Убить инженера
Геодезия и картография оказались на грани исчезновения
Ситуация, сложившаяся во многих московских вузах, вызывает опасение, что пройдет еще несколько лет и специалистов технических специальностей просто некому будет готовить. Под угрозой ликвидации оказался один из старейших вузов России – Московский университет геодезии и картографии (МИИГАиК).
Мир восхищается «Калибрами», находящими цель за тысячи километров и летящими к ней прихотливым маршрутом. Фугасные бомбы времен Второй мировой наши специалисты научились сбрасывать с высоты пять километров с трехметровой точностью. Навигатор в машине стал базовым атрибутом, а по космическим картам можно ходить за грибами. Чтобы эти чудеса, равно как и многие другие, имели место, нужны геодезисты. И не абы какие, а высшего класса.
Хотели как лучше
Да вот беда – то ли понятие «геодезия» стало кого-то раздражать, то ли другая напасть, но слово это исчезает из названий всех землемерных структур, зачастую вместе с ними. Во времена СССР был ГУГК – Главное управление геодезии и картографии при Совмине. Серьезная структура с многочисленными подразделениями по всей стране, с мощной научно-исследовательской базой. Во времена холодной войны специалисты ведомства привлекались к решению весьма интересных задач и справлялись с этим успешно. Где сейчас ГУГК? Стал одной из структур в Росреестре. То есть геодезистами в стране командуют теперь совсем иные люди. Исчезли или остались лишь номинально многие научные и учебные заведения, готовившие как геодезистов, так и создателей сопутствующей техники. Новосибирский институт геодезии и картографии сменил имя и направление деятельности, он теперь Сибирский университет геосистем и технологий. Еле пережило структурные перестройки Санкт-Петербургское высшее военно-топографическое училище, став одним из подразделений Академии им. Можайского. Если сейчас исчезнет или перепрофилируется МИИГАиК, то потом ситуацию уже не исправить. А вероятность, что старейшему геодезическому вузу, открывшемуся в 1779 году, светит несветлое будущее, очень велика.
Причина, как выясняется, – невыполнение президентского указания поднять к 2018 году зарплату профессорско-преподавательского состава до двойной среднерегионной. Планируемую прибавку раскидали по годам, и теперь Минобрнауки прикладывает эту линейку к каждому из вузов. Нормой за минувший год для Москвы посчитали 91 тысячу рублей, и все ректоры, которые своим профессорам не обеспечили подобные доходы, вызывались на ковер в министерство.
Там их не журили, просто ставили перед фактом: решения президента надо выполнять. Не можете сами – мы знаем, как помочь. Нет, денег лишних не дадим, а вот если вы укрупнитесь, слившись с другими вузами, то часть преподавателей можно уволить, а оставшиеся смогут получать сколько положено.
Ладно бы дали время: мол, вы там подумайте, с кем по профилю совпадаете, как эффективнее использовать научную базу... Нет, формально именно так и есть – никто никому ничего не навязывает, решение каждый вуз принимает самостоятельно.
Предложение, от которого...
Здесь самое время зайти в кабинет президента МИИГАиКа, летчика-космонавта и дважды Героя Советского Союза Виктора Петровича Савиных и попросить его осветить ситуацию.
– Что можно считать сегодня средней профессорской зарплатой в Москве, если не секрет?
– Максимум 60–70 тысяч рублей, но в среднем меньше. Сюда включается оплата преподавательской, научной деятельности и работы по хоздоговорам. Речь идет о суммарном доходе.
– Для вас цифра 91 тысяча не была в новинку?
– Нет, конечно. Но в имеющихся условиях при честном ведении дела такая средняя зарплата в нашем университете нереальна. Предыдущий год был тяжелым, главным образом потому, что снизилась платежеспособность наших потенциальных студентов. То на платное обучение поступали более двухсот человек, а в 2015-м – только 70. Плюс по распоряжению сверху у нас отобрали две специальности, на которые охотно шли студенты, занимавшиеся на коммерческой основе, – экономику и муниципальное управление. Чтобы было понятно – есть практика: из бюджета вузы получают 65–70 процентов фонда зарплаты, остальное должны добирать сами. Вот с этой второй составляющей и возникли вполне объективные проблемы. Мы провалились по доходам и сильно.
