Преемственность поколений. Дневник киевлянина
Статья была опубликована 6 марта 1943 года
«Столько страданий и горя принесли нам гитлеровские псы, что я решил вести запись всех событий, чтобы в случае моей смерти дети мои могли подробно обо всём узнать и отомстить за зло, причинённое нам проклятыми фашистами."
Киев. 5 июня 1942 г. Сегодня приходили два гитлеровца. Войдя в комнату, осмотрели обстановку и указали переводчице на буфет, зеркало, стулья. Переводчица сказала мне, что эти вещи немцам понравились и они их у меня заберут. Взамен дадут квитанцию, что вещи взяты для немецкой армии. Гитлеровцы вынесли мои вещи во двор, где стояла уже наполовину нагруженная другими вещами машина. С печалью увидел я, как опустела моя комната. У соседей — Скитских и Левада — гитлеровцы взяли два ковра, одеяло, стол, швейную машину и детский горшок. Очевидно, фашисты пошлют все это в Германию.
12 июня. Страшная дороговизна, ничего нельзя купить. Колхозники рассказывают, что им только с большим трудом удаётся пробираться в Киев. По дорогам, у входа на мосты, у причалов, на улицах полицейские и солдаты останавливают прохожих и отбирают продукты. Украдкой купив что-нибудь втридорога, люди старательно прячут покупку и спешат домой. Я был остановлен полицейскими. Они проверили содержимое моей корзины, половину продуктов забрали себе и бросили корзину мне под ноги. На мои протесты полицейские ответили, что «излишки реквизируются для нужд германской армии».
26 июня. Сегодня годовщина выборов в Верховный Совет Украинской ССР. Какой это был весёлый и счастливый день! По случаю праздника я навестил своего старого друга. Он страшно изменился, не узнал меня. Шел к нему по Крещатику. Крещатик переполнен штатскими и военными гитлеровцами. У зданий немецких общежитий усиленные патрули.
15 августа. Заболел, не могу подняться с кровати. Вызвать доктора нельзя, лекарств никаких нет.
24 августа. Впервые после болезни был в городе. Продал пальто сына. Куда ни ступи, везде натыкаешься на полицейских. Похоже, что в Киеве на каждого жителя приходится с десяток жандармов и по крайней мере два десятка полицейских.
27 августа. Вечером товарищи привели жестоко избитого Женю Скитского. Он был схвачен на улице и отправлен на строительство моста неделю назад. Мастер-немец придрался к мальчику и избил его металлическим прутом.
2 сентября. Весь день прошел, как в чаду. Вера Сергеевна Скитская, тихая, слабая женщина, утром зарубила топором свою спавшую дочь Галочку, а затем бросилась с балкона третьего этажа и разбилась. Она оставила длинное письмо, в котором пишет, что у нее нет больше сил бороться с голодом, с наглыми приставаниями гитлеровцев, и она решила убить дочь и покончить с собой, чтобы не мучиться.
19 сентября. Сегодня управляющий домом и полицейский выбросили на двор мои пожитки и заперли за мной дверь квартиры, в которой я прожил двадцать лет. Кроме того, я должен был дать полицейскому подписку, что задолженность за квартиру внесу не позже, как через неделю. Спасибо старым знакомым Голутвиным. Они предложили мне поселиться у них, и я пишу эти строки в маленькой комнатушке на одной из улиц Подола.
28 сентября. Мне предложили работу в артели. Я должен продавать производимые артелью спички. Цена коробки — пятнадцать рублей. Это огромная сумма, так как заработать несколько рублей в Киеве честным трудом могут лишь очень немногие. В мою пользу идут двадцать копеек с каждой проданной коробки. Я согласился. Металлист, инвалид труда, — и вдруг продавать спички! Но лучше это, чем работать на немцев. Дожить бы только до победы над гитлеровцами, до возвращения моих дорогих детей.
1 октября. Я продаю спички на углах улиц. Каких только сцен не увидишь здесь! Нахальство немцев не имеет границ. Они бесцеремонно останавливают женщин, нагло и цинично, смеясь, предлагают кусок хлеба за ночь. На моих глазах молодая девушка ударила гитлеровца по лицу. Её тут же застрелили, а труп бросили в развалины одного из домов.
