Военное детство деда Игната (окончание)
Недавно на «Военное обозрении» были опубликованы начало и продолжение истории детства жителя села Волово Липецкой области Игната Васильевича Комаричева. Правда, в те годы он жил в селе Русановка Долгоруковского района. Напомню, что в первой части рассказа Игната Васильевича речь шла о спасении его брата-красноармейца. А во второй - в семье Комаричвых появилась приёмная дочь Катя, ставшая впоследствии женой деда Игната. Теперь — окончание рассказа. Оно далеко не полное, так как я, к сожалению, записала не всё, но тем не менее...
Начало зимы 1941 года. Игнатка катался на льду. Лёд плохо скользил под ногами, да и тяжёлые валенки, что достала из сундука мать, были не впору. Но кататься Игнатке было в радость.
Когда зима выпускала на волю колючий ветер, Игнатка ложился на лёд спиной. И скользил, отталкиваясь ногами. Друг Петька сказал, что так плывёт лебедь, если его ранить в шею. Игнатка не очень-то верил Петьке, да и лебедем стать не мечтал. Он представлял, что доносит до штаба важный пакет. А кругом, куда ни глянь, немцы – целая рать! Повылезали отовсюду, словно тараканы из щелей – и на него. Но Игнатка не трусит. Он ложится на спину и ползёт лицом вверх, чтобы фрицы не застали врасплох. И в руке сжимает автомат, готовый пустить во врага стальные горошины. Автомат заменяла кривая еловая палка. Но это ничего, что кривая. Главное – чтобы стреляла хорошо.
Гладкое ледовое пространство под спиной Игнатки потихоньку росло. И тем старательнее он полз к штабу, спиной пролагая к нему дорогу. Снег поддавался, раздвигая границы большой замёрзшей лужи. По краям её лёд скользил плохо, приходилось помогать себе локтями и упираться валенками. Но сорвать задание партизан Игнатке не позволяла совесть.
Но вот юный партизан устал и поднялся... И неожиданно увидел под разметавшимся по льду снегом что-то серое, намертво вмёрзшее в землю. Он принялся долбить по льду валенком – напрасно. Непонятный, но чем-то знакомый Игнатке предмет словно прирос к земле, скованный могучей силой застывшей воды. Ещё раз, что было сил, ударил Игнатка по ледяному наросту, потом ещё раз и ещё. Ничего не выходило. Автомат сломался при первом же ударе – ему бы только по выдуманным фрицам бить!
Игнатка вспотел, шапка то и дело сползала ему на глаза, ноги болтались в тяжёлых валенках, когда он колотил ими по земле. Между тем мутная корка потихоньку становилась всё более прозрачной – теперь ясно стало, что там, в бессердечных ледяных оковах – кусок бумаги. Игнатка лёг на землю животом и принялся дышать на письмо. Но морозный воздух был сильнее. Он перехватывал тёплое дыхание, перебивал его своим, сильным и жгучим. Игнатка заплакал.
А ну как это – пакет чрезвычайной важности? И где-то далеко, а может быть, даже в Москве, ждут - не дождутся известий разведчики? А известия тут, под ногами лежат, и Игнатка не может ничего поделать. Слёзы капали на ледяную корку. Но помочь Игнатке не могли – уж очень мало их было.
И тут Игнатка вспомнил: у него в кармане большой ржавый гвоздь, который он потихоньку от матери вытащил из стены. Вещь нужная, рассудил тогда Игнатка, мало ли, для чего пригодится? И вот пригодился.
Игнатка запустил руку в карман. Гвоздь лежал на прежнем месте и не кусался. Он понимал, что сейчас послужит для правого дела. И принялся усердно грызть ледяную тюрьму, не скрипя и не капризничая. Лишь однажды он соскочил неловко, оцарапав Игнатке руку.
Теперь их стало двое – мальчик и гвоздь.
