Война — код казака
Прошло 97 лет с момента забытого теперь Верхнедонского восстания казаков, отголоски которого сохранились до сих пор. Раньше всякое упоминание об этом восстании находилось под строжайшим запретом. Некоторые документы до сих пор не рассекречены. Хотя народная молва давно уже научилась обходить стороной всяческие запреты, и всё же то время, словно сорная трава на поле, постепенно зарастает, уходит в небытие. И лишь потомки тех казаков, к которым причисляю и себя, могут восстановить картину произошедшего благодаря рассказам своих прадедов.
Аналога казачеству не было ни в одной стане мира. Судьба казачества неразрывно связана с воинскою славою державы. История казачества своими корнями обвила практически всю землю. Минуло не одно столетие, прежде чем вольные люди южных степей стали служивым сословием Русского царства, а затем и Российской империи. Казачество участвовало во всех войнах, которые вело наше отечество со времён царя Ивана Грозного, и одновременно служило для государства надёжным пограничным стражем.
Они были воспитаны в степях. Дух казачий — это существование в природе, воспитанное, вспоённое волей и славой. Казак рождался воином. На сороковой день одновременно с крещением в церкви младенец получал и боевой крещение: отец подносил к его изголовью саблю и подносил ребёнка к лошади. Трёхлетние дети уже свободно ездили на лошади верхом по двору, а пятилетние уже скакали по степи и чувствовали себя с конём одним целом. Говорят, что в своей крови они хранили генетический код первого казака Ильи Муромца.
13 казачьих войск было рассредоточено по окраинам Российской империи, а самое крупное было Донское.
Они были стражами Руси. Именно так определял их роль русский писатель Лев Николаевич Толстой, написавший в одной из самых проникновенных книг о казаках: «Граница родила казачество». Вольность человеческой души, сопряжённая с волей государства.
В плане столыпинской реформы шло переселение народа из областей с высокой плотностью населения на свободные, удобные для земледелия территории. Это затронуло и область Войска Донского.
Чтобы понять, как жили казаки до революции, я побывала в Морозовском районе Ростовской области, который состоит из частей трех бывших до революции 1917 года округов Донской области. Юрт станицы Таубевской относился ко второму округу с центром в станице Нижне-Чирской. Всё это — Волгоградское направление.
Юрт Цесаревичской и Яновская волость были в составе Донецкого округа с центром в станице Каменской. Станица Чертковская относилась к первому Донскому округу. Эта малозаселённая в конце XIX века территория на окраине трёх округов оживилась с открытием в 1900 году железной дороги Лихая — Царицын.
Войсковой круг 1909 года постановил выделить земли для создания новых станичных юртов. Решением Земельного Совета были созданы четыре станицы, в том числе Таубевская (город Морозовск) и Цесаревичская (Вольно-Донская). Названия были им присвоены приказом №77 от 1911 года. Станица Цесаревичская (это трудно выговариваемое слово вскоре превратилось в более приемлемое — Цесаревская) была названа в честь наследника престола (цесаревича), который по традиции являлся шефом всех казачьих войск. Таубевская — в честь наказного атамана Войска Донского барона Ф.Ф. Таубе, который атаманствовал в 1909-1911 годах.
В 1917 году обе станицы были переименованы: в Морозовскую и Вольно-Донскую соответственно. На земли вновь созданных юртов переселялись казаки из старых станиц, расположенных по берегам Дона и его притоков, где плотность населения была высокой и ощущалась нехватка земли. Одновременно на свободных землях были выделены участки для иногородних пришлых людей. Так образовались хутора Общий, Вербочки.
Территория Донской области делилась на земли войсковые, казачьи (юртовые), крестьянские и находящиеся в собственности. Так, например, казачьи хутора Любимов, Морозов, Рязанкин со своими землями и населением были до 1910 года приписаны к станице Есауловской, расположенной у впадения речки Аксенец в Дон.
Территории, компактно заселенные не казачьим людом, были объединены в волости с центрами в поселках или слободах. Войсковые земли принадлежали непосредственно Войску Донскому и использовались правительством для извлечения доходов в казну за счет сдачи земель в аренду и для собственных нужд. Примером собственнической земли является хутор Грузинов, земли которого принадлежали представителям дворянского казачьего рода Грузиновых.
