Медали дальних странствий
Редко кому на долю выпадает жизнь столь же размеренная, сколь и насыщенная, в которой всё совершается в положенное время: в юности — море, дальнее плавание и пленительная только в эту пору романтика войны, в молодости — основательное и длительное путешествие в экзотические края на противоположной стороне земного шара, по его успешном окончании — слава, награды, в зрелости — руководящая должность, уважение коллег и любовь учеников, в старости — почёт, а ещё позднее — бессмертие в памяти потомков.
Именно такую жизнь прожил выходец из семьи обрусевших остзейских немцев русский моряк Иван Фёдорович Крузенштерн. Восемнадцатилетним мичманом, досрочно выпущенным из Морского кадетского корпуса, на 74-пушечном линкоре «Мстислав» он принимал участие в основных баталиях крупных парусников с самого начала Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Отличился при Гогланде, Ревеле, Красной Горке, Выборге и в 1790-м стал лейтенантом.
За год до того сражался он и в бою у острова Эланд, в котором погиб командир «Мстислава» капитан Григорий Муловский. Это имя тогда было на устах у всех русских моряков-балтийцев. Ещё бы! Несколько лет под его руководством готовилось первое русское кругосветное плавание. Уже подготовили и оснастили практически всем необходимым флотилию (600-тонный «Холмогор», 530-тонные «Соловки», 450-тонные «Сокол» и «Турухан», а также транспортное судно «Смелый»), составили экипажи, из Англии пригласили кое-кого из участников несчастливого последнего плавания Джеймса Кука, в том числе его штурмана и тёзку Тревенена, носившегося с планами морского сообщения между Камчаткой, Японией и Китаем. Уже в Копенгагене дожидались британские лоцманы, когда вспыхнувшая в 1787 году Русско-турецкая война заставила, как говорилось в приказе императрицы Екатерины II, «приготовляемую в дальнее путешествие под командою флота капитана Муловского экспедицию, по настоящим обстоятельствам отложить, и как офицеров, матросов и прочих людей, для сей эскадры назначенных, так и суда и разные припасы для нее заготовленные, обратить в число той части флота нашего, которая по указу нашему от 20 числа нынешнего месяца Адмиралтейств-коллегии данному, в Средиземное море отправлена долженствует».
Как известно, средиземноморская экспедиция русского флота в тот раз не состоялась: экстравагантный шведский король Густав, решивший половить политическую рыбку в мутной балтийской воде, внезапно и ничем, кроме собственного нездорового воображения, неспровоцированно объявил нахальный ультиматум России и тут же открыл военные действия.
Если первая война лишь отложила, то вторая окончательно расстроила широко задуманные планы русской кругосветки. Кроме Муловского смерть похитила с поля брани многих из тех, кто должен был отправиться покорять далёкие моря. Под Выборгом пал и был с почестями похоронен в Кронштадте выслуживший золотую шпагу, почётнейший орден Святого Георгия IV степени и чин капитана 1-го ранга «за усердные труды в хранении со вверенной эскадрой поста при Гангуте» Джеймс Тревенен.
Осталась невостребованной в питерском Монетном департаменте заранее массово изготовленная в золоте, серебре и даже чугуне (на Олонецком горном заводе, где из этого металла отливали преимущественно пушки) медаль «Слава России» с профилем Екатерины на лицевой стороне и парусником — на оборотной. Медаль предназначалась вождям тихоокеанских туземцев на торжественных церемониях принятия их племён и островов в российское подданство.
Но, как справедливо говорится, свято место пусто не бывает. Прошло почти десять лет — и один из подчинённых Муловского подал в правительство новый план кругосветного путешествия русских кораблей. Человеком этим оказался возвратившийся после «повышения квалификации» в Англии и у восточных берегов обеих Америк Иван Крузенштерн.
Правда, тогда, в 1799 году, при императоре Павле, его проект не получил немедленного одобрения. Однако уже через три года с тем же предложением выступила торговая Российско-американская компания, и о подателе проекта вспомнили: Ивана Фёдоровича назначили руководителем экспедиции на двух приобретённых у англичан шлюпах — 450-тонной «Надежде» (бывший «Леандр) и 370-тонной «Неве» (бывшая «Темза»).
