Армия народа
Что нам НАТО и что не надо
России нужна большая армия, укомплектованная в том числе и по призыву, ориентированная на войну в традиционном понимании. Нельзя повторять ошибки Запада, даже если они кажутся кому-то передовым опытом.
Мысль, будто классическая война «армия против армии» ушла в прошлое, стала в последние годы чуть ли не общим местом. Почти аксиомой считаются утверждения типа «никогда больше не будет крупномасштабных танковых сражений». При этом доказательство по сути одно: таких сражений давно не было. Мягко говоря, неубедительно.
На самом деле ситуация прямо обратная: классическая война не просто никуда не делась, ее значение лишь возрастает. Как показывает опыт последних лет, высокотехнологичная и сетецентрическая война – очередной этап развития классической войны. Ее форму все чаще принимает даже мятежевойна. Что касается новомодной концепции гибридной войны, она является откровенно ложной. Гибридная война – синоним войны вообще, не более того. Об этом подробно сказано в статье «Высокоточная стрельба вхолостую».
Многочисленные кадры из Ирака и Йемена подтвердили то, о чем мы все догадывались, но боялись произнести вслух: «Абрамсы» и «Брэдли» горят и взрываются от попадания ПТУР ничуть не хуже, чем Т-72 и БМП-2. Одновременно все нынешние войны на Украине, на Ближнем Востоке и в Африке подтвердили и то, что как бы хорошо ни горела бронетехника (независимо от места ее изготовления), обойтись без нее совершенно невозможно. Нет ей никаких даже чисто теоретических заменителей. О чем тоже можно было догадаться. Во время Второй мировой было уничтожено свыше ста тысяч танков, но вывод из этого факта сделан один: танков нужно как можно больше и как можно лучшего качества. С тех пор в этом плане ничего не изменилось.
Гремя огнем, сверкая блеском стали
Последние военные конфликты показали: пора избавляться от фетишизации авиации, что стало очередным общим местом после «Бури в пустыне» и Югославии-99. Многомесячные действия ВВС европейских стран НАТО в Ливии не принесли по сути ничего, хотя было истрачено несколько тысяч высокоточных боеприпасов, а противник вообще не имел ПВО. Свергнуть Каддафи удалось лишь с помощью спецоперации. В гражданских войнах на Украине и в Сирии правительственные войска обладают монополией на применение авиации, но им это не помогло. И те, и другие формально имели более 500 боевых самолетов и вертолетов, но все еще советского производства, крайне изношенные и уязвимые для наземной ПВО. Поэтому украинские ВВС иссякли через четыре месяца войны, сирийские хоть и летают до сих пор, их влияние на происходящее весьма ограниченно. И даже российская авиация коренного перелома пока не обеспечила, она всего лишь спасла Асада от скорого краха. Более современные самолеты натовско-арабской коалиции, якобы воюющей против «Исламского халифата», победы над этим террористическим образованием также не обеспечили (впрочем, скорее всего и не собирались). Многочисленные и очень современные самолеты американского производства ВВС «аравийской коалиции» (у самих США F-15 и F-16 гораздо старше, чем у Саудовской Аравии и ОАЭ) убили в Йемене несколько тысяч мирных жителей, но до сих пор не разгромили хоуситов (хотя война идет уже восемь месяцев) и не спасли собственные сухопутные войска от очень серьезных потерь в людях и технике. Из всего этого, разумеется, ни в коем случае не следует, что авиация бесполезна. Просто одной ею войны не выигрываются. Они выигрываются, как и раньше, на земле.
В связи со всем этим нам надо навсегда забыть некогда очень популярный тезис о том, будто Российская армия должна быть «маленькой, профессиональной, ориентированной на борьбу с международным терроризмом под прикрытием ядерного зонтика». К счастью, мы не успели ступить на этот самоубийственный путь и уподобиться Европе, которая добровольно лишила себя военной силы, решив, что крупной войны никогда не будет. На самом деле Российская армия, как и всегда раньше, должна быть большой, призывной (точнее – смешанной) и ориентированной на классическую войну, причем по всем азимутам. Ядерный зонтик, разумеется, абсолютно необходим, при этом он никакой гарантией ни от чего не является (но это отдельная тема). Противопартизанскую и антитеррористическую войну на собственной территории должны вести внутренние войска (иначе непонятно, для чего они вообще существуют). ВС тоже обязаны уметь осуществлять подобные операции (особенно ВДВ, спецназ и фронтовая авиация), но это ни в коем случае не главная их задача.
