Если завтра джихад
Самый страшный преступник – вооруженный идеологией
В чем отличие ИГИЛ от более знакомых нам по событиям на Северном Кавказе ваххабитов, «Военно-промышленному курьеру» рассказал исламовед Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии, главный редактор научного журнала «Мусульманский мир».
– Главное отличие ИГИЛ от всех остальных исламистских организаций и движений в том, что они пошли дальше других в реализации главной цели – провозгласили халифат. Эта заветная мечта об идеальном государстве, которую лелеяли исламские фундаменталисты, была реализована на практике. И если на Северном Кавказе или в Афганистане они боролись за создание исламских государств, которые виделись в каких-то конкретных границах (тот же «Имарат Кавказ», провозглашенный в 2007 году), то лидеры ИГИЛ провозгласили его именно как халифат, носящий экстерриториальный характер. Они даже называют его просто «Исламское государство» (ад-Дауля аль-Исламийя). Если «Аль-Каида» функционировала как организация, имеющая сеть филиалов по разным странам, «Имарат Кавказ» больше носил виртуальный характер, то ИГИЛ – это территория, на которой уже больше года функционируют свои государственные институты, а в разных странах – от Нигерии до Афганистана – ему присягают группировки с похожими взглядами. Главная опасность заключается в том, что идеология ИГИЛ носит экспансионистский характер, угрожая территориальной целостности тех стран, поблизости с которыми оно находится, и национальной безопасности многих других, которые расположены далеко. Притягивая как магнит из стран Европы и с постсоветского пространства в свои ряды исламистов, ИГИЛ в перспективе начнет перебрасывать их обратно – для разворачивания террористической деятельности на местах.
Традиционный ислам для российских мусульман – та форма, которая исторически была принята тем или иным коренным народом страны, стала частью его национальной культуры, традиций, самосознания и мировоззрения, проповедует мирное сосуществование с людьми других религий, лояльна Отечеству и не ставит перед собой целей изменения его политического устройства. В богословском, теологическом плане применительно к коренным мусульманским народам России обычно еще уточняют, к какой религиозно-правовой школе (мазхабу) они относятся. В России два мазхаба – ханафитский (народы Урало-Поволжского региона, Крыма и частично Северного Кавказа – адыги, ногайцы и др.) и шафиитский (другие народы Северного Кавказа).
Идеология ИГИЛ – ваххабизм, причем его самая крайняя форма – такфиризм, когда можно всем остальным несогласным с ним направлениям ислама вынести такфир (обвинение в неверии), что означает полное одобрение убийства.
– Что понимается как исламский экстремизм или радикализм?
– Исламский экстремизм – совокупность проявлений крайних взглядов и противоправных действий с использованием, прикрытием и оправданием их вероучением. Когда выступают за изменение существующего государственного строя, начинают манипулировать религиозными чувствами рядовых мусульман, жестко противопоставляя себя «неверным», – это исламский радикализм.
– Известны факты, когда ваххабитами становились русские. Чем это вызвано?
– Я выделяю несколько групп русских мусульман, всего их, по моим оценкам, от трех до пяти тысяч, классифицируя по мотивам обращения в ислам: 1) принявшие ислам по идейным соображениям, вследствие духовных исканий; 2) сменившие веру по семейно-брачным обстоятельствам, например русская девушка выходит замуж за татарина, и перед свадьбой проводится никах (мусульманское бракосочетание), в ходе которого невеста принимает ислам; 3) принявшие ислам из конъюнктурных соображений, когда выгодно быть мусульманином, такое можно наблюдать среди некоторых чиновников в Татарстане, принявших ислам, чтобы стать своими среди национальной бюрократии; 4) попавшие в плен в Афганистане или Чечне и оставшиеся в лоне ислама.
Наибольшее число радикалов выходит из первой группы. После принятия ислама эти люди переживают синдром неофита – желание продемонстрировать религиозное рвение, исправить определенную вину за то, что раньше не был мусульманином, и доказать единоверцам, что он не хуже. Нередко именно в этой среде появляются те, кто готов свою новую религиозную идентичность доказать с помощью оружия. Наиболее известными исламскими террористами в России являются именно представители русских мусульман: Александр Тихомиров (Саид Бурятский), Виктор Двораковский, Виталий Раздобудько, Алла Сапрыкина, Павел Печенкин. Вот и получается, что три – пять тысяч русских неофитов дали в процентном отношении гораздо больше террористов, чем пять миллионов татар, традиционно исповедующих ислам.
