Практика управления общественным мнением через российскую губернскую прессу начала ХХ века
Новый век начался с различных научных открытий. Электрический телеграф мог передать любую новость в самый дальний уголок страны, но практика царского правительства по информированию народных масс оставалась на уровне середины прошлого века. Зато в стране разгулялись революционные страсти и наша пресса, когда пыталась их унять, а когда сама подливала в пламя керосин. Так, в газете «Пензенские губернские вести» от 5 ноября 1905 г. в статье «Русская печать» было напечатано: «колоссальное перерождение народного уклада, какое произошло на наших глазах, не может совершиться без болезненных потрясений, а потому следует умерить свои стремления… Сознательно отнестись к слову «свобода», потому что после «манифеста» слово «свобода печати» понимают в смысле возможности ругаться безотносительно к существу дела. Нужно более сдержанности, более толковости, и к этому обязывает серьезность происходящего момента».
Все так, но почему тогда «Манифест 17 октября» в этой же газете, так же, как и Манифест 1861 года, напечатали с большим опозданием? Только 2 ноября 1905 г., а ведь телеграф-то уже был! При этом, например, о событиях, связанных с публикацией манифеста 17 октября можно было узнать в самарской газете, а вот пензенские газеты о том, к каким последствиям привело это в Пензе – молчали. Материал назывался «Манифест 17 октября в Пензе».
«19-го около 11 часов утра учащиеся мужской и женской гимназий, реального, землемерного и рисовального училищ, прекратив занятия, в стройном порядке устроили торжественное шествие по главной пензенской улице – Московской, по пути предлагая закрывать магазины и присоединяться к шествию. Магазины запирались, торговцы и масса посторонней публики увеличивала собою процессию, так что, когда дошли до железной дороги, в толпе было уже несколько тысяч человек. Манифестанты имели намерение присоединить к своей процессии железнодорожных рабочих, помещения которых были оцеплены солдатами. Вдруг…
Вдруг, неизвестно по чьему распоряжению, солдаты ринулись на толпу, и началась работа прикладами и штыками. Манифестанты, в среде которых преобладали юноши и подростки, в паническом ужасе кинулась бежать куда попало. Беспощадно избиваемые солдатами, многие падали, и через упавших бежала толпа с искажёнными лицами, многие с разбитыми в кровь головами, с дикими криками ужаса… К солдатам, которые, как говорят, были пьяны, присоединились представители чёрной сотни – базарные торгаши и всякого рода хулиганы и, вооружившись дрекольем, преследовали бегущих…
По слухам, более или менее тяжкие побои и увечья получили до 200 человек и убито около двадцати. Так в Пензе отпраздновали обнародование акта 17 октября».
«В единственной местной газете – казённых «Губернских Ведомостях» – о событиях 19 октября 1905 года не сказано ни слова, так что, если судить о местной жизни по этому органу печати, то можно подумать, что в городе в тот день всё обстояло благополучно. Однако же, это «благополучное состояние» сопровождалось массой избитых, искалеченных и даже убитых людей, массой слёз, горя и духовной отравы тысяч молодых жизней».
3 декабря 1905 г. «ПГВ» в официальной части напечатала Именной высочайший указ государя-императора правительствующему Сенату с правилами для повременных изданий, который отменял все виды цензуры, а желающие иметь свои собственные издания могли просто написать соответствующее заявление, сколько-то там заплатить и… стать издателем! Но комментариев не было, а ведь это было так важно! Интересно, что, судя по статьям, газетчики уже сознавали силу народного мнения и стремились на нее опираться, для чего в «ПГВ» иногда публиковали письма крестьян очень интересного содержания. Например, 6 декабря 1905 года в разделе «Голос деревни» было опубликовано письмо крестьян села Солянки Николаевского уезда Самарской области, в котором они, ссылались на Святое писание и защищали самодержавие, а в конце материала были даже приведены их подписи. Но… писем таких было мало! А надо было… много! И как этого не понимали газетчики – непонятно!
Пенза. Соборная площадь.
