Баллистическое клонирование
Пхеньян делится с миром секретами ракетостроения
Недавние ядерные и ракетные испытания навлекли на КНДР беспрецедентные по жесткости санкции. Они нанесут серьезный удар по экономике страны. Однако едва ли повлияют на ее готовность создавать новые типы баллистических ракет. В Северной Корее сложилась своеобразная школа самостоятельного проектирования оружия, способная добиваться впечатляющих результатов при весьма скудных ресурсах.
Разумеется, КНДР не может рассчитывать на успех в технологическом соревновании с развитыми странами, но она вряд ли ставит перед собой подобные цели. Северокорейцы подтвердили свою способность самостоятельно двигаться вперед, сохраняя примерно 35–45 летнее отставание в ракетных технологиях от ведущих военно-промышленных держав. При этом Пхеньян постепенно расширяет номенклатуру продукции – от ракет малой дальности к все более мощным, включая МБР. Судя по доступной информации, северокорейцы постепенно добиваются и повышения точности своих ракет.
На данный момент среди специалистов по военной промышленности КНДР нет единого мнения о ее способности создать миниатюризованный ядерный заряд, который можно использовать в качестве боеголовки для баллистических ракет. Данные о четырех прошедших ядерных испытаниях не позволяют сделать определенные выводы, хотя сама КНДР настаивает, что успешно решила задачу миниатюризации зарядов и их установки на ракеты. Российские военные не обнародуют своего мнения по этому вопросу, а на Западе преобладает мнение: наличия у КНДР ядерных боеголовок в принципе нельзя исключать, но доказательства их существования пока отсутствуют.
Однако не лишним будет помнить, что Китай, создававший свое ядерное оружие в 60-е, испытал атомную боеголовку для баллистической ракеты средней дальности DF-2 как раз в ходе четвертых ядерных испытаний 27 октября 1966 года. Решая схожие инженерные задачи 50 лет спустя, Северная Корея по крайней мере имеет доступ к несравнимо лучшим вычислительным мощностям, более совершенному оборудованию, огромному объему открытых источников по ядерной физике. Сегодняшняя КНДР едва ли сильно уступает КНР 60-х по качеству научно-технических кадров. Следовательно, нет оснований предполагать, что северокорейцы менее успешны в работах над ядерным оружием, чем китайцы 60-х.
Тем не менее даже с обычными боеголовками северокорейские баллистические ракеты вполне эффективное и смертоносное оружие. Современные средства ПРО, баснословно дорогие и сделанные с применением технологий, опережающих северокорейские на 40–50 лет, не дают гарантированной защиты от старых баллистических ракет.
В боевых действиях в Йемене воюющие против возглавляемой Саудовской Аравией коалиции хоуситы и союзные им подразделения старой национальной армии применяют советские «Точки», поставленные из КНДР в Йемен в 90-е годы «Хвасон-6» и иранские «Тондар-69» (переделку зенитных ракет ЗРК С-75 или HQ-2). Хотя из трех типов ракет только «Хвасон-6» закупались Йеменом в КНДР, северокорейцы осуществляют выпуск собственного клона «Точек», а также версий С-75 для стрельбы по наземным объектам.
К настоящему времени можно с уверенностью говорить, что применение этих ракет было результативным и привело к существенным потерям войск саудовской коалиции, несмотря на наличие у них комплексов PAC3, для которых борьба с подобными целями – основная специальность. По данным французского бюллетеня TTU, лишь 40 процентов попыток перехвата ракет «Хвасон-6» увенчались успехом. Причем этот клон советских ракет Р-17, слегка модифицированных для увеличения дальности за счет снижения массы боеголовки, производится северокорейцами с 80-х и не отражает нынешнего потенциала их промышленности.
