Окопы против тачанок
О Военной доктрине РККА в начале 20-х – обороняемся или наступаем?
Последняя четверть XX века ознаменовалась в отечественной истории введением в научный оборот огромного массива ранее недоступных документов. Но малоисследованные темы остаются. Одна из них – обсуждение в начале 20-х годов Военной доктрины РККА.
В СССР представления о ней нашли отражение в словах популярной песни о мирных людях и бронепоезде, стоящем на запасном пути, но готовом в нужный час тронуться в путь. Таким образом постулировалась идея: войны не желаем, но если что, помните, буржуи, «от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней». И если понадобится, она окажет помощь пролетариату любой сопредельной страны.
С крушением Советского Союза появилась иная точка зрения: одержимое идеей мировой революции ленинское правительство следовало во внешней политике весьма агрессивной формуле: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Пусть не пожар, но по меньшей мере костер на просторах Европы большевики попытались разжечь в 1920-м, протянув руку помощи польскому пролетариату. Однако последний проявил вопиющую классовую несознательность и стал активно сражаться за свободу панской Польши. Поражение под Варшавой остудило пыл коммунистов, и планы по экспорту революции положили под сукно – как показала история, до хрущевских времен.
Маркс не был полководцем
После завершения Гражданской и провала польского похода перспективы большой войны советской России с какой-либо из сопредельных стран отсутствовали. И руководство молодого государства могло задуматься над путями развития Вооруженных Сил. Что привело к дискуссии о Военной доктрине РККА.
Столкнулись два взгляда. Первый отстаивал Лев Троцкий (Бронштейн), возглавлявший Реввоенсовет и Народный комиссариат по военным и морским делам. Этому деятелю большевистское государство в немалой степени обязано победой в Гражданской войне, ибо уже в самом ее начале не имевший военного образования Троцкий прекрасно понял: ключ к победе – в создании регулярной армии, для чего необходимо отказаться от дилетантизма и привлечь на службу профессионалов. За очень короткий срок в РККА была мобилизована значительная часть офицерского корпуса бывшей императорской армии. К концу Гражданской войны численность военспецов в Красной армии составила 75 тысяч. Именно они подлинные творцы побед коммунистов на всех фронтах.
Тесное общение с российской военной элитой не прошло для Троцкого даром, и потому успешное для большевиков завершение Гражданской войны не могло поколебать его убеждения: будущее РККА должно строиться на основе досконального изучения мирового опыта – прежде всего Первой империалистической. Свои взгляды Троцкий изложил на состоявшемся в апреле 1922-го совещании делегатов XI съезда РКП, а в том же году опубликовал книгу «Военная доктрина и мнимое доктринерство».
Оппонентом Троцкого выступил его будущий преемник на посту председателя Реввоенсовета Михаил Фрунзе, написавший работу «Единая Военная доктрина и Красная армия». Фрунзе – человек также сугубо штатский, интересовавшийся военными вопросами исключительно на журналистском уровне. К победам, ему приписываемым советской историографией, с военной точки зрения он не имел никакого отношения. Они – заслуга советников командующего, бывших генералов Ф. Ф. Новицкого и А. А. Балтийского. Впрочем, к чести Фрунзе заметим, что на статус полководца он никогда и не претендовал да и должность главы Реввоенсовета требовала не столько стратегической одаренности и профессиональной подготовки, сколько преданности большевистским идеалам и партии, а этих качеств Михаилу Васильевичу было не занимать. Саму же линию Троцкого на привлечение к строительству РККА военспецов Фрунзе, будучи человеком умным, сворачивать не собирался, хотя и относился к ним скептически, считая ретроградами.
Дискуссия Троцкого и Фрунзе развернулась вокруг вопроса, опыт какой войны необходимо взять за основу: Первой мировой, носившей по преимуществу позиционный характер, или же Гражданской с ее маневренным характером, отсутствием сплошной линии фронта, ведением боевых действий главным образом вдоль железных дорог, рейдами по тылам врага и кавалерийскими сражениями.
