Читинская операция
95 лет назад красные войска нанесли решающий удар по забайкальскому атаману Г.М. Семёнову. В истории гражданской войны его роль выглядит весьма неоднозначной. Он был ставленником японцев, его подталкивали оторвать от России Дальний Восток. Верховному Правителю России А.В. Колчаку он отказывался подчиняться. Захватывал грузы, следующие по Транссибирской магистрали. Дошло до того, что Колчак послал на него войска. Японцы не допустили столкновения, выставили заслоны у Байкала. При посредничестве иностранцев выработали компромисс, Семёнов все-таки признал Верховного Правителя. Но реальной помощи не оказывал, в Забайкалье установился самостийный режим, который называли «атаманщиной». Тем не менее, в январе 1920 г., отрекаясь от власти, Колчак передал Семёнову “всю полноту военной и гражданской власти на Российской Восточной Окраине”. Получалось, что больше некому.
Ну а Красная армия зимой 1919/20 г.совершила огромный рывок на восток. Поредела, растянулась. У нее не хватало сил даже для контроля за территорией, которую она уже заняла. Сибирь лежала в катастрофическом состоянии. Транспорт и снабжение было разрушено. От тифа вымирали целые деревни. В бараках “благополучного” Челябинска лежало 5 тыс. больных, а “неблагополучного” Новониколаевска — 70 тыс. А за Байкалом стояли японцы. Война с ними не сулила ничего хорошего. Непростыми были и отношения с сибирскими партизанами – у них сильное влияние имели эсеры, анархисты.
Чтобы решить эти проблемы, возникла идея «буферного» государства, Дальневосточной республики. Демократической, парламентской, многопартийной. В январе 1920 г. эту идею высказали на переговорах между Реввоенсоветом 5-й красной армии, Сибревкомом и иркутским Политцентрам. Эсеры подхватили с радостью. ЦК их партии указывал, что создание ДВР позволяло сохранить восток России “как от хищнической оккупации японцев, так и от разрушительного хозяйничанья большевиков”.
Идея очень понравилась и западным державам. В 1920 г. они взяли курс на прекращение гражданской войны в России, на экономическое и торговое внедрение в нашу страну. Теперь им предоставлялся «красивый» выход, возможность благопристойно вывести войска из Сибири. А США получила и прекрасный повод удалить отсюда своих конкурентов, японцев.
Но республику еще не успели создать, а у нее нашлось немало противников. 31 января произошел переворот во Владивостоке, к власти пришла Земская управа — коалиционное правительство из эсеров, меньшевиков, земцев и коммунистов. Это правительство было вовсе не против создания демократической “буферной” власти, но считало таковой властью себя, никаких других правительств знать не желало. Причем местные большевики, вошедшие в органы приморской власти, придерживались той же точки зрения.
Еще одной силой стали партизаны. Они заняли Хабаровск, Благовещенск и другие города Приамурья, где образовались свои “правительства”, ревкомы, военно-революционные штабы. Владивостокцев они считали “соглашателями” и не признавали. Не признавали и непонятной им ДВР. Просто били тех, кого сами считали врагами, и объявляли на занятой территории “советскую власть”. Строили ее по собственному разумению, «грабь награбленное».
Атаману Семёнову в начале 1920 г. пришлось туго. На него навалились с двух сторон. Партизаны Восточно-Забайкальского фронта под командованием Журавлева контролировали треугольник между Шилкой, Аргунью и Маньчжурской веткой КВЖД. А когда в Иркутске победили большевики, они направили на Забайкалье сформированную ими Восточно-Сибирскую Советскую армию. В руках Семёнова оставался юго-восток нынешней Читинской области и часть Бурятии.
Очевидно, его раздавили бы. Но в феврале к нему прорвались каппелевцы. Сам Каппель погиб в трагическом Сибирском ледяном походе – провалился под лед реки, и на морозе его убило воспаление легких. Но его подчиненные, которых возглавил генерал Войцеховский, продолжали называть себя каппелевцами. Это были лучшие части Колчака, Ижевская и Воткинская дивизии (из рабочих повстанцев). А с севера вокруг Байкала вышел другой осколок колчаковской армии, оренбургские казаки и сибирские стрелки генерала Сукина. Они тоже приняли имя каппелевцев. Войска переформировали. Прежние части семёнова свели в 1-й корпус, а каппелевцев — во 2-й и 3-й корпуса Российской Восточной Окраины. Командующим всей армией стал Войцеховский при главном командовании Семёнова.
