Испытание перемирием
Дипломатические силы России должны быть так же эффективны, как воздушно-космические
Экспертное сообщество и политики активно обсуждают объявленный нашим президентом вывод группировки ВКС из Сирии. Пока преобладают эмоциональные оценки случившегося. Между тем этому шагу важно дать максимально взвешенную оценку.
Прежде всего стоит остановиться на форме обнародования решения, то есть рассмотреть его как информационную акцию. Судя по высказываниям официальных представителей, неожиданное для всех, оно на самом деле тщательно готовилось и лишь объявлено внезапно, что подается как высокая степень независимости нашей политической элиты от давления извне, способности отдавать судьбоносные приказы, не обращая внимания на внешних игроков. Однако осмысление этого шага с учетом предыстории нашего участия в войне в Сирии и текущего характера вооруженной борьбы показывает, что решение было сразу нечетко оформлено для подачи в СМИ. Отсюда первое впечатление о поспешности вывода войск и последовавшие попытки его сгладить. Куда выигрышнее был бы сценарий с предварительным обоснованием целесообразности подобного шага. Тогда решение выглядело бы как заранее просчитанное и подготовленное.
На информационном фронте
Что достигнуто в результате почти полугодовых совместных действий российских ВКС и сирийской армии? По официальным данным, освобождено 8,3 процента площади, занимаемой запрещенным в России ИГ и другими террористическими группировками. Да, большая часть захваченной ими земли пустыня. Но это территория Сирии. И ключевые города, освобождение которых считалось первоочередной задачей, остались у противника, в частности Идлиб. Притом что взятие этого города позволило бы разгромить в дальнейшем всю северо-западную группировку террористов. Осталась в их руках и Ракка. Не освобожден до конца Алеппо. Не удалось перерезать коммуникации, по которым идет снабжение террористов из Турции. То есть единственная задача, которую удалось решить полностью, – спасение законной власти в Сирии от краха. Это огромный политико-стратегический успех. Однако он не окончательный – враг не разбит, а только оттеснен и имеет мощнейшую поддержку как минимум монархий Персидского залива. Да и США с их союзниками по антиигиловской коалиции не рвутся окончательно покончить с этим злом, скорее преследуя цель взять под контроль, чем разгромить. Поэтому возрождение военной мощи ИГ – вопрос времени, причем относительно короткого.
Достичь решающего превосходства сирийской армии даже при поддержке российской группировкой ВКС над вооруженными формированиями ИГ и других террористических образований пока не удалось. Этот вывод следует из того, что суточное продвижение правительственных войск в последние недели оставалось весьма незначительным – на отдельных направлениях в лучшем случае на полтора-два километра. Боевики порой переходили в контрнаступление. Задача изоляции алеппской группировки противника от Турции не решена, после кратковременного успеха сирийской армии противник смог восстановить положение. А это означает, что значительное сокращение активности российских ВКС в Сирии приведет к паритету потенциалов между правительственными войсками и террористами, а в худшем случае последние получат пусть и незначительное, но превосходство.
Важен и психологический эффект от объявленного решения на фронтах. Даже несмотря на интенсивную политическую работу в правительственной армии, ее морально-волевой потенциал будет скорее всего ослаблен. В противовес этому агитаторы террористов объяснят, что именно ИГ «выгнало» Россию из Сирии. Уже раздаются голоса, в том числе и в прессе, что мы уходим, якобы убоявшись бандитских ПЗРК, из которых был сбит МиГ-21. Специалистам понятно, что это глупость. Но обыватель и тем более боевик ИГ в это верит. Итогом может стать обретение противником морально-психологического перевеса, что неизбежно приведет к фатальному для Дамаска исходу.
Возникает вопрос: что, надо было оставаться в Сирии фактически в тупиковой ситуации, которая может продолжаться достаточно долго? Отвечу: еще в начале операции я как военный специалист, будучи убежденным сторонником поддержки законного правительства Сирии, не считал эффективным избранный способ оказания этой помощи.