Уже на первых страницах своего труда Фрунзе сетует на неспособность бывших генералов сказать что-то дельное по поводу Военной доктрины пролетарского государства. Он словно забыл, что именно благодаря военспецам большевики выиграли Гражданскую, а он сам приобрел в глазах народа статус полководца. Немалая часть большевистского комсостава, глашатаем которого и был Фрунзе, не могла не идеализировать действия Красной армии. Говорили даже о новой пролетарской стратегии и прочих инновациях в военном деле, рожденных в кровавом хаосе на просторах России.
Парадоксально, но марксист до мозга костей Троцкий довольно резко выступал против деления военной науки на буржуазную и пролетарскую. С его точки зрения, классовая природа пролетарского государства определяет социальный состав Красной армии и особенно руководящего аппарата, ее политическое мировоззрение, цели и настроения, однако стратегия и тактика большевистских Вооруженных Сил зависят не от мировоззрения, а от состояния техники, возможностей снабжения и характера театра военных действий. Критикуя взгляды оппонентов, Троцкий не скрывает иронии: «Думать, что можно, вооружась марксистским методом, решить вопрос о наилучшей организации производства на свечном заводе, значит не иметь понятия ни о марксистском методе, ни о свечном заводе».
Оборона по Троцкому
Каким же видел Троцкий будущее РККА? По его мнению, краеугольным камнем большевистской Военной доктрины в условиях, как он выразился, «величайшей демобилизации армии, непрерывного сокращения ее в эпоху НЭПа» должна стать оборона, ибо это «отвечает всей обстановке и всей нашей политике».
Если принять во внимание обстоятельства эпохи, то суждение Троцкого нельзя не признать идущим вразрез с настроениями военной элиты РККА, сделавшей головокружительную карьеру на полях Гражданской войны.
Свою позицию он обосновывал следующим образом: «Мы сознательно представляем врагу нападать первым, отнюдь не считая, что это дает ему какой-то «моральный» перевес. Наоборот, имея за себя пространство и численность, мы спокойно и уверенно намечаем тот рубеж, где обеспеченная нашей упругой обороной мобилизация подготовит достаточный кулак для нашего перехода в контрнаступление». Весьма трезвые и разумные суждения, совпадающие со взглядами русского военного мыслителя А. А. Свечина – автора стратегии измора.
Попутно Троцкий подверг обоснованной критике Фрунзе, утверждавшего: «Наша Гражданская война носила по преимуществу маневренный характер. Это являлось результатом не только чисто объективных условий (огромность театра военных действий, относительная малочисленность войск и пр.), но и внутренних свойств Красной армии, ее революционного духа, боевого порыва как проявлений классовой природы руководивших в ней пролетарских элементов». Троцкий аргументированно возражал Фрунзе, обращая его внимание на то, что именно белые научили большевиков маневренности и революционные свойства пролетариата здесь ни при чем. Далее приходится объяснять азы военного искусства: «Маневренность вытекает из размеров страны, из численности войск, из объективных задач, которые стоят перед армией, но вовсе не из революционной природы пролетариата…»
Некоторым оправданием Фрунзе можно признать его слова: «Я считаю вреднейшей, глупейшей и ребячьей затею говорить теперь о наступательных войнах с нашей стороны». Впрочем, он тут же не преминул заметить: «Мы – партия класса, идущего на завоевание мира».
Один из лейтмотивов Троцкого: доктрина должна соответствовать возможностям Вооруженных Сил, в этом и состоит задача военного искусства: количество неизвестных в уравнении войны свести к наименьшему числу, а этого можно достичь, лишь обеспечив наибольшее соответствие между замыслом и исполнением.
«Что это значит?» – задает вопрос Троцкий. И отвечает: «Это значит иметь такие части и такой их руководящий состав, чтобы цель достигалась путем преодоления препятствий места и времени комбинированными средствами. Другими словами, нужно иметь устойчивый – и в то же время гибкий, централизованный – и в то же время пружинистый командный аппарат, владеющий всеми необходимыми навыками и передающий их вниз. Нужны хорошие кадры».