Характеризуя свои цели, Войцеховский выпустил обращение “К населению Забайкалья”. Писал, что они борются за демократию, за Учредительное Собрание, защищают от безбожников веру Христову, выступают против комитетов бедноты и продразверстки. «Я, как командующий войсками в Забайкалье, заявляю вам: Противобольшевистская Народная армия, пришедшая в Забайкалье с запада, имеет своей задачей не допустить большевиков в Забайкалье, защитить здесь законность и порядок: жизнь и имущество граждан должны быть неприкосновенны и священны...» Вряд ли это обращение смогло вызвать поддержку населения. Но каппелевцы были отборными войсками, прошедшими огонь и воду. Первые попытки красных частей и партизан наступать на Читу они отбили.
А вокруг ДВР продолжались споры. Изначально столицей предполагался Иркутск, но там уже победила советская власть, большевикам стало жалко отдавать его “демократии”. Они торговались из-за границ — мол, установить их лучше по Байкалу. До Байкала — РСФСР, а за Байкалом — ДВР. Ну а эсеры с меньшевиками озаботились, как бы их не обманули. Начали вырабатывать условия, на которых их партии готовы войти в коалиционное руководство республики. Реакция Ленина была жесткой. 9 марта он телеграфировал председателю РВС 5-й армии Смирнову: “Никаких условий с эсерами и меньшевиками, либо подчинятся нам безо всяких условий, либо будут арестованы”. В общем, не пойдешь в правительство — посадим.
У республики еще не было ни правительства, ни территории, зато имелась Восточно-Сибирская армия, созданная из партизан, из рабочих дружин и колчаковских частей, перешедших на сторону повстанцев. Эту армию подпирала с тыла 5-я красная армия, выделяла командный состав, передала множество трофейного оружия. В начале марта семёновцев потеснили, отбили у них часть Бурятии с г. Верхнеудинском (Улан-Удэ). Этот заштатный в то время городишко решили сделать столицей ДВР. Тут была образована Временная земская власть Прибайкалья, состоявшая в основном из эсеров и меньшевиков. Но вооруженные силы большевики удерживали под своим началом. 11 марта Восточно-Сибирскую армию переименовали в Народно-революционную (НРА). Первым ее главнокомандующим стал Г.X. Эйхе.
Желание других партий быть представленными в военном совете “своей” армии коммунисты сразу же пресекли. Что касается эсеро-меньшевистской земской власти, то большевики указали – она слишком «узкая», надо ее расширить. 6 апреля в Верхнеудинске была принята Декларация независимости ДВР, границы которой объявлялись от Байкала до Тихого океана. Тут же начали формировать временное правительство. Пользуясь тем, что сила у них, коммунисты набрали только членов своей партии. Но их одернули «сверху», из Москвы, ведь таким образом гробили саму идею «демократического» буфера. Местные большевики пошли на попятную. Отдали эсерам и меньшевикам несколько второстепенных портфелей. Те обиделись, отказывались. Наконец, их уломали. Председателем правительства стал коммунист А.М. Краснощеков.
Но решение важнейших вопросов, даже «гражданских», нередко определяло командование НРА. На любых правительственных совещаниях присутствовали представители армии – в свою очередь, они зависели от командования 5-й армии, получавшего указания из Москвы. В ДВР появился и филиал ЧК, Госполитохрана. Сотрудников для этой организации присылали от Дзержинского. От ЦК коммунистической партии тоже был создан филиал, Дальбюро. Оно принялось сглаживать противоречия между парторганизациями Забайкалья, Приамурья, Приморья, подгоняя их к единому “знаменателю”.
Наводились контакты и с самостийными партизанскими соединениями. Их пытались использовать исподволь, подталкивали к ударам против японцев и семёновцев. Но для Японии это стало хорошим предлогом прислать дополнительные контингенты оккупационных войск. Партизан разгромили, выгнали из Приморья и Хабаровска.
Между государственными образованиями Дальнего Востока отношения установились весьма запутанные. Командующий белой армией генерал Войцеховский был настроен весьма демократически, и режим Семёнова считал «реакционным». Куда более приемлемым он видел Владивостокское правительство, тайно вступил с ним в переговоры. Но об этом стало известно, причем в переговорах участвовали владивостокские коммунисты. Разразился скандал, и Войцеховский ушел в отставку. Армию принял генерал Вержбицкий.