Среди причин, по которым русские выбирают ислам, я бы назвал либо отсутствие религиозного опыта пребывания в лоне православия, либо восприятие христианства как религии слабаков, проповедующей ненасилие, а также полностью являющейся частью государственной системы России. Свое неприятие РПЦ и соответственно выбор в пользу ислама они объясняют тем, что Церковь является «служанкой» государства, которое отождествляется с коррупцией, беспределом, беззаконием. Точно так же, кстати, они относятся и к традиционному мусульманскому духовенству, считая его обслуживающим персоналом бюрократии. Ислам же видится им как религия, оппозиционно настроенная к политической системе. Поскольку русский парень или девушка не в состоянии детально разобраться в разных течениях ислама, радикалы преподносят ваххабизм как единственно верное вероучение.
– Есть случаи, когда ваххабитская идеология проникает в среду сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих?
– Всем известный пример – полковник МВД Таджикистана, командир ОМОНа, кавалер нескольких орденов и медалей Гулмурод Халимов. Это наиболее вопиющий случай, когда сотрудник правоохранительных органов, причем высокопоставленный, стал ваххабитом и даже отправился воевать на стороне исламистов. Но печальные примеры есть и в России. Так, заместитель прокурора Альметьевска (Татарстан) Асхат Давлетшин в 2009 году уехал воевать за «Талибан» в Афганистане, а оттуда перебрался в Пакистан. Впоследствии ему удалось переправить своего единомышленника Павла Дорохова (Абдуль Муджиб) обратно в Россию, где в Салавате (Башкортостан) тот вместе с местными ваххабитами попытался взорвать насосную станцию водоканала. Теракт совершить не удалось.
Известных случаев распространения ваххабизма в Вооруженных Силах России пока не отмечено. Хотя по биографиям некоторых ваххабитов можно судить, что человек, уйдя в армию, возвращался домой с радикальными убеждениями.
– Россия открыто выступила на стороне законного правительства Сирии против ИГИЛ. Ожидаете ли вы в связи с этим всплеска экстремизма в нашей стране?
– Как мы помним, с 1999 по 2004 год ваххабиты в ответ на наши действия в Чечне взрывали дома в Москве, Буйнакске, Волгодонске, Каспийске, захватывали заложников. Были теракты по масштабам и последствиям поменьше. И сейчас необходимо быть готовыми к тому, что будут подобные попытки сторонников ИГИЛ. Численность соотечественников, отправившихся на джихад, постоянно растет: если в 2013 году в Сирию уехали 400 россиян, то на начало 2014-го уже 1700, а в сентябре, по данным ФСБ, – 2400. Налицо тенденция к росту. С территории Приволжского федерального округа уехали 200 человек. Через какое-то время ваххабиты возвращаются обратно, бывших игиловцев начали арестовывать с конца 2014 года, над некоторыми уже состоялись судебные процессы (в Татарстане таких было три).
ИГИЛ с самого начала не скрывало своих планов в отношении России, особенно Северного Кавказа. Сейчас, когда мы уже участвуем в войне с ИГИЛ, надо быть готовыми, что джихад объявят не только правительству Асада, но и нам. И ваххабиты могут повторить все те действия, которые предпринимали во время второй чеченской войны: теракты, захваты заложников и т. д.
– Какие рекомендации можно дать военным и полицейским, которым по долгу службы приходится противостоять радикалам и экстремистам?
– Во-первых, быть готовыми к обвинениям в исламофобии. Это излюбленный прием радикалов. Здесь нелегко силовикам на Кавказе и в Поволжье, которые являются этническими мусульманами. Их как бы обвиняют в предательстве своей религии. Ваххабиты очень любят организовывать в Интернете такую общественную кампанию. Во-вторых, понимать, что борьба с религиозными экстремистами должна вестись с опорой на традиционный ислам. Хорошо, когда силовые методы сочетаются с профилактическими. Традиционное мусульманское духовенство должно быть союзником полиции, армии и ФСБ. И оно должно быть уверено, что силовые органы будут его защищать. Нередко ваххабиты угрожают даже имамам, если те начинают сотрудничать с полицией. И в-третьих, надо помнить, что самый страшный преступник – вооруженный идеологией. Важно противопоставить ей более привлекательный для молодежи взгляд на мир, построенный на позитиве и воодушевляющий на созидательную работу.