«Луна» и ее потомки
Корейские ракетные программы надо рассматривать с учетом особенностей природы северокорейского режима. В 1956 году Ким Ир Сен, воспользовавшись хаосом в Москве и Пекине, порожденным докладом Хрущева на XX съезде, произвел в стране молниеносный политический переворот. Многочисленные советские и китайские ставленники в северокорейском партаппарате были уничтожены. Отныне главной идеей режима стала полная самостоятельность и независимость от внешнего мира. Из этой принципиальной установки логически следовала необходимость строить независимый военно-промышленный комплекс, способный работать в изоляции и обеспечить страну наиболее важными видами оружия. Данную задачу следовало решить любой ценой.
Режим мастерски использовал заинтересованность СССР и КНР в сохранении буферного социалистического государства на Корейском полуострове и их ожесточенное соперничество между собой. Первоначальной основой овладения технологиями разработки и производства ракетной техники были поставки советского и китайского тактического ракетного оружия, а затем и передача технологий его производства.
В 70-е китайцы помогли КНДР организовать собственную систему обслуживания, продления ресурса и модернизации нескольких типов советского тактического ракетного оружия, включая ЗРК С-75 и противокорабельные комплексы П-15. В 1971 году двумя странами было подписано соглашение о научно-техническом сотрудничестве, КНДР получила помощь в виде технологий и подготовки кадров.
Предполагается (но не подтверждено), что в 1972 году Пхеньяну перепала ограниченная партия комплексов 9К72 с ракетами Р-17 из СССР. КНДР добивалась поставок оружия данного класса на протяжении многих лет, но за отсутствием взаимного доверия Советский Союз ограничивался передачей менее совершенных комплексов «Луна» и «Луна-М» с неуправляемыми ракетами. В том же году Пхеньян с помощью Пекина начинает собственное производство клонов С-75 и П-15 (вернее, их китайских вариантов – HQ-2 и HY-1). Таким образом, северокорейцы приобретают опыт освоения относительно сложных образцов.
Начинаются работы по копированию других типов советского тактического ракетного оружия, например ПТРК «Малютка» и ПЗРК «Стрела». При необходимости образцы для изучения и копирования закупаются у развивающихся стран – получателей советского оружия, прежде всего в Египте.
Продолжается передача технологий из КНР. Две страны пытаются реализовать совместный проект оперативно-тактической баллистической ракеты DF-61, который, однако, оказывается неудачным. Наконец, в 1976-м КНДР приобретает еще одну партию ракет Р-17, на сей раз в Египте. В отличие от советской поставки 1972 года сделка с Каиром не вызывает сомнений. Вероятно, дополнительные ракеты, о существовании которых не знали советские специалисты, были весьма полезны для изучения и копирования их конструкции.
Генеральный поставщик третьего мира
Египет не единственный крупный получатель советского оружия, взаимодействовавший с КНДР. Соглашение о «научно-техническом сотрудничестве» имелось и с Ливией.
В апреле 1983-го КНДР, по всей видимости, провела первое успешное испытание своей ракеты Р-17, а в октябре того же года в игру вступает Тегеран, который подписывает с Пхеньяном соглашение о финансировании северокорейской ракетной программы в обмен на последующие поставки изделий и передачу технологий. Это сотрудничество продолжается до сих пор. Именно с ним связаны многочисленные успехи Ирана в создании БРСД и космических ракет-носителей.
В 1984 году СССР все-таки начинает относительно крупные поставки комплексов 9К72 в КНДР. Тем временем полным ходом продолжаются испытания их северокорейских клонов. Собственное производство этих ракет, названных «Хвасон-5», начинается после 1985-го, далее КНДР приступает к передаче технологий их производства Ирану. Во второй половине 80-х темп производства был доведен, по американским оценкам, до 10–12 изделий в месяц. Примерно с 1987 года начинаются крупные поставки ракет в Иран.
КНДР выдвигается в число ведущих поставщиков баллистических ракет развивающимся странам. По данным американского исследователя Джошуа Поллака, всего с 1987 по 2009-й странам третьего мира было поставлено 1200 баллистических ракет. 40 процентов приходилось на КНДР. Северокорейские поставки достигли пика в начале 90-х, в дальнейшем они сокращаются, а с 2006 года под влиянием усилившихся санкций и запрета СБ ООН на закупки северокорейского оружия сходят на нет.