Дальневосточные коммунисты во главе с П.М. Никифоровым продолжали гнуть собственную линию. У них прошли выборы в Народное собрание Дальнего Востока, отдельное от ДВР. Правительственную коалицию расширили. Включили в нее не только представителей социалистических партий, но и буржуазию. Причем Никифоров с владивостокскими большевиками считали это крупным успехом, шагом к созданию “национального противояпонского фронта”. Признание ДВР они считали для себя невозможным. Вместо этого повели переговоры с… Семёновым. Говорили, что он более подходящий союзник.
Ну а на ДВР сыпались неудачи. Приморских партизан японцы разгромили вдребезги. А два наступления Народно-революционной армии на Читу кончились поражениями. Тогда ДВР сменила политику на “миротворческую”. Вступила в переговоры с японцами об их выводе из Забайкалья. При этом гарантировалось прекращение военных действий, свободные выборы в Учредительное Собрание, которое изберет народную власть, приемлемую для всех сторон. На Токио давили и американцы с англичанами. Но и для самих японцев было затруднительно держать оккупационные контингенты в забайкальских степях (иное дело, под шумок зацепиться в богатом и близком к Японии Приморье). 15 июля было заключено соответствующее соглашение – с 25 июля начался вывод японских войск из Забайкалья.
Воцарился мир. Впрочем, весьма относительный. Большевики с помощью других социалистических партий всячески старались разложить армию Семёнова. Ее постоянно клевали партизаны. То бишь “народармейцы”. Надо сказать, что Народно-революционная армия стала понятием достаточно растяжимым. То вдруг части 5-й красной армии, нацепив на фуражки вместо звезд кокарды и нашив на рукава ромб, превращались в части НРА. То дивизии НРА превращались в “стихийных” партизан. Руководство ДВР делало невинные глаза и пожимало плечами — это, мол, не наши войска, а повстанцы, нам они не подчиняются. А партизаны и в самом деле подчинялись командованию НРА постольку-поскольку. Получали вооружение, боеприпасы, снабжение, но приказы выполняли только те, которые сами считали нужными. “Чужих” комиссаров спроваживали, а могли и прикончить.
Но каких-либо конфликтов с партизанами руководство НРА и Дальбюро ЦК РКП(б) терпеливо избегали. Им сходили с рук любые выходки, с ними заигрывали. Партизаны были еще нужны — и нужны именно в нерегулярном качестве. Не нарушая официального мира, действовать против японцев — если понадобится. Или против семёновцев, с которыми ДВР обещала японцам прекратить боевые действия. И все-таки впервые с 1918 г. российская восточная окраина более-менее замирилась. Несмотря на разные «правительства», между теми или иными областями устанавливались регулярные сообщения. А владивостокским коммунистам через Дальбюро ЦК постепенно “вправляли мозги”, отрывая их от коалиции со “своими”, приморскими социалистами и буржуазией, и направляя в струю “генеральной линии”, на строительство ДВР.
В ДВР председателю правительства Краснощекову приходилось ох как трудно. Ортодоксальные товарищи по партии клеймили его за “соглашательство”, за “отступничество”, выражающееся в формальной свободе слова и печати, в публичных выступлениях о “независимости” ДВР от РСФСР. Не мог же он всем и каждому громогласно объяснять: “Братцы, да это мы просто японцев обманываем!” Держался он только благодаря личному заступничеству Ленина и Троцкого.
Но и в Чите режим правления менялся, смягчался, теряя последние черты “атаманщины”. Здесь прошли всеобщие выборы, и с сентября начал работу законодательный орган — Временное Восточно-Забайкальское Народное собрание. Семёнов отказался от сепаратистских лозунгов, признал над собой верховное командование Врангеля. Хотя при разделяющих их расстояниях этот акт мог быть только пропагандистским.
К осени 1920 г. семёновские войска оказались стиснуты на относительно небольшой территории: около 300 км с севера на юг и 300-400 км с запада на восток. Эта территория вдавалась клином в территорию ДВР, вдоль ветки железной дороги, отходящей от Читы на Харбин, в полосу КВЖД. Японцы не нарушали подписанного соглашения, их войска постепенно уезжали. Но и большевики старались на дать повода к обвинениям. Демонстрировали мирные устремления. Казалось, дело шло к политическому урегулированию ситуации. Забайкалье и Дальний Восток начали готовиться к выборам в Учредительное Собрание.
В сентябре состоялось совещание областных правительств в Верхнеудинске. Владивостокская делегация во главе с лидером приморских коммунистов Никифоровым, предварительно посетила Читу – участвовала в работе забайкальского Народного собрания. Генерал Войцеховский, находившийся в отставке, но сохранивший влияние в белой армии, попытался при этом вступить в переговоры с Никифоровым. Доказывал ему, что каппелевцы два года сражались за Учредительное Собрание и демократическую республику. Теперь в ДВР их чаяния исполняются! Поэтому Войцеховский просил... включить каппелевцев в состав НРА. Он указывал: “Мы готовы принять условия, на которых перешла к земской власти во Владивостоке колчаковская армия”.