Интересно, что в «Пензенских губернских ведомостях» устраивались и разборы столичной печати. Главная идея, внедрявшаяся при этом в сознание пензенцев, заключалась в том, что только лишь дружная и совместная работа правительства, Государственной думы и всего народа России принесут свои плоды! Но… почему же тогда газета без восторга писала о таком важном детище правительства, как столыпинская аграрная реформа?
О ней «ПГВ» написали в очень сдержанном тоне, и не было напечатано ни одного (!) письма из деревни, где выражалось бы позитивное мнение крестьян по этому вопросу! Что, крестьян таких не нашли, или писать в русле требований политики правительства не умели?
В газете не было и откликов с мест на работу землеустроительных комиссий, ни писем с одобрением отмены выкупных платежей, ни благодарности царю-батюшке за указ о выдаче крестьянам ссуд через Поземельный банк. То есть ничего такого, что показало бы обществу, как крестьяне все это одобряют, поддерживают курс реформ, начатый с отмены крепостного права в 1861 г.!
Правда, иногда письма отдельных крестьян в поддержку земельной реформы и царского самодержавия на станицы «ПГВ» все же попадали, но только как перепечатки из других газет, как будто бы в губернии своих собственных крестьян не хватало! Например, 21 сентября 1906 г. в «ПГВ» появилось письмо крестьянина К. Блюдникова, бывшего матроса броненосца «Ретвизан», «ныне проживающего в селе Беленькое Изюмского уезда», где он изложил свое видение происходящего.
«Во-первых, братья-крестьяне, - обращался в нем бывший матрос к крестьянам в письме, которое сначала поместила газета «Харьковские ведомости», - меньше б пили, так были бы в 10 раз богаче. Тяжелым трудом приобретены имения у дворян. И что же? Крестьяне идут все это разорить и по-христиански ли это?!». «Я, будучи во флоте, везде был, - писал Блюдников, - и нигде не видал, чтобы правительство давало землю… Цените же это и стойте грудью за своего царя и наследника. Государь – наш Верховный Вождь».
В письме отмечался и «гениальный ум начальников, без которых не было бы России!» Весьма оригинальный пассаж, поскольку буквально тут же «ПГВ» требовали наказать всех виновных за поражение России в Русско-японской войне. Тут – «ум начальников», здесь – эти же начальники выводятся дураками и предателями!
Пенза ул. Московская. Она и сейчас во многом такая.
Газета сообщала, что Россия в войне не имела на ТВД горной артиллерии и пулеметов, новых скорострельных орудий, а на суда Второй Дальневосточной эскадры отправили призывников второй очереди. И кто за все это отвечал? Читаем письмо К. Беленького: «Государь – наш Верховый Вождь», а далее судить всех его присных: родственников, министров, генералов и адмиралов. Понятно, что уже тогда подобные несоответствия заявляемого бросалось в глаза разным людям и вызывало недоверие и к самой прессе, и к правительству, а ведь она его должна была защищать.
О переселенческой политике газета «Пензенские губернские вести» писала регулярно! Но как? Сообщалось, сколько переселенцев проследовало через Пензу по Сызрано-Вяземской железной дороге в Сибирь и… обратно, причем для чего-то давали данные и о взрослых, и о детях. При этом информация о движении переселенцев в Сибирь и обратно в «ПГВ» появлялась вот в таком виде: «За ноябрь в Сибирь через Челябинск прошло 4043 поселенца и 3532 ходока. Обратно из Сибири проследовало 678 поселенцев и 2251 ходок».
Но как уже отмечалось выше, и все это никак не комментировалось, а места в газете занимало меньше, чем описание ограбления винной лавки и аптеки, опубликованных в том же номере и на той странице. Причем сообщалось, что вооруженные автоматическими пистолетами системы браунинг люди, ограбившие аптеку, требовали деньги «для революционных целей».
Сам этот материал об ограблении аптеки и винной лавки «в интересах революции» был дан очень нейтрально. Ну, ограбили и ладно, вернее – плохо это. А вот подвиг городового, который пытался задержать грабителей и поплатился за это жизнью (преступники убили его выстрелами в упор!) не был освещен никак. Человек до конца исполнил свой долг, погиб на боевом посту, но… «так оно и надо». А ведь газета могла бы организовать сбор пожертвований среди горожан в пользу вдовы покойного, оставшейся без кормильца, и это, безусловно, вызвало бы общественный резонанс, но… газете хватило обращения к Городской думе: мол, надо порядок на улицах навести!