К счастью, Россия не успела заболеть «авиационным фетишизмом», поэтому нет необходимости от него излечиваться. Основой наших обычных сил остаются Сухопутные войска. В них должно быть много танков и БМП на танковых шасси. То есть необходимо развивать семейство «Армата», пожертвовав ради него «Курганцем» и «Бумерангом», в которых нет никакой необходимости, об этом уже говорилось («Арматами» по санкциям»). Артиллерия, в том числе реактивная, осталась богом войны, что подтвердили события на Украине, поэтому ее тоже должно быть много. Авиация обеспечивает наземные операции, а не заменяет их. Можно только порадоваться тому, что она получает ценнейший боевой опыт в Сирии, где именно этим и занимается.
Что касается высокотехнологичности и сетецентричности, здесь Россия обладает «преимуществом отсталости», то есть имеет возможность учитывать чужие ошибки. В частности, осознать: качество ни в коем случае не отменяет и не заменяет количества, а боеприпас не должен быть сопоставим по цене с целью. Главное же то, что нам высокотехнологичность и сетецентричность нужны не для превращения войны в компьютерную игру и «избиения младенцев», то есть многократно более слабых противников, а для войны с себе подобными – армиями также большими, высокотехнологичными и сетецентричными. Именно к таким предельно тяжелым и жестоким войнам необходимо готовить личный состав. При этом необходимо максимально развивать и совершенствовать те классы вооружений, в которых мы наиболее сильны и которые дадут нам очень большое асимметричное преимущество в высокотехнологичной войне – наземную ПВО и средства РЭБ (а в ВМФ – подводный флот). Вообще очень важно не копировать никого из основных потенциальных противников, а быть асимметричными по отношению к ним, развивая уже имеющиеся преимущества.
Есть такая профессия
В связи со всем этим нельзя не затронуть вечный вопрос комплектования ВС рядовым и младшим командным составом. Вариантов здесь может быть четыре: призывники, контрактники, наемники, добровольцы. В подавляющем большинстве случаев призывниками и контрактниками комплектуются регулярные ВС, наемниками – ЧВК, добровольцами – иррегулярные формирования, ведущие мятежевойну.
По уровню боевой подготовки на первом месте из этих категорий находятся, конечно, наемники («дикие гуси», «псы войны»). Именно они являются истинными профессионалами военного дела. Что касается трех остальных категорий, то ранжировать их по уровню боевой подготовки невозможно, здесь все зависит от конкретных случаев и условий. С точки зрения мотивации на первом месте, разумеется, добровольцы, которые идут не просто служить, а воевать, причем за идею. Мотивация наемников тоже очень высока, но они воюют исключительно за деньги, то есть их можно просто перекупить, чем они и опасны. Уровень мотивации призывников также должен быть высок, они отдают долг Родине (правда, далеко не всегда их самоощущение действительно является таковым). На последнем месте заведомо контрактники, которые приходят служить за деньги. Именно служить, чтобы эти деньги получать, но отнюдь не воевать, рискуя умереть (зачем тогда деньги?). Наемники идут на риск смерти сознательно из-за специфического психологического устройства, у контрактников оно совершенно другое: умирать они не собираются. Более высокой будет мотивация того контрактника, который до этого отслужил по призыву. Разумеется, нельзя забывать и о том, что только с помощью призывной системы можно создать в стране значительный мобилизационный резерв на случай большой войны, особенно если речь идет о внешней агрессии.
Кадры из Йемена, демонстрирующие разгром саудовских колонн хоуситами, вызывают даже некоторое недоумение: а учили ли вообще саудитов воевать? Излишне говорить, что саудовская армия – «профессиональная», то есть полностью контрактная. Перед нами очередное подтверждение того, что подобные ВС не имеют ни мотивации, ни подготовки и проигрывают в бою всегда, если только не обладают подавляющим численным и главное – технологическим превосходством над противником, как ВС США. Впрочем, у саудитов и их союзников по «аравийской коалиции» тоже имеется абсолютное численное и технологическое превосходство над хоуситами. Но не помогает, ибо саудиты – «профессионалы». А против них воюют добровольцы, у которых не очень хорошо с техникой, зато отлично с мотивацией. С другой стороны, призывная сирийская армия, которая сейчас де-факто стала добровольческо-призывной, демонстрирует просто феноменальную устойчивость в тяжелейшей гражданской войне.