Неумеренные риски
Во-первых, решение о военной операции было принято запоздало, когда ситуация уже находилась на грани. Начни Россия оказывать более масштабную, чем осуществлялась, помощь – поставками боевой техники и боеприпасов, военными специалистами годом-полутора ранее, никакая катастрофа Дамаску не грозила бы. А ведь для России были очевидны и террористическая экспансия, и вероятность потери европейского рынка, проложи Катар через контролируемую исламистами Сирию свой газопровод. Тем не менее дело было доведено до того, что пришлось действовать в пожарном режиме. Возникает вопрос о компетентности и даже профпригодности сотрудников тех аналитических центров, которые обеспечивают высшее политическое руководство.
Во-вторых, если уж принято решение о военном вмешательстве, то привлекаемых для этого сил должно хватать, чтобы обеспечить решающий перелом в ходе боевых действий. В Сирии с обеих сторон действовали группировки, соответствующие по численности фронтовому масштабу. Поэтому ввод по сути дела полкового контингента, пусть и великолепно подготовленного, радикально изменить соотношение сил не мог в принципе. Да, благодаря самоотверженной работе нашего личного состава, действовавшего с запредельным напряжением, удалось предотвратить катастрофу. Но обеспечить победу над ИГ и другими террористами такими силами невозможно.
По моим оценкам, для достижения победы численность авиационной группировки в Сирии следовало нарастить до 120–150 боевых самолетов и 50–60 вертолетов. Пусть на первом этапе боевых действий это было невозможно. Однако и в последующем такая задача, вероятно, даже не ставилась. Что помешало – остается только гадать. Вероятно, сказались давление Запада, ограниченные возможности транзита в Сирию материально-технических средств, необходимых для обеспечения деятельности нашей группировки, недостаток подготовленных пилотов («Адмирал Кузнецов» так и не принял участия в боевых действиях в Сирии, и судя по всему, главная причина как раз в кадрах палубных летчиков), дефицит ВТО.
Если наше руководство приняло решение не привлекать свои СВ, то необходимо было создать достаточно мощную для решительного наступления группировку сирийских войск численностью 50–60 тысяч человек. Этих сил с учетом нескольких десятков тысяч бойцов курдского ополчения и ХАМАС вполне достаточно для разгрома ИГ и других противников законного правительства Сирии. Мешают недостаточный уровень подготовки командного состава, слабое взаимодействие, особенно между ВС Сирии и другими формированиями, а также острый дефицит оружия, боеприпасов и ГСМ для боевой техники. Поставки ВВТ в достаточном для ведения интенсивных крупномасштабных наступательных операций количестве, полноценная помощь в организации боевых действий позволили бы обеспечить разгром ИГ и других террористических организаций в короткий срок. Никто не мешает содействовать отправке в Сирию российских добровольцев, которых при надлежащей поддержке государства может найтись несколько десятков тысяч (вспомним масштабы добровольческого движения в ДНР и ЛНР), чего было бы вполне достаточно, чтобы ощутимо повлиять на ход войны.
Надо признать: сирийская армия сегодня не готова в полной мере к самостоятельным успешным наступательным действиям против ИГ и других террористических группировок. Исходя из этого с учетом имеющихся ограничений на наращивание российской группировки, вероятно, было бы целесообразным оставить наши войска в Сирии до момента, пока правительственная армия не обретет потенциал, позволяющий проводить успешные наступательные действия. Срок, когда вывод нашей группировки стал бы безболезненным, – обретение сирийской армией возможности вести наступление с темпом порядка трех – пяти километров в сутки.
Есть мнение, что после примирения с «умеренной» и даже «патриотической» вооруженной оппозицией врагов у сирийской армии поубавилось и она может, сосредоточившись против террористов, обрести требуемый перевес в силах. Однако если сопоставить потенциал джихадистов и «умеренных», выигрыш от такого сокращения врагов невелик. Исламисты в пять-шесть раз численнее. Значительно выше у них и идейные стимулы, выучка личного и командного состава. К тому же с объявлением перемирия многие боевики-исламисты начали диффундировать в ряды «умеренных», превращая последних в радикальных противников законной власти. Да и сами «сложившие оружие», получив передышку и уверенность, что их не будет бомбить российская авиация, возможно, даже по рекомендации западных и восточных покровителей могут спокойно разорвать договоренности. Так что уповать на них особо не стоит. Два предыдущих перемирия в Сирии, воспрепятствовавших полному разгрому террористов, и привели к той катастрофической ситуации, которую нам пришлось разруливать.