Власть зимы отступала потихоньку, не сразу. Она была из тех, кто стоит до последнего. И напоследок-таки огрызнулась: разбивая и кроша последние кусочки льда, Игнатка не рассчитал и воткнул гвоздь в руку. Всхлипнул от боли, но тут же, обрадовавшись удаче, схватил документ и, заплетаясь от усталости, побежал домой.
В тепле бумага быстро оттаивала. Игнатка бережно развернул её, жалея о том, что в школу стал ходить всего-то месяц назад – как и обещала учительница Анна Павловна, занятия начались зимой. Буквы Игнатка выучить успел, а вот складывал в слова их плохо.
Но особой грамотности, чтобы разобрать, в чём суть документа, не потребовалось. В руках была похоронка – Игнатка видел такую всего-то один раз, но запомнил крепко. Недавно почтальонка тётя Мила принесла вот такую бумажку в дом к бабе Клаше. Игнатка в то время сидел у неё, уплетая пареную брюкву – что за брюква была, мёд! Баба Клаша, увидев бумажку, закричала дурным голосом, заголосила, испугав Игнатку. Почтальонка схватила её за руки, вместе они заплакали. И Игнатка заплакал, но от страха. А мама потом объяснила ему, что такие вот бумажки носят людям, когда в их семье кто-то погибает. У бабы Клаши погиб старший сын, кудрявый Аркаша. И вот тогда Игнатка тоже заревел в голос. Аркаша делал ему воздушных змеев. Теперь они лежат в сарае, дожидаясь умелых рук. А руки – в земле. И больше ничего не сделают.
Значит, и сейчас в руках Игнатки чья-то большая беда, написанная на клочке бумажки. Маленьком таком клочке. Он принялся разбирать буквы. Разбирал с огромным трудом, ведь были напечатанные и написанные от руки. Из напечатанных он понял, что боец пал смертью храбрых под каким-то селом. А из части написанных сложил фамилию Савин. Сложил — и ужаснулся. Савин! Младший сын бабы Клаши, Коля! Игнатка заметался по избе, забился, как голубь в клетке. Спрятать похоронку, разорвать, сжечь, разметать по ветру! Пусть живёт Коля Савинов!
Игнатка подбежал к печке, открыл заслонку и, задохнувшись дымом, закашлявшись, бросил туда бумагу. Она занялась не сразу. Пустила струйку пара – последнюю весточку о судьбе Николая.
Бабе Клаше Игнатка так ничего и не сказал. Она умерла примерно за два года до Победы, так и не дождавшись ни сына, ни письма от него.
А Игнатка верил, что, раз похоронки больше нет, Николай чудом останется жив. Но он так и не вернулся с войны.
Остаётся вопрос: как похоронка могла попасть в ту замёрзшую глубокую лужу? Почтальон Русановки, женщина, которую Игнат Васильевич помнил как тётю Милу, наверняка очень ответственно относилась к своему делу. Но дед Игнат думал, что похоронку она потеряла в темноте, вечером, так как почту разносила ближе к ночи, а днём помогала в колхозе. Хорошо, пусть будет так. Но ведь Мила наверняка видела этот документа, клала же она его в свою сумку! И всё-таки ничего не сказала матери Николая. На этот вопрос ответа так и нет.
Остаётся добавить ещё один факт. В декабре 1941 года немцы заняли Русановку. Штаб расположился как раз в избе Комаричевых. Игнатку и Катю на это время мать отправила к соседям: она очень боялась, что пьяные фашисты (а пили они почти каждый вечер) будут издеваться над детьми. Оккупация длилась недолго, и каждый день в селе ходили слухи о том, что Красная Армия вот-вот начнёт наступательную операцию. И в ночь перед наступлением Игнаткина мать сама спалила свою избу. Свой поступок она объяснила сыну много позже: узнав, в какой день начнётся наступление и что это будет задолго до и рассвета, подумала: хорошо бы нашим хоть как-то помочь, в темноте же не видно ничего. Знали в селе и о том, что партизаны не дремлют. И мать нашла способ передать им весточку: как увидят, что неподалёку от окраины села полыхает изба, пусть знают: это штаб горит...
