День Брежневской конституции
День Седьмое октября — красный день календаря. Нет ли тут опечатки? Многие забыли про этот праздник, хотя больше десяти лет он был нерабочим днём.
День Конституции развитого социализма. В Сети можно посмотреть выпуски программы «Время» 1977 года. Обсуждение Конституции, торжественные пересуды о ней, наконец, триумфальное голосование в Верховном Совете СССР… Короткие реплики депутатов. В основном — рабочие и колхозники, передовики. Ещё — инженеры, чабаны, офицеры. Вроде бы привыкшие к докладам и наградам, но говорят сбивчиво, смущаются, декламируя. Однако улыбки искренние — с обнажением неидеальных зубов. Одёжка у народных избранников тоже вполне обыкновенная, доступная любому производственнику. Что ж, депутатство тогда приносило сравнительно небольшие привилегии и командировочные. А избирали настоящих представителей большинства. Конечно, они (во многом, как и нынешние думцы) не имели реальной власти, лишь демонстрировали пристойную декорацию.
В числе народных избранников мы узнаём и представителей художественной интеллигенции. Их немного, но они бросаются в глаза. Счастье в глазах Донатаса Баниониса. Неужели искренне? Или мастерски играет положенную роль? А вот и Брежнев! Он уже нездоров, с трудом держит правильную интонацию.
Какой праздник без песни? Композиторы расщедрились, певцы не подвели. В этих словах — официальная правда того времени, его витрина:
Нам счастье досталось не с миру по нитке,
Оно из Кузбасса, оно из Магнитки…
Или:
Мы стали сильнее, чем были вчера.
Отчизна свободы щедра и добра.
В сыновней любви мы нежны и тверды.
Любить — это значит беречь от беды.
Таков был дух тогдашнего добротного официоза — «щедра и добра». Более доброго времени с тех пор у нас не случалось.
Что это: сплошная показуха или всё-таки был повод для радости? Судите сами. Ортодоксы критиковали новую Конституцию за отказ от революционных идей. Это была Конституция примирения. Никакой диктатуры пролетариата, отныне у нас любое социальное происхождение уважаемо. А как иначе, если речь идёт о «научно-технической революции»? Советские люди получили новые права: например, право на жилище. Для любого общества это достижение. Было зафиксировано ранее не свойственное советской цивилизации стремление сохранять культурное наследие, исторические памятники.
Однако вот ключевые постулаты, статья 45.
«Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечивается бесплатностью всех видов образования, осуществлением всеобщего обязательного среднего образования молодежи, широким развитием профессионально-технического, среднего специального и высшего образования на основе связи обучения с жизнью, с производством; развитием заочного и вечернего образования; предоставлением государственных стипендий и льгот учащимся и студентам, бесплатной выдачей школьных учебников; возможностью обучения в школе на родном языке; созданием условий для самообразования».
Так было. И бесплатные учебники тоже реальность. Мы уже отвыкли от такого порядка вещей. Отмечу, что здесь речь идёт не просто о «всеобщем среднем» — обязательном и непременном, но и о бесплатном высшем образовании. За такие права имеет смысл бороться.
Пройдёт ещё лет десять, и вряд ли кто-то сумеет оценить важность образовательных гарантий. Потому что мы утрачиваем основы просвещения, азы…
И высококлассных специалистов у нас наберётся, как в XVIII веке. Вы укажете мне на оазисы просвещения в нашем вавилоне? Есть, конечно, и сегодня всяческие живые уголки. Только в ХХI веке действует суровая закономерность: чего не существует в массовом измерении — того не существует вовсе. Времена Царскосельского лицея прошли. Мы атакуем бронетранспортёр со шпагой д`Артаньяна… Лишь первоклассное всеобщее образование имеет значение в борьбе за будущее. И авторы Конституции-77 мыслили куда более трезво и дальновидно, чем правители последних 25 лет. Теперь государственные мужи как о чём-то привычном и законном говорят о капитале, который необходим каждой семье, чтобы дать образование ребёнку. И с каждым годом учёба становится всё в большей степени платной. Система отбора способных школьников скукожилась. Варварство занимает бастионы у цивилизации. Мы бы, признаться, потребовали возвращения 45-й статьи той давно забытой Конституции. Такие бастионы отдавать нельзя.
Многие тогдашние советские наработки ныне воспринимаются как принадлежность западного мира. Прежде всего это два кита современности — толерантность и политкорректность. Слов таких в СССР не знали, зато принципы были проработаны именно у нас, на Старой площади и в Кремле, разумеется, с учётом нашенских реалий. Нынешние постсоветские независимые государства удалились от брежневской Конституции гораздо дальше, чем современные США, Швеция или Франция. У нас (вовсе не только в России — во всех без исключения бывших республиках СССР!) принято щеголять неполиткорректностью, демонстрировать интеллектуальную оснастку ностальгических Средних веков.
Самый спорный узел Конституции-77 — 6-я статья, о которой люто спорили в 1989–1990 годах, на суицидальном этапе «перестройки».
«Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».