Год Дамаска в России
В заключение оценим последствия принятого решения для России. Совершенно очевидно, что они будут целиком и полностью определяться развитием ситуации в Сирии. Вариантов здесь только два. Первый из них благоприятный для нашей страны и Сирии. В результате массированной поддержки со стороны России как в военно-техническом, так и в политико-дипломатическом отношении сирийская армия обретет решающее военно-стратегическое превосходство над своими противниками и сможет в приемлемые сроки (максимум год) разгромить своих противников, развернув успешные наступательные действия более или менее высоким темпом. Второй – неблагоприятный. По этому варианту сирийская армия оказывается неготовой самостоятельно раздавить террористические группировки из-за недостаточной оснащенности, падения морально-психологического потенциала, других негативных факторов.
При первом, благоприятном варианте авторитет нашей страны и ее руководства существенно возрастет – население в России да и за рубежом (несмотря на антироссийскую пропаганду, правда все-таки доходит даже до западных людей) будет рассматривать решение о выводе войск как тонкий и прозорливый ход, направленный на управление ситуацией в выгодном для нас и самой Сирии направлении. Существенно возрастет авторитет Москвы, укрепятся ее позиции в арабском мире (признающем только силу), а также лично президента Путина, чьи действия будут восприниматься как демонстрация не только эффективной силы, но и политической мудрости. Осторожнее станут в своих действиях западные «партнеры». Они поймут, что российское руководство способно на неординарные, но тщательно проработанные и поэтому особенно эффективные действия, которым они ничего существенного противопоставить не могут, по крайней мере в качестве немедленной реакции (а фактор времени в политике ключевой).
При развитии ситуации по негативному варианту реакция будет отражать представление, что российское руководство подвержено внешнему давлению и не может принимать взвешенные решения, действуя в острых ситуациях спонтанно. Соответственно пойдет на убыль влияние Москвы в арабском мире. Западные политики, посчитав Россию уязвимой к личностному давлению на политическое руководство, усилят воздействие на нашу элиту, используя для этого экономические и иные рычаги. Воспрянут духом либералы. Резко отреагирует патриотическая оппозиция.
Так что можно смело сказать: после принятого решения судьба России будет решаться в Сирии.
Экспертное сообщество и политики активно обсуждают объявленный нашим президентом вывод группировки ВКС из Сирии. Пока преобладают эмоциональные оценки случившегося. Между тем этому шагу важно дать максимально взвешенную оценку.
Прежде всего стоит остановиться на форме обнародования решения, то есть рассмотреть его как информационную акцию. Судя по высказываниям официальных представителей, неожиданное для всех, оно на самом деле тщательно готовилось и лишь объявлено внезапно, что подается как высокая степень независимости нашей политической элиты от давления извне, способности отдавать судьбоносные приказы, не обращая внимания на внешних игроков. Однако осмысление этого шага с учетом предыстории нашего участия в войне в Сирии и текущего характера вооруженной борьбы показывает, что решение было сразу нечетко оформлено для подачи в СМИ. Отсюда первое впечатление о поспешности вывода войск и последовавшие попытки его сгладить. Куда выигрышнее был бы сценарий с предварительным обоснованием целесообразности подобного шага. Тогда решение выглядело бы как заранее просчитанное и подготовленное.
На информационном фронте
Что достигнуто в результате почти полугодовых совместных действий российских ВКС и сирийской армии? По официальным данным, освобождено 8,3 процента площади, занимаемой запрещенным в России ИГ и другими террористическими группировками. Да, большая часть захваченной ими земли пустыня. Но это территория Сирии. И ключевые города, освобождение которых считалось первоочередной задачей, остались у противника, в частности Идлиб. Притом что взятие этого города позволило бы разгромить в дальнейшем всю северо-западную группировку террористов. Осталась в их руках и Ракка. Не освобожден до конца Алеппо. Не удалось перерезать коммуникации, по которым идет снабжение террористов из Турции. То есть единственная задача, которую удалось решить полностью, – спасение законной власти в Сирии от краха. Это огромный политико-стратегический успех. Однако он не окончательный – враг не разбит, а только оттеснен и имеет мощнейшую поддержку как минимум монархий Персидского залива. Да и США с их союзниками по антиигиловской коалиции не рвутся окончательно покончить с этим злом, скорее преследуя цель взять под контроль, чем разгромить. Поэтому возрождение военной мощи ИГ – вопрос времени, причем относительно короткого.