7 октября. За день наслушался столько криков, что они беспрерывно звучат в моих ушах. На улицах гитлеровцы ловят молодежь и людей средних лет для посылки на принудительные работы. Погоня начинается с раннего утра. Случайных прохожих гитлеровцы и полицейские задерживают и ведут на работы: ремонт дорог, сбор железного лома, рубку дров. Для поимки киевлян немцы и полиция применяют различные уловки. Каждый житель города со своей стороны принимает все меры, чтобы не попасться.
28 октября. Просидел семнадцать дней в тюрьме. 11 октября гитлеровцы привезли к нам в артель кинопередвижку. Предложили никому не уходить под страхом увольнения и смотреть фашистский киножурнал. Отвращение и возмущение наполнили наши сердца, когда мы увидели на экране сцену бомбежки фашистскими самолетами одного из наших родных городов. Нам казалось, что бомбы летят прямо в нас. Раздались крики, свист. В темноте слышно было: «Разбойники! Фашистские убийцы!»
Немцы прекратили демонстрирование фильма и включили свет. Все присутствовавшие вскочили со скамеек. Гитлеровские пропагандисты вызвали себе на помощь немецкий отряд. Всех нас, стариков, инвалидов, из которых кое-кто едва передвигался, арестовали и погнали в Лукьяновскую тюрьму.
Семнадцать дней заключения были для нас настоящей пыткой. Ветер со свистом врывался в сырую, холодную камеру. Со стен сочилась вода. Спали мы вповалку на полу. Получали в день 50 граммов хлеба и чашку кипятку. Днём и ночью нас поочередно допрашивали, при чём били резиновыми палками. Не вернулись с допросов умершие от истязаний 60-летний Гурий Григорьевич Трушников, 65-летний Семён Никифорович Дробязко, 62-летний Тарас Сергеевич Красницкий, 68-летний Евгений Николаевич Хобот.
От болезней умерли в камере семь человек, среди них мои старые друзья и товарищи по работе на «Транссигнале» — инвалид труда Михаил Алексеевич Дружинин и Викентий Викентьевич Панасюк. Кто кричал во время киносеанса, фашистам всё же установить не удалось. Оставшихся в живых выпустили, вернее, вынесли из тюрьмы с предупреждением, что наша благонадёжность под сомнением. В случае, если что-нибудь обнаружится, нас повесят в первую очередь. Артель нашу распустили.
7 ноября. Годовщина Октябрьской социалистической революции. На сердце радостно. Великий праздник, и живёт, несмотря на тяжёлые невзгоды, живёт Советский Союз! На улицах усиленные отряды жандармерии и полиции. Почти у всех прохожих проверяют документы. Опасаются партизан. В различных частях города, даже на стенах дома немецкого генерал-губернатора, обнаружены надписи на украинском и немецком языках: «Да здравствует годовщина Октября!», «Да здравствует Сталин!», «Да здравствует Советская Украина!», «Украинцы, боритесь до полной победы над фашистскими оккупантами!» Полиция тщательно стирала лозунги. На улицах многие были арестованы.
Об этом мне рассказали пришедшие навестить меня соседи по старой квартире. Мы вспоминали о наших детях, о нашем счастливом прошлом, и в этих воспоминаниях черпали уверенность в победе советского народа над гитлеровскими захватчиками.
На этом дневник обрывается. Павел Петрович Назаренко, 63 лет, бывший мастер завода «Транссигнал», инвалид труда, умер 9 ноября 1942 года.
* Выдержки из дневника киевлянина Павла Петровича Назаренко, бывшего рабочего завод «Транссигнал». Через линию фронта эти строки перенесла комсомолка Люся Балакирева.
___________________________________________________
Киев* ("Красная звезда", СССР)
Что происходит в Киеве* ("Красная звезда", СССР)**
Н.Тихонов: В Киеве, на Крещатике ("Красная звезда", СССР)
Информация