В какую мафию вы завтра вступите. О главном эффекте мирового кризиса
Уважаемые читатели!
Как сообщает нам социологическая служба «Пью Рисёрч», средний класс в Соединённых Штатах Америки сильно уменьшился и сильно обеднел.
Если вам интересно, при чём тут мы и террористы из ИГ — давайте об этом поговорим.
Штука вся вот в чём. США – передовая страна того мира, который считается до сих пор по традиции «первым» и ретранслирует свою идеологию на остальную планету. На нас тоже. Патриотическая или либеральная, но отечественная элита так или иначе ориентируется на Северную Америку как на образец. Тут ничего не поделаешь, их так учили, их молодость пришлась на такую американофильскую истерию, что избавиться от её следов в сознании они вряд ли когда-нибудь смогут.
Желающие могут вспомнить, сколько раз они читали и слышали мантры о необходимости завести в России «собственный миддл-класс». Потому что вот «в Америке миддл-класс есть, и это основа Америки».
Ну так вот. Основа Америки (пусть и само явление было под вопросом, ибо определялось не богатством, а потреблением) беднеет и тает. Сверху от неё отрывается богатое меньшинство — богатый класс тоже растёт, всасывая в себя часть прежнего среднего, — а снизу его кусками заглатывает новая американская беднота. Которой раньше было вдвое меньше, а теперь стало вдвое больше.
Почему это важно? Потому что у нас тенденции те же. На сегодняшний день, согласно «децильному коэффициенту фондов» (не спрашивайте, что это — данным термином пользуются исследователи ООН) 10% наиболее обеспеченных граждан в 16,8 раза богаче 10% малоимущих. Тенденция наблюдается всё последнее десятилетие. Пропасть росла во время нефтяного счастья и росла во время кризиса 2008-2010. Она росла в «денежную оттепель» 2011-2013 и продолжает расти сейчас, в годину рецессии.
И то же самое происходит во всём мире.
Почему – понятно. В мире, которым управляет «золотой процент», он естественным путём присваивает себе большую часть богатств. У него на то больше возможностей, он пишет законы, он спонсирует партии и выигрывает в судах. У него финансовое, силовое, правовое и организационное преимущество перед любыми бедняками и середняками. И их железная воля к прибыли рано или поздно приводит к ситуации, описанной в американской песне 1940-х годов о шахтёрах:
«Шестнадцать тонн поднял — и что на руках?
Ты стал на день старше и глубже в долгах».
Покуда расширение пропасти между богатыми и остальными прикрывается ростом благосостояния «остальных» — они могут себе позволить его не замечать. Когда же на дворе мировой кризис и «остальные» беднеют – пропасть становится болезненно заметной.
Что тут важно: нет особой разницы, является богатый класс страны частным или чиновничьим. Это на специальной олимпиаде между «либералами» и «лоялистами» вопрос, кому принадлежит гламур, стоит остро и жёстко. У большинства — стоит совсем другой: как жить и к чему стремиться в новом мире, где тебе, представителю «остальных», мало что светит.
Неизвестно как долго – но нам предстоит жить в мире, где будет заново и довольно чётко разделённые между собой касты. Где будут некие золотые проценты, владеющие почти всем — и будет всё более отстающее от них большинство, не владеющее толком ничем. Где крупные сети – не важно, чего – будут продолжать давить мелких индивидуалов. Где вчерашние владельцы магазинчиков будут стоять на кассах супермаркетов «новой» (или не очень новой) аристократии. А вчерашние владельцы интернет-магазинчиков будут консультировать в евросетях (при этом никаких «многотысячных коллективов» не будет — эпоха-то сетевая. Коллективы сетевой эпохи маленькие, просто хозяин у тысяч мини-коллективов один). Где яркие бизнесмены потапенки будут насмерть воевать с яркими чиновницами Васильевыми за гламур, а остальные могут не беспокоиться.
Где существование социальных лифтов будет в лучшем случае имитироваться начальством для поддержки «корпоративной духовности».