Но если экспорт готовых ракет под международным давлением прерывается, то передача технологий, по всем имеющимся данным, даже расширилась. Технологическое сотрудничество в ракетной сфере становится для КНДР важным источником валюты, роль которого после распада СССР неизмеримо возросла. Технологическими партнерами Северной Кореи становятся две ведущие державы исламского мира – Иран и Пакистан. Помимо этого, попытки взаимодействовать с КНДР в сфере ракетных технологий предпринимала Мьянма. К началу 2010-го правительство этой страны на фоне нормализации отношений с США делало заявления о прекращении такого сотрудничества, но их достоверность не подтверждена, по крайней мере в сфере поставок отдельных видов обычных вооружений ВТС Мьянмы и КНДР сохранялось.
Еще одной страной, пытавшейся при помощи КНДР развернуть собственное ракетное производство, была Сирия, но ее планы так и не были завершены к началу гражданской войны. А КНДР настойчиво, правда, безуспешно пыталась расширить географию экспорта ракетных технологий за счет других крупных развивающихся стран, например Нигерии.
Ракеты ближневосточного радиуса
К концу 80-х Северная Корея разработала и начала экспортировать новый вариант Р-17 с увеличенной дальностью – «Хвасон-6». К 1990 году КНДР достигает крупного успеха в развитии собственных технологий – у нее появляется ракета, основанная, безусловно, на Р-17, но все же оригинальной конструкции – «Нодон-1». Она, имея по различным оценкам дальность от 1000 до 1600 километров, позволяет угрожать не только Южной Корее, но и Японии. Еще более важно то, что в 90-е технологии этих ракет были переданы Ирану и Пакистану.
«Нодон-1» стала прародительницей иранских «Шахаб-3» и пакистанских «Гхори-1», хотя в обоих случаях в конструкцию ракет были внесены изменения с целью приспособить их к местной производственной базе. «Нодон-1» и усовершенствованный вариант «Нодон-2» до сих пор остаются самыми мощными корейскими баллистическими ракетами, прошедшими полный курс летных испытаний и подтвердившими свою боеготовность.
Более убойные БРСД, включая впервые показанную на параде 2010 года «Мусудан» (с предполагаемой дальностью до 4000 километров), ни разу не проходили летных испытаний на северокорейской территории. В то же время согласно опубликованной Wikileaks телеграмме Госдепартамента США американцы считали, что в 2005 году партия этих ракет поставлена Ирану. Таким образом, возможно, летные испытания прошли на его территории. Что касается другой новой северокорейской ракеты, предполагаемой межконтинентальной KN-08, показанной на параде 2013 года, то ее испытательные пуски не проводилось ни разу ни в одной точке мира.
По американским заявлениям накоплению опыта в сфере создания баллистических ракет служат северокорейские космические пуски. Это сомнительно. Такие пуски не дают возможности испытать ключевой элемент любой боевой ракеты – головную часть. Она должна войти на конечном участке траектории в плотные слои атмосферы, не разрушиться и достичь цели с заданной точностью. Способность КНДР решить столь сложные технические задачи для ракет более мощных, чем «Нодон», пока не доказана. Космические же технологии имеют для Пхеньяна самостоятельную ценность, поскольку служат предметом экспорта и укрепляют национальный престиж.
Существуют предположения, что «Мусудан» – побочный продукт разрабатывавшейся в интересах Ирана космической ракеты-носителя «Сафир» (корейский вариант называется «Ынха-3»). Основанием служит сильное внешнее сходство «Мусудана» и второй ступени РН. По некоторым западным оценкам, не подтвержденным документально, в 90-х разведка КНДР смогла получить доступ к материалам по советской морской БРСД Р-27, которая и послужила прообразом «Мусудана». В тех условиях, когда утилизировалось значительное количество старых советских ракет и их носителей, а в сфере безопасности царил хаос, такая возможность могла быть. По крайней мере сейчас точно известно, что в середине 90-х операцию по вывозу списанной Р-27 провела южнокорейская разведка. Тем не менее ряд специалистов по ракетной технике подвергают эту версию сомнению и вопрос о происхождении «Мусудана» остается открытым.