Оба корабля отплыли из Кронштадта 26 июля (7 августа) 1803 года. Плавание поначалу шло спокойно: после остановки в английском Фалмуте шлюпы вышли на просторы Атлантики и первыми под русским флагом пересекли экватор, что отмечали торжественной церемонией на борту.
Дальше начались сложности. И дело оказалось не только в том, что в забитых под завязку трюмах хрюкала, мычала и, мягко говоря, не озонировала воздух всякая живность. (Кстати, одна, простите за выражение, свинья, вырвавшись из загона, выскочила на палубу да с испугу кинулась за борт. Когда её с трудом выловили, то обратили внимание, что хавронья заодно и помылась, тогда уж догадались хорошенько окатить водой весь прочий зверинец.)
Хотя больше неприятностей доставляли друг другу люди. Так, Крузенштерну с самого начала пришлось делить шестиметровую каюту с Николаем Резановым, отправившемся в Японию в качестве царского посланника. Где-то возле бразильских берегов Резанов неожиданно объявил себя начальником экспедиции и стал, что называется, качать права. Возмущение Крузенштерна легко понять. Дальнейшее общение между соседями по крохотной каюте (Иван Фёдорович умудрялся там ещё и гири, захваченные из Петербурга, тягать) свелось к обмену записочками.
Обогнув опасный мыс Горн, русские корабли весной следующего 1804 года достигли Полинезии. Здесь, в тропическом раю, появилась наконец возможность немного расслабиться. Однако лишь чуть-чуть, ибо у всех в памяти сохранялся трагический пример Кука, съеденного гавайскими дикарями. Местные туземцы также понемногу каннибальствовали. Но против них у «Надежды» имелось шестнадцать орудий. Труднее оказалось устоять перед своеобразным обаянием и прародительской непосредственностью молодых каннибалок, использовавших вместо одежды одни татуировки.
Петровский Морской устав 1720 года, действовавший до конца XVIII столетия, ограничивал русских моряков в их амурных делах. Прямо пугаешься, читая некоторые его параграфы. «Ежели кто женский пол изнасильствует и освидетельствуется, за то оной живота лишен да будет, или вечно на галеру послан, по силе дела». Хотя по обоюдному согласию вполне даже можно было. После отплытия с райских островов на север многие матросы уносили на своих плечах и других частях тела такие татуировки, что мгновенно выдали бы их с потрохами, случись им однажды «освидетельствоваться».
Говорят, что некая томная нимфа пыталась соблазнить и белого командира. Но Крузенштерн не поддался, позволил только уговорить себя сделать наколку — надпись, неизвестно в точности на каком языке, — несколько тёплых слов о горячо любимой жене.
Далее отряд разделился: «Нева» отправилась на Аляску, а «Надежда» двинулась сперва на Камчатку, а затем в Японию.
На Камчатке пришлось ссадить одного из членов экипажа, буйного проказника графа Фёдора Толстого. В своё время это была знаменитейшая личность. Бретёр, картёжный шулер, Толстой сбежал в кругосветное плавание, опасаясь серьёзного наказания за очередную свою проделку. На борту вёл себя столь нахально, что в конце концов вызвал неприязнь всей команды. Так, однажды, мертвецки напоив судового священника, хулиган припечатал его бороду к палубе сургучом, да так, что пришлось потом её резать. Сделал он себе, разумеется, и туземные татуировки, которые потом с удовольствием демонстрировал приятелям в Петербурге. Неизвестно, интересовался ли дикарками, но одно известно точно: острова он покинул с орангутаном. А вот сожительствовал ли Толстой с обезьяной в действительности и съел ли её потом — это уже из области легенд, намеренно распускавшихся самим шалуном.
Медали дальних странствий-5Медаль «ЗА ПУТЕШЕСТВІЕ КРУГОМЪ СВѢТА». Реверс
Возможно, вымыслом является и его рассказ о том, как с Камчатки переплыл он на Алеутские острова и жил там некоторое время в индейском племени тлинкитов, воевавших в ту пору с русскими. Как бы то ни было, по возвращении в европейскую часть России Толстой получил в обществе неофициальную прибавку к фамилии — Американец.