И где будет идти — местами вялая, а местами горячая – мировая война, неизменная спутница мировых кризисов.
Это будет мир, отчасти напоминающий феодализм – размером и непреодолимостью пропасти между золотым процентом и остальными 99.
Но он будет отличаться от феодализма тем, что у «подлых сословий» не будет права собственности на средства производства, а у благородных — собственности на личности производителей.
Это будет мир, отчасти напоминающий империализм начала прошлого века — тем, что средствами производства и прибылью будут владеть привилегированные касты.
Но он будет отличаться от империализма 1900-х тем, что у большинства граждан не будет в руках той «массовой винтовки», из которой выросли демократии и тоталитаризмы XX столетия. Армии сокращаются, превращаются из «миллионов с ружьями» в «сотни верхом на роботах».
Это сотни на роботах будут воевать. Другие сотни будут делать части боевых роботов, третьи — их разрабатывать. А миллионы? — миллионы будут по-прежнему консультировать в разбросанных по миру евросетях.
При этом наступающий новый мир куда менее склонен к бунтам и революциям, чем прошлые. Просто потому, что средний возраст землянина из развитой страны сегодня уже не 16-20 лет, как век тому назад, а хорошо за тридцать. «Общества сорокалетних» — со всё увеличивающейся долей пожилых людей — мягко говоря, не очень горят жаждой бунта и желанием всё изменить.
К чему я это всё, собственно.
У меня есть версия, уважаемые читатели. Самым неожиданным эффектом социальной стагнации в период глубокого мирового кризиса станет (внезапно) кризис индивидуализма.
Того самого, который создавался целое столетие.
Ведь по сути причиной вырождения общин и распада даже традиционной семейной матрицы — чисто на бытовом уровне — была одна простая штука: человеку стало лучше и «перспективнее» жить в одиночку. Выживать, будучи привязанным не к обширной родне (религиозной общине, деревне), а к собственной квалификации.
Новое кастовое устройство эту перспективу и удобство одиночества — уничтожает.
Индивидуализм стал прямым следствием индустриальной эпохи — и существовать может только до тех пор, пока работает «индустриальный эффект». В эпоху постиндустриальную, когда число занятых на массовых производствах постоянно падает, а новых технологических скачков, которые создали бы новые секторы экономики и новые мега-производства с сотнями тысяч работяг на каждом, пока не предвидится — в такую эпоху ценность и бонусы индивидуализма резко падают.
Это уже находит отражение в тех самых передовых обществах. В США сегодня — чего не было многие десятилетия — половина молодёжи 25 лет продолжает жить вместе с родителями. Это у них-то.
Это очень важно, потому что говорит о принудительном возвращении Свободных Самодостаточных Личностей в удушающие объятия ближних.
А теперь — самое важное. Логичным продолжением этого отката к «до-индивидуализму» является создание на дне социальной пирамиды новых общностей. В том числе в форме кланов, мафий и триад. Ибо все эти известные организации родились в своё время как братства взаимопомощи в эпохи кризисов.
А взаимопомощь в новом, бедном, немолодом, кастовом и воюющем мире очень востребована. Она во всех её формах – от самых умилительных до самых страшных – всегда возникает там, где правящие меньшинства рассматривают большинство как «рождённое быть потерпевшим».
Кое-где эти «новые» коллективисты, причём в самом страшном варианте, уже предъявляют свои права на власть и богатства. Есть один любопытный нюанс, подтверждающий, что мы имеем дело именно с глобальным явлением. Большинство «зарубежных боевиков» ТОЗР ИГ — являются выходцами из т.н. цивилизованных стран. Из 20 тысяч импортных игиловцев большинство — не граждане нищих Йеменов, Сомали или Афганистанов. Это полу-европейцы из Туниса, полу-европейцы из Турции, а не менее 5 тысяч – вообще европейцы.
Случая, чтобы граждане «первого мира» с такой страстью воевали за анти-цивилизаторские идеи родом из «третьего» — пока не было. И есть все основания полагать, что это лишь начало.