Параллельно с созданием БРСД КНДР приступила к работам над баллистическими ракетами для подводных лодок. Пробные пуски ракеты, получившей западное обозначение KN-11, с наземной платформы начались в конце 2014 года, а бросковые испытания в море были зафиксированы в январе 2015-го. Ракета имеет внешнее сходство с «Мусуданом» и Р-27.
Целесообразность развития программы морских баллистических ракет с точки зрения безопасности КНДР вызывает сомнения. Лодки – носители таких ракет будут крайне уязвимы ввиду подавляющего технического превосходства японского и южнокорейского флотов, не говоря уже о возможности их усиления со стороны США. Можно предположить, что технология развивается исходя из перспектив продажи, и в этом случае ее передача, например, Пакистану может иметь большие последствия для мировой политики.
Еще одной линией развития корейских программ баллистических ракет является развернутое во второй половине 2000-х производство клонов советских ракет 9М79 «Точка» предположительно на основе документации и образцов, приобретенных в 90-е в Сирии.
Таким образом, к настоящему времени КНДР входит в весьма ограниченный круг стран, способных самостоятельно разрабатывать и производить широкую номенклатуру баллистических ракет малой и средней дальности, а также космических РН. При этом КНДР уже умеет либо скоро будет способна производить и ядерные головные части. Сходным или более высоким потенциалом обладают только Россия, США, Франция, Китай, Индия.
Хотя северокорейские технологии отстают на 40–50 лет, они вполне смертоносны и эффективны. И в отличие от крупных стран КНДР не связана никакими режимами контроля и нераспространения. Экспорт северокорейских ракетных технологий в такие государства, как Иран и Пакистан, уже стал важным фактором мировой политики и отразился на ситуации в весьма далеких от Пхеньяна частях планеты. В дальнейшем, например после создания КНДР работоспособных МБР или баллистических ракет для подводных лодок, дестабилизирующая роль Северной Кореи как крупного экспортера ракетных технологий только усилится.
Недавние ядерные и ракетные испытания навлекли на КНДР беспрецедентные по жесткости санкции. Они нанесут серьезный удар по экономике страны. Однако едва ли повлияют на ее готовность создавать новые типы баллистических ракет. В Северной Корее сложилась своеобразная школа самостоятельного проектирования оружия, способная добиваться впечатляющих результатов при весьма скудных ресурсах.
Разумеется, КНДР не может рассчитывать на успех в технологическом соревновании с развитыми странами, но она вряд ли ставит перед собой подобные цели. Северокорейцы подтвердили свою способность самостоятельно двигаться вперед, сохраняя примерно 35–45 летнее отставание в ракетных технологиях от ведущих военно-промышленных держав. При этом Пхеньян постепенно расширяет номенклатуру продукции – от ракет малой дальности к все более мощным, включая МБР. Судя по доступной информации, северокорейцы постепенно добиваются и повышения точности своих ракет.
На данный момент среди специалистов по военной промышленности КНДР нет единого мнения о ее способности создать миниатюризованный ядерный заряд, который можно использовать в качестве боеголовки для баллистических ракет. Данные о четырех прошедших ядерных испытаниях не позволяют сделать определенные выводы, хотя сама КНДР настаивает, что успешно решила задачу миниатюризации зарядов и их установки на ракеты. Российские военные не обнародуют своего мнения по этому вопросу, а на Западе преобладает мнение: наличия у КНДР ядерных боеголовок в принципе нельзя исключать, но доказательства их существования пока отсутствуют.
Однако не лишним будет помнить, что Китай, создававший свое ядерное оружие в 60-е, испытал атомную боеголовку для баллистической ракеты средней дальности DF-2 как раз в ходе четвертых ядерных испытаний 27 октября 1966 года. Решая схожие инженерные задачи 50 лет спустя, Северная Корея по крайней мере имеет доступ к несравнимо лучшим вычислительным мощностям, более совершенному оборудованию, огромному объему открытых источников по ядерной физике. Сегодняшняя КНДР едва ли сильно уступает КНР 60-х по качеству научно-технических кадров. Следовательно, нет оснований предполагать, что северокорейцы менее успешны в работах над ядерным оружием, чем китайцы 60-х.