Если страна воюет или считает высокой вероятность войны, то она может иметь только призывную армию. Это очевидно. Отменив призыв из чисто популистских соображений (еще при Януковиче), Украина вернулась к нему сразу после того, как в стране началась гражданская война. Призыв на Украине идет не очень успешно, что обусловлено, мягко говоря, непростым психологическим состоянием общества, но отчасти компенсируется наличием добровольцев. В итоге боеспособность украинской армии оказалась гораздо выше, чем можно было ожидать, исходя из того катастрофического состояния, до которого ее довели четыре предыдущих президента страны. Литва восстановила призыв, посчитав высокой вероятность нападения России. В данном случае не имеет значения, насколько правы литовцы в оценке вероятности агрессии, речь о том, что если страна готовится реально воевать, армия должна быть призывной. Более того, такая армия истинно народная и она естественна для демократических обществ. На сегодня мы имеем два примера референдумов о принципе комплектования ВС. Они прошли в 2013 году в Австрии и Швейцарии, которым уж точно не угрожает внешняя агрессия. Тем не менее в обоих случаях население проголосовало за сохранение призыва. А в Норвегии, выбившейся из общеевропейских тенденций, в том же 2013-м введен призыв даже для женщин.
В связи с заметным улучшением внутренней ситуации в ВС РФ у нас разговоры о необходимости создания «профессиональной армии», к счастью, в последнее время почти прекратились. Стало окончательно ясно: армия должна быть смешанной. При этом необходимо окончательно прийти к тому, что контрактником может стать только тот, кто отслужил полный год по призыву, а потом прошел жесткий отбор.
Необходимо также целенаправленно добиваться понимания: воинская профессия принципиально отличается от всех остальных тем, что подразумевает обязанность умереть по приказу Родины. Каждый потенциальный контрактник должен предельно четко осознавать, что именно за эту готовность Родина обязуется платить ему достаточно хорошие деньги. Поэтому контрактник не может выбирать себе место службы на территории страны или за ее пределами и не имеет права отказываться от участия в боевых действиях. Невыполнение приказа должно вести как минимум к немедленному увольнению из рядов ВС по дискредитирующей статье без всяких выплат и без права на новый контракт, как максимум – к военному трибуналу.
Последние военные конфликты в очередной раз подтвердили, что «профессионализация» армии более или менее равносильна ее ликвидации. Подобная армия становится неким симулякром, который не выдержит столкновения ни с каким серьезным противником.
Принцип комплектования ВС по-прежнему имеет очень высокое значение потому, что психологический фактор на войне остается важнейшим. По той же самой причине: только воинская профессия подразумевает обязанность умереть.
Соответственно если граждане некой страны категорически не готовы умирать ни за какую идею, то есть вооруженные силы и общество в целом не готовы к сколько-нибудь серьезным потерям, то армии фактически нет. Потому что ее невозможно применить даже для обороны.
Из-за значительного роста уровня жизни, снижения рождаемости и доминирования в обществе идеологии гедонизма, постмодернизма, толерантности и политкорректности именно такая беда произошла почти со всеми европейскими странами. Если в годы холодной войны они вынуждены были заниматься серьезным военным строительством, то после ее окончания европейцы сами себя убедили, что больших конфликтов больше не будет, остаются лишь «борьба с терроризмом» и миротворческо-полицейские операции в слаборазвитых странах. Поэтому произошли тотальный переход от призывных армий к контрактным, сильнейшее сокращение вооружений и техники, предназначенных для ведения классической войны, а также военных расходов в пользу социальных. При общем сокращении военных бюджетов наблюдался значительный рост расходов на содержание личного состава, поскольку даже в мирное время люди готовы служить лишь за очень большие деньги, а в военное – за огромные, но при этом так, чтобы их ни в коем случае не убили. Кроме того, современная техника и высокоточные боеприпасы стали очень дорогими, поэтому Европа способна приобретать их в микроскопических количествах и совершенно не готова терять. То, что полвека назад считалось расходным материалом, теперь стало буквально на вес золота. В итоге Европа уже сейчас перестала быть реальной военной силой. Переориентация с классической войны на «борьбу с терроризмом» привела к тому, что европейские армии не могут ни вести классическую войну, ни бороться с терроризмом. В очередной раз мы это наблюдаем сейчас, когда Франция (ядерная держава!) просто неспособна в одиночку воевать против «халифата», а остальные страны – члены ЕС категорически отказываются ей помогать.