Как сообщает нам социологическая служба «Пью Рисёрч», средний класс в Соединённых Штатах Америки сильно уменьшился и сильно обеднел.
Если вам интересно, при чём тут мы и террористы из ИГ — давайте об этом поговорим.
Штука вся вот в чём. США – передовая страна того мира, который считается до сих пор по традиции «первым» и ретранслирует свою идеологию на остальную планету. На нас тоже. Патриотическая или либеральная, но отечественная элита так или иначе ориентируется на Северную Америку как на образец. Тут ничего не поделаешь, их так учили, их молодость пришлась на такую американофильскую истерию, что избавиться от её следов в сознании они вряд ли когда-нибудь смогут.
Желающие могут вспомнить, сколько раз они читали и слышали мантры о необходимости завести в России «собственный миддл-класс». Потому что вот «в Америке миддл-класс есть, и это основа Америки».
Ну так вот. Основа Америки (пусть и само явление было под вопросом, ибо определялось не богатством, а потреблением) беднеет и тает. Сверху от неё отрывается богатое меньшинство — богатый класс тоже растёт, всасывая в себя часть прежнего среднего, — а снизу его кусками заглатывает новая американская беднота. Которой раньше было вдвое меньше, а теперь стало вдвое больше.
Почему это важно? Потому что у нас тенденции те же. На сегодняшний день, согласно «децильному коэффициенту фондов» (не спрашивайте, что это — данным термином пользуются исследователи ООН) 10% наиболее обеспеченных граждан в 16,8 раза богаче 10% малоимущих. Тенденция наблюдается всё последнее десятилетие. Пропасть росла во время нефтяного счастья и росла во время кризиса 2008-2010. Она росла в «денежную оттепель» 2011-2013 и продолжает расти сейчас, в годину рецессии.
И то же самое происходит во всём мире.
Почему – понятно. В мире, которым управляет «золотой процент», он естественным путём присваивает себе большую часть богатств. У него на то больше возможностей, он пишет законы, он спонсирует партии и выигрывает в судах. У него финансовое, силовое, правовое и организационное преимущество перед любыми бедняками и середняками. И их железная воля к прибыли рано или поздно приводит к ситуации, описанной в американской песне 1940-х годов о шахтёрах:
«Шестнадцать тонн поднял — и что на руках?
Ты стал на день старше и глубже в долгах».
Покуда расширение пропасти между богатыми и остальными прикрывается ростом благосостояния «остальных» — они могут себе позволить его не замечать. Когда же на дворе мировой кризис и «остальные» беднеют – пропасть становится болезненно заметной.
Что тут важно: нет особой разницы, является богатый класс страны частным или чиновничьим. Это на специальной олимпиаде между «либералами» и «лоялистами» вопрос, кому принадлежит гламур, стоит остро и жёстко. У большинства — стоит совсем другой: как жить и к чему стремиться в новом мире, где тебе, представителю «остальных», мало что светит.
Неизвестно как долго – но нам предстоит жить в мире, где будет заново и довольно чётко разделённые между собой касты. Где будут некие золотые проценты, владеющие почти всем — и будет всё более отстающее от них большинство, не владеющее толком ничем. Где крупные сети – не важно, чего – будут продолжать давить мелких индивидуалов. Где вчерашние владельцы магазинчиков будут стоять на кассах супермаркетов «новой» (или не очень новой) аристократии. А вчерашние владельцы интернет-магазинчиков будут консультировать в евросетях (при этом никаких «многотысячных коллективов» не будет — эпоха-то сетевая. Коллективы сетевой эпохи маленькие, просто хозяин у тысяч мини-коллективов один). Где яркие бизнесмены потапенки будут насмерть воевать с яркими чиновницами Васильевыми за гламур, а остальные могут не беспокоиться.
Где существование социальных лифтов будет в лучшем случае имитироваться начальством для поддержки «корпоративной духовности».