Рожденные революцией
То есть Троцкий выступал за строительство армии по всем правилам военной науки. Но только ли с Фрунзе он полемизировал? Нет, одним из оппонентов Троцкого стал бывший подпоручик и палач собственного народа, волею Хрущева превратившийся чуть ли не в гениального полководца, М. Н. Тухачевский. Он выдал буквально следующее: «Марксистский метод исследования показывает, что в вопросах комплектования, в вопросах организации тыла (в широком смысле) будет очень существенная разница. А эта разница уже меняет в значительной степени и характер стратегии, которой мы будем придерживаться».
Как на ней должен отразиться марксистский метод, Тухачевский написал в труде «Стратегия национальная и классовая», но и приведенные строки свидетельствуют о склонности будущего маршала к демагогии, которой он на протяжении всей карьеры в РККА пытался компенсировать отсутствие знаний и образования.
Так, на справедливое утверждение Троцкого, согласно которому именно белые учили большевистские войска маневрировать, Тухачевский отвечает: «Теперь относительно того, была ли у нас маневренность в прошлой Гражданской войне и какая это была маневренность. Тов. Троцкий склонен обесценивать эту маневренность. Правда, она была несколько примитивной, то есть тысяча верст вперед и тысяча верст назад, но была маневренность и такая хорошая, которая войдет, вероятно, в историю».
Комментарии излишни. И этот человек, не умевший в доступной форме формулировать свои мысли, что для стратега в принципе недопустимо, долгое время считался в СССР эталоном полководца. К сожалению, и в словах Фрунзе было много демагогии: «В Красной армии у нас не хватало иногда, может быть, технических знаний, планомерности, выдержанности, но были решительность, смелость и широта оперативного замысла, и в этом направлении мы, безусловно, формально приблизились к методам, которые применялись в германской армии. Это наше свойство я ставлю в связь с классовой природой ставших во главе Красной армии пролетарских элементов».
Во главе Красной армии стояли профессиональные революционеры и военспецы, в большинстве своем к пролетариату отношения не имевшие. Михаил Васильевич это прекрасно знал, но идеология требовала рождения пролетарских полководцев и они «появлялись».
Рекомендации Троцкого, а по сути озвученные им взгляды военспецов – в будущей войне придерживаться стратегии измора – шли вразрез с принятой десятилетие спустя ворошиловской доктриной «Малой кровью на чужой территории». Последняя, как показала история, оказалась ошибочной, ибо активная оборона, изматывающая противника и способная нанести существенный урон его живой силе, – то, чего не хватало Красной армии в 1941-м.
Троцкому пришлось полемизировать не только с Фрунзе и Тухачевским. В большевистской военной элите находились горячие головы, требовавшие готовиться к наступательным революционным войнам. Так, с точки зрения начальника Политуправления РККА С. И. Гусева, нужно обучать классовую армию пролетариата не только обороне против буржуазно-помещичьей контрреволюции, но и революционным войнам против империалистских держав.
В ответ Троцкий обратил внимание оппонента на необходимость благоприятных внешнеполитических условий для реализации экспансионистских идей.
Однако признавая трезвость стратегических воззрений Троцкого в рассматриваемый период, необходимо принимать во внимание следующее. Он был высокого мнения о военных способностях того же Тухачевского, несмотря на разногласия с ним. И вполне вероятно, оставил бы его на ключевых постах в РККА, равно как и его соратников-дилетантов Уборевича и Якира, о которых весьма тепло писал в предисловии к книге «Преданная революция», где эти военачальники названы лучшими генералами Красной армии.
Такая лестная оценка гарантировала бы поименованным военным деятелям (полководцами их назвать никак нельзя) сохранение мест в большевистской армейской элите. А в военной науке утвердились бы дилетантские взгляды бывшего подпоручика, что привело бы в начале Великой Отечественной к еще более страшным потерям, а быть может, и поражению Красной армии.
Маловероятно, что случись война, Троцкий пошел бы на восстановление отношений с Церковью. Даже попытка большевиков создать в 1935-м казачьи формирования вызвала его резкую критику.
Таким образом, правильное видение Троцким основных направлений военного строительства в СССР могло быть сведено на нет его пагубной для страны и ее национального духа политикой, прежде всего внутренней. А со временем в высшем советском военно-политическом руководстве могли возобладать дилетантские взгляды Тухачевского на то, какими путями должна развиваться Красная армия. И тогда поражение в Великой Отечественной стало бы фактически неминуемым.
