-видимому, у бабы Тани было много. Но они жили в разных городах и приехать к ней не могли. А сыновья, к тому же, были лётчиками. Они летали на мирных самолётах и, наверное, очень любили картошку.
А баба Таня из Ивлевки хорошо понимала, что значат эти два понедельника. Ей было всего-то тридцать с небольшим, а в селе все звали её «бабушкой». Маленькая ростом, сухонькая, как созревший стебелёк пшеницы. Немного прихрамывала. Всех ребятишек звала на украинский лад – «сыно» и «доче». Ей бы судьбу поласковей – глядишь, вернулся бы с войны муж, родились у них дети. Но Иван Афанасьевич погиб под Сталинградом. Похоронку на него и личную благодарность Сталина за храбрость почтальон принёс Татьяне Ивановне вместе. Она положила их на стол, повязалась тёмным платком и с тех пор его почти не снимала. По этому платку да ещё по походке узнавали её селяне издалека.
Здесь отмечу удивительное: почти вся Ивлевка ходила к бабе Тане за советом. Даже старожилы, будучи вдвое старше её, обращались за помощью. Видимо, была в Татьяне Ивановне сила, не видная глазом. И, поступая так или этак, люди чувствовали себя увереннее, если за их спиной стояла неприметная баба Таня.
Девятого декабря 1941-го года фашистов прогнали из Ельца.
После урагана на земле остаются поваленные деревья. После пожара – пепелища. После зверства оккупантов в Ельце остались убитые и раненные горожане, осиротевшие дети, разрушенные здания. Нужда и голод, и раньше стучавшиеся в каждую семью, теперь стали хозяевами. Было практически нечего есть, впереди – почти три месяца зимы. Как-нибудь прокормить детей, выжить, протянуть «два понедельника»…
В это время на окраину Ельца, к своей сестре Варваре приехала баба Таня. А может быть, и не приехала, а пришла пешком – теперь точно не известно.
– Собери детей по окрестным домам, – сказала она, – и отдай их мне. У меня есть картошка, до весны протянем. А у вас они с голоду помрут послезавтра.
Так и сказала: «послезавтра». Как масло ножом отрезала.
Сейчас трудно представить такую ситуацию: отдать детей незнакомой женщине, чтобы они жили за несколько десятков километров от дома. Но тогда, в годы войны, людей сплотила беда и борьба с этой бедой. Конечно, подлецы встречаются в любое время. Но незнакомой, неприметной, хромой бабе Тане матери поверили сразу. Почувствовали ту самую силу, которая вела односельчанок к ней за советом. Поняли, что женщина, похожая на стебелёк пшеницы, спасёт их детей.
Через несколько дней в Ивлевке поселились новые жильцы – около двадцати человек. Как разместились они в маленьком домике бабы Тани, осталось загадкой. Но жили мирно, не ссорились за лежанку потеплей.
Каждому хозяйка нашла занятие. Мальчишки, как умели, чинили мебель: сначала в доме бабы Тани, а потом её соседей. Девчонки ухаживали за единственной коровой и учились шить. Ели картошку и «оладьи» из кожуры. Пили молоко, разбавляя его водой, чтобы хватило на всех.
Печалило бабу Таню, что не все ребятишки умели читать. А книг в доме не было. Тогда она достала письма своего мужа, Ивана Афанасьевича, – они стали для ребят азбукой. Обошла соседей: каждый дал, что мог. Правда, среди собранных «букварей» было много извещений о пропавших без вести и похоронках. Учились и по ним тоже.
Иногда к своим сыновьям и дочкам приезжали мамы. Привозили, кто что мог. Гостинцы делили на всех.
Многие хотели забрать детей обратно, чувствуя, что бабе Тане очень тяжело. Да и стосковались, конечно, по ребятам, переживали за них. Но баба Таня не отдавала «доче» и «сыно». «Как зелень пойдёт, верну. У меня картошки до апреля. А пока терпите!» И все терпели. Они понимали, что там, в разрушенном, разграбленном Ельце, их детей ждут «два понедельника», которые надо пережить. А здесь, под крылом хромающей бабы Тани, делая табуретки, ухаживая за коровой и учась читать по похоронкам и солдатским письмам, ребята останутся живы. Если, конечно, немцы не вернутся. Но баба Таня говорила, что так и будет. Фашистов прогонят с русской земли и наши непременно победят, нужно только время. Ей верили.
Баба Таня считала, что мальчишки непременно должны стать лётчиками. Все, без исключения. Если война к тому времени кончится, будут летать на мирных самолётах. А если нет – станут громить фашистов. «Сверху их бить надо, сыно! – говорила она. – Что землю корёжить? Чем звери виноваты, деревья, трава? Учитесь, взлетайте, мчитесь прямо на Берлин и в Гитлера все патроны выстреливайте. Да кушайте, кушайте».
И столь велика была сила слова бабы Тани, что, представьте себе, став взрослыми, практически все мальчишки (а их было больше десяти), действительно отправились поступать в лётные училища! Конечно, поступили не все. Но те, кто стали лётчиками, никогда не забывали о той, благодаря кому они теперь покоряли небо…
Один случай – уже послевоенной поры – бережно хранила в своей памяти баба Таня и рассказывала односельчанам.
К тому времени она уже переехала в Елец. Жила где-то на окраине, рядом с отделением телефонной связи. И вдруг ночью стучат в дверь. Открывает – перед ней незнакомая женщина.
– Пойдёмте в отделение! Сейчас вам звонить из Берлина будут.
Сразу, конечно, не поняла, в какое отделение и что за срочный звонок. Женщина объяснила, что какой-то лётчик разыскивал бабу Таню. Через пятые руки нашли коммутатора, и вот сейчас она сможет поговорить с этим лётчиком.
Пришли «к телефонам». Ждали. Нервничали. Вдруг – звонок!
Это звонил «сыно», Лёня Комаричев. Из Берлина звонил, куда был направлен по заданию своего руководства и давным-давно – бабы Тани.
Она умерла в конце девяностых. Жила одна – там же, на окраине Ельца. В последние годы к бабе Тане приходили работники социальной службы. Убирали квартиру, ходили в магазин за продуктами. И почти все советовались о том, что их беспокоило.
Жаль, у меня нет её фотографии, поскольку сама я с ней знакома не была. Но, думаю, баба Таня была очень красивой.
Удивлялись тому, что на её столе лежала благодарность товарища Сталина её мужу, Ивану Афанасьевичу Рогову. И ещё письма из других городов, написанные разными почерками. Детей, по-видимому, у бабы Тани было много. Но они жили в разных городах и приехать к ней не могли. А сыновья, к тому же, были лётчиками. Они летали на мирных самолётах и, наверное, очень любили картошку.
Информация