США обладают огромным военным потенциалом, выше там и психологическая готовность общества к войне. Тем не менее, хотя и с заметным отставанием, Америка движется по описанному выше европейскому пути. В частности, Пентагон уже официально объявил, что США больше не будут вести никаких наземных войн, даже ограниченных типа иракской или афганской. Разве что спецоперации. Достаточно велика боеспособность ВС Турции (поскольку это страна не европейская), но Анкара ведет очень сложную геополитическую игру, вспоминая о своем членстве в НАТО только тогда, когда ей это удобно.
Жертвы культа
По всем этим причинам «сильнейший в мире военный блок» превратился в чисто виртуальную величину. Его суммарный потенциал формально очень велик, хотя и продолжает неуклонно сокращаться, но бесполезен – альянс готов его применить только в том случае, если заведомо не подразумевается сопротивления и потерь. Причем точка невозврата явно пройдена – ведь сломать сложившиеся психологические установки в западных обществах невозможно да никто и не собирается этого делать. Наоборот, вышеупомянутые постмодернизм, толерантность и политкорректность на сегодняшнем Западе стали таким же «единственно верным учением», каким в СССР считался марксизм-ленинизм.
Все сказанное прекрасно подтвердилось украинским кризисом. Антироссийская истерия на Западе стала в первую очередь отражением паники. В НАТО совершенно серьезно испугались российской агрессии, понимая, что отразить ее неспособны. При этом, однако, никаких реальных усилий по изменению ситуации предпринято не было. И в 2014, и в 2015 году в НАТО продолжились общие сокращения вооружений и военных расходов. Не принято ни одной новой военной программы, не сформировано ни одной новой воинской части. «Меры по защите Восточной Европы» с переброской в этот регион нескольких пехотных батальонов или даже рот на ротационной основе (чтобы «воины» не перенапряглись в «прифронтовой зоне», то есть в рижских и варшавских кабаках) носят откровенно гротескный характер.
Россия на бумаге гораздо слабее НАТО, но фактически сильнее альянса. Наше качественное и количественное отставание в вооружениях и технике отнюдь не столь велико, как это принято считать, а по некоторым компонентам превосходство на нашей стороне. Особенно учитывая тот факт, что в последние три-четыре года Россия производила больше техники, чем все НАТО (включая США). Главное же – ВС РФ могут быть реально применены, причем в очень значительных масштабах и в войнах любого типа. Общество и сама армия к этому вполне психологически готовы. То есть в распоряжении России есть силовой инструмент, у НАТО – нет.
В итоге, как показали события на Кавказе, на Украине, в Сирии, если некто (даже «непризнанный») выбрал своим союзником Россию, то ему гарантированы реальная помощь и защита в критической ситуации. Если страна или оппозиционная группировка выбрала своим союзником НАТО, то ей гарантировано жестокое избиение со стороны России при полном отсутствии помощи со стороны «самого мощного альянса в истории».
Автор не занимается пропагандой, он лишь констатирует очевидные факты. Сохраняющийся в мире, в том числе на постсоветском пространстве, культ НАТО все больше напоминает религиозный. Именно потому, что он прямо противоречит очевидным фактам. Впрочем, у этого культа очень опытные жрецы. Не только в Вашингтоне и Брюсселе (их мотивация очевидна), но и в Москве (нашему руководству очень нужен внешний враг в качестве пугала для населения). Но необходимо отметить: продолжая без конца рассказывать о натовской военной мощи, наша страна тем самым все больше наносит вред самой себе. Как показывают те же примеры Грузии, Украины, Сирии, не только обыватели, но и люди, облеченные властью, очень часто мыслят мифами и штампами, а не фактами. Раздувая натовский миф, Москва сама подталкивает в сторону НАТО некоторые страны, которые, если бы смотрели правде в глаза, могли бы стать нашими союзниками.
Россия внезапно и скачкообразно перешла в последние годы в новое геополитическое качество, поскольку готова задействовать силовой инструментарий в отличие от ослабевшего «гегемона». При этом не надо обольщаться – переход в новое качество обусловлен в первую очередь не нашими успехами, а грубыми ошибками Запада. Большая опасность в том, что наш традиционный неизживаемый «западноцентризм» может привести и к повторению их ошибок, которые у нас по инерции примут за «передовой опыт цивилизованных стран». Нельзя жертвовать количеством ради качества и самое главное – нормальной армией ради «компактной профессиональной». Нельзя забывать о том, что самая дорогая для страны армия – та, на которой экономят. И вообще нельзя придумывать себе очередное «единственно верное учение» вопреки здравому смыслу.