Достичь решающего превосходства сирийской армии даже при поддержке российской группировкой ВКС над вооруженными формированиями ИГ и других террористических образований пока не удалось. Этот вывод следует из того, что суточное продвижение правительственных войск в последние недели оставалось весьма незначительным – на отдельных направлениях в лучшем случае на полтора-два километра. Боевики порой переходили в контрнаступление. Задача изоляции алеппской группировки противника от Турции не решена, после кратковременного успеха сирийской армии противник смог восстановить положение. А это означает, что значительное сокращение активности российских ВКС в Сирии приведет к паритету потенциалов между правительственными войсками и террористами, а в худшем случае последние получат пусть и незначительное, но превосходство.
Важен и психологический эффект от объявленного решения на фронтах. Даже несмотря на интенсивную политическую работу в правительственной армии, ее морально-волевой потенциал будет скорее всего ослаблен. В противовес этому агитаторы террористов объяснят, что именно ИГ «выгнало» Россию из Сирии. Уже раздаются голоса, в том числе и в прессе, что мы уходим, якобы убоявшись бандитских ПЗРК, из которых был сбит МиГ-21. Специалистам понятно, что это глупость. Но обыватель и тем более боевик ИГ в это верит. Итогом может стать обретение противником морально-психологического перевеса, что неизбежно приведет к фатальному для Дамаска исходу.
Возникает вопрос: что, надо было оставаться в Сирии фактически в тупиковой ситуации, которая может продолжаться достаточно долго? Отвечу: еще в начале операции я как военный специалист, будучи убежденным сторонником поддержки законного правительства Сирии, не считал эффективным избранный способ оказания этой помощи.
Неумеренные риски
Во-первых, решение о военной операции было принято запоздало, когда ситуация уже находилась на грани. Начни Россия оказывать более масштабную, чем осуществлялась, помощь – поставками боевой техники и боеприпасов, военными специалистами годом-полутора ранее, никакая катастрофа Дамаску не грозила бы. А ведь для России были очевидны и террористическая экспансия, и вероятность потери европейского рынка, проложи Катар через контролируемую исламистами Сирию свой газопровод. Тем не менее дело было доведено до того, что пришлось действовать в пожарном режиме. Возникает вопрос о компетентности и даже профпригодности сотрудников тех аналитических центров, которые обеспечивают высшее политическое руководство.
Во-вторых, если уж принято решение о военном вмешательстве, то привлекаемых для этого сил должно хватать, чтобы обеспечить решающий перелом в ходе боевых действий. В Сирии с обеих сторон действовали группировки, соответствующие по численности фронтовому масштабу. Поэтому ввод по сути дела полкового контингента, пусть и великолепно подготовленного, радикально изменить соотношение сил не мог в принципе. Да, благодаря самоотверженной работе нашего личного состава, действовавшего с запредельным напряжением, удалось предотвратить катастрофу. Но обеспечить победу над ИГ и другими террористами такими силами невозможно.По моим оценкам, для достижения победы численность авиационной группировки в Сирии следовало нарастить до 120–150 боевых самолетов и 50–60 вертолетов. Пусть на первом этапе боевых действий это было невозможно. Однако и в последующем такая задача, вероятно, даже не ставилась. Что помешало – остается только гадать. Вероятно, сказались давление Запада, ограниченные возможности транзита в Сирию материально-технических средств, необходимых для обеспечения деятельности нашей группировки, недостаток подготовленных пилотов («Адмирал Кузнецов» так и не принял участия в боевых действиях в Сирии, и судя по всему, главная причина как раз в кадрах палубных летчиков), дефицит ВТО.