Последняя четверть XX века ознаменовалась в отечественной истории введением в научный оборот огромного массива ранее недоступных документов. Но малоисследованные темы остаются. Одна из них – обсуждение в начале 20-х годов Военной доктрины РККА.
В СССР представления о ней нашли отражение в словах популярной песни о мирных людях и бронепоезде, стоящем на запасном пути, но готовом в нужный час тронуться в путь. Таким образом постулировалась идея: войны не желаем, но если что, помните, буржуи, «от тайги до Британских морей Красная армия всех сильней». И если понадобится, она окажет помощь пролетариату любой сопредельной страны.
С крушением Советского Союза появилась иная точка зрения: одержимое идеей мировой революции ленинское правительство следовало во внешней политике весьма агрессивной формуле: «Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем». Пусть не пожар, но по меньшей мере костер на просторах Европы большевики попытались разжечь в 1920-м, протянув руку помощи польскому пролетариату. Однако последний проявил вопиющую классовую несознательность и стал активно сражаться за свободу панской Польши. Поражение под Варшавой остудило пыл коммунистов, и планы по экспорту революции положили под сукно – как показала история, до хрущевских времен.
Маркс не был полководцем
После завершения Гражданской и провала польского похода перспективы большой войны советской России с какой-либо из сопредельных стран отсутствовали. И руководство молодого государства могло задуматься над путями развития Вооруженных Сил. Что привело к дискуссии о Военной доктрине РККА.
Столкнулись два взгляда. Первый отстаивал Лев Троцкий (Бронштейн), возглавлявший Реввоенсовет и Народный комиссариат по военным и морским делам. Этому деятелю большевистское государство в немалой степени обязано победой в Гражданской войне, ибо уже в самом ее начале не имевший военного образования Троцкий прекрасно понял: ключ к победе – в создании регулярной армии, для чего необходимо отказаться от дилетантизма и привлечь на службу профессионалов. За очень короткий срок в РККА была мобилизована значительная часть офицерского корпуса бывшей императорской армии. К концу Гражданской войны численность военспецов в Красной армии составила 75 тысяч. Именно они подлинные творцы побед коммунистов на всех фронтах.
Тесное общение с российской военной элитой не прошло для Троцкого даром, и потому успешное для большевиков завершение Гражданской войны не могло поколебать его убеждения: будущее РККА должно строиться на основе досконального изучения мирового опыта – прежде всего Первой империалистической. Свои взгляды Троцкий изложил на состоявшемся в апреле 1922-го совещании делегатов XI съезда РКП, а в том же году опубликовал книгу «Военная доктрина и мнимое доктринерство».
Оппонентом Троцкого выступил его будущий преемник на посту председателя Реввоенсовета Михаил Фрунзе, написавший работу «Единая Военная доктрина и Красная армия». Фрунзе – человек также сугубо штатский, интересовавшийся военными вопросами исключительно на журналистском уровне. К победам, ему приписываемым советской историографией, с военной точки зрения он не имел никакого отношения. Они – заслуга советников командующего, бывших генералов Ф. Ф. Новицкого и А. А. Балтийского. Впрочем, к чести Фрунзе заметим, что на статус полководца он никогда и не претендовал да и должность главы Реввоенсовета требовала не столько стратегической одаренности и профессиональной подготовки, сколько преданности большевистским идеалам и партии, а этих качеств Михаилу Васильевичу было не занимать. Саму же линию Троцкого на привлечение к строительству РККА военспецов Фрунзе, будучи человеком умным, сворачивать не собирался, хотя и относился к ним скептически, считая ретроградами.
Дискуссия Троцкого и Фрунзе развернулась вокруг вопроса, опыт какой войны необходимо взять за основу: Первой мировой, носившей по преимуществу позиционный характер, или же Гражданской с ее маневренным характером, отсутствием сплошной линии фронта, ведением боевых действий главным образом вдоль железных дорог, рейдами по тылам врага и кавалерийскими сражениями.