Его дальнейшая жизнь оказалась полна взлётов и падений. Храбро воевал в Финляндии, разжалован за дуэль, в 1812 году пошёл добровольцем в пехоту, получил ранение на Бородинском поле, награждён «Георгием» IV степени. После войны жил в Москве, нечисто поигрывал в карты. Женился на любовнице-цыганке. Одиннадцать из двенадцати его детей от этого брака умерли во младенчестве (одна, впрочем, Сарра, скончалась 17-летней, от чахотки) — столько же людей, признавался Толстой, он убил на дуэлях.
Среди жертв этого отчаянного человека вполне мог оказаться и Пушкин. Во время бессарабской ссылки поэта Толстой из озорства распространил по Москве слух, будто бы опального стихотворца выпороли в охранном отделении.
Взбешённый Пушкин ответил эпиграммой и начал готовиться к дуэли. Вот пушкинский текст:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружён,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он — слава богу —
Только что картёжный вор.
Впрочем, общим знакомым удалось помирить этих неординарных людей. И вот уже в «Онегине» дан вполне дружеский портрет Толстого в образе дуэлянта Зарецкого:
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живёт
И здравствует ещё доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картёжной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надёжный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
Но — довольно о нём.
Мы упомянули выше о воинственном алеутском племени тлинкитов. В 1802–1805 годах они предприняли ряд вооружённых нападений на российские поселения. В усмирении индейцев участвовал и шлюп «Нева» под командованием капитана Юрия Лисянского, как раз подоспевший сюда с Гавайев.
Интересный факт: русско-индейская война формально не окончилась ни в 1805-м, ни даже в 1867-м, когда Аляску продали США. И только в 2004 году состоялась церемония «заключения мира», на которой вместе с местными индейцами присутствовал со стороны России дальний потомок главы русских колоний в Америке.
Разумеется, имелись среди аляскинских чингачгуков и те, кто участвовал в той войне на стороне пришельцев. Для награждения их вождей в 1806 году и учредили медаль «Союзные России» (другое название — «Для старшин североамериканских диких племён»). На её аверсе изображены двуглавый орёл под императорской короной и щит с вензелем Александра I. На реверсе надпись: «СОЮЗНЫЕ РОССІИ». Медаль следовало носить на ленте Владимирского ордена.
Покуда «Нева» осыпала ядрами недобитых тлинкитов, «Надежда», не допущенная пристать к японскому берегу, простояла несколько месяцев на якоре в заливе у нагасакского порта Дэдзима. Посольство Резанова окончилось полной неудачей: русским возвратили подарки и посоветовали убираться подобру-поздорову. Вернувшись в Петропавловск, Крузенштерн получил за первую часть похода орден Святой Анны II степени, а незадачливый Резанов — лишь драгоценную табакерку. Не без позора оставил он «Надежду», а потом отправился с инспекцией на Аляску и дальше — в Калифорнию, чтобы установить торговые отношения с тамошними испанцами. История его увлечения 15-летней Марией Консепсьон Аргуэльо изложена достаточно подробно, хотя и с романтическими преувеличениями, поэтом Андреем Вознесенским. Положенная ещё и на музыку талантливым композитором Алексеем Рыбниковым, она до сих пор остаётся этаким слезливо-попсоватым театральным хитом. Так что задерживаться на ней не будем.
В августе 1806 года через Юго-Восточную Азию, благополучно миновав африканский мыс Доброй Надежды, оба крузенштерновских корабля возвратились в воды северных широт и в кронштадтскую гавань. Ивану Фёдоровичу добавили к «Анне» «Владимира» III степени, его офицеров наградили сообразно рангу и заслугам орденами и званиями. А рядовым участникам первого русского кругосветного плавания выдали три десятка памятных восьмиугольных серебряных медалей следующего вида: на аверсе — портрет Александра I в мундире Преображенского полка, на реверсе, в овале, корабль, плывущий по морю. Вокруг корабля надпись: «ЗА ПУТЕШЕСТВІЕ КРУГОМЪ СВѢТА». Сверху и снизу даты: «1803» и «1806». Кроме того, каждый мореплаватель — от простого матроса до обоих капитанов — получил пожизненный пенсион.