По данным Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, в 1887 году в Донской области было 114 казачьих станиц и 135 волостей. Вновь образованным хуторам, как казачьим, так и крестьянским, земли выделялись из территорий, принадлежавших Войсковому правительству. Правда, никто из простых людей не мог свой участок продать или передать по наследству, так как он выделялся им общиной на определенный срок. А вот помещики имели землю в полной собственности и могли её продать, заложить, проиграть.
Заселялась Таубевская в основном переселенцами с берегов Дона, из хуторов и станиц, расположенных на территории нынешней Волгоградской области, которая в то время входила в состав Донской области. Это станицы Сиротинская, Трехостровянская на территории нынешнего Иловленского района и Пятиизбянская, которая в настоящее время затоплена Цимлянским водо- хранилищем. От нее остался хутор Пятиизбянский Калачовского района. Также затоплена и бывшая юртовая станица хуторов Любимова и Морозова — Есауловская. При переселении зажиточные казаки, имевшие дома из деревянных пластин (толстых досок), разбирали свои дома, перевозили и ставили их на новом месте. Но большинство строило так называемые землянки из глины и соломы, крытые камышом, частично врытые в землю. Участки были около 45 соток, так что расстояние между домами было раз в восемь больше, чем сейчас. Названия улицам давались по имени станиц, из которых были переселенцы, и в память о знаменитых казаках: Ермаковская, Платовская, Пятиизбянская, Сиротинская, а также в честь православных праздников: Воскресенская, Покровская.
Церковь до революции выполняла и функцию современного загса. Станица по статусу должна была иметь свою церковь. И 18 апреля 1912 года на станичном сборе казаками Таубевской было принято решение о строительстве храма. Войсковым Земельным советом на эту цель было отпущено тридцать тысяч рублей. Для сравнения: новый деревянный дом в центре станицы в 1911 году был оценен в 850 рублей.
Кроме этого, казаки сдали в аренду сроком на пять лет 500 десятин земли из запаса с тем, чтобы вырученные деньги пошли на строительство станичного и старообрядческого храмов. Освящение первого из них в честь Рождества Пресвятой Богородицы состоялось 25 апреля 1915 года. Храм действует и в настоящее время. Старообрядческая Свято-Никольская церковь находится на углу улиц Пламя Революции и Кирова.
В мае 1913 года была освящена в честь Рождества Пресвятой Богородицы и новая кирпичная церковь в казачьем хуторе Чекалове. Этот храм сейчас также действует и является памятником архитектуры.
Сельскохозяйственные земли, выделенные станице, были разделены на участки, которые перераспределялись между казаками.
Улицы Таубевской вплотную примыкали к станционным железнодорожным домам, которые были однотипными и сейчас легко угадываются. Например, у бывшего здания железнодорожной поликлиники пристроен второй этаж. Несмотря на свой возраст, все строения очень хорошо сохранились. Железнодорожный парк около вокзала имел высокую эстраду, на которой в тёплое время года каждый вечер играл духовой оркестр, и исполнялись романсы в сопровождении скрипок и виолончелей. Парк освещался карбидными фонарями. По чистым утрамбованным дорожкам гуляла молодежь.
От вокзала улица шла к станичной площади (майдану), на котором стоял станичный собор. На подходе к нему с восточной стороны находились казачьи военные казармы. Напротив них — здание станичного правления, которое в настоящее время располагается на территории воинской части. По соседству с ним было коммерческое училище.
Постановлением войскового съезда Войска Донского, объявленным приказом №314 от 24 апреля 1917 года, станица Таубевская была переименована в Морозовскую.
В 1913 году император Николай Второй в ходе празднования 300-летия Дома Романовых прибыл летом в город Новочеркасск, посетил кадетский корпус имени Александра III и гимназию. Здесь его встречали по традиции с оркестром. Как вспоминают его воспитанники, глава государства сказал: «Держитесь, учитесь и крепитесь». Его слова с лихвой предсказали судьбу многих кадетов.
Ведь дальше была Первая мировая война, чудовищная гражданская война, скитания по белому свету. Среди покинувших страну был и 20-летний казак с весьма распространённой на Дону фамилией Туроверов.