Тем не менее даже с обычными боеголовками северокорейские баллистические ракеты вполне эффективное и смертоносное оружие. Современные средства ПРО, баснословно дорогие и сделанные с применением технологий, опережающих северокорейские на 40–50 лет, не дают гарантированной защиты от старых баллистических ракет.
В боевых действиях в Йемене воюющие против возглавляемой Саудовской Аравией коалиции хоуситы и союзные им подразделения старой национальной армии применяют советские «Точки», поставленные из КНДР в Йемен в 90-е годы «Хвасон-6» и иранские «Тондар-69» (переделку зенитных ракет ЗРК С-75 или HQ-2). Хотя из трех типов ракет только «Хвасон-6» закупались Йеменом в КНДР, северокорейцы осуществляют выпуск собственного клона «Точек», а также версий С-75 для стрельбы по наземным объектам.
К настоящему времени можно с уверенностью говорить, что применение этих ракет было результативным и привело к существенным потерям войск саудовской коалиции, несмотря на наличие у них комплексов PAC3, для которых борьба с подобными целями – основная специальность. По данным французского бюллетеня TTU, лишь 40 процентов попыток перехвата ракет «Хвасон-6» увенчались успехом. Причем этот клон советских ракет Р-17, слегка модифицированных для увеличения дальности за счет снижения массы боеголовки, производится северокорейцами с 80-х и не отражает нынешнего потенциала их промышленности.
«Луна» и ее потомки
Корейские ракетные программы надо рассматривать с учетом особенностей природы северокорейского режима. В 1956 году Ким Ир Сен, воспользовавшись хаосом в Москве и Пекине, порожденным докладом Хрущева на XX съезде, произвел в стране молниеносный политический переворот. Многочисленные советские и китайские ставленники в северокорейском партаппарате были уничтожены. Отныне главной идеей режима стала полная самостоятельность и независимость от внешнего мира. Из этой принципиальной установки логически следовала необходимость строить независимый военно-промышленный комплекс, способный работать в изоляции и обеспечить страну наиболее важными видами оружия. Данную задачу следовало решить любой ценой.
Режим мастерски использовал заинтересованность СССР и КНР в сохранении буферного социалистического государства на Корейском полуострове и их ожесточенное соперничество между собой. Первоначальной основой овладения технологиями разработки и производства ракетной техники были поставки советского и китайского тактического ракетного оружия, а затем и передача технологий его производства.В 70-е китайцы помогли КНДР организовать собственную систему обслуживания, продления ресурса и модернизации нескольких типов советского тактического ракетного оружия, включая ЗРК С-75 и противокорабельные комплексы П-15. В 1971 году двумя странами было подписано соглашение о научно-техническом сотрудничестве, КНДР получила помощь в виде технологий и подготовки кадров.
Предполагается (но не подтверждено), что в 1972 году Пхеньяну перепала ограниченная партия комплексов 9К72 с ракетами Р-17 из СССР. КНДР добивалась поставок оружия данного класса на протяжении многих лет, но за отсутствием взаимного доверия Советский Союз ограничивался передачей менее совершенных комплексов «Луна» и «Луна-М» с неуправляемыми ракетами. В том же году Пхеньян с помощью Пекина начинает собственное производство клонов С-75 и П-15 (вернее, их китайских вариантов – HQ-2 и HY-1). Таким образом, северокорейцы приобретают опыт освоения относительно сложных образцов.
Начинаются работы по копированию других типов советского тактического ракетного оружия, например ПТРК «Малютка» и ПЗРК «Стрела». При необходимости образцы для изучения и копирования закупаются у развивающихся стран – получателей советского оружия, прежде всего в Египте.