Уже на первых страницах своего труда Фрунзе сетует на неспособность бывших генералов сказать что-то дельное по поводу Военной доктрины пролетарского государства. Он словно забыл, что именно благодаря военспецам большевики выиграли Гражданскую, а он сам приобрел в глазах народа статус полководца. Немалая часть большевистского комсостава, глашатаем которого и был Фрунзе, не могла не идеализировать действия Красной армии. Говорили даже о новой пролетарской стратегии и прочих инновациях в военном деле, рожденных в кровавом хаосе на просторах России.
Парадоксально, но марксист до мозга костей Троцкий довольно резко выступал против деления военной науки на буржуазную и пролетарскую. С его точки зрения, классовая природа пролетарского государства определяет социальный состав Красной армии и особенно руководящего аппарата, ее политическое мировоззрение, цели и настроения, однако стратегия и тактика большевистских Вооруженных Сил зависят не от мировоззрения, а от состояния техники, возможностей снабжения и характера театра военных действий. Критикуя взгляды оппонентов, Троцкий не скрывает иронии: «Думать, что можно, вооружась марксистским методом, решить вопрос о наилучшей организации производства на свечном заводе, значит не иметь понятия ни о марксистском методе, ни о свечном заводе».
Оборона по Троцкому
Каким же видел Троцкий будущее РККА? По его мнению, краеугольным камнем большевистской Военной доктрины в условиях, как он выразился, «величайшей демобилизации армии, непрерывного сокращения ее в эпоху НЭПа» должна стать оборона, ибо это «отвечает всей обстановке и всей нашей политике».
Если принять во внимание обстоятельства эпохи, то суждение Троцкого нельзя не признать идущим вразрез с настроениями военной элиты РККА, сделавшей головокружительную карьеру на полях Гражданской войны.Свою позицию он обосновывал следующим образом: «Мы сознательно представляем врагу нападать первым, отнюдь не считая, что это дает ему какой-то «моральный» перевес. Наоборот, имея за себя пространство и численность, мы спокойно и уверенно намечаем тот рубеж, где обеспеченная нашей упругой обороной мобилизация подготовит достаточный кулак для нашего перехода в контрнаступление». Весьма трезвые и разумные суждения, совпадающие со взглядами русского военного мыслителя А. А. Свечина – автора стратегии измора.
Попутно Троцкий подверг обоснованной критике Фрунзе, утверждавшего: «Наша Гражданская война носила по преимуществу маневренный характер. Это являлось результатом не только чисто объективных условий (огромность театра военных действий, относительная малочисленность войск и пр.), но и внутренних свойств Красной армии, ее революционного духа, боевого порыва как проявлений классовой природы руководивших в ней пролетарских элементов». Троцкий аргументированно возражал Фрунзе, обращая его внимание на то, что именно белые научили большевиков маневренности и революционные свойства пролетариата здесь ни при чем. Далее приходится объяснять азы военного искусства: «Маневренность вытекает из размеров страны, из численности войск, из объективных задач, которые стоят перед армией, но вовсе не из революционной природы пролетариата…»
Некоторым оправданием Фрунзе можно признать его слова: «Я считаю вреднейшей, глупейшей и ребячьей затею говорить теперь о наступательных войнах с нашей стороны». Впрочем, он тут же не преминул заметить: «Мы – партия класса, идущего на завоевание мира».
Один из лейтмотивов Троцкого: доктрина должна соответствовать возможностям Вооруженных Сил, в этом и состоит задача военного искусства: количество неизвестных в уравнении войны свести к наименьшему числу, а этого можно достичь, лишь обеспечив наибольшее соответствие между замыслом и исполнением.
«Что это значит?» – задает вопрос Троцкий. И отвечает: «Это значит иметь такие части и такой их руководящий состав, чтобы цель достигалась путем преодоления препятствий места и времени комбинированными средствами. Другими словами, нужно иметь устойчивый – и в то же время гибкий, централизованный – и в то же время пружинистый командный аппарат, владеющий всеми необходимыми навыками и передающий их вниз. Нужны хорошие кадры».
Рожденные революцией
То есть Троцкий выступал за строительство армии по всем правилам военной науки. Но только ли с Фрунзе он полемизировал? Нет, одним из оппонентов Троцкого стал бывший подпоручик и палач собственного народа, волею Хрущева превратившийся чуть ли не в гениального полководца, М. Н. Тухачевский. Он выдал буквально следующее: «Марксистский метод исследования показывает, что в вопросах комплектования, в вопросах организации тыла (в широком смысле) будет очень существенная разница. А эта разница уже меняет в значительной степени и характер стратегии, которой мы будем придерживаться».