В дальнейшем Крузенштерн предался научной и преподавательской деятельности: в 1811 году был назначен инспектором классов, а с 1827 года — директором родного ему Морского кадетского корпуса. На историческую сцену вступило, между тем, новое поколение, выпестованное уже Иваном Фёдоровичем. Руководствуясь его инструкциями, в 1815 году отправился в следующее трёхлетнее кругосветное плавание бывший 15-летний юнга с «Надежды» — Отто Коцебу на бриге «Рюрик». А в 1819-м к неизведанным южнополярным областям двинулась экспедиция ещё одного «надеждинца» — Фаддея Беллинсгаузена (как и Крузенштерн, он был остзейским немцем). Там в январе следующего года команды шлюпов «Восток» и «Мирный» (Михаил Лазарев) открыли новый материк — Антарктиду.
С собой последняя экспедиция везла солидный запас серебряных и медных медалей с профилем императора на аверсе и надписью по окружности: «АЛЕКСАНДРЪ ПЕРВОЙ Б. М. ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ ВСЕРОСС.». На оборотной стороне, в четыре строки: «ШЛЮПЫ — ВОСТОК — И — МИРНЫЙ». И дата чеканки. Медали эти щедро раздавались туземцам новооткрытых островов Океании, а то, что осталось, мореплавателям по их возвращении раздали «на память».
Медалями того же дизайна, но с изменённой соответственно надписью снабжена была и другая русская кругосветная экспедиция того же года — на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный».
Поскольку в нашу узкую задачу не входит подробное описание путешествий, то, ограничившись первым из них и основополагающим, за подробной информацией об остальных отсылаем читателя к другим источникам, несравненно более полным. А завершим рассказ о «медалях дальних странствий» Александровской эпохи курьёзным эпизодом.
В 1815 году на Гавайские, или Сэндвичевы (Сандвичевы) острова, как наименовал их в 1778-м первооткрыватель Джеймс Кук (не потому что главный из них, собственно Гавайи, похож на фастфудное блюдо, а в честь тогдашнего первого лорда Адмиралтейства графа Сэндвича, изобретателя этого кушанья), прибыл с русской Аляски немецкий натуралист-авантюрист Георг Шеффер. Он вмешался в местные дрязги и соорудил на подаренном ему туземцами берегу форты Российско-американской компании, планируя в дальнейшем присоединить Гавайи к России. Посулив гавайскому королю покровительство русского царя, ловкач, не имевший никаких официальных на то полномочий, даже убедил его подписать прошение о протекторате Российской империи. Однако авантюра вскоре окончилась провалом, так как на острова уже посматривали с востока те, кто затем сделал их своим 50-м штатом. Вскоре вооружённые американцы при поддержке аборигенов разрушили поселения, а их жителей заставили погрузиться на русское судно и отплыть.
Памятью этой неудачи осталась медаль на Аннинской ленте «Владетелю Сандвичевых островов» (неизвестно, была ли она вручена) с профилем Александра I и надписью на реверсе в пять строк: «ВЛАДЕТЕЛЮ — САНДВИЧЕВЫХЪ — ОСТРОВОВЪ ТАМАРИ — ВЪ ЗНАКЪ ДРУЖБЫ ЕГО — КЪ РОССІЯНАМЪ».
Вернувшись в Петербург, Шеффер некоторое время продолжал осаждать царское правительство своими гавайскими прожектами, пока через управляющего иностранной коллегией Карла Нессельроде ему не передали окончательный вердикт:
«Государь император изволит полагать, что приобретение сих островов и добровольное их поступление в его покровительство не только не может принесть России никакой существенной пользы, но, напротив, во многих отношениях сопряжено с весьма важными неудобствами. И потому Его величеству угодно, чтобы королю Томари, изъявя всю возможную приветливость и желание сохранить с ним приязненные сношения, от него помянутого акта не принимать, а только ограничиться постановлением с ним вышеупомянутых благоприязненных сношений и действовать к распространению с Сандвичевыми островами торговых оборотов Американской компании, поколику оные сообразны будут сему порядку дел».
Порядку дел оные оказались несообразны.
Иван Крузенштерн
Именно такую жизнь прожил выходец из семьи обрусевших остзейских немцев русский моряк Иван Фёдорович Крузенштерн. Восемнадцатилетним мичманом, досрочно выпущенным из Морского кадетского корпуса, на 74-пушечном линкоре «Мстислав» он принимал участие в основных баталиях крупных парусников с самого начала Русско-шведской войны 1788–1790 годов. Отличился при Гогланде, Ревеле, Красной Горке, Выборге и в 1790-м стал лейтенантом.