Долгое время семья Комаричевых жила у соседей. А потом выстроили новый дом. Игнат и Катя поженились и переехали в Волово — здесь работы было больше, к тому же у Кати нашлись в этом селе родственники.
Игнат Васильевич работал трактористом. Весной почти всегда получал почётное право первой борозды — как лучший труженик.
Начало зимы 1941 года. Игнатка катался на льду. Лёд плохо скользил под ногами, да и тяжёлые валенки, что достала из сундука мать, были не впору. Но кататься Игнатке было в радость.
Когда зима выпускала на волю колючий ветер, Игнатка ложился на лёд спиной. И скользил, отталкиваясь ногами. Друг Петька сказал, что так плывёт лебедь, если его ранить в шею. Игнатка не очень-то верил Петьке, да и лебедем стать не мечтал. Он представлял, что доносит до штаба важный пакет. А кругом, куда ни глянь, немцы – целая рать! Повылезали отовсюду, словно тараканы из щелей – и на него. Но Игнатка не трусит. Он ложится на спину и ползёт лицом вверх, чтобы фрицы не застали врасплох. И в руке сжимает автомат, готовый пустить во врага стальные горошины. Автомат заменяла кривая еловая палка. Но это ничего, что кривая. Главное – чтобы стреляла хорошо.
Гладкое ледовое пространство под спиной Игнатки потихоньку росло. И тем старательнее он полз к штабу, спиной пролагая к нему дорогу. Снег поддавался, раздвигая границы большой замёрзшей лужи. По краям её лёд скользил плохо, приходилось помогать себе локтями и упираться валенками. Но сорвать задание партизан Игнатке не позволяла совесть.
Но вот юный партизан устал и поднялся... И неожиданно увидел под разметавшимся по льду снегом что-то серое, намертво вмёрзшее в землю. Он принялся долбить по льду валенком – напрасно. Непонятный, но чем-то знакомый Игнатке предмет словно прирос к земле, скованный могучей силой застывшей воды. Ещё раз, что было сил, ударил Игнатка по ледяному наросту, потом ещё раз и ещё. Ничего не выходило. Автомат сломался при первом же ударе – ему бы только по выдуманным фрицам бить!
Игнатка вспотел, шапка то и дело сползала ему на глаза, ноги болтались в тяжёлых валенках, когда он колотил ими по земле. Между тем мутная корка потихоньку становилась всё более прозрачной – теперь ясно стало, что там, в бессердечных ледяных оковах – кусок бумаги. Игнатка лёг на землю животом и принялся дышать на письмо. Но морозный воздух был сильнее. Он перехватывал тёплое дыхание, перебивал его своим, сильным и жгучим. Игнатка заплакал.
А ну как это – пакет чрезвычайной важности? И где-то далеко, а может быть, даже в Москве, ждут - не дождутся известий разведчики? А известия тут, под ногами лежат, и Игнатка не может ничего поделать. Слёзы капали на ледяную корку. Но помочь Игнатке не могли – уж очень мало их было.
И тут Игнатка вспомнил: у него в кармане большой ржавый гвоздь, который он потихоньку от матери вытащил из стены. Вещь нужная, рассудил тогда Игнатка, мало ли, для чего пригодится? И вот пригодился.
Игнатка запустил руку в карман. Гвоздь лежал на прежнем месте и не кусался. Он понимал, что сейчас послужит для правого дела. И принялся усердно грызть ледяную тюрьму, не скрипя и не капризничая. Лишь однажды он соскочил неловко, оцарапав Игнатке руку.
Теперь их стало двое – мальчик и гвоздь.
Власть зимы отступала потихоньку, не сразу. Она была из тех, кто стоит до последнего. И напоследок-таки огрызнулась: разбивая и кроша последние кусочки льда, Игнатка не рассчитал и воткнул гвоздь в руку. Всхлипнул от боли, но тут же, обрадовавшись удаче, схватил документ и, заплетаясь от усталости, побежал домой.