Никифоров к сентябрю уже начал избавляться от владивостокского сепаратизма. Его включили в состав Дальбюро ЦК, и о планах строительства новой республики он знал побольше, чем генерал. Поэтому откровения и предложения Войцеховского выглядели для него достаточно наивными. Для большевиков самыми опасными врагами выглядели не семёновцы с их казачьими колебаниями настроений, а именно каппелевцы. Два крепких корпуса, на которые действительно смогли бы опереться демократические силы ДВР. Но отказать генералу Никифоров тоже не мог — японцы еще не завершили вывод войск, приходилось играть во взаимопонимание. Он отделался обещанием довести предложения Войцеховского до сведения правительства ДВР.
Красное руководство в это же время готовило совсем иные действия. Уже разрабатывался и 27 сентября был принят план Читинской операции.
Стягивалось большое количество войск — как регулярных частей НРА, так и партизанских соединений. У Семёнова к сентябрю насчитывалось 18-20 тыс. штыков и сабель, 9 бронепоездов, 175 орудий. 3-й и 2-й каппелевские корпуса прикрывали белую территорию с севера и востока, располагаясь от Читы до ст. Бырка. С запада, вдоль железнодорожной магистрали Чита - Маньчжурия, держал позиции 1-й, семёновский корпус.
15 октября, едва последний японский эшелон покинул пределы Забайкалья, войска ДВР получили приказ о наступлении. Причем специально для японцев разыграли “мятеж”. Части НРА переименовали в “Повстанческую армию”, которая направила правительству ДВР трескучее послание: «Мы как восставший народ, как партизаны, не можем подчиниться Вашему решению о перемирии и будем бороться до тех пор, пока не разгромим белых».
Для Семёнова и его подчиненных нападение оказалось неожиданным. А каппелевцы поначалу восприняли возобновление боевых действий как «недоразумение». Они серьезно восприняли подготовку к Учредительному Собранию, обсуждали возрождение парламентаризма. Лишь через несколько дней разобрались и оправились от внезапности. 20 октября нанесли красным ощутимые контрудары к северу от Читы и на центральном участке обороны.
Однако силы были неравны. Многочисленные партизанские бригады и дивизии, собранные со всего Дальнего Востока, обтекали со всех сторон, просачиваясь сквозь боевые порядки, создавая многослойную “кашу”. Их подкрепляли красноармейские и народармейские полки. Главные удары нацеливались под основание “ семёновского выступа” – белые войска предполагалось отрезать от границы, окружить и уничтожить. Поняв это, 3-й корпус генерала Молчанова без боя оставил Читу, с большим трудом двинулся пробиваться на юг из наметившегося кольца.
Но и для народармейцев легкой победы не получилось. Каппелевцы осаживали их встречными контрударами. 23 октября — под Харашибири, 3 ноября — под Хадабулаком, 13 ноября — под Борзей. 1-й семёновский корпус оказался менее крепким. В тяжелых боях его расчлененили. Отдельные его отряды самостоятельно пробивались к границе. Другие закрепились у станций Оловянная и Борзя, отражали натиск 1-го Забайкальского корпуса НРА. Отбиваясь контратаками, белые войска и с запада, и с востока отходили к Маньчжурской железной дороге. Затем стали отступать вдоль нее. Одну из главных задач Читинской операции — уничтожить белогвардейцев, не дать им уйти в Китай, красным выполнить не удалось.
21 ноября оба каппелевских корпуса и соединившаяся с ними часть семёновского перешли границу Маньчжурии, где были разоружены китайцами и осели в полосе КВЖД, в основном - в “русском” Харбине. Часть разгромленного 1-го корпуса рассыпалась по Бурятии, Монголии и Туве в виде белопартизанских отрядов: Унгерна, Бакича, Кайгородова, Казанцева и др. Другая часть перешла к красным.
Сам атаман Семёнов отправился в Приморье, где еще находились японцы и держалась коалиционная власть. Пытался добиться там поддержки, возродить Белое Движение. Но в декабре был выслан Владивостокским правительством и уехал в Порт-Артур. Ну а большевики, устранив главных противников, перенесли столицу ДВР в Читу и начали выборы в Учредительное Собрание. Без белых это было сподручнее. И результаты получались другие...
Информация