России нужна большая армия, укомплектованная в том числе и по призыву, ориентированная на войну в традиционном понимании. Нельзя повторять ошибки Запада, даже если они кажутся кому-то передовым опытом.
Мысль, будто классическая война «армия против армии» ушла в прошлое, стала в последние годы чуть ли не общим местом. Почти аксиомой считаются утверждения типа «никогда больше не будет крупномасштабных танковых сражений». При этом доказательство по сути одно: таких сражений давно не было. Мягко говоря, неубедительно.
На самом деле ситуация прямо обратная: классическая война не просто никуда не делась, ее значение лишь возрастает. Как показывает опыт последних лет, высокотехнологичная и сетецентрическая война – очередной этап развития классической войны. Ее форму все чаще принимает даже мятежевойна. Что касается новомодной концепции гибридной войны, она является откровенно ложной. Гибридная война – синоним войны вообще, не более того. Об этом подробно сказано в статье «Высокоточная стрельба вхолостую».
Многочисленные кадры из Ирака и Йемена подтвердили то, о чем мы все догадывались, но боялись произнести вслух: «Абрамсы» и «Брэдли» горят и взрываются от попадания ПТУР ничуть не хуже, чем Т-72 и БМП-2. Одновременно все нынешние войны на Украине, на Ближнем Востоке и в Африке подтвердили и то, что как бы хорошо ни горела бронетехника (независимо от места ее изготовления), обойтись без нее совершенно невозможно. Нет ей никаких даже чисто теоретических заменителей. О чем тоже можно было догадаться. Во время Второй мировой было уничтожено свыше ста тысяч танков, но вывод из этого факта сделан один: танков нужно как можно больше и как можно лучшего качества. С тех пор в этом плане ничего не изменилось.
Гремя огнем, сверкая блеском стали
Последние военные конфликты показали: пора избавляться от фетишизации авиации, что стало очередным общим местом после «Бури в пустыне» и Югославии-99. Многомесячные действия ВВС европейских стран НАТО в Ливии не принесли по сути ничего, хотя было истрачено несколько тысяч высокоточных боеприпасов, а противник вообще не имел ПВО. Свергнуть Каддафи удалось лишь с помощью спецоперации. В гражданских войнах на Украине и в Сирии правительственные войска обладают монополией на применение авиации, но им это не помогло. И те, и другие формально имели более 500 боевых самолетов и вертолетов, но все еще советского производства, крайне изношенные и уязвимые для наземной ПВО. Поэтому украинские ВВС иссякли через четыре месяца войны, сирийские хоть и летают до сих пор, их влияние на происходящее весьма ограниченно. И даже российская авиация коренного перелома пока не обеспечила, она всего лишь спасла Асада от скорого краха. Более современные самолеты натовско-арабской коалиции, якобы воюющей против «Исламского халифата», победы над этим террористическим образованием также не обеспечили (впрочем, скорее всего и не собирались). Многочисленные и очень современные самолеты американского производства ВВС «аравийской коалиции» (у самих США F-15 и F-16 гораздо старше, чем у Саудовской Аравии и ОАЭ) убили в Йемене несколько тысяч мирных жителей, но до сих пор не разгромили хоуситов (хотя война идет уже восемь месяцев) и не спасли собственные сухопутные войска от очень серьезных потерь в людях и технике. Из всего этого, разумеется, ни в коем случае не следует, что авиация бесполезна. Просто одной ею войны не выигрываются. Они выигрываются, как и раньше, на земле.
В связи со всем этим нам надо навсегда забыть некогда очень популярный тезис о том, будто Российская армия должна быть «маленькой, профессиональной, ориентированной на борьбу с международным терроризмом под прикрытием ядерного зонтика». К счастью, мы не успели ступить на этот самоубийственный путь и уподобиться Европе, которая добровольно лишила себя военной силы, решив, что крупной войны никогда не будет. На самом деле Российская армия, как и всегда раньше, должна быть большой, призывной (точнее – смешанной) и ориентированной на классическую войну, причем по всем азимутам. Ядерный зонтик, разумеется, абсолютно необходим, при этом он никакой гарантией ни от чего не является (но это отдельная тема). Противопартизанскую и антитеррористическую войну на собственной территории должны вести внутренние войска (иначе непонятно, для чего они вообще существуют). ВС тоже обязаны уметь осуществлять подобные операции (особенно ВДВ, спецназ и фронтовая авиация), но это ни в коем случае не главная их задача.
