Ванька-луковица
Девятилетние близнецы Ваня и Жора Стрельниковы играли в войну. Жора оборонял крепость - кровать. А Ваня пытался её захватить. Ребята были так увлечены игрой, что не сразу услышали шум машин за окнами.
Дверь задрожала под тяжёлыми ударами, испуганные мальчишки забрались на кровать, которая всё ещё казалась надёжной крепостью. В дом, тяжело стуча сапогами, вошли несколько немецких солдат. Громко разговаривая друг с другом, принялись крушить мебель, посуду, доставать одежду. Один указал на Жору и что-то громко сказал. Мама кинулась было к мальчикам, но её ударили по лицу.
- Дурак! - крикнул Жора и бросил в немца подушку.
Мальчику, наверное, казалось, что он всё ещё в своей крепости, а в руках у него ― не подушка, а тяжёлый камень.
Немец разъярился ещё больше и, продолжая кричать это же слово, подошёл к ребятам, схватил Жору и пинком вытолкал на середину комнаты. Другой автоматом ударил по голове маму. Оба упали на пол. Раздался сухой треск автоматной очереди, затем удаляющийся топот шагов, смех, насвистывание какой-то мелодии ― и всё стихло.
Но чудом оставшийся в живых Ванька не слышал этого. Он неотрывно смотрел на маму и брата. Под ними расплывалось алое пятно. Такое яркое, будто его нарисовали масляной краской.
...Прошло полтора года. Теперь осиротевший Ванька жил у соседей ― бабы Шуры и её внука Гришки, ровесника Ваньке.
Гремели бои на Курской Дуге. В маленький госпиталь села Грушевка Долгоруковского района, где жил Ваня, часто привозили раненых. И почти каждый день мальчишка приходил в этот госпиталь. Он надеялся, что однажды туда привезут отца, который ушёл на фронт в первые дни войны. Но отца не привозили.
В один из жарких дней Ваня, как всегда, стоял под окнами госпиталя.
- Жора! - вдруг услышал он чей-то голос.
Мальчик поднял голову ― из окна его звала худая незнакомая женщина. Махнула рукой, приглашая войти. Ваня подумал, что она спутала его с погибшим братом. Открыл дверь и вошёл внутрь. Здесь плотно друг к другу стояли металлические койки, на одной сидела та незнакомка.
- Вы меня звали? - спросил Ванька.
- Не он, - вдруг очень тихо сказала женщина. Тяжело поднялась, нетвердо подошла к мальчику, обняла, прижала к себе.
- Прости меня, прости! - сказала она. - У меня сынок был, понимаешь? Жорой звали. Очень на тебя похож... Погиб по бомбёжкой. Я сама врач, а его спасти не смогла...
- А у меня Жорой звали брата, - сказал Ванька и уткнулся носом в рваный халат женщины. Ведь ему на минутку показалось, что из окна его позвала мама.
...Антонину Сергеевну Коробову привезли в госпиталь прямо с поля боя. Она врач, оказывала первую помощь пострадавшим и сама попала под обстрел. Рана была неопасная, но больной требовался уход и хорошее питание. А какие витамины, когда «на улице ― война»? Стали болеть руки, ноги, выпадали зубы ― к Антонине Сергеевне подбиралась цинга, вечная спутница войн и голода.
Ванька часто навещал свою новую знакомую и очень к ней привязался. А она всей душой полюбила мальчика, так похожего на погибшего сына.
- Тётя Тоня, что такое цинга? - однажды спросил Ванька.
- Болезнь такая. Чтобы её одолеть, лимоны надо кушать, масло, мясо. А лучше всего обычный репчатый лук помогает. Ты не беспокойся, Ванечка, я скоро поправлюсь.
Лук. Какое короткое слово ― всего-то три буквы. Но от него зависит здоровье, а может быть, даже жизнь полюбившейся мальчишку тёти Тони!
За селом было заминированное поле: отступая, фашисты оставили за собой «подарок». Никто из селян, конечно, туда не ходил. Ждали: придут наши войска, будут и минёры, тогда порядок и наведут. А до той поры пусть себе лежат. А Ванька рассудил так: если вдруг фашисты вернутся, то побоятся сунуться на это поле. Значит, там можно посадить драгоценный лук.
Мальчишка попросил у бабы Шуры семена (а может, у кого другого, не знаю точно). Как объяснил необходимость, тоже не известно.