За год до того сражался он и в бою у острова Эланд, в котором погиб командир «Мстислава» капитан Григорий Муловский. Это имя тогда было на устах у всех русских моряков-балтийцев. Ещё бы! Несколько лет под его руководством готовилось первое русское кругосветное плавание. Уже подготовили и оснастили практически всем необходимым флотилию (600-тонный «Холмогор», 530-тонные «Соловки», 450-тонные «Сокол» и «Турухан», а также транспортное судно «Смелый»), составили экипажи, из Англии пригласили кое-кого из участников несчастливого последнего плавания Джеймса Кука, в том числе его штурмана и тёзку Тревенена, носившегося с планами морского сообщения между Камчаткой, Японией и Китаем. Уже в Копенгагене дожидались британские лоцманы, когда вспыхнувшая в 1787 году Русско-турецкая война заставила, как говорилось в приказе императрицы Екатерины II, «приготовляемую в дальнее путешествие под командою флота капитана Муловского экспедицию, по настоящим обстоятельствам отложить, и как офицеров, матросов и прочих людей, для сей эскадры назначенных, так и суда и разные припасы для нее заготовленные, обратить в число той части флота нашего, которая по указу нашему от 20 числа нынешнего месяца Адмиралтейств-коллегии данному, в Средиземное море отправлена долженствует».
Как известно, средиземноморская экспедиция русского флота в тот раз не состоялась: экстравагантный шведский король Густав, решивший половить политическую рыбку в мутной балтийской воде, внезапно и ничем, кроме собственного нездорового воображения, неспровоцированно объявил нахальный ультиматум России и тут же открыл военные действия.
Медаль «СОЮЗНЫЕ РОССIИ». Аверс
Если первая война лишь отложила, то вторая окончательно расстроила широко задуманные планы русской кругосветки. Кроме Муловского смерть похитила с поля брани многих из тех, кто должен был отправиться покорять далёкие моря. Под Выборгом пал и был с почестями похоронен в Кронштадте выслуживший золотую шпагу, почётнейший орден Святого Георгия IV степени и чин капитана 1-го ранга «за усердные труды в хранении со вверенной эскадрой поста при Гангуте» Джеймс Тревенен.
Осталась невостребованной в питерском Монетном департаменте заранее массово изготовленная в золоте, серебре и даже чугуне (на Олонецком горном заводе, где из этого металла отливали преимущественно пушки) медаль «Слава России» с профилем Екатерины на лицевой стороне и парусником — на оборотной. Медаль предназначалась вождям тихоокеанских туземцев на торжественных церемониях принятия их племён и островов в российское подданство.
Медаль «СОЮЗНЫЕ РОССIИ». Реверс
Но, как справедливо говорится, свято место пусто не бывает. Прошло почти десять лет — и один из подчинённых Муловского подал в правительство новый план кругосветного путешествия русских кораблей. Человеком этим оказался возвратившийся после «повышения квалификации» в Англии и у восточных берегов обеих Америк Иван Крузенштерн.
Правда, тогда, в 1799 году, при императоре Павле, его проект не получил немедленного одобрения. Однако уже через три года с тем же предложением выступила торговая Российско-американская компания, и о подателе проекта вспомнили: Ивана Фёдоровича назначили руководителем экспедиции на двух приобретённых у англичан шлюпах — 450-тонной «Надежде» (бывший «Леандр) и 370-тонной «Неве» (бывшая «Темза»).
Оба корабля отплыли из Кронштадта 26 июля (7 августа) 1803 года. Плавание поначалу шло спокойно: после остановки в английском Фалмуте шлюпы вышли на просторы Атлантики и первыми под русским флагом пересекли экватор, что отмечали торжественной церемонией на борту.
Дальше начались сложности. И дело оказалось не только в том, что в забитых под завязку трюмах хрюкала, мычала и, мягко говоря, не озонировала воздух всякая живность. (Кстати, одна, простите за выражение, свинья, вырвавшись из загона, выскочила на палубу да с испугу кинулась за борт. Когда её с трудом выловили, то обратили внимание, что хавронья заодно и помылась, тогда уж догадались хорошенько окатить водой весь прочий зверинец.)