Зато о Государственной Думе, что была далеко, писали все пензенские газеты. Кроме «Пензенских губернских вестей» о ней писал «Черноземный край», где материалы о Думе шли один за другим: «Приготовление к выборам», «Накануне второй Думы», «Выборы и деревня», «Слова и дела г. Столыпина», «Реформа» – вот только часть опубликованных в нем статей, так или иначе связанных с реформаторской деятельностью российского парламента.
Очень интересной, в плане осмысления роли культуры в реформировании общества, была статья, которая так и называлась «Культура и реформа», напечатанная в еженедельной газете «Сура», целью которой, как заявляла об этом сама редакция, было «сообщать о работе Думы и высказывать к ее решениям свое отношение, а также задачи культурно-просветительского характера и освещение местной жизни».
В статье, в частности, было написано, что «реформы требуют совместной работы всего общества, а также ликвидации пропасти между интеллигенцией и народом. Культурная жизнь – один из важных моментов. Без культуры не прочны никакие реформы, фундамент, на котором они строятся – это не только «обновленный» строй, но также и культура всего народа.
Пенза. Реальное училище. Сейчас здесь школа.
Кадетская газета «Перестрой», выходившая в Пензе в 1905 – 1907 гг., и ставившая своей задачей содействие переустройству на началах политической свободы, «подъем духа и материального благосостояния народных масс», также посвятила многие свои материалы работе Государственной Думы, указывая при этом, что среди всех реформ в России первое место принадлежит созыву народного представительства. В статье «Трудность выборов в Думу» газета писала, что вызваны они тем, что «у нас еще только вырабатываются политические партии, и обыватель не в состоянии разобраться во всех этих подробностях». Газета рассуждала о правах Государственной думы и роли самодержавия («Самодержавие или конституция), требовала всеобщего избирательного права («Почему нужно всеобщее голосование?), призывала к равноправию сословий («Равноправие сословий»).
Появлялись в «ПГВ» и откровенно «желтые статьи» (как, впрочем, они появляются и сегодня!) Так 17 декабря 1905 г. в статье «Где кроются причины смуты?» все проблемы России объяснялись происками масонов. Понятно, что об этом в то время говорили и что «теория заговора» также была уже тогда. Но нужно было бы тогда дать цикл статей о масонстве, доказательно обвинить их во всех смертных грехах и все упущения возложить на них. В конечно счете бумага все стерпит. Но сделано этого не было.
Задеть власть любой ценой почему-то стремилась практически все губернские газеты тех лет (хотя кто их финансировал?), как будто бы невзначай, и даже в рецензиях на театральные постановки! Так, когда 19 октября 1906 года пензенцы впервые посмотрели пьесу о Шерлоке Холмсе, который был представлен под именем «Шерлок Хольмс», газета «Черноземный край» дала на нее следующий материал: «Надвинувшаяся реакция успела повлиять на вкусы публики; не только в общественных проявлениях жизни выступает ее влияние, но и в области искусства сказались следы разрушительного действия… Мыслимо ли было хотя бы в 1905 году поставить того же Хольмса, разумеется, нет… Театру, чего доброго, объявили бы бойкот, а теперь ничего, смотрят, смеются, радуются…»
Такие мелкие уколы имели место практически в каждом издании, а уж про легальные газеты оппозиционных партий и частные издания можно и не говорить. Недаром петроградский градоначальник князь А. Оболенский в письме к князю А. Трубецкому в Ашхабад, написанному 31 января 1915 года, писал: «газеты все сволочь…» И – да, получается, что даже правительственные издания нередко тогда уподоблялись собаке, кусавшей руку кормившего ее!
Пенза. Соборная площадь. Сейчас здесь достраивается столь величественный кафедральный собор, что прежний, вот этот, взорванный большевиками, ему в подметки не годится! Сразу видно, что богатство и могущество страны возросли!