Как на ней должен отразиться марксистский метод, Тухачевский написал в труде «Стратегия национальная и классовая», но и приведенные строки свидетельствуют о склонности будущего маршала к демагогии, которой он на протяжении всей карьеры в РККА пытался компенсировать отсутствие знаний и образования.Так, на справедливое утверждение Троцкого, согласно которому именно белые учили большевистские войска маневрировать, Тухачевский отвечает: «Теперь относительно того, была ли у нас маневренность в прошлой Гражданской войне и какая это была маневренность. Тов. Троцкий склонен обесценивать эту маневренность. Правда, она была несколько примитивной, то есть тысяча верст вперед и тысяча верст назад, но была маневренность и такая хорошая, которая войдет, вероятно, в историю».
Комментарии излишни. И этот человек, не умевший в доступной форме формулировать свои мысли, что для стратега в принципе недопустимо, долгое время считался в СССР эталоном полководца. К сожалению, и в словах Фрунзе было много демагогии: «В Красной армии у нас не хватало иногда, может быть, технических знаний, планомерности, выдержанности, но были решительность, смелость и широта оперативного замысла, и в этом направлении мы, безусловно, формально приблизились к методам, которые применялись в германской армии. Это наше свойство я ставлю в связь с классовой природой ставших во главе Красной армии пролетарских элементов».
Во главе Красной армии стояли профессиональные революционеры и военспецы, в большинстве своем к пролетариату отношения не имевшие. Михаил Васильевич это прекрасно знал, но идеология требовала рождения пролетарских полководцев и они «появлялись».
Рекомендации Троцкого, а по сути озвученные им взгляды военспецов – в будущей войне придерживаться стратегии измора – шли вразрез с принятой десятилетие спустя ворошиловской доктриной «Малой кровью на чужой территории». Последняя, как показала история, оказалась ошибочной, ибо активная оборона, изматывающая противника и способная нанести существенный урон его живой силе, – то, чего не хватало Красной армии в 1941-м.
Троцкому пришлось полемизировать не только с Фрунзе и Тухачевским. В большевистской военной элите находились горячие головы, требовавшие готовиться к наступательным революционным войнам. Так, с точки зрения начальника Политуправления РККА С. И. Гусева, нужно обучать классовую армию пролетариата не только обороне против буржуазно-помещичьей контрреволюции, но и революционным войнам против империалистских держав.
В ответ Троцкий обратил внимание оппонента на необходимость благоприятных внешнеполитических условий для реализации экспансионистских идей.
Однако признавая трезвость стратегических воззрений Троцкого в рассматриваемый период, необходимо принимать во внимание следующее. Он был высокого мнения о военных способностях того же Тухачевского, несмотря на разногласия с ним. И вполне вероятно, оставил бы его на ключевых постах в РККА, равно как и его соратников-дилетантов Уборевича и Якира, о которых весьма тепло писал в предисловии к книге «Преданная революция», где эти военачальники названы лучшими генералами Красной армии.
Такая лестная оценка гарантировала бы поименованным военным деятелям (полководцами их назвать никак нельзя) сохранение мест в большевистской армейской элите. А в военной науке утвердились бы дилетантские взгляды бывшего подпоручика, что привело бы в начале Великой Отечественной к еще более страшным потерям, а быть может, и поражению Красной армии.
Маловероятно, что случись война, Троцкий пошел бы на восстановление отношений с Церковью. Даже попытка большевиков создать в 1935-м казачьи формирования вызвала его резкую критику.
Таким образом, правильное видение Троцким основных направлений военного строительства в СССР могло быть сведено на нет его пагубной для страны и ее национального духа политикой, прежде всего внутренней. А со временем в высшем советском военно-политическом руководстве могли возобладать дилетантские взгляды Тухачевского на то, какими путями должна развиваться Красная армия. И тогда поражение в Великой Отечественной стало бы фактически неминуемым.
Информация