История одного "безымянника"
...Странно, до чего порой о многом могут рассказать вещи. В истории напёрстка, о котором пойдёт речь, есть и "глава", "написанная" во время Великой Отечественной войны. ..
...Едва осенью оканчивали последние полевые работы, едва наполняли погреба заквашенной капустой — стало быть, приближалась пора пельменей. Как ударяли первые сильные морозы и все избы уральской деревушки Павловка засыпало снегом, Веня и бабушка садились за большой стол.
Много пельменей им надо было налепить, чтобы всем селянам хватило, а в Павловке аж пятьдесят два двора. Да ещё из соседних деревень с поклоном и просьбой приходили — вот ещё много десятков дворов. Лепили мальчик с бабушкой целую гору, бывало, по несколько дней – и в больших деревянных корытах выносили на улицу и складывали в специальные ящики. Люди забирали, благодарили, приносили взамен разные продукты, одежду. А для дома пельмени так и хранились на улице. Уральский мороз их берёг лучше современных морозильных камер.
Венька в пельменном деле был первым бабушкиным помощником. А баба Варя для него – самым главным человеком. Отца — лесоруба - упавшим деревом насмерть придавило, и мама тоже умерла, сильно простудившись. В семье было ещё двое ребятишек – Надя и Люба, но они совсем маленькие. Так что Венька – единственный в доме мужчина и заступник.
Но иногда детство, забытое за делами и трудностями, всё-таки протягивало мальчишке свои тёплые ладошки. И однажды, в такую минуту детского озорства, встав перед деревянным столом, взял Венька украдкой старый бабушкин напёрсток да и сунул его в тесто вместо начинки. Запечатал «секретик» и вместе с другими пельменями вынес во двор. А там стояла зима 1915 года...
***
В последние апрельские дни 1945 года ночи выдавались прохладными. Хоть и были согреты бойцы близостью нашей Победы, распалены ненавистью к фашистам, а мёрзли-таки. И тут очень выручала махорка. Закуришь – и тепло по жилам разольётся.
– Игнатов Степан! Куришь? Табачку-то отсыпь!
Перед танкистом 1-го механизированного Красноградского корпуса Степаном Игнатовым словно из-под земли вырос старший сержант по фамилии Ракита.
Игнатов достал кисет:
– Давай отсыплю-то. Подставляй свой кисет.
И щедро высыпал сержанту весь оставшийся в собственном кисете табак. А вместе с ним выпал какой-то небольшой предмет.
– Что это? – удивился Ракита.
Игнатов бережно сдул махорку – на ладони оказался тускло-жёлтый напёрсток.
– Памятка из дома. Я в детстве на Урале жил, правда, очень недолго. Какая-то бабушка из соседней деревни лепила пельмени чуть ли не на все семьи. Вот мне однажды попался сюрприз: вместо начинки – напёрсток. Зуб сломал, до сих пор щербатый, видишь? Всю войну с собой возил. Напёрсток этот, почитай, во всех боях Калининского фронта участвовал, хоть медаль давай! И везде мне душу грел. Многие с собой фотографии родных возят, а я, видишь, совсем другое. Больше мне от детства, почитай, ничего не осталось: вскоре после переезда родители погибли, беспризорником был, потом в детском доме. Только и пожил беззаботно те полтора года на Урале...
Сержант Вениамин Ракита остолбенел. Долгих тридцать лет он хранил в памяти тот далёкий эпизод детства. Гадал, кому же из селян достался заветный пельмень. Бабушка тогда, конечно, хватилась напёрстка, да он так и не признался. Она решила, что потеряла, и вскоре забыла о напёрстке — совсем плохо стало со зрением, до шитья ли.
А он-то помнил. Но никак не чаял такой весточки из детства. Не ждал увидеть в своём однополчанине земляка той холодной апрельской ночью под Берлином…
***
Богатая земля под Иркутском, в начале шестидесятых годов хватало работы геологам. Работая на буровых, люди должны были обезопасить себя от разных кишечных болезней. И поэтому строго по расписанию пили солёную воду – она была своеобразным дезинфицирующим средством.
Ценили геологи соль. Распределяла её между ними врач, жена одного из геологов, Светлана Вениаминовна Смирнова.
Однажды бурильщику Фёдору Тагинцеву стало плохо. Видимо, сердце не выдерживало нагрузок. Но Тагинцев бросать работу не хотел. Пришёл к Светлане Вениаминовне за помощью.
Та осмотрела его, сделала укол, велела полчаса посидеть смирно, а сама занялась делами.
– Светочка, у тебя что, ложки нет? – вдруг спросил Фёдор. – Чего ты соль напёрстком-то набираешь? Он же маленький, на безымянный палец едва налезет.