Зато деятельность оппозиционных царскому режиму журналистов, несмотря на все произошедшие изменения в обществе, была крайне затруднена. Так, 3 января 1908 г. газета «Сура» напечатала статью «Скорбная летопись 10-месячного ведения левой газеты», в которой подробно рассказала о судьбе газеты «Черноземный край», поменявшего за десять месяцев четыре разных названия и уже четырех редакторов. Судьба ее издателей также была печальна: к трем месяцам тюремного заключения суд приговорил графа П. М. Толстого, на полтора года заключения в крепости с лишением редакторских прав на пять лет осудили Е. В. Титова, много неприятностей хлебнул издатель В. А. Бессонов. Судя по жалобам от сельских подписчиков, газета часто не доходила дальше почтовых отделений и волостных правлений, где ее конфисковывали и уничтожали.
Зато нехватку информации заменяли слухи, так что в газете «Сура» появился даже особый раздел: «Вести и слухи». Видимо, уже тогда журналисты чисто интуитивно поняли, что «убить слух» можно опубликовав его в печати. А вот об одной интересной проблеме нашего общества 1910 года мы знаем именно из «ПГВ». В рецензии на каталог детских книг М. О. Вольфа в N° 6 «Пензенских губернских ведомостей» за 1910 г. утверждалось, что в нем преобладает литература из жизни «западноевропейских народов, американцев, азиатов, романы Ж. Верна, Купера, Мариета и Майн Рида практически нет ничего о русском народе. Есть книги о жизни Франции, но нет о Ломоносове. В книгах Чарской - “когда горцы борются за свободу - это можно, а когда Русь борется с татарщиной ... это вредно”» В результате делался вывод в газете, ребенок становится иностранцем душою и нет ничего удивительного, что «наши дети растут врагами своей родины». Любопытно, не правда ли?
То есть было проще и спокойнее публиковать отчеты о заседаниях Государственной думы, и о том, что происходит за рубежом, чем регулярно писать статьи на злободневные темы и заботиться о… безопасности собственного государства. Большинство проблем при такой подаче информации все равно не решались, болезни общества лишь еще больше загонялись вглубь. В этих условиях любые подпольные печатные материалы люди воспринимали с доверием, как «голос свободы». «Раз гонят, значит, правда!» - считали в народе, а царское правительство не сделало ничего, чтобы сломать этот стереотип, и средствами журналистики управлять общественным мнением в собственных интересах. Не умели? Вот за свою безграмотность и поплатились!
Все так, но почему тогда «Манифест 17 октября» в этой же газете, так же, как и Манифест 1861 года, напечатали с большим опозданием? Только 2 ноября 1905 г., а ведь телеграф-то уже был! При этом, например, о событиях, связанных с публикацией манифеста 17 октября можно было узнать в самарской газете, а вот пензенские газеты о том, к каким последствиям привело это в Пензе – молчали. Материал назывался «Манифест 17 октября в Пензе».
«19-го около 11 часов утра учащиеся мужской и женской гимназий, реального, землемерного и рисовального училищ, прекратив занятия, в стройном порядке устроили торжественное шествие по главной пензенской улице – Московской, по пути предлагая закрывать магазины и присоединяться к шествию. Магазины запирались, торговцы и масса посторонней публики увеличивала собою процессию, так что, когда дошли до железной дороги, в толпе было уже несколько тысяч человек. Манифестанты имели намерение присоединить к своей процессии железнодорожных рабочих, помещения которых были оцеплены солдатами. Вдруг…
Вдруг, неизвестно по чьему распоряжению, солдаты ринулись на толпу, и началась работа прикладами и штыками. Манифестанты, в среде которых преобладали юноши и подростки, в паническом ужасе кинулась бежать куда попало. Беспощадно избиваемые солдатами, многие падали, и через упавших бежала толпа с искажёнными лицами, многие с разбитыми в кровь головами, с дикими криками ужаса… К солдатам, которые, как говорят, были пьяны, присоединились представители чёрной сотни – базарные торгаши и всякого рода хулиганы и, вооружившись дрекольем, преследовали бегущих…
По слухам, более или менее тяжкие побои и увечья получили до 200 человек и убито около двадцати. Так в Пензе отпраздновали обнародование акта 17 октября».