Вроде бы примета диктатуры. Даже в сталинской Конституции власть партии — единственной на всю страну — не провозглашалась столь категорично. В условиях однопартийной системы КПСС из партии превратилась в некое открытое сословие. Быть может, о чём-то подобном мечтал император Пётр, создавая Табель о рангах. Партийная вертикаль так и остаётся самой успешной — действенной и дисциплинированной — системой управления на нашем пространстве. Весной 1990-го Горбачёв согласился на упразднение 6-й статьи, а фактически отнял власть у партийных органов ещё в 1989-м. И за два года в стране резко увеличивается преступность, разворачиваются кровавые межнациональные распри, а госдолг вырос в несколько раз. Покуражились.
В Основном законе шла речь и о вере.
«Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа — от церкви».
Что здесь примечательно? Прежде всего само признание, что через 60 лет после Октябрьской революции в СССР есть верующие. И их права защищены. Мирный переход ко всеобщему атеизму не состоялся. Насильственный тем более. Антирелигиозный пыл к 1977 году поугас, хотя, безусловно, государственная машина работала на воспитание атеистов.
Конституция 1977-го не идеальна, но во многом оптимальна. И, главное, в ней заложен потенциал мирного развития с постепенным совершенствованием общественной и экономической жизни. Во всех бывших республиках СССР после 1991 года законодательство радикально изменилось. На первый взгляд и новые законы выглядят пристойно. Хотя, если разобраться, ценности поменялись, и совсем неслучайно все мы живём в атмосфере бесконечных распрей.
Недолго продолжалась эпоха мирного труда. Всего лишь через два года СССР вступил в Афганскую войну. Там приходилось сражаться с силами, вроде бы далёкими от идеалов западных демократий, и наши политики явно недооценили реакцию США на события в Афганистане. Американская дипломатия сработала энергично, а бизнес поддержал администрацию Картера в борьбе с «советской угрозой». Начинался последний пик «холодной войны», перейти который удастся лишь одной из двух сверхдержав ХХ века. Это была роковая ошибка: кончилась разрядка, рассеялся развитой социализм. Идеологи начали опасную игру на повышение ставок, а это всегда означает торжество радикализма над здравым смыслом. Но Конституция 1977-го осталась как памятник вегетарианским временам, о которых, как пелось в те времена, нельзя «думать свысока». Нам есть чему поучиться у того Основного закона.
Леонид Брежнев с членами Совета Министров СССР. 1970-е годы
День Конституции развитого социализма. В Сети можно посмотреть выпуски программы «Время» 1977 года. Обсуждение Конституции, торжественные пересуды о ней, наконец, триумфальное голосование в Верховном Совете СССР… Короткие реплики депутатов. В основном — рабочие и колхозники, передовики. Ещё — инженеры, чабаны, офицеры. Вроде бы привыкшие к докладам и наградам, но говорят сбивчиво, смущаются, декламируя. Однако улыбки искренние — с обнажением неидеальных зубов. Одёжка у народных избранников тоже вполне обыкновенная, доступная любому производственнику. Что ж, депутатство тогда приносило сравнительно небольшие привилегии и командировочные. А избирали настоящих представителей большинства. Конечно, они (во многом, как и нынешние думцы) не имели реальной власти, лишь демонстрировали пристойную декорацию.
В числе народных избранников мы узнаём и представителей художественной интеллигенции. Их немного, но они бросаются в глаза. Счастье в глазах Донатаса Баниониса. Неужели искренне? Или мастерски играет положенную роль? А вот и Брежнев! Он уже нездоров, с трудом держит правильную интонацию.
Какой праздник без песни? Композиторы расщедрились, певцы не подвели. В этих словах — официальная правда того времени, его витрина:
Нам счастье досталось не с миру по нитке,
Оно из Кузбасса, оно из Магнитки…
Или:
Мы стали сильнее, чем были вчера.
Отчизна свободы щедра и добра.
В сыновней любви мы нежны и тверды.
Любить — это значит беречь от беды.
Таков был дух тогдашнего добротного официоза — «щедра и добра». Более доброго времени с тех пор у нас не случалось.
Что это: сплошная показуха или всё-таки был повод для радости? Судите сами. Ортодоксы критиковали новую Конституцию за отказ от революционных идей. Это была Конституция примирения. Никакой диктатуры пролетариата, отныне у нас любое социальное происхождение уважаемо. А как иначе, если речь идёт о «научно-технической революции»? Советские люди получили новые права: например, право на жилище. Для любого общества это достижение. Было зафиксировано ранее не свойственное советской цивилизации стремление сохранять культурное наследие, исторические памятники.
«Хлеб нового урожая — в закрома Родины!» — популярный лозунг 1970-х годов
Однако вот ключевые постулаты, статья 45.
«Граждане СССР имеют право на образование. Это право обеспечивается бесплатностью всех видов образования, осуществлением всеобщего обязательного среднего образования молодежи, широким развитием профессионально-технического, среднего специального и высшего образования на основе связи обучения с жизнью, с производством; развитием заочного и вечернего образования; предоставлением государственных стипендий и льгот учащимся и студентам, бесплатной выдачей школьных учебников; возможностью обучения в школе на родном языке; созданием условий для самообразования».