К счастью, Россия не успела заболеть «авиационным фетишизмом», поэтому нет необходимости от него излечиваться. Основой наших обычных сил остаются Сухопутные войска. В них должно быть много танков и БМП на танковых шасси. То есть необходимо развивать семейство «Армата», пожертвовав ради него «Курганцем» и «Бумерангом», в которых нет никакой необходимости, об этом уже говорилось («Арматами» по санкциям»). Артиллерия, в том числе реактивная, осталась богом войны, что подтвердили события на Украине, поэтому ее тоже должно быть много. Авиация обеспечивает наземные операции, а не заменяет их. Можно только порадоваться тому, что она получает ценнейший боевой опыт в Сирии, где именно этим и занимается.
Что касается высокотехнологичности и сетецентричности, здесь Россия обладает «преимуществом отсталости», то есть имеет возможность учитывать чужие ошибки. В частности, осознать: качество ни в коем случае не отменяет и не заменяет количества, а боеприпас не должен быть сопоставим по цене с целью. Главное же то, что нам высокотехнологичность и сетецентричность нужны не для превращения войны в компьютерную игру и «избиения младенцев», то есть многократно более слабых противников, а для войны с себе подобными – армиями также большими, высокотехнологичными и сетецентричными. Именно к таким предельно тяжелым и жестоким войнам необходимо готовить личный состав. При этом необходимо максимально развивать и совершенствовать те классы вооружений, в которых мы наиболее сильны и которые дадут нам очень большое асимметричное преимущество в высокотехнологичной войне – наземную ПВО и средства РЭБ (а в ВМФ – подводный флот). Вообще очень важно не копировать никого из основных потенциальных противников, а быть асимметричными по отношению к ним, развивая уже имеющиеся преимущества.
Есть такая профессия
В связи со всем этим нельзя не затронуть вечный вопрос комплектования ВС рядовым и младшим командным составом. Вариантов здесь может быть четыре: призывники, контрактники, наемники, добровольцы. В подавляющем большинстве случаев призывниками и контрактниками комплектуются регулярные ВС, наемниками – ЧВК, добровольцами – иррегулярные формирования, ведущие мятежевойну.
По уровню боевой подготовки на первом месте из этих категорий находятся, конечно, наемники («дикие гуси», «псы войны»). Именно они являются истинными профессионалами военного дела. Что касается трех остальных категорий, то ранжировать их по уровню боевой подготовки невозможно, здесь все зависит от конкретных случаев и условий. С точки зрения мотивации на первом месте, разумеется, добровольцы, которые идут не просто служить, а воевать, причем за идею. Мотивация наемников тоже очень высока, но они воюют исключительно за деньги, то есть их можно просто перекупить, чем они и опасны. Уровень мотивации призывников также должен быть высок, они отдают долг Родине (правда, далеко не всегда их самоощущение действительно является таковым). На последнем месте заведомо контрактники, которые приходят служить за деньги. Именно служить, чтобы эти деньги получать, но отнюдь не воевать, рискуя умереть (зачем тогда деньги?). Наемники идут на риск смерти сознательно из-за специфического психологического устройства, у контрактников оно совершенно другое: умирать они не собираются. Более высокой будет мотивация того контрактника, который до этого отслужил по призыву. Разумеется, нельзя забывать и о том, что только с помощью призывной системы можно создать в стране значительный мобилизационный резерв на случай большой войны, особенно если речь идет о внешней агрессии.
Кадры из Йемена, демонстрирующие разгром саудовских колонн хоуситами, вызывают даже некоторое недоумение: а учили ли вообще саудитов воевать? Излишне говорить, что саудовская армия – «профессиональная», то есть полностью контрактная. Перед нами очередное подтверждение того, что подобные ВС не имеют ни мотивации, ни подготовки и проигрывают в бою всегда, если только не обладают подавляющим численным и главное – технологическим превосходством над противником, как ВС США. Впрочем, у саудитов и их союзников по «аравийской коалиции» тоже имеется абсолютное численное и технологическое превосходство над хоуситами. Но не помогает, ибо саудиты – «профессионалы». А против них воюют добровольцы, у которых не очень хорошо с техникой, зато отлично с мотивацией. С другой стороны, призывная сирийская армия, которая сейчас де-факто стала добровольческо-призывной, демонстрирует просто феноменальную устойчивость в тяжелейшей гражданской войне.