«В единственной местной газете – казённых «Губернских Ведомостях» – о событиях 19 октября 1905 года не сказано ни слова, так что, если судить о местной жизни по этому органу печати, то можно подумать, что в городе в тот день всё обстояло благополучно. Однако же, это «благополучное состояние» сопровождалось массой избитых, искалеченных и даже убитых людей, массой слёз, горя и духовной отравы тысяч молодых жизней».
3 декабря 1905 г. «ПГВ» в официальной части напечатала Именной высочайший указ государя-императора правительствующему Сенату с правилами для повременных изданий, который отменял все виды цензуры, а желающие иметь свои собственные издания могли просто написать соответствующее заявление, сколько-то там заплатить и… стать издателем! Но комментариев не было, а ведь это было так важно! Интересно, что, судя по статьям, газетчики уже сознавали силу народного мнения и стремились на нее опираться, для чего в «ПГВ» иногда публиковали письма крестьян очень интересного содержания. Например, 6 декабря 1905 года в разделе «Голос деревни» было опубликовано письмо крестьян села Солянки Николаевского уезда Самарской области, в котором они, ссылались на Святое писание и защищали самодержавие, а в конце материала были даже приведены их подписи. Но… писем таких было мало! А надо было… много! И как этого не понимали газетчики – непонятно!
Пенза. Соборная площадь.
Интересно, что в «Пензенских губернских ведомостях» устраивались и разборы столичной печати. Главная идея, внедрявшаяся при этом в сознание пензенцев, заключалась в том, что только лишь дружная и совместная работа правительства, Государственной думы и всего народа России принесут свои плоды! Но… почему же тогда газета без восторга писала о таком важном детище правительства, как столыпинская аграрная реформа?
О ней «ПГВ» написали в очень сдержанном тоне, и не было напечатано ни одного (!) письма из деревни, где выражалось бы позитивное мнение крестьян по этому вопросу! Что, крестьян таких не нашли, или писать в русле требований политики правительства не умели?
В газете не было и откликов с мест на работу землеустроительных комиссий, ни писем с одобрением отмены выкупных платежей, ни благодарности царю-батюшке за указ о выдаче крестьянам ссуд через Поземельный банк. То есть ничего такого, что показало бы обществу, как крестьяне все это одобряют, поддерживают курс реформ, начатый с отмены крепостного права в 1861 г.!
Правда, иногда письма отдельных крестьян в поддержку земельной реформы и царского самодержавия на станицы «ПГВ» все же попадали, но только как перепечатки из других газет, как будто бы в губернии своих собственных крестьян не хватало! Например, 21 сентября 1906 г. в «ПГВ» появилось письмо крестьянина К. Блюдникова, бывшего матроса броненосца «Ретвизан», «ныне проживающего в селе Беленькое Изюмского уезда», где он изложил свое видение происходящего.
«Во-первых, братья-крестьяне, - обращался в нем бывший матрос к крестьянам в письме, которое сначала поместила газета «Харьковские ведомости», - меньше б пили, так были бы в 10 раз богаче. Тяжелым трудом приобретены имения у дворян. И что же? Крестьяне идут все это разорить и по-христиански ли это?!». «Я, будучи во флоте, везде был, - писал Блюдников, - и нигде не видал, чтобы правительство давало землю… Цените же это и стойте грудью за своего царя и наследника. Государь – наш Верховный Вождь».
В письме отмечался и «гениальный ум начальников, без которых не было бы России!» Весьма оригинальный пассаж, поскольку буквально тут же «ПГВ» требовали наказать всех виновных за поражение России в Русско-японской войне. Тут – «ум начальников», здесь – эти же начальники выводятся дураками и предателями!
Пенза ул. Московская. Она и сейчас во многом такая.