И вот на поле, где, как волки в засаде, подстерегали неосторожных людей мины, зазеленел маленький живой кусочек земли. Совсем с краешку, крохотный, но зелёный! Это тянулись к солнцу пёрышки, наполненные витаминами, которые были так нужны тёте Тоне и другим бойцам, страдающим цингой.
Каждый день Ваня ходил на свою «делянку» ему одному известной тропой. В тайну посвятил только Гришку, но с собой не взял ни разу. Иногда страх, словно паук, опутывал своими сетями душу мальчугана. И тогда, шагая к своему «огороду», он вслух говорил:
- Сегодня меня не трогайте!
Он разговаривал с немецкими минами, и они, хоть и не понимали по―русски, слушались его. И драгоценный лук вскоре вырос.
Антонина Сергеевна поправилась настолько, что её выписали, и она снова уехала на фронт.
- Кончится война, приеду сюда и заберу тебя к себе, в Пензу, пообещала она Ване. - Ты мне жизнь спас, Ванька-луковица!
Так бы оно и было. Но в 1944 году Ваня погиб. Он играл со щенком, который прибился к дому бабы Шуры. Лохматый малыш выбежал на то самое поле.
- Стой! - крикнул Ваня.
И побежал за несмышлёнышем, чтобы спасти его. Да, видимо, забыл попросить мины не взрываться...
А Антонина Сергеевна осталась жива. После войны она приехала в Грушевку за своим названным сыном, за Ванькой-луковицей. Но...
Вместо исторического комментария
Во время Великой Отечественной войны цинга долгое время ходила по пятам за русским людьми ― и бойцами, и теми, кто остался в тылу. Но советские врачи и медсёстры в это тяжёлое время совершили подвиг ― причём речь идёт об этом и о других заболеваниях. Медицина не только бросила все силы на то, чтобы спасать раненых и больных (а в строй вернулись около 76 процентов раненых и более 90 процентов больных!), но и, приспособившись к тяжелейшим условиям, стала производить новые лекарства или способы лечения, причём иногда буквально из ничего. Вот только некоторые факты и примеры.
В случае обширных рваных ран солдатам для предотвращения гангрены накладывали на рану обычную хлопковую ткань, смоченную в растворе поваренной соли. Соль впитывала жидкость, но при этом не затрагивала эритроциты, лейкоциты и живые клетки крови и тканей.
Морская вода довольно успешно заменяла порцию донорской крови, которой отчаянно не хватало. Ведь состав морской воды весьма близок к составу крови. Кроме того, соль помогала бороться с возбудителями разных болезней. Но, конечно, эта замена была возможна лишь в том случае, если потеря крови была небольшой. Здесь нельзя не упомянуть о ценнейшей работе заведующего кафедрой биохимии МГУ С.Е.Северина, который разработал рецептуру для увеличения сроков хранения донорской крови.
На гнойные раны, отёки и свежие переломы накладывали горячий парафин ― вот тебе и тепловые процедуры...
Огромную работу провели и борясь с болезнями, вызванными нехваткой витаминов, в первую очередь, - с цингой. Профессор В.А.Энгельгардт разработал способ получения витамина С из незрелого грецкого ореха. И даже были построены специальные заводы для изготовления таким путём витамина С.
Химики всех кафедр Ленинградской лесотехнической академии даже в условиях блокады, начиная с 1941 года, выпускали в большом количестве хвойный экстракт, богатый витамином С. Очень широкое распространение получил настой на сосновых иголках. Им в первую очередь лечили цингу. И ведь этот способ разработали именно ленинградцы, которые, по замыслу фашистов, должны были поголовно умереть от голода! А работники Витаминного института подняли документы двухвековой давности, когда Россия экспортировала хвою как лекарство от цинги. Раскопали в архивах даже документы о том, как русские лечили цингу во время войны со шведами. Научились правильно измельчать иглы, производить экстракцию, фильтровать. Вообще, работа ленинградских медиков ― это отдельный, большой материал...
Цингу лечили и берёзовым соком, и квасом. Среди партизан, говорят, ходила байка-шутка: фашисты, мол, увидят, как русские солдаты к берёзам прикладываются, - и поверят, что «рус Иван» может деревьями питаться. Тогда-то и поймут, что мы непобедимы...
Заваривали и листья практически всех плодоносящих деревьев и кустарников ― от крыжовника и смородины до яблонь и вишен, а во многих деревнях эти листочки сушили на зиму, измельчали и, смешивая с водой, пекли лепешечки.
Изготавливали и луковые настои, но, к сожалению, они не могли долго храниться, а в сушеном луке витамины теряли свою силу.