– Есть у меня ложка, – улыбнулась врач. – Да только напёрсток этот мне дороже. Отец мой на войне погиб. И когда погиб — второго мая 1945 года, уже в самом сердце Германии! А его друг уже потом нам с мамой привёз вещи папины, документы. И вот напёрсток этот. Он действительно на безымянный палец, так и называется – «безымянник». Этот напёрсток прабабушки моей. Она вышивать очень любила и всегда его надевала. Медный он, лёгкий и удобный. А отец, когда маленьким был, такую шалость выдумал…
И Светлана Вениаминовна рассказала то, что вы уже знаете.
***
Вернувшись из Иркутска домой, в село Пятницкое Измалковского района (отсюда родом был её муж), Светлана Вениаминовна приютила у себя девочку, сироту Валю.
У приёмной доченьки оказался хороший музыкальный слух. Разговаривала она нечётко, сильно заикалась. Но умела насвистеть любую мелодию! Однажды увидела Валя на столе забытый мамой напёрсток. Поднесла его к губам – и вдруг запел «безымянник» печальную мелодию: «Как бы мне, рябине, к дубу перебраться…».
Так и прозвали с тех пор односельчане Валечку «подружкой напёрстка». Не расставалась с ним девочка ни на минуту, носила с собой в кармане.
А вскоре у Светланы Вениаминовны родилась дочь Катя. Пока мама была на работе, за сестрёнкой присматривала Валя. И, конечно, насвистывала песенки малышке. Так полюбились они Катюше, что она и сама научилась свистеть при помощи напёрстка даже раньше, чем говорить. Но однажды взяла «безымянник» в рот, глубоко вдохнула – и чуть было не лишилась жизни.
Беду увидела Валюша. Подбежала к сестрёнке, ударила несколько раз по спине – не помогло. Валя схватила Катю за ноги, подняла, стала трясти. Напёрсток выпал, и девочка снова задышала.
...Валентина умерла от пневмонии, не дожив двух дней до своего двадцатилетия. А напёрсток теперь хранит Катя, Екатерина Павловна Смирнова. Сейчас она — уже взрослая женщина. Как и в детстве, живёт в селе Пятницкое и очень любит шить. Только этим напёрстком не пользуется – бережёт.
Екатерина Павловна часто приезжает в один из липецких детских домов. Привозит ребятам сюрпризы, которые мастерит сама. Особенно полюбилась женщине маленькая девочка, пятилетняя Ирочка. Екатерина Павловна хочет её удочерить. А пока потихоньку учит девочку вышиванию.
На фотографии Вениамин Ракита - справа.
...Едва осенью оканчивали последние полевые работы, едва наполняли погреба заквашенной капустой — стало быть, приближалась пора пельменей. Как ударяли первые сильные морозы и все избы уральской деревушки Павловка засыпало снегом, Веня и бабушка садились за большой стол.
Много пельменей им надо было налепить, чтобы всем селянам хватило, а в Павловке аж пятьдесят два двора. Да ещё из соседних деревень с поклоном и просьбой приходили — вот ещё много десятков дворов. Лепили мальчик с бабушкой целую гору, бывало, по несколько дней – и в больших деревянных корытах выносили на улицу и складывали в специальные ящики. Люди забирали, благодарили, приносили взамен разные продукты, одежду. А для дома пельмени так и хранились на улице. Уральский мороз их берёг лучше современных морозильных камер.
Венька в пельменном деле был первым бабушкиным помощником. А баба Варя для него – самым главным человеком. Отца — лесоруба - упавшим деревом насмерть придавило, и мама тоже умерла, сильно простудившись. В семье было ещё двое ребятишек – Надя и Люба, но они совсем маленькие. Так что Венька – единственный в доме мужчина и заступник.
Но иногда детство, забытое за делами и трудностями, всё-таки протягивало мальчишке свои тёплые ладошки. И однажды, в такую минуту детского озорства, встав перед деревянным столом, взял Венька украдкой старый бабушкин напёрсток да и сунул его в тесто вместо начинки. Запечатал «секретик» и вместе с другими пельменями вынес во двор. А там стояла зима 1915 года...
***
В последние апрельские дни 1945 года ночи выдавались прохладными. Хоть и были согреты бойцы близостью нашей Победы, распалены ненавистью к фашистам, а мёрзли-таки. И тут очень выручала махорка. Закуришь – и тепло по жилам разольётся.
– Игнатов Степан! Куришь? Табачку-то отсыпь!
Перед танкистом 1-го механизированного Красноградского корпуса Степаном Игнатовым словно из-под земли вырос старший сержант по фамилии Ракита.
Игнатов достал кисет:
– Давай отсыплю-то. Подставляй свой кисет.
И щедро высыпал сержанту весь оставшийся в собственном кисете табак. А вместе с ним выпал какой-то небольшой предмет.
– Что это? – удивился Ракита.