– И к чему это привело?
– На совещании в Минобрнауки нашему тогдашнему ректору Андрею Майорову, который был избран на эту должность коллективом, предложили написать заявление «по собственному». Так же, к слову, поступили и с ректором РХТУ Владимиром Колесниковым. На следующий день назначили нам и. о. ректора Василия Малинникова, которого уволили через два дня, назначили нам нового и. о., которым стал Евгений Бутко, доктор экономических наук, профессор, до этого работавший в Московском машиностроительном университете – МАМИ.
– Ректора вроде как избирают... Разве его можно снять сверху?
– Учредитель, а у нас им является Министерство образования, вправе это сделать. Одновременно с этими событиями развивался другой сюжет: один московский вуз решил стать политехническим университетом, включив в себя некоторое количество других институтов. И был это по странному совпадению именно МАМИ. В министерстве идея получила поддержку, поскольку полностью вписывалась в систему укрупнения вузов.
К нам обратился ректор МАМИ Андрей Николаенко, человек молодой, энергичный и амбициозный: мол, присоединяйтесь, министерство не возражает. Обещал золотые горы. К тому моменту к МАМИ уже и МИХМ присоединился, и Университет печати, и еще пара институтов поменьше. Нам обещали оставить название МИИГАиК, но уже как составляющей части этого университета.
– Какой смысл объединять столь разные вузы? Химики, полиграфисты, геодезисты – они же на разных языках говорят.
– Изначально это была инициатива министерства – укрупнение вузов. На одной из встреч заместитель министра образования Александр Климов поделился: мол, в Санкт-Петербурге есть большой политехнический университет, нам бы тоже хотелось создать свой такой же в Москве. Спрашиваю: «Зачем? У нас есть «Бауманка», МАИ – полноценные политехнические университеты». Но услышан не был.
– Как сами сотрудники МИИГАиКа относятся к возможному слиянию?
– И ученый совет, и собрание коллектива однозначно высказались против слияния с МАМИ. Если уж сливаться, то в одном квартале с нами бывший Институт инженеров землеустройства, ныне Госуниверситет землеустройства. Он, к слову, как и МИИГАиК, в 1930 году выделился из Московского межевого института. У нас общие корни, во многом совпадающие научные и образовательные программы. Нам говорят: невозможно, мы относимся к разным министерствам. Но это же вполне решаемый вопрос. Тем более что сохранение геодезической науки – проблема государственная, а никак не узковедомственная.
– Интересная вещь получается. Сливаться с теми, с кем вроде как бог велел, не позволяют, но при этом силой укладывают под вуз совсем иной направленности. Какая вам отводится роль в будущем «суперполитехе»?
– Мы им нужны как естественно-научное направление. По сути – расширение ассортимента специальностей. Плюс наша история будет нелишней, ибо такое слияние позволит говорить, что новый вуз существует с 1779 года. Поэтому уже почти год идет непрекращающееся давление. Пока выдерживаем.
– Что мешает снять вас с должности, как до этого ректора, и решить проблему?
– Снять нельзя, должность избираемая и в отличие от ректорской под юрисдикцию министерства непопадающая.
– Напугать дважды Героя, полагаю, тоже трудно...
– Пугать бесполезно. Мы сегодня единственные, кто готовит для армии геодезистов и картографов. И выходит, что наша роль в современных условиях, когда по сути уничтожены государственные геодезические структуры, становится едва ли не ключевой. А в результате все то важное, что мы делаем, в том числе и для обороны, может пасть жертвой чьих-то амбиций. Решая задачи эффективного менеджмента, чиновники по сути ставят под угрозу обороноспособность России.
– Но пока только уговаривают?
– Когда мы провели собрание трудового коллектива, на котором все высказались против слияния с МАМИ, к нам на следующий же день из Рособрнадзора прислали внеочередную комиссию с проверкой – молодой шустрый менеджер с