Так было. И бесплатные учебники тоже реальность. Мы уже отвыкли от такого порядка вещей. Отмечу, что здесь речь идёт не просто о «всеобщем среднем» — обязательном и непременном, но и о бесплатном высшем образовании. За такие права имеет смысл бороться.
Пройдёт ещё лет десять, и вряд ли кто-то сумеет оценить важность образовательных гарантий. Потому что мы утрачиваем основы просвещения, азы…
И высококлассных специалистов у нас наберётся, как в XVIII веке. Вы укажете мне на оазисы просвещения в нашем вавилоне? Есть, конечно, и сегодня всяческие живые уголки. Только в ХХI веке действует суровая закономерность: чего не существует в массовом измерении — того не существует вовсе. Времена Царскосельского лицея прошли. Мы атакуем бронетранспортёр со шпагой д`Артаньяна… Лишь первоклассное всеобщее образование имеет значение в борьбе за будущее. И авторы Конституции-77 мыслили куда более трезво и дальновидно, чем правители последних 25 лет. Теперь государственные мужи как о чём-то привычном и законном говорят о капитале, который необходим каждой семье, чтобы дать образование ребёнку. И с каждым годом учёба становится всё в большей степени платной. Система отбора способных школьников скукожилась. Варварство занимает бастионы у цивилизации. Мы бы, признаться, потребовали возвращения 45-й статьи той давно забытой Конституции. Такие бастионы отдавать нельзя.
Многие тогдашние советские наработки ныне воспринимаются как принадлежность западного мира. Прежде всего это два кита современности — толерантность и политкорректность. Слов таких в СССР не знали, зато принципы были проработаны именно у нас, на Старой площади и в Кремле, разумеется, с учётом нашенских реалий. Нынешние постсоветские независимые государства удалились от брежневской Конституции гораздо дальше, чем современные США, Швеция или Франция. У нас (вовсе не только в России — во всех без исключения бывших республиках СССР!) принято щеголять неполиткорректностью, демонстрировать интеллектуальную оснастку ностальгических Средних веков.
Самый спорный узел Конституции-77 — 6-я статья, о которой люто спорили в 1989–1990 годах, на суицидальном этапе «перестройки».
«Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций является Коммунистическая партия Советского Союза. КПСС существует для народа и служит народу».
Вроде бы примета диктатуры. Даже в сталинской Конституции власть партии — единственной на всю страну — не провозглашалась столь категорично. В условиях однопартийной системы КПСС из партии превратилась в некое открытое сословие. Быть может, о чём-то подобном мечтал император Пётр, создавая Табель о рангах. Партийная вертикаль так и остаётся самой успешной — действенной и дисциплинированной — системой управления на нашем пространстве. Весной 1990-го Горбачёв согласился на упразднение 6-й статьи, а фактически отнял власть у партийных органов ещё в 1989-м. И за два года в стране резко увеличивается преступность, разворачиваются кровавые межнациональные распри, а госдолг вырос в несколько раз. Покуражились.
Леонид Брежнев среди строителей Байкало-Амурской железнодорожной магистрали. 1978 год
В Основном законе шла речь и о вере.
«Гражданам СССР гарантируется свобода совести, то есть право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду. Возбуждение вражды и ненависти в связи с религиозными верованиями запрещается. Церковь в СССР отделена от государства и школа — от церкви».
Что здесь примечательно? Прежде всего само признание, что через 60 лет после Октябрьской революции в СССР есть верующие. И их права защищены. Мирный переход ко всеобщему атеизму не состоялся. Насильственный тем более. Антирелигиозный пыл к 1977 году поугас, хотя, безусловно, государственная машина работала на воспитание атеистов.
Леонид Ильич любил встречать гостей и делал это со всей широтой русской души
Конституция 1977-го не идеальна, но во многом оптимальна. И, главное, в ней заложен потенциал мирного развития с постепенным совершенствованием общественной и экономической жизни. Во всех бывших республиках СССР после 1991 года законодательство радикально изменилось. На первый взгляд и новые законы выглядят пристойно. Хотя, если разобраться, ценности поменялись, и совсем неслучайно все мы живём в атмосфере бесконечных распрей.
Недолго продолжалась эпоха мирного труда. Всего лишь через два года СССР вступил в Афганскую войну. Там приходилось сражаться с силами, вроде бы далёкими от идеалов западных демократий, и наши политики явно недооценили реакцию США на события в Афганистане. Американская дипломатия сработала энергично, а бизнес поддержал администрацию Картера в борьбе с «советской угрозой». Начинался последний пик «холодной войны», перейти который удастся лишь одной из двух сверхдержав ХХ века. Это была роковая ошибка: кончилась разрядка, рассеялся развитой социализм. Идеологи начали опасную игру на повышение ставок, а это всегда означает торжество радикализма над здравым смыслом. Но Конституция 1977-го осталась как памятник вегетарианским временам, о которых, как пелось в те времена, нельзя «думать свысока». Нам есть чему поучиться у того Основного закона.
Информация