Игнатов бережно сдул махорку – на ладони оказался тускло-жёлтый напёрсток.
– Памятка из дома. Я в детстве на Урале жил, правда, очень недолго. Какая-то бабушка из соседней деревни лепила пельмени чуть ли не на все семьи. Вот мне однажды попался сюрприз: вместо начинки – напёрсток. Зуб сломал, до сих пор щербатый, видишь? Всю войну с собой возил. Напёрсток этот, почитай, во всех боях Калининского фронта участвовал, хоть медаль давай! И везде мне душу грел. Многие с собой фотографии родных возят, а я, видишь, совсем другое. Больше мне от детства, почитай, ничего не осталось: вскоре после переезда родители погибли, беспризорником был, потом в детском доме. Только и пожил беззаботно те полтора года на Урале...
Сержант Вениамин Ракита остолбенел. Долгих тридцать лет он хранил в памяти тот далёкий эпизод детства. Гадал, кому же из селян достался заветный пельмень. Бабушка тогда, конечно, хватилась напёрстка, да он так и не признался. Она решила, что потеряла, и вскоре забыла о напёрстке — совсем плохо стало со зрением, до шитья ли.
А он-то помнил. Но никак не чаял такой весточки из детства. Не ждал увидеть в своём однополчанине земляка той холодной апрельской ночью под Берлином…
***
Богатая земля под Иркутском, в начале шестидесятых годов хватало работы геологам. Работая на буровых, люди должны были обезопасить себя от разных кишечных болезней. И поэтому строго по расписанию пили солёную воду – она была своеобразным дезинфицирующим средством.
Ценили геологи соль. Распределяла её между ними врач, жена одного из геологов, Светлана Вениаминовна Смирнова.
Однажды бурильщику Фёдору Тагинцеву стало плохо. Видимо, сердце не выдерживало нагрузок. Но Тагинцев бросать работу не хотел. Пришёл к Светлане Вениаминовне за помощью.
Та осмотрела его, сделала укол, велела полчаса посидеть смирно, а сама занялась делами.
– Светочка, у тебя что, ложки нет? – вдруг спросил Фёдор. – Чего ты соль напёрстком-то набираешь? Он же маленький, на безымянный палец едва налезет.
– Есть у меня ложка, – улыбнулась врач. – Да только напёрсток этот мне дороже. Отец мой на войне погиб. И когда погиб — второго мая 1945 года, уже в самом сердце Германии! А его друг уже потом нам с мамой привёз вещи папины, документы. И вот напёрсток этот. Он действительно на безымянный палец, так и называется – «безымянник». Этот напёрсток прабабушки моей. Она вышивать очень любила и всегда его надевала. Медный он, лёгкий и удобный. А отец, когда маленьким был, такую шалость выдумал…
И Светлана Вениаминовна рассказала то, что вы уже знаете.
***
Вернувшись из Иркутска домой, в село Пятницкое Измалковского района (отсюда родом был её муж), Светлана Вениаминовна приютила у себя девочку, сироту Валю.
У приёмной доченьки оказался хороший музыкальный слух. Разговаривала она нечётко, сильно заикалась. Но умела насвистеть любую мелодию! Однажды увидела Валя на столе забытый мамой напёрсток. Поднесла его к губам – и вдруг запел «безымянник» печальную мелодию: «Как бы мне, рябине, к дубу перебраться…».
Так и прозвали с тех пор односельчане Валечку «подружкой напёрстка». Не расставалась с ним девочка ни на минуту, носила с собой в кармане.
А вскоре у Светланы Вениаминовны родилась дочь Катя. Пока мама была на работе, за сестрёнкой присматривала Валя. И, конечно, насвистывала песенки малышке. Так полюбились они Катюше, что она и сама научилась свистеть при помощи напёрстка даже раньше, чем говорить. Но однажды взяла «безымянник» в рот, глубоко вдохнула – и чуть было не лишилась жизни.
Беду увидела Валюша. Подбежала к сестрёнке, ударила несколько раз по спине – не помогло. Валя схватила Катю за ноги, подняла, стала трясти. Напёрсток выпал, и девочка снова задышала.
...Валентина умерла от пневмонии, не дожив двух дней до своего двадцатилетия. А напёрсток теперь хранит Катя, Екатерина Павловна Смирнова. Сейчас она — уже взрослая женщина. Как и в детстве, живёт в селе Пятницкое и очень любит шить. Только этим напёрстком не пользуется – бережёт.
Екатерина Павловна часто приезжает в один из липецких детских домов. Привозит ребятам сюрпризы, которые мастерит сама. Особенно полюбилась женщине маленькая девочка, пятилетняя Ирочка. Екатерина Павловна хочет её удочерить. А пока потихоньку учит девочку вышиванию.
На фотографии Вениамин Ракита - справа.
Информация