Николай Николаевич стал одним из самых выдающихся поэтов русской эмиграции. Он не очень много написал стихов, но его поэзия была настолько проникновенна и самобытна, в ней не было ни одной фальшивой нотки. Это всё было им выстрадано и перенесено на бумагу. Это была зарифмованная трагедия русского офицера, пережившего революцию и оказавшегося на беспутье. Такая же участь постигала многих казаков. Одним из них был Чернецов, организовавший одним из первых на Дону партизанский отряд. В этом отряде оказались Николай Туроверов и его шестнадцатилетний брат, кадет Александр. Это был их первый выбор — с кем воевать и за что. Это были страшные годы.
Итак, всё началось с печально знаменитой директивы Ленина о расказачивании, в основе которой лежал главный принцип — поголовное уничтожение этого сословия, оплота прежней власти.
Полное истребление боеспособной части казачества, ликвидация экономической базы, заселение исконно казачьих земель выходцами из малоземельных районов, массовый террор и насильственный слом национального самосознания — такова была главная задачи директивы 1919 года. Пресса того времени пишет: «Казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Дон необходимо обезоружить, обезлошадить и обезножить». Этими свидетельствами подготавливалась идеологическая почва для оправдания политики террора и геноцида в отношении казачества. А всё потому, что во время революции 1917 года большинство казаков выступило против советской власти. Они не могли изменить присяге царю.
Созданная веками традиция боевого искусства, процветающим хозяйствам, казалось, был положен конец. За два года были изгнаны с родной земли несколько миллионов человек. Для новой власти казачество представляло наибольшую опасность.
Очаги сопротивления возникали по всей области Войска Донского. Именно в это время на Верхнем Дону в районе станиц Вёшенская — Казанская — Мигулинская началось печально знаменитое восстание. В течение тёх месяцев казаки, отрезанные регулярными частями Красной Армии от Новочеркасса, в полной изоляции предпринимали невероятные попытки оказать сопротивление, которое было изначально обречено на провал.
По-разному сложились судьбы казаков. Не думал, не гадал хуторянин Никифор Петрович Мещеряков, что судьба сыграет с ним злую шутку. Жил, как и все хуторяне. Имел большое хозяйство. Шесть дочерей подарила ему жена Марьюшка. Чтобы управляться с хозяйством, весной всегда нанимал работников, которые шли к Никифору Петровичу с охотой, потому что он хорошо платил и питался с работниками за одним столом. Во время раскулачивания арестовали Никифора Петровича и отправили в тюрьму города Миллерово. Там ему и другим арестантам без допросов и обвинений вынесли смертный приговор. Несчастным связали верёвками руки, положили их на конные сани штабелем в два ряда и повезли за город в сторону Хоминых лесов на расстрел. Возница и двое охранников были пьяны. Никифор Петрович лежал на спине такого же бедняги. Они помогли развязать друг другу руки.
На одном из покатых склонов дороги у куста Никифор Петрович свалился с саней и затаился. Погони не было. Пошёл он в сторону леса, набрёл на сторожку лесника, где его обогрели, накормили и спрятали на несколько дней. Показался он только жене, которая его кормила, прятала некоторое время, а потом он исчез.
Как трудно жилось Марии Ивановне с детьми, одному Богу известно. Из шестерых детей выжили трое: Фрося, Поля, Анна. Подросли, пошли работать в колхоз. Заимели свои семьи. Две дочери жили вместе с матерью в своём доме, который им вернули после войны. А в 1958 году, в один из летних дней, во двор вошёл мужчина. Медленно, оглядываясь вокруг, поднялся на знакомое до боли крыльцо. Это был хозяин дома Никифор Петрович, живший все эти долгие годы в чужом краю под чужим именем. Войдя в дом, он упал на колени перед образами, заплакал, благодаря Бога за возможность на склоне лет увидеть своих родных. Узнала его Мария Ивановна, опустилась рядом с ним на колени и тоже заплакала.
«Прости меня, Марьюшка, не по своей воле оставил я тебя с детьми горе мыкать», — просил он жену.
«Бог с тобой, Петрович, нет у меня на тебя зла, главное, что ты живой, это для меня большая радость», — отвечала она ему сквозь слёзы.
Информация