Газета сообщала, что Россия в войне не имела на ТВД горной артиллерии и пулеметов, новых скорострельных орудий, а на суда Второй Дальневосточной эскадры отправили призывников второй очереди. И кто за все это отвечал? Читаем письмо К. Беленького: «Государь – наш Верховый Вождь», а далее судить всех его присных: родственников, министров, генералов и адмиралов. Понятно, что уже тогда подобные несоответствия заявляемого бросалось в глаза разным людям и вызывало недоверие и к самой прессе, и к правительству, а ведь она его должна была защищать.
О переселенческой политике газета «Пензенские губернские вести» писала регулярно! Но как? Сообщалось, сколько переселенцев проследовало через Пензу по Сызрано-Вяземской железной дороге в Сибирь и… обратно, причем для чего-то давали данные и о взрослых, и о детях. При этом информация о движении переселенцев в Сибирь и обратно в «ПГВ» появлялась вот в таком виде: «За ноябрь в Сибирь через Челябинск прошло 4043 поселенца и 3532 ходока. Обратно из Сибири проследовало 678 поселенцев и 2251 ходок».
Но как уже отмечалось выше, и все это никак не комментировалось, а места в газете занимало меньше, чем описание ограбления винной лавки и аптеки, опубликованных в том же номере и на той странице. Причем сообщалось, что вооруженные автоматическими пистолетами системы браунинг люди, ограбившие аптеку, требовали деньги «для революционных целей».
Сам этот материал об ограблении аптеки и винной лавки «в интересах революции» был дан очень нейтрально. Ну, ограбили и ладно, вернее – плохо это. А вот подвиг городового, который пытался задержать грабителей и поплатился за это жизнью (преступники убили его выстрелами в упор!) не был освещен никак. Человек до конца исполнил свой долг, погиб на боевом посту, но… «так оно и надо». А ведь газета могла бы организовать сбор пожертвований среди горожан в пользу вдовы покойного, оставшейся без кормильца, и это, безусловно, вызвало бы общественный резонанс, но… газете хватило обращения к Городской думе: мол, надо порядок на улицах навести!
Зато о Государственной Думе, что была далеко, писали все пензенские газеты. Кроме «Пензенских губернских вестей» о ней писал «Черноземный край», где материалы о Думе шли один за другим: «Приготовление к выборам», «Накануне второй Думы», «Выборы и деревня», «Слова и дела г. Столыпина», «Реформа» – вот только часть опубликованных в нем статей, так или иначе связанных с реформаторской деятельностью российского парламента.
Очень интересной, в плане осмысления роли культуры в реформировании общества, была статья, которая так и называлась «Культура и реформа», напечатанная в еженедельной газете «Сура», целью которой, как заявляла об этом сама редакция, было «сообщать о работе Думы и высказывать к ее решениям свое отношение, а также задачи культурно-просветительского характера и освещение местной жизни».
В статье, в частности, было написано, что «реформы требуют совместной работы всего общества, а также ликвидации пропасти между интеллигенцией и народом. Культурная жизнь – один из важных моментов. Без культуры не прочны никакие реформы, фундамент, на котором они строятся – это не только «обновленный» строй, но также и культура всего народа.
Пенза. Реальное училище. Сейчас здесь школа.
Кадетская газета «Перестрой», выходившая в Пензе в 1905 – 1907 гг., и ставившая своей задачей содействие переустройству на началах политической свободы, «подъем духа и материального благосостояния народных масс», также посвятила многие свои материалы работе Государственной Думы, указывая при этом, что среди всех реформ в России первое место принадлежит созыву народного представительства. В статье «Трудность выборов в Думу» газета писала, что вызваны они тем, что «у нас еще только вырабатываются политические партии, и обыватель не в состоянии разобраться во всех этих подробностях». Газета рассуждала о правах Государственной думы и роли самодержавия («Самодержавие или конституция), требовала всеобщего избирательного права («Почему нужно всеобщее голосование?), призывала к равноправию сословий («Равноправие сословий»).
Появлялись в «ПГВ» и откровенно «желтые статьи» (как, впрочем, они появляются и сегодня!) Так 17 декабря 1905 г. в статье «Где кроются причины смуты?» все проблемы России объяснялись происками масонов. Понятно, что об этом в то время говорили и что «теория заговора» также была уже тогда. Но нужно было бы тогда дать цикл статей о масонстве, доказательно обвинить их во всех смертных грехах и все упущения возложить на них. В конечно счете бумага все стерпит. Но сделано этого не было.