...Прошло немногим более года войны ― и количество больных цингой значительно уменьшилось. Эх, Ванька-луковка! И твой вклад в это есть...
Дверь задрожала под тяжёлыми ударами, испуганные мальчишки забрались на кровать, которая всё ещё казалась надёжной крепостью. В дом, тяжело стуча сапогами, вошли несколько немецких солдат. Громко разговаривая друг с другом, принялись крушить мебель, посуду, доставать одежду. Один указал на Жору и что-то громко сказал. Мама кинулась было к мальчикам, но её ударили по лицу.
- Дурак! - крикнул Жора и бросил в немца подушку.
Мальчику, наверное, казалось, что он всё ещё в своей крепости, а в руках у него ― не подушка, а тяжёлый камень.
Немец разъярился ещё больше и, продолжая кричать это же слово, подошёл к ребятам, схватил Жору и пинком вытолкал на середину комнаты. Другой автоматом ударил по голове маму. Оба упали на пол. Раздался сухой треск автоматной очереди, затем удаляющийся топот шагов, смех, насвистывание какой-то мелодии ― и всё стихло.
Но чудом оставшийся в живых Ванька не слышал этого. Он неотрывно смотрел на маму и брата. Под ними расплывалось алое пятно. Такое яркое, будто его нарисовали масляной краской.
...Прошло полтора года. Теперь осиротевший Ванька жил у соседей ― бабы Шуры и её внука Гришки, ровесника Ваньке.
Гремели бои на Курской Дуге. В маленький госпиталь села Грушевка Долгоруковского района, где жил Ваня, часто привозили раненых. И почти каждый день мальчишка приходил в этот госпиталь. Он надеялся, что однажды туда привезут отца, который ушёл на фронт в первые дни войны. Но отца не привозили.
В один из жарких дней Ваня, как всегда, стоял под окнами госпиталя.
- Жора! - вдруг услышал он чей-то голос.
Мальчик поднял голову ― из окна его звала худая незнакомая женщина. Махнула рукой, приглашая войти. Ваня подумал, что она спутала его с погибшим братом. Открыл дверь и вошёл внутрь. Здесь плотно друг к другу стояли металлические койки, на одной сидела та незнакомка.
- Вы меня звали? - спросил Ванька.
- Не он, - вдруг очень тихо сказала женщина. Тяжело поднялась, нетвердо подошла к мальчику, обняла, прижала к себе.
- Прости меня, прости! - сказала она. - У меня сынок был, понимаешь? Жорой звали. Очень на тебя похож... Погиб по бомбёжкой. Я сама врач, а его спасти не смогла...
- А у меня Жорой звали брата, - сказал Ванька и уткнулся носом в рваный халат женщины. Ведь ему на минутку показалось, что из окна его позвала мама.
...Антонину Сергеевну Коробову привезли в госпиталь прямо с поля боя. Она врач, оказывала первую помощь пострадавшим и сама попала под обстрел. Рана была неопасная, но больной требовался уход и хорошее питание. А какие витамины, когда «на улице ― война»? Стали болеть руки, ноги, выпадали зубы ― к Антонине Сергеевне подбиралась цинга, вечная спутница войн и голода.
Ванька часто навещал свою новую знакомую и очень к ней привязался. А она всей душой полюбила мальчика, так похожего на погибшего сына.
- Тётя Тоня, что такое цинга? - однажды спросил Ванька.
- Болезнь такая. Чтобы её одолеть, лимоны надо кушать, масло, мясо. А лучше всего обычный репчатый лук помогает. Ты не беспокойся, Ванечка, я скоро поправлюсь.
Лук. Какое короткое слово ― всего-то три буквы. Но от него зависит здоровье, а может быть, даже жизнь полюбившейся мальчишку тёти Тони!
За селом было заминированное поле: отступая, фашисты оставили за собой «подарок». Никто из селян, конечно, туда не ходил. Ждали: придут наши войска, будут и минёры, тогда порядок и наведут. А до той поры пусть себе лежат. А Ванька рассудил так: если вдруг фашисты вернутся, то побоятся сунуться на это поле. Значит, там можно посадить драгоценный лук.
Мальчишка попросил у бабы Шуры семена (а может, у кого другого, не знаю точно). Как объяснил необходимость, тоже не известно.
И вот на поле, где, как волки в засаде, подстерегали неосторожных людей мины, зазеленел маленький живой кусочек земли. Совсем с краешку, крохотный, но зелёный! Это тянулись к солнцу пёрышки, наполненные витаминами, которые были так нужны тёте Тоне и другим бойцам, страдающим цингой.