В чем отличие ИГИЛ от более знакомых нам по событиям на Северном Кавказе ваххабитов, «Военно-промышленному курьеру» рассказал исламовед Раис Сулейманов, эксперт Института национальной стратегии, главный редактор научного журнала «Мусульманский мир».
– Главное отличие ИГИЛ от всех остальных исламистских организаций и движений в том, что они пошли дальше других в реализации главной цели – провозгласили халифат. Эта заветная мечта об идеальном государстве, которую лелеяли исламские фундаменталисты, была реализована на практике. И если на Северном Кавказе или в Афганистане они боролись за создание исламских государств, которые виделись в каких-то конкретных границах (тот же «Имарат Кавказ», провозглашенный в 2007 году), то лидеры ИГИЛ провозгласили его именно как халифат, носящий экстерриториальный характер. Они даже называют его просто «Исламское государство» (ад-Дауля аль-Исламийя). Если «Аль-Каида» функционировала как организация, имеющая сеть филиалов по разным странам, «Имарат Кавказ» больше носил виртуальный характер, то ИГИЛ – это территория, на которой уже больше года функционируют свои государственные институты, а в разных странах – от Нигерии до Афганистана – ему присягают группировки с похожими взглядами. Главная опасность заключается в том, что идеология ИГИЛ носит экспансионистский характер, угрожая территориальной целостности тех стран, поблизости с которыми оно находится, и национальной безопасности многих других, которые расположены далеко. Притягивая как магнит из стран Европы и с постсоветского пространства в свои ряды исламистов, ИГИЛ в перспективе начнет перебрасывать их обратно – для разворачивания террористической деятельности на местах.
Традиционный ислам для российских мусульман – та форма, которая исторически была принята тем или иным коренным народом страны, стала частью его национальной культуры, традиций, самосознания и мировоззрения, проповедует мирное сосуществование с людьми других религий, лояльна Отечеству и не ставит перед собой целей изменения его политического устройства. В богословском, теологическом плане применительно к коренным мусульманским народам России обычно еще уточняют, к какой религиозно-правовой школе (мазхабу) они относятся. В России два мазхаба – ханафитский (народы Урало-Поволжского региона, Крыма и частично Северного Кавказа – адыги, ногайцы и др.) и шафиитский (другие народы Северного Кавказа).
Идеология ИГИЛ – ваххабизм, причем его самая крайняя форма – такфиризм, когда можно всем остальным несогласным с ним направлениям ислама вынести такфир (обвинение в неверии), что означает полное одобрение убийства.
– Что понимается как исламский экстремизм или радикализм?
– Исламский экстремизм – совокупность проявлений крайних взглядов и противоправных действий с использованием, прикрытием и оправданием их вероучением. Когда выступают за изменение существующего государственного строя, начинают манипулировать религиозными чувствами рядовых мусульман, жестко противопоставляя себя «неверным», – это исламский радикализм.
– Известны факты, когда ваххабитами становились русские. Чем это вызвано?
– Я выделяю несколько групп русских мусульман, всего их, по моим оценкам, от трех до пяти тысяч, классифицируя по мотивам обращения в ислам: 1) принявшие ислам по идейным соображениям, вследствие духовных исканий; 2) сменившие веру по семейно-брачным обстоятельствам, например русская девушка выходит замуж за татарина, и перед свадьбой проводится никах (мусульманское бракосочетание), в ходе которого невеста принимает ислам; 3) принявшие ислам из конъюнктурных соображений, когда выгодно быть мусульманином, такое можно наблюдать среди некоторых чиновников в Татарстане, принявших ислам, чтобы стать своими среди национальной бюрократии; 4) попавшие в плен в Афганистане или Чечне и оставшиеся в лоне ислама.