Задеть власть любой ценой почему-то стремилась практически все губернские газеты тех лет (хотя кто их финансировал?), как будто бы невзначай, и даже в рецензиях на театральные постановки! Так, когда 19 октября 1906 года пензенцы впервые посмотрели пьесу о Шерлоке Холмсе, который был представлен под именем «Шерлок Хольмс», газета «Черноземный край» дала на нее следующий материал: «Надвинувшаяся реакция успела повлиять на вкусы публики; не только в общественных проявлениях жизни выступает ее влияние, но и в области искусства сказались следы разрушительного действия… Мыслимо ли было хотя бы в 1905 году поставить того же Хольмса, разумеется, нет… Театру, чего доброго, объявили бы бойкот, а теперь ничего, смотрят, смеются, радуются…»
Такие мелкие уколы имели место практически в каждом издании, а уж про легальные газеты оппозиционных партий и частные издания можно и не говорить. Недаром петроградский градоначальник князь А. Оболенский в письме к князю А. Трубецкому в Ашхабад, написанному 31 января 1915 года, писал: «газеты все сволочь…» И – да, получается, что даже правительственные издания нередко тогда уподоблялись собаке, кусавшей руку кормившего ее!
Пенза. Соборная площадь. Сейчас здесь достраивается столь величественный кафедральный собор, что прежний, вот этот, взорванный большевиками, ему в подметки не годится! Сразу видно, что богатство и могущество страны возросли!
Зато деятельность оппозиционных царскому режиму журналистов, несмотря на все произошедшие изменения в обществе, была крайне затруднена. Так, 3 января 1908 г. газета «Сура» напечатала статью «Скорбная летопись 10-месячного ведения левой газеты», в которой подробно рассказала о судьбе газеты «Черноземный край», поменявшего за десять месяцев четыре разных названия и уже четырех редакторов. Судьба ее издателей также была печальна: к трем месяцам тюремного заключения суд приговорил графа П. М. Толстого, на полтора года заключения в крепости с лишением редакторских прав на пять лет осудили Е. В. Титова, много неприятностей хлебнул издатель В. А. Бессонов. Судя по жалобам от сельских подписчиков, газета часто не доходила дальше почтовых отделений и волостных правлений, где ее конфисковывали и уничтожали.
Зато нехватку информации заменяли слухи, так что в газете «Сура» появился даже особый раздел: «Вести и слухи». Видимо, уже тогда журналисты чисто интуитивно поняли, что «убить слух» можно опубликовав его в печати. А вот об одной интересной проблеме нашего общества 1910 года мы знаем именно из «ПГВ». В рецензии на каталог детских книг М. О. Вольфа в N° 6 «Пензенских губернских ведомостей» за 1910 г. утверждалось, что в нем преобладает литература из жизни «западноевропейских народов, американцев, азиатов, романы Ж. Верна, Купера, Мариета и Майн Рида практически нет ничего о русском народе. Есть книги о жизни Франции, но нет о Ломоносове. В книгах Чарской - “когда горцы борются за свободу - это можно, а когда Русь борется с татарщиной ... это вредно”» В результате делался вывод в газете, ребенок становится иностранцем душою и нет ничего удивительного, что «наши дети растут врагами своей родины». Любопытно, не правда ли?
То есть было проще и спокойнее публиковать отчеты о заседаниях Государственной думы, и о том, что происходит за рубежом, чем регулярно писать статьи на злободневные темы и заботиться о… безопасности собственного государства. Большинство проблем при такой подаче информации все равно не решались, болезни общества лишь еще больше загонялись вглубь. В этих условиях любые подпольные печатные материалы люди воспринимали с доверием, как «голос свободы». «Раз гонят, значит, правда!» - считали в народе, а царское правительство не сделало ничего, чтобы сломать этот стереотип, и средствами журналистики управлять общественным мнением в собственных интересах. Не умели? Вот за свою безграмотность и поплатились!
Информация