Хотя больше неприятностей доставляли друг другу люди. Так, Крузенштерну с самого начала пришлось делить шестиметровую каюту с Николаем Резановым, отправившемся в Японию в качестве царского посланника. Где-то возле бразильских берегов Резанов неожиданно объявил себя начальником экспедиции и стал, что называется, качать права. Возмущение Крузенштерна легко понять. Дальнейшее общение между соседями по крохотной каюте (Иван Фёдорович умудрялся там ещё и гири, захваченные из Петербурга, тягать) свелось к обмену записочками.
Обогнув опасный мыс Горн, русские корабли весной следующего 1804 года достигли Полинезии. Здесь, в тропическом раю, появилась наконец возможность немного расслабиться. Однако лишь чуть-чуть, ибо у всех в памяти сохранялся трагический пример Кука, съеденного гавайскими дикарями. Местные туземцы также понемногу каннибальствовали. Но против них у «Надежды» имелось шестнадцать орудий. Труднее оказалось устоять перед своеобразным обаянием и прародительской непосредственностью молодых каннибалок, использовавших вместо одежды одни татуировки.
Медаль «ЗА ПУТЕШЕСТВІЕ КРУГОМЪ СВѢТА». Аверс
Петровский Морской устав 1720 года, действовавший до конца XVIII столетия, ограничивал русских моряков в их амурных делах. Прямо пугаешься, читая некоторые его параграфы. «Ежели кто женский пол изнасильствует и освидетельствуется, за то оной живота лишен да будет, или вечно на галеру послан, по силе дела». Хотя по обоюдному согласию вполне даже можно было. После отплытия с райских островов на север многие матросы уносили на своих плечах и других частях тела такие татуировки, что мгновенно выдали бы их с потрохами, случись им однажды «освидетельствоваться».
Говорят, что некая томная нимфа пыталась соблазнить и белого командира. Но Крузенштерн не поддался, позволил только уговорить себя сделать наколку — надпись, неизвестно в точности на каком языке, — несколько тёплых слов о горячо любимой жене.
Далее отряд разделился: «Нева» отправилась на Аляску, а «Надежда» двинулась сперва на Камчатку, а затем в Японию.
На Камчатке пришлось ссадить одного из членов экипажа, буйного проказника графа Фёдора Толстого. В своё время это была знаменитейшая личность. Бретёр, картёжный шулер, Толстой сбежал в кругосветное плавание, опасаясь серьёзного наказания за очередную свою проделку. На борту вёл себя столь нахально, что в конце концов вызвал неприязнь всей команды. Так, однажды, мертвецки напоив судового священника, хулиган припечатал его бороду к палубе сургучом, да так, что пришлось потом её резать. Сделал он себе, разумеется, и туземные татуировки, которые потом с удовольствием демонстрировал приятелям в Петербурге. Неизвестно, интересовался ли дикарками, но одно известно точно: острова он покинул с орангутаном. А вот сожительствовал ли Толстой с обезьяной в действительности и съел ли её потом — это уже из области легенд, намеренно распускавшихся самим шалуном.
Медали дальних странствий-5Медаль «ЗА ПУТЕШЕСТВІЕ КРУГОМЪ СВѢТА». Реверс
Возможно, вымыслом является и его рассказ о том, как с Камчатки переплыл он на Алеутские острова и жил там некоторое время в индейском племени тлинкитов, воевавших в ту пору с русскими. Как бы то ни было, по возвращении в европейскую часть России Толстой получил в обществе неофициальную прибавку к фамилии — Американец.
Его дальнейшая жизнь оказалась полна взлётов и падений. Храбро воевал в Финляндии, разжалован за дуэль, в 1812 году пошёл добровольцем в пехоту, получил ранение на Бородинском поле, награждён «Георгием» IV степени. После войны жил в Москве, нечисто поигрывал в карты. Женился на любовнице-цыганке. Одиннадцать из двенадцати его детей от этого брака умерли во младенчестве (одна, впрочем, Сарра, скончалась 17-летней, от чахотки) — столько же людей, признавался Толстой, он убил на дуэлях.