Если страна воюет или считает высокой вероятность войны, то она может иметь только призывную армию. Это очевидно. Отменив призыв из чисто популистских соображений (еще при Януковиче), Украина вернулась к нему сразу после того, как в стране началась гражданская война. Призыв на Украине идет не очень успешно, что обусловлено, мягко говоря, непростым психологическим состоянием общества, но отчасти компенсируется наличием добровольцев. В итоге боеспособность украинской армии оказалась гораздо выше, чем можно было ожидать, исходя из того катастрофического состояния, до которого ее довели четыре предыдущих президента страны. Литва восстановила призыв, посчитав высокой вероятность нападения России. В данном случае не имеет значения, насколько правы литовцы в оценке вероятности агрессии, речь о том, что если страна готовится реально воевать, армия должна быть призывной. Более того, такая армия истинно народная и она естественна для демократических обществ. На сегодня мы имеем два примера референдумов о принципе комплектования ВС. Они прошли в 2013 году в Австрии и Швейцарии, которым уж точно не угрожает внешняя агрессия. Тем не менее в обоих случаях население проголосовало за сохранение призыва. А в Норвегии, выбившейся из общеевропейских тенденций, в том же 2013-м введен призыв даже для женщин.
В связи с заметным улучшением внутренней ситуации в ВС РФ у нас разговоры о необходимости создания «профессиональной армии», к счастью, в последнее время почти прекратились. Стало окончательно ясно: армия должна быть смешанной. При этом необходимо окончательно прийти к тому, что контрактником может стать только тот, кто отслужил полный год по призыву, а потом прошел жесткий отбор.
Необходимо также целенаправленно добиваться понимания: воинская профессия принципиально отличается от всех остальных тем, что подразумевает обязанность умереть по приказу Родины. Каждый потенциальный контрактник должен предельно четко осознавать, что именно за эту готовность Родина обязуется платить ему достаточно хорошие деньги. Поэтому контрактник не может выбирать себе место службы на территории страны или за ее пределами и не имеет права отказываться от участия в боевых действиях. Невыполнение приказа должно вести как минимум к немедленному увольнению из рядов ВС по дискредитирующей статье без всяких выплат и без права на новый контракт, как максимум – к военному трибуналу.
Последние военные конфликты в очередной раз подтвердили, что «профессионализация» армии более или менее равносильна ее ликвидации. Подобная армия становится неким симулякром, который не выдержит столкновения ни с каким серьезным противником.
Принцип комплектования ВС по-прежнему имеет очень высокое значение потому, что психологический фактор на войне остается важнейшим. По той же самой причине: только воинская профессия подразумевает обязанность умереть.
Соответственно если граждане некой страны категорически не готовы умирать ни за какую идею, то есть вооруженные силы и общество в целом не готовы к сколько-нибудь серьезным потерям, то армии фактически нет. Потому что ее невозможно применить даже для обороны.
Из-за значительного роста уровня жизни, снижения рождаемости и доминирования в обществе идеологии гедонизма, постмодернизма, толерантности и политкорректности именно такая беда произошла почти со всеми европейскими странами. Если в годы холодной войны они вынуждены были заниматься серьезным военным строительством, то после ее окончания европейцы сами себя убедили, что больших конфликтов больше не будет, остаются лишь «борьба с терроризмом» и миротворческо-полицейские операции в слаборазвитых странах. Поэтому произошли тотальный переход от призывных армий к контрактным, сильнейшее сокращение вооружений и техники, предназначенных для ведения классической войны, а также военных расходов в пользу социальных. При общем сокращении военных бюджетов наблюдался значительный рост расходов на содержание личного состава, поскольку даже в мирное время люди готовы служить лишь за очень большие деньги, а в военное – за огромные, но при этом так, чтобы их ни в коем случае не убили. Кроме того, современная техника и высокоточные боеприпасы стали очень дорогими, поэтому Европа способна приобретать их в микроскопических количествах и совершенно не готова терять. То, что полвека назад считалось расходным материалом, теперь стало буквально на вес золота. В итоге Европа уже сейчас перестала быть реальной военной силой. Переориентация с классической войны на «борьбу с терроризмом» привела к тому, что европейские армии не могут ни вести классическую войну, ни бороться с терроризмом. В очередной раз мы это наблюдаем сейчас, когда Франция (ядерная держава!) просто неспособна в одиночку воевать против «халифата», а остальные страны – члены ЕС категорически отказываются ей помогать.