И где будет идти — местами вялая, а местами горячая – мировая война, неизменная спутница мировых кризисов.
Это будет мир, отчасти напоминающий феодализм – размером и непреодолимостью пропасти между золотым процентом и остальными 99.
Но он будет отличаться от феодализма тем, что у «подлых сословий» не будет права собственности на средства производства, а у благородных — собственности на личности производителей.
Это будет мир, отчасти напоминающий империализм начала прошлого века — тем, что средствами производства и прибылью будут владеть привилегированные касты.
Но он будет отличаться от империализма 1900-х тем, что у большинства граждан не будет в руках той «массовой винтовки», из которой выросли демократии и тоталитаризмы XX столетия. Армии сокращаются, превращаются из «миллионов с ружьями» в «сотни верхом на роботах».
Это сотни на роботах будут воевать. Другие сотни будут делать части боевых роботов, третьи — их разрабатывать. А миллионы? — миллионы будут по-прежнему консультировать в разбросанных по миру евросетях.
При этом наступающий новый мир куда менее склонен к бунтам и революциям, чем прошлые. Просто потому, что средний возраст землянина из развитой страны сегодня уже не 16-20 лет, как век тому назад, а хорошо за тридцать. «Общества сорокалетних» — со всё увеличивающейся долей пожилых людей — мягко говоря, не очень горят жаждой бунта и желанием всё изменить.
К чему я это всё, собственно.
У меня есть версия, уважаемые читатели. Самым неожиданным эффектом социальной стагнации в период глубокого мирового кризиса станет (внезапно) кризис индивидуализма.
Того самого, который создавался целое столетие.
Ведь по сути причиной вырождения общин и распада даже традиционной семейной матрицы — чисто на бытовом уровне — была одна простая штука: человеку стало лучше и «перспективнее» жить в одиночку. Выживать, будучи привязанным не к обширной родне (религиозной общине, деревне), а к собственной квалификации.
Новое кастовое устройство эту перспективу и удобство одиночества — уничтожает.
Индивидуализм стал прямым следствием индустриальной эпохи — и существовать может только до тех пор, пока работает «индустриальный эффект». В эпоху постиндустриальную, когда число занятых на массовых производствах постоянно падает, а новых технологических скачков, которые создали бы новые секторы экономики и новые мега-производства с сотнями тысяч работяг на каждом, пока не предвидится — в такую эпоху ценность и бонусы индивидуализма резко падают.
Это уже находит отражение в тех самых передовых обществах. В США сегодня — чего не было многие десятилетия — половина молодёжи 25 лет продолжает жить вместе с родителями. Это у них-то.
Это очень важно, потому что говорит о принудительном возвращении Свободных Самодостаточных Личностей в удушающие объятия ближних.
А теперь — самое важное. Логичным продолжением этого отката к «до-индивидуализму» является создание на дне социальной пирамиды новых общностей. В том числе в форме кланов, мафий и триад. Ибо все эти известные организации родились в своё время как братства взаимопомощи в эпохи кризисов.
А взаимопомощь в новом, бедном, немолодом, кастовом и воюющем мире очень востребована. Она во всех её формах – от самых умилительных до самых страшных – всегда возникает там, где правящие меньшинства рассматривают большинство как «рождённое быть потерпевшим».
Кое-где эти «новые» коллективисты, причём в самом страшном варианте, уже предъявляют свои права на власть и богатства. Есть один любопытный нюанс, подтверждающий, что мы имеем дело именно с глобальным явлением. Большинство «зарубежных боевиков» ТОЗР ИГ — являются выходцами из т.н. цивилизованных стран. Из 20 тысяч импортных игиловцев большинство — не граждане нищих Йеменов, Сомали или Афганистанов. Это полу-европейцы из Туниса, полу-европейцы из Турции, а не менее 5 тысяч – вообще европейцы.
Случая, чтобы граждане «первого мира» с такой страстью воевали за анти-цивилизаторские идеи родом из «третьего» — пока не было. И есть все основания полагать, что это лишь начало.
Информация