Среди жертв этого отчаянного человека вполне мог оказаться и Пушкин. Во время бессарабской ссылки поэта Толстой из озорства распространил по Москве слух, будто бы опального стихотворца выпороли в охранном отделении.
Взбешённый Пушкин ответил эпиграммой и начал готовиться к дуэли. Вот пушкинский текст:
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружён,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он — слава богу —
Только что картёжный вор.
Впрочем, общим знакомым удалось помирить этих неординарных людей. И вот уже в «Онегине» дан вполне дружеский портрет Толстого в образе дуэлянта Зарецкого:
В пяти верстах от Красногорья,
Деревни Ленского, живёт
И здравствует ещё доныне
В философической пустыне
Зарецкий, некогда буян,
Картёжной шайки атаман,
Глава повес, трибун трактирный,
Теперь же добрый и простой
Отец семейства холостой,
Надёжный друг, помещик мирный
И даже честный человек:
Так исправляется наш век!
Но — довольно о нём.
Мы упомянули выше о воинственном алеутском племени тлинкитов. В 1802–1805 годах они предприняли ряд вооружённых нападений на российские поселения. В усмирении индейцев участвовал и шлюп «Нева» под командованием капитана Юрия Лисянского, как раз подоспевший сюда с Гавайев.
Интересный факт: русско-индейская война формально не окончилась ни в 1805-м, ни даже в 1867-м, когда Аляску продали США. И только в 2004 году состоялась церемония «заключения мира», на которой вместе с местными индейцами присутствовал со стороны России дальний потомок главы русских колоний в Америке.
Разумеется, имелись среди аляскинских чингачгуков и те, кто участвовал в той войне на стороне пришельцев. Для награждения их вождей в 1806 году и учредили медаль «Союзные России» (другое название — «Для старшин североамериканских диких племён»). На её аверсе изображены двуглавый орёл под императорской короной и щит с вензелем Александра I. На реверсе надпись: «СОЮЗНЫЕ РОССІИ». Медаль следовало носить на ленте Владимирского ордена.
Покуда «Нева» осыпала ядрами недобитых тлинкитов, «Надежда», не допущенная пристать к японскому берегу, простояла несколько месяцев на якоре в заливе у нагасакского порта Дэдзима. Посольство Резанова окончилось полной неудачей: русским возвратили подарки и посоветовали убираться подобру-поздорову. Вернувшись в Петропавловск, Крузенштерн получил за первую часть похода орден Святой Анны II степени, а незадачливый Резанов — лишь драгоценную табакерку. Не без позора оставил он «Надежду», а потом отправился с инспекцией на Аляску и дальше — в Калифорнию, чтобы установить торговые отношения с тамошними испанцами. История его увлечения 15-летней Марией Консепсьон Аргуэльо изложена достаточно подробно, хотя и с романтическими преувеличениями, поэтом Андреем Вознесенским. Положенная ещё и на музыку талантливым композитором Алексеем Рыбниковым, она до сих пор остаётся этаким слезливо-попсоватым театральным хитом. Так что задерживаться на ней не будем.
Медаль, отчеканенная по случаю экспедиции Михаила Лазарева и Фаддея Беллинсгаузена
В августе 1806 года через Юго-Восточную Азию, благополучно миновав африканский мыс Доброй Надежды, оба крузенштерновских корабля возвратились в воды северных широт и в кронштадтскую гавань. Ивану Фёдоровичу добавили к «Анне» «Владимира» III степени, его офицеров наградили сообразно рангу и заслугам орденами и званиями. А рядовым участникам первого русского кругосветного плавания выдали три десятка памятных восьмиугольных серебряных медалей следующего вида: на аверсе — портрет Александра I в мундире Преображенского полка, на реверсе, в овале, корабль, плывущий по морю. Вокруг корабля надпись: «ЗА ПУТЕШЕСТВІЕ КРУГОМЪ СВѢТА». Сверху и снизу даты: «1803» и «1806». Кроме того, каждый мореплаватель — от простого матроса до обоих капитанов — получил пожизненный пенсион.