В тепле бумага быстро оттаивала. Игнатка бережно развернул её, жалея о том, что в школу стал ходить всего-то месяц назад – как и обещала учительница Анна Павловна, занятия начались зимой. Буквы Игнатка выучить успел, а вот складывал в слова их плохо.
Но особой грамотности, чтобы разобрать, в чём суть документа, не потребовалось. В руках была похоронка – Игнатка видел такую всего-то один раз, но запомнил крепко. Недавно почтальонка тётя Мила принесла вот такую бумажку в дом к бабе Клаше. Игнатка в то время сидел у неё, уплетая пареную брюкву – что за брюква была, мёд! Баба Клаша, увидев бумажку, закричала дурным голосом, заголосила, испугав Игнатку. Почтальонка схватила её за руки, вместе они заплакали. И Игнатка заплакал, но от страха. А мама потом объяснила ему, что такие вот бумажки носят людям, когда в их семье кто-то погибает. У бабы Клаши погиб старший сын, кудрявый Аркаша. И вот тогда Игнатка тоже заревел в голос. Аркаша делал ему воздушных змеев. Теперь они лежат в сарае, дожидаясь умелых рук. А руки – в земле. И больше ничего не сделают.
Значит, и сейчас в руках Игнатки чья-то большая беда, написанная на клочке бумажки. Маленьком таком клочке. Он принялся разбирать буквы. Разбирал с огромным трудом, ведь были напечатанные и написанные от руки. Из напечатанных он понял, что боец пал смертью храбрых под каким-то селом. А из части написанных сложил фамилию Савин. Сложил — и ужаснулся. Савин! Младший сын бабы Клаши, Коля! Игнатка заметался по избе, забился, как голубь в клетке. Спрятать похоронку, разорвать, сжечь, разметать по ветру! Пусть живёт Коля Савинов!
Игнатка подбежал к печке, открыл заслонку и, задохнувшись дымом, закашлявшись, бросил туда бумагу. Она занялась не сразу. Пустила струйку пара – последнюю весточку о судьбе Николая.
Бабе Клаше Игнатка так ничего и не сказал. Она умерла примерно за два года до Победы, так и не дождавшись ни сына, ни письма от него.
А Игнатка верил, что, раз похоронки больше нет, Николай чудом останется жив. Но он так и не вернулся с войны.
Остаётся вопрос: как похоронка могла попасть в ту замёрзшую глубокую лужу? Почтальон Русановки, женщина, которую Игнат Васильевич помнил как тётю Милу, наверняка очень ответственно относилась к своему делу. Но дед Игнат думал, что похоронку она потеряла в темноте, вечером, так как почту разносила ближе к ночи, а днём помогала в колхозе. Хорошо, пусть будет так. Но ведь Мила наверняка видела этот документа, клала же она его в свою сумку! И всё-таки ничего не сказала матери Николая. На этот вопрос ответа так и нет.
Остаётся добавить ещё один факт. В декабре 1941 года немцы заняли Русановку. Штаб расположился как раз в избе Комаричевых. Игнатку и Катю на это время мать отправила к соседям: она очень боялась, что пьяные фашисты (а пили они почти каждый вечер) будут издеваться над детьми. Оккупация длилась недолго, и каждый день в селе ходили слухи о том, что Красная Армия вот-вот начнёт наступательную операцию. И в ночь перед наступлением Игнаткина мать сама спалила свою избу. Свой поступок она объяснила сыну много позже: узнав, в какой день начнётся наступление и что это будет задолго до и рассвета, подумала: хорошо бы нашим хоть как-то помочь, в темноте же не видно ничего. Знали в селе и о том, что партизаны не дремлют. И мать нашла способ передать им весточку: как увидят, что неподалёку от окраины села полыхает изба, пусть знают: это штаб горит...
Долгое время семья Комаричевых жила у соседей. А потом выстроили новый дом. Игнат и Катя поженились и переехали в Волово — здесь работы было больше, к тому же у Кати нашлись в этом селе родственники.
Игнат Васильевич работал трактористом. Весной почти всегда получал почётное право первой борозды — как лучший труженик.
Информация