США обладают огромным военным потенциалом, выше там и психологическая готовность общества к войне. Тем не менее, хотя и с заметным отставанием, Америка движется по описанному выше европейскому пути. В частности, Пентагон уже официально объявил, что США больше не будут вести никаких наземных войн, даже ограниченных типа иракской или афганской. Разве что спецоперации. Достаточно велика боеспособность ВС Турции (поскольку это страна не европейская), но Анкара ведет очень сложную геополитическую игру, вспоминая о своем членстве в НАТО только тогда, когда ей это удобно.
Жертвы культа
По всем этим причинам «сильнейший в мире военный блок» превратился в чисто виртуальную величину. Его суммарный потенциал формально очень велик, хотя и продолжает неуклонно сокращаться, но бесполезен – альянс готов его применить только в том случае, если заведомо не подразумевается сопротивления и потерь. Причем точка невозврата явно пройдена – ведь сломать сложившиеся психологические установки в западных обществах невозможно да никто и не собирается этого делать. Наоборот, вышеупомянутые постмодернизм, толерантность и политкорректность на сегодняшнем Западе стали таким же «единственно верным учением», каким в СССР считался марксизм-ленинизм.
Все сказанное прекрасно подтвердилось украинским кризисом. Антироссийская истерия на Западе стала в первую очередь отражением паники. В НАТО совершенно серьезно испугались российской агрессии, понимая, что отразить ее неспособны. При этом, однако, никаких реальных усилий по изменению ситуации предпринято не было. И в 2014, и в 2015 году в НАТО продолжились общие сокращения вооружений и военных расходов. Не принято ни одной новой военной программы, не сформировано ни одной новой воинской части. «Меры по защите Восточной Европы» с переброской в этот регион нескольких пехотных батальонов или даже рот на ротационной основе (чтобы «воины» не перенапряглись в «прифронтовой зоне», то есть в рижских и варшавских кабаках) носят откровенно гротескный характер.
Россия на бумаге гораздо слабее НАТО, но фактически сильнее альянса. Наше качественное и количественное отставание в вооружениях и технике отнюдь не столь велико, как это принято считать, а по некоторым компонентам превосходство на нашей стороне. Особенно учитывая тот факт, что в последние три-четыре года Россия производила больше техники, чем все НАТО (включая США). Главное же – ВС РФ могут быть реально применены, причем в очень значительных масштабах и в войнах любого типа. Общество и сама армия к этому вполне психологически готовы. То есть в распоряжении России есть силовой инструмент, у НАТО – нет.
В итоге, как показали события на Кавказе, на Украине, в Сирии, если некто (даже «непризнанный») выбрал своим союзником Россию, то ему гарантированы реальная помощь и защита в критической ситуации. Если страна или оппозиционная группировка выбрала своим союзником НАТО, то ей гарантировано жестокое избиение со стороны России при полном отсутствии помощи со стороны «самого мощного альянса в истории».
Автор не занимается пропагандой, он лишь констатирует очевидные факты. Сохраняющийся в мире, в том числе на постсоветском пространстве, культ НАТО все больше напоминает религиозный. Именно потому, что он прямо противоречит очевидным фактам. Впрочем, у этого культа очень опытные жрецы. Не только в Вашингтоне и Брюсселе (их мотивация очевидна), но и в Москве (нашему руководству очень нужен внешний враг в качестве пугала для населения). Но необходимо отметить: продолжая без конца рассказывать о натовской военной мощи, наша страна тем самым все больше наносит вред самой себе. Как показывают те же примеры Грузии, Украины, Сирии, не только обыватели, но и люди, облеченные властью, очень часто мыслят мифами и штампами, а не фактами. Раздувая натовский миф, Москва сама подталкивает в сторону НАТО некоторые страны, которые, если бы смотрели правде в глаза, могли бы стать нашими союзниками.
Россия внезапно и скачкообразно перешла в последние годы в новое геополитическое качество, поскольку готова задействовать силовой инструментарий в отличие от ослабевшего «гегемона». При этом не надо обольщаться – переход в новое качество обусловлен в первую очередь не нашими успехами, а грубыми ошибками Запада. Большая опасность в том, что наш традиционный неизживаемый «западноцентризм» может привести и к повторению их ошибок, которые у нас по инерции примут за «передовой опыт цивилизованных стран». Нельзя жертвовать количеством ради качества и самое главное – нормальной армией ради «компактной профессиональной». Нельзя забывать о том, что самая дорогая для страны армия – та, на которой экономят. И вообще нельзя придумывать себе очередное «единственно верное учение» вопреки здравому смыслу.
Информация