Если наше руководство приняло решение не привлекать свои СВ, то необходимо было создать достаточно мощную для решительного наступления группировку сирийских войск численностью 50–60 тысяч человек. Этих сил с учетом нескольких десятков тысяч бойцов курдского ополчения и ХАМАС вполне достаточно для разгрома ИГ и других противников законного правительства Сирии. Мешают недостаточный уровень подготовки командного состава, слабое взаимодействие, особенно между ВС Сирии и другими формированиями, а также острый дефицит оружия, боеприпасов и ГСМ для боевой техники. Поставки ВВТ в достаточном для ведения интенсивных крупномасштабных наступательных операций количестве, полноценная помощь в организации боевых действий позволили бы обеспечить разгром ИГ и других террористических организаций в короткий срок. Никто не мешает содействовать отправке в Сирию российских добровольцев, которых при надлежащей поддержке государства может найтись несколько десятков тысяч (вспомним масштабы добровольческого движения в ДНР и ЛНР), чего было бы вполне достаточно, чтобы ощутимо повлиять на ход войны.
Надо признать: сирийская армия сегодня не готова в полной мере к самостоятельным успешным наступательным действиям против ИГ и других террористических группировок. Исходя из этого с учетом имеющихся ограничений на наращивание российской группировки, вероятно, было бы целесообразным оставить наши войска в Сирии до момента, пока правительственная армия не обретет потенциал, позволяющий проводить успешные наступательные действия. Срок, когда вывод нашей группировки стал бы безболезненным, – обретение сирийской армией возможности вести наступление с темпом порядка трех – пяти километров в сутки.
Есть мнение, что после примирения с «умеренной» и даже «патриотической» вооруженной оппозицией врагов у сирийской армии поубавилось и она может, сосредоточившись против террористов, обрести требуемый перевес в силах. Однако если сопоставить потенциал джихадистов и «умеренных», выигрыш от такого сокращения врагов невелик. Исламисты в пять-шесть раз численнее. Значительно выше у них и идейные стимулы, выучка личного и командного состава. К тому же с объявлением перемирия многие боевики-исламисты начали диффундировать в ряды «умеренных», превращая последних в радикальных противников законной власти. Да и сами «сложившие оружие», получив передышку и уверенность, что их не будет бомбить российская авиация, возможно, даже по рекомендации западных и восточных покровителей могут спокойно разорвать договоренности. Так что уповать на них особо не стоит. Два предыдущих перемирия в Сирии, воспрепятствовавших полному разгрому террористов, и привели к той катастрофической ситуации, которую нам пришлось разруливать.
Год Дамаска в России
В заключение оценим последствия принятого решения для России. Совершенно очевидно, что они будут целиком и полностью определяться развитием ситуации в Сирии. Вариантов здесь только два. Первый из них благоприятный для нашей страны и Сирии. В результате массированной поддержки со стороны России как в военно-техническом, так и в политико-дипломатическом отношении сирийская армия обретет решающее военно-стратегическое превосходство над своими противниками и сможет в приемлемые сроки (максимум год) разгромить своих противников, развернув успешные наступательные действия более или менее высоким темпом. Второй – неблагоприятный. По этому варианту сирийская армия оказывается неготовой самостоятельно раздавить террористические группировки из-за недостаточной оснащенности, падения морально-психологического потенциала, других негативных факторов.
При первом, благоприятном варианте авторитет нашей страны и ее руководства существенно возрастет – население в России да и за рубежом (несмотря на антироссийскую пропаганду, правда все-таки доходит даже до западных людей) будет рассматривать решение о выводе войск как тонкий и прозорливый ход, направленный на управление ситуацией в выгодном для нас и самой Сирии направлении. Существенно возрастет авторитет Москвы, укрепятся ее позиции в арабском мире (признающем только силу), а также лично президента Путина, чьи действия будут восприниматься как демонстрация не только эффективной силы, но и политической мудрости. Осторожнее станут в своих действиях западные «партнеры». Они поймут, что российское руководство способно на неординарные, но тщательно проработанные и поэтому особенно эффективные действия, которым они ничего существенного противопоставить не могут, по крайней мере в качестве немедленной реакции (а фактор времени в политике ключевой).
При развитии ситуации по негативному варианту реакция будет отражать представление, что российское руководство подвержено внешнему давлению и не может принимать взвешенные решения, действуя в острых ситуациях спонтанно. Соответственно пойдет на убыль влияние Москвы в арабском мире. Западные политики, посчитав Россию уязвимой к личностному давлению на политическое руководство, усилят воздействие на нашу элиту, используя для этого экономические и иные рычаги. Воспрянут духом либералы. Резко отреагирует патриотическая оппозиция.
Так что можно смело сказать: после принятого решения судьба России будет решаться в Сирии.
Информация