В дальнейшем Крузенштерн предался научной и преподавательской деятельности: в 1811 году был назначен инспектором классов, а с 1827 года — директором родного ему Морского кадетского корпуса. На историческую сцену вступило, между тем, новое поколение, выпестованное уже Иваном Фёдоровичем. Руководствуясь его инструкциями, в 1815 году отправился в следующее трёхлетнее кругосветное плавание бывший 15-летний юнга с «Надежды» — Отто Коцебу на бриге «Рюрик». А в 1819-м к неизведанным южнополярным областям двинулась экспедиция ещё одного «надеждинца» — Фаддея Беллинсгаузена (как и Крузенштерн, он был остзейским немцем). Там в январе следующего года команды шлюпов «Восток» и «Мирный» (Михаил Лазарев) открыли новый материк — Антарктиду.
С собой последняя экспедиция везла солидный запас серебряных и медных медалей с профилем императора на аверсе и надписью по окружности: «АЛЕКСАНДРЪ ПЕРВОЙ Б. М. ИМПЕРАТОРЪ И САМОДЕРЖЕЦЪ ВСЕРОСС.». На оборотной стороне, в четыре строки: «ШЛЮПЫ — ВОСТОК — И — МИРНЫЙ». И дата чеканки. Медали эти щедро раздавались туземцам новооткрытых островов Океании, а то, что осталось, мореплавателям по их возвращении раздали «на память».
Медалями того же дизайна, но с изменённой соответственно надписью снабжена была и другая русская кругосветная экспедиция того же года — на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный».
Поскольку в нашу узкую задачу не входит подробное описание путешествий, то, ограничившись первым из них и основополагающим, за подробной информацией об остальных отсылаем читателя к другим источникам, несравненно более полным. А завершим рассказ о «медалях дальних странствий» Александровской эпохи курьёзным эпизодом.
В 1815 году на Гавайские, или Сэндвичевы (Сандвичевы) острова, как наименовал их в 1778-м первооткрыватель Джеймс Кук (не потому что главный из них, собственно Гавайи, похож на фастфудное блюдо, а в честь тогдашнего первого лорда Адмиралтейства графа Сэндвича, изобретателя этого кушанья), прибыл с русской Аляски немецкий натуралист-авантюрист Георг Шеффер. Он вмешался в местные дрязги и соорудил на подаренном ему туземцами берегу форты Российско-американской компании, планируя в дальнейшем присоединить Гавайи к России. Посулив гавайскому королю покровительство русского царя, ловкач, не имевший никаких официальных на то полномочий, даже убедил его подписать прошение о протекторате Российской империи. Однако авантюра вскоре окончилась провалом, так как на острова уже посматривали с востока те, кто затем сделал их своим 50-м штатом. Вскоре вооружённые американцы при поддержке аборигенов разрушили поселения, а их жителей заставили погрузиться на русское судно и отплыть.
Медаль «ВЛАДѢТЕЛЮ САНДВИЧЕВЫХЪ ОСТРОВОВЪ ТАМАРИ ВЪ ЗНАКЪ ДРУЖБЫ ЕГО КЪ РОССIЯНАМЪ»
Памятью этой неудачи осталась медаль на Аннинской ленте «Владетелю Сандвичевых островов» (неизвестно, была ли она вручена) с профилем Александра I и надписью на реверсе в пять строк: «ВЛАДЕТЕЛЮ — САНДВИЧЕВЫХЪ — ОСТРОВОВЪ ТАМАРИ — ВЪ ЗНАКЪ ДРУЖБЫ ЕГО — КЪ РОССІЯНАМЪ».
Вернувшись в Петербург, Шеффер некоторое время продолжал осаждать царское правительство своими гавайскими прожектами, пока через управляющего иностранной коллегией Карла Нессельроде ему не передали окончательный вердикт:
«Государь император изволит полагать, что приобретение сих островов и добровольное их поступление в его покровительство не только не может принесть России никакой существенной пользы, но, напротив, во многих отношениях сопряжено с весьма важными неудобствами. И потому Его величеству угодно, чтобы королю Томари, изъявя всю возможную приветливость и желание сохранить с ним приязненные сношения, от него помянутого акта не принимать, а только ограничиться постановлением с ним вышеупомянутых благоприязненных сношений и действовать к распространению с Сандвичевыми островами торговых оборотов Американской компании, поколику оные сообразны будут сему порядку дел».
Порядку дел оные оказались несообразны.
Информация