Продолжается передача технологий из КНР. Две страны пытаются реализовать совместный проект оперативно-тактической баллистической ракеты DF-61, который, однако, оказывается неудачным. Наконец, в 1976-м КНДР приобретает еще одну партию ракет Р-17, на сей раз в Египте. В отличие от советской поставки 1972 года сделка с Каиром не вызывает сомнений. Вероятно, дополнительные ракеты, о существовании которых не знали советские специалисты, были весьма полезны для изучения и копирования их конструкции.
Генеральный поставщик третьего мира
Египет не единственный крупный получатель советского оружия, взаимодействовавший с КНДР. Соглашение о «научно-техническом сотрудничестве» имелось и с Ливией.
В апреле 1983-го КНДР, по всей видимости, провела первое успешное испытание своей ракеты Р-17, а в октябре того же года в игру вступает Тегеран, который подписывает с Пхеньяном соглашение о финансировании северокорейской ракетной программы в обмен на последующие поставки изделий и передачу технологий. Это сотрудничество продолжается до сих пор. Именно с ним связаны многочисленные успехи Ирана в создании БРСД и космических ракет-носителей.
В 1984 году СССР все-таки начинает относительно крупные поставки комплексов 9К72 в КНДР. Тем временем полным ходом продолжаются испытания их северокорейских клонов. Собственное производство этих ракет, названных «Хвасон-5», начинается после 1985-го, далее КНДР приступает к передаче технологий их производства Ирану. Во второй половине 80-х темп производства был доведен, по американским оценкам, до 10–12 изделий в месяц. Примерно с 1987 года начинаются крупные поставки ракет в Иран.
КНДР выдвигается в число ведущих поставщиков баллистических ракет развивающимся странам. По данным американского исследователя Джошуа Поллака, всего с 1987 по 2009-й странам третьего мира было поставлено 1200 баллистических ракет. 40 процентов приходилось на КНДР. Северокорейские поставки достигли пика в начале 90-х, в дальнейшем они сокращаются, а с 2006 года под влиянием усилившихся санкций и запрета СБ ООН на закупки северокорейского оружия сходят на нет.
Но если экспорт готовых ракет под международным давлением прерывается, то передача технологий, по всем имеющимся данным, даже расширилась. Технологическое сотрудничество в ракетной сфере становится для КНДР важным источником валюты, роль которого после распада СССР неизмеримо возросла. Технологическими партнерами Северной Кореи становятся две ведущие державы исламского мира – Иран и Пакистан. Помимо этого, попытки взаимодействовать с КНДР в сфере ракетных технологий предпринимала Мьянма. К началу 2010-го правительство этой страны на фоне нормализации отношений с США делало заявления о прекращении такого сотрудничества, но их достоверность не подтверждена, по крайней мере в сфере поставок отдельных видов обычных вооружений ВТС Мьянмы и КНДР сохранялось.
Еще одной страной, пытавшейся при помощи КНДР развернуть собственное ракетное производство, была Сирия, но ее планы так и не были завершены к началу гражданской войны. А КНДР настойчиво, правда, безуспешно пыталась расширить географию экспорта ракетных технологий за счет других крупных развивающихся стран, например Нигерии.
Ракеты ближневосточного радиуса
К концу 80-х Северная Корея разработала и начала экспортировать новый вариант Р-17 с увеличенной дальностью – «Хвасон-6». К 1990 году КНДР достигает крупного успеха в развитии собственных технологий – у нее появляется ракета, основанная, безусловно, на Р-17, но все же оригинальной конструкции – «Нодон-1». Она, имея по различным оценкам дальность от 1000 до 1600 километров, позволяет угрожать не только Южной Корее, но и Японии. Еще более важно то, что в 90-е технологии этих ракет были переданы Ирану и Пакистану.
«Нодон-1» стала прародительницей иранских «Шахаб-3» и пакистанских «Гхори-1», хотя в обоих случаях в конструкцию ракет были внесены изменения с целью приспособить их к местной производственной базе. «Нодон-1» и усовершенствованный вариант «Нодон-2» до сих пор остаются самыми мощными корейскими баллистическими ракетами, прошедшими полный курс летных испытаний и подтвердившими свою боеготовность.