Наибольшее число радикалов выходит из первой группы. После принятия ислама эти люди переживают синдром неофита – желание продемонстрировать религиозное рвение, исправить определенную вину за то, что раньше не был мусульманином, и доказать единоверцам, что он не хуже. Нередко именно в этой среде появляются те, кто готов свою новую религиозную идентичность доказать с помощью оружия. Наиболее известными исламскими террористами в России являются именно представители русских мусульман: Александр Тихомиров (Саид Бурятский), Виктор Двораковский, Виталий Раздобудько, Алла Сапрыкина, Павел Печенкин. Вот и получается, что три – пять тысяч русских неофитов дали в процентном отношении гораздо больше террористов, чем пять миллионов татар, традиционно исповедующих ислам.Среди причин, по которым русские выбирают ислам, я бы назвал либо отсутствие религиозного опыта пребывания в лоне православия, либо восприятие христианства как религии слабаков, проповедующей ненасилие, а также полностью являющейся частью государственной системы России. Свое неприятие РПЦ и соответственно выбор в пользу ислама они объясняют тем, что Церковь является «служанкой» государства, которое отождествляется с коррупцией, беспределом, беззаконием. Точно так же, кстати, они относятся и к традиционному мусульманскому духовенству, считая его обслуживающим персоналом бюрократии. Ислам же видится им как религия, оппозиционно настроенная к политической системе. Поскольку русский парень или девушка не в состоянии детально разобраться в разных течениях ислама, радикалы преподносят ваххабизм как единственно верное вероучение.
– Есть случаи, когда ваххабитская идеология проникает в среду сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих?
– Всем известный пример – полковник МВД Таджикистана, командир ОМОНа, кавалер нескольких орденов и медалей Гулмурод Халимов. Это наиболее вопиющий случай, когда сотрудник правоохранительных органов, причем высокопоставленный, стал ваххабитом и даже отправился воевать на стороне исламистов. Но печальные примеры есть и в России. Так, заместитель прокурора Альметьевска (Татарстан) Асхат Давлетшин в 2009 году уехал воевать за «Талибан» в Афганистане, а оттуда перебрался в Пакистан. Впоследствии ему удалось переправить своего единомышленника Павла Дорохова (Абдуль Муджиб) обратно в Россию, где в Салавате (Башкортостан) тот вместе с местными ваххабитами попытался взорвать насосную станцию водоканала. Теракт совершить не удалось.
Известных случаев распространения ваххабизма в Вооруженных Силах России пока не отмечено. Хотя по биографиям некоторых ваххабитов можно судить, что человек, уйдя в армию, возвращался домой с радикальными убеждениями.
– Россия открыто выступила на стороне законного правительства Сирии против ИГИЛ. Ожидаете ли вы в связи с этим всплеска экстремизма в нашей стране?
– Как мы помним, с 1999 по 2004 год ваххабиты в ответ на наши действия в Чечне взрывали дома в Москве, Буйнакске, Волгодонске, Каспийске, захватывали заложников. Были теракты по масштабам и последствиям поменьше. И сейчас необходимо быть готовыми к тому, что будут подобные попытки сторонников ИГИЛ. Численность соотечественников, отправившихся на джихад, постоянно растет: если в 2013 году в Сирию уехали 400 россиян, то на начало 2014-го уже 1700, а в сентябре, по данным ФСБ, – 2400. Налицо тенденция к росту. С территории Приволжского федерального округа уехали 200 человек. Через какое-то время ваххабиты возвращаются обратно, бывших игиловцев начали арестовывать с конца 2014 года, над некоторыми уже состоялись судебные процессы (в Татарстане таких было три).
ИГИЛ с самого начала не скрывало своих планов в отношении России, особенно Северного Кавказа. Сейчас, когда мы уже участвуем в войне с ИГИЛ, надо быть готовыми, что джихад объявят не только правительству Асада, но и нам. И ваххабиты могут повторить все те действия, которые предпринимали во время второй чеченской войны: теракты, захваты заложников и т. д.
– Какие рекомендации можно дать военным и полицейским, которым по долгу службы приходится противостоять радикалам и экстремистам?
– Во-первых, быть готовыми к обвинениям в исламофобии. Это излюбленный прием радикалов. Здесь нелегко силовикам на Кавказе и в Поволжье, которые являются этническими мусульманами. Их как бы обвиняют в предательстве своей религии. Ваххабиты очень любят организовывать в Интернете такую общественную кампанию. Во-вторых, понимать, что борьба с религиозными экстремистами должна вестись с опорой на традиционный ислам. Хорошо, когда силовые методы сочетаются с профилактическими. Традиционное мусульманское духовенство должно быть союзником полиции, армии и ФСБ. И оно должно быть уверено, что силовые органы будут его защищать. Нередко ваххабиты угрожают даже имамам, если те начинают сотрудничать с полицией. И в-третьих, надо помнить, что самый страшный преступник – вооруженный идеологией. Важно противопоставить ей более привлекательный для молодежи взгляд на мир, построенный на позитиве и воодушевляющий на созидательную работу.
Информация