Нобелевская премия по литературе: мне не надо орден, я согласен на бабло
Нобелевская премия является своеобразной вариацией Евровидения. Евровидения для взрослых. В соответствующей упаковке, выдаваемой за содержание и незыблемость традиций, с её лакированными туфлями, седовласыми мужами, фраками и смокингами. Вот только Евровидением эта награда стала не вдруг. Она практически изначально была мощным политизированным инструментом. И Альфред Нобель, «торговец смертью», не имеет к этому никакого отношения, т.к. ко времени первого вручения премии уже как 4 года общался совсем с другим «комитетом». Да и в благотворительности он ранее замечен не был и, быть может, просто решил показать наследникам кукиш прямо с того света, так сказать, последний финт ушами после изобретения динамита.
Политизированность премии бесспорна, т.к. подтверждается самыми жёсткими аргументами — статистикой. На первом месте по количеству лауреатов США (276), а на втором, с отставанием более чем в два раза, Великобритания (102). В области литературы это крайне показательно. Сам список немало удивит даже бывалых книголюбов. А некоторые фамилии просто приводят в замешательство. Например, Уинстон Черчилль, получивший премию в 1953 году за «высокое мастерство» и «ораторское искусство». Ну, после речи в Фултоне, спрашивается, кому же ещё давать?
Разумеется, нобелевский комитет редко поворачивается лицом к восходящему солнцу, а всё более предпочитает смотреть на наше светило совсем другим местом. Историко-культурный вектор премии девальвирует любой международный авторитет. Нет, разумеется, когда политическая конъюнктура на время прекращала своё бульканье, комитет мог поиграть в самостоятельность. Но стоило основным игрокам вспомнить о своих гламурных гаечных ключах на нобелевской полке, как комитет делал резкий разворот. Например, с момента объявления Бушем (старшим) создания «нового мирового порядка» со своим специфическим видением «демократии», комитет вдруг (в 1991 году) «вспомнил» о таком активном борце против апартеида в ЮАР, как Надин Гордимер, которая ещё в 1964 году вместе с Манделой готовила его защитную речь. Нет, конечно, если вы обладатель крайне тонкого видения и специфической логики, то, разумеется, можно утверждать, что на протяжении 30 лет мировая общественность о Надин ничего не знала, а открытое послание Буша с критикой апартеида — лишь совпадение. Но всё проще, никаких заговоров — банальная конъюнктура.
Однако, спрашивается, почему бы в 1929 году, когда выходит роман Ремарка «На западном фронте без перемен», не вручить премию ему? Самое время. В Германии к власти рвутся нацисты, никогда не видевшая ужасов фронта шпана мечтает о реванше. А возглавляет всё это будущий друг Генри Форда — Адольф Гитлер. Собственно, здесь и приведены причины того, почему Ремарка обошло нобелевское счастье. Вскармливаемый Западом нацизм активно подталкивался на Восток, населённый полчищами бородатых азиатов. А тут нате вам — жестокий, но справедливый гимн пацифизму, ярко демонстрирующий ужасы войны. Нет, такой хоккей нам пока не нужен. А потому в 1929 году премия уходит, безусловно, заслуженному писателю Томасу Манну, правда, за роман, вышедший в свет… в 1900 году!
Стоит ли удивляться? Увы, нет. Нацисты шли к власти чуть ли не под аплодисменты. Даже великому Чарли Чаплину за его антинацистский «Диктатор» в самой демократичной стране в мире досталось не просто на орехи. The Daily News писала, что Чаплин с экрана тыкал в зрителя коммунистическим пальцем. А Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности и вовсе начала расследование против Чаплина.
Не будем углубляться во весьма поверхностные причины награждения Нобелевкой Солженицына или Горбачёва. Одно из последних тенденциозных награждений, конечно, — это награждение Барака Обамы премией мира. Сколько было пересудов! Кричали даже, что это премия «надежды», в переводе на русский — авансом. Никто даже не задумался, что уже этот факт превращает авторитетную премию в политическую куклу. Ну да ладно. Правда, на фоне всех прочих награждённых это, безусловно, выглядело как пробитие дна. Однако оказалось, что это просто установка новых стандартов, чтобы мировая общественность привыкала и более благосклонно относилась к следующим лауреатам. В самом деле, по сравнению с Обамой Алексиевич хотя бы войны не начала и даже не призывала (пока). Только немного русофобии…
Впрочем, является ли она исключением? Нет. И, если Нобелевская премия — эквивалент Евровидения, то Алексиевич — эквивалент Макаревича. Так же принципиально, как она получала «Знак Почёта» и премию Ленинского комсомола, она принципиально кричала о 70-летней лжи в СССР и отсутствии интеллектуалов в России. Видимо, по большой скромности сама она себя позиционирует как редкую «интеллектуалку». В самом деле, нужно быть достаточно неглупым человеком, чтобы на протяжении десятков лет вольготно чувствовать себя у конъюнктурного корыта.
Chicago Tribune ярче всех осветила само назначение Нобелевской премии в своём приторном призыве: «Ее книги обязан прочитать каждый, кто хочет понять, в каком положении находятся сотни миллионов людей, до сих пор живущих в тени Советского Союза».
Резюмировал положение дел один мой друг, бесконечно далёкий от литературы. Недавно он сказал мне: «Учись, Серёга! Напиши лучше про страдающего ожирением гомосексуалиста-мусульманина из России, желающего бежать из страны, где ущемляют его права, не давая сделать операцию по перемене пола. Тебя премиями от пяток до ушей завалят — 50% мне за идею». Пять минут хохотали, а потом почему-то взгрустнулось.
Информация