Более убойные БРСД, включая впервые показанную на параде 2010 года «Мусудан» (с предполагаемой дальностью до 4000 километров), ни разу не проходили летных испытаний на северокорейской территории. В то же время согласно опубликованной Wikileaks телеграмме Госдепартамента США американцы считали, что в 2005 году партия этих ракет поставлена Ирану. Таким образом, возможно, летные испытания прошли на его территории. Что касается другой новой северокорейской ракеты, предполагаемой межконтинентальной KN-08, показанной на параде 2013 года, то ее испытательные пуски не проводилось ни разу ни в одной точке мира.
По американским заявлениям накоплению опыта в сфере создания баллистических ракет служат северокорейские космические пуски. Это сомнительно. Такие пуски не дают возможности испытать ключевой элемент любой боевой ракеты – головную часть. Она должна войти на конечном участке траектории в плотные слои атмосферы, не разрушиться и достичь цели с заданной точностью. Способность КНДР решить столь сложные технические задачи для ракет более мощных, чем «Нодон», пока не доказана. Космические же технологии имеют для Пхеньяна самостоятельную ценность, поскольку служат предметом экспорта и укрепляют национальный престиж.
Существуют предположения, что «Мусудан» – побочный продукт разрабатывавшейся в интересах Ирана космической ракеты-носителя «Сафир» (корейский вариант называется «Ынха-3»). Основанием служит сильное внешнее сходство «Мусудана» и второй ступени РН. По некоторым западным оценкам, не подтвержденным документально, в 90-х разведка КНДР смогла получить доступ к материалам по советской морской БРСД Р-27, которая и послужила прообразом «Мусудана». В тех условиях, когда утилизировалось значительное количество старых советских ракет и их носителей, а в сфере безопасности царил хаос, такая возможность могла быть. По крайней мере сейчас точно известно, что в середине 90-х операцию по вывозу списанной Р-27 провела южнокорейская разведка. Тем не менее ряд специалистов по ракетной технике подвергают эту версию сомнению и вопрос о происхождении «Мусудана» остается открытым.
Параллельно с созданием БРСД КНДР приступила к работам над баллистическими ракетами для подводных лодок. Пробные пуски ракеты, получившей западное обозначение KN-11, с наземной платформы начались в конце 2014 года, а бросковые испытания в море были зафиксированы в январе 2015-го. Ракета имеет внешнее сходство с «Мусуданом» и Р-27.
Целесообразность развития программы морских баллистических ракет с точки зрения безопасности КНДР вызывает сомнения. Лодки – носители таких ракет будут крайне уязвимы ввиду подавляющего технического превосходства японского и южнокорейского флотов, не говоря уже о возможности их усиления со стороны США. Можно предположить, что технология развивается исходя из перспектив продажи, и в этом случае ее передача, например, Пакистану может иметь большие последствия для мировой политики.
Еще одной линией развития корейских программ баллистических ракет является развернутое во второй половине 2000-х производство клонов советских ракет 9М79 «Точка» предположительно на основе документации и образцов, приобретенных в 90-е в Сирии.
Таким образом, к настоящему времени КНДР входит в весьма ограниченный круг стран, способных самостоятельно разрабатывать и производить широкую номенклатуру баллистических ракет малой и средней дальности, а также космических РН. При этом КНДР уже умеет либо скоро будет способна производить и ядерные головные части. Сходным или более высоким потенциалом обладают только Россия, США, Франция, Китай, Индия.
Хотя северокорейские технологии отстают на 40–50 лет, они вполне смертоносны и эффективны. И в отличие от крупных стран КНДР не связана никакими режимами контроля и нераспространения. Экспорт северокорейских ракетных технологий в такие государства, как Иран и Пакистан, уже стал важным фактором мировой политики и отразился на ситуации в весьма далеких от Пхеньяна частях планеты. В дальнейшем, например после создания КНДР работоспособных МБР или баллистических ракет для подводных лодок, дестабилизирующая роль Северной Кореи как крупного экспортера ракетных технологий только усилится.
Информация