Каждый день Ваня ходил на свою «делянку» ему одному известной тропой. В тайну посвятил только Гришку, но с собой не взял ни разу. Иногда страх, словно паук, опутывал своими сетями душу мальчугана. И тогда, шагая к своему «огороду», он вслух говорил:
- Сегодня меня не трогайте!
Он разговаривал с немецкими минами, и они, хоть и не понимали по―русски, слушались его. И драгоценный лук вскоре вырос.
Антонина Сергеевна поправилась настолько, что её выписали, и она снова уехала на фронт.
- Кончится война, приеду сюда и заберу тебя к себе, в Пензу, пообещала она Ване. - Ты мне жизнь спас, Ванька-луковица!
Так бы оно и было. Но в 1944 году Ваня погиб. Он играл со щенком, который прибился к дому бабы Шуры. Лохматый малыш выбежал на то самое поле.
- Стой! - крикнул Ваня.
И побежал за несмышлёнышем, чтобы спасти его. Да, видимо, забыл попросить мины не взрываться...
А Антонина Сергеевна осталась жива. После войны она приехала в Грушевку за своим названным сыном, за Ванькой-луковицей. Но...
Вместо исторического комментария
Во время Великой Отечественной войны цинга долгое время ходила по пятам за русским людьми ― и бойцами, и теми, кто остался в тылу. Но советские врачи и медсёстры в это тяжёлое время совершили подвиг ― причём речь идёт об этом и о других заболеваниях. Медицина не только бросила все силы на то, чтобы спасать раненых и больных (а в строй вернулись около 76 процентов раненых и более 90 процентов больных!), но и, приспособившись к тяжелейшим условиям, стала производить новые лекарства или способы лечения, причём иногда буквально из ничего. Вот только некоторые факты и примеры.
В случае обширных рваных ран солдатам для предотвращения гангрены накладывали на рану обычную хлопковую ткань, смоченную в растворе поваренной соли. Соль впитывала жидкость, но при этом не затрагивала эритроциты, лейкоциты и живые клетки крови и тканей.
Морская вода довольно успешно заменяла порцию донорской крови, которой отчаянно не хватало. Ведь состав морской воды весьма близок к составу крови. Кроме того, соль помогала бороться с возбудителями разных болезней. Но, конечно, эта замена была возможна лишь в том случае, если потеря крови была небольшой. Здесь нельзя не упомянуть о ценнейшей работе заведующего кафедрой биохимии МГУ С.Е.Северина, который разработал рецептуру для увеличения сроков хранения донорской крови.
На гнойные раны, отёки и свежие переломы накладывали горячий парафин ― вот тебе и тепловые процедуры...
Огромную работу провели и борясь с болезнями, вызванными нехваткой витаминов, в первую очередь, - с цингой. Профессор В.А.Энгельгардт разработал способ получения витамина С из незрелого грецкого ореха. И даже были построены специальные заводы для изготовления таким путём витамина С.
Химики всех кафедр Ленинградской лесотехнической академии даже в условиях блокады, начиная с 1941 года, выпускали в большом количестве хвойный экстракт, богатый витамином С. Очень широкое распространение получил настой на сосновых иголках. Им в первую очередь лечили цингу. И ведь этот способ разработали именно ленинградцы, которые, по замыслу фашистов, должны были поголовно умереть от голода! А работники Витаминного института подняли документы двухвековой давности, когда Россия экспортировала хвою как лекарство от цинги. Раскопали в архивах даже документы о том, как русские лечили цингу во время войны со шведами. Научились правильно измельчать иглы, производить экстракцию, фильтровать. Вообще, работа ленинградских медиков ― это отдельный, большой материал...
Цингу лечили и берёзовым соком, и квасом. Среди партизан, говорят, ходила байка-шутка: фашисты, мол, увидят, как русские солдаты к берёзам прикладываются, - и поверят, что «рус Иван» может деревьями питаться. Тогда-то и поймут, что мы непобедимы...
Заваривали и листья практически всех плодоносящих деревьев и кустарников ― от крыжовника и смородины до яблонь и вишен, а во многих деревнях эти листочки сушили на зиму, измельчали и, смешивая с водой, пекли лепешечки.
Изготавливали и луковые настои, но, к сожалению, они не могли долго храниться, а в сушеном луке витамины теряли свою силу.
...Прошло немногим более года войны ― и количество больных цингой значительно уменьшилось. Эх, Ванька-луковка! И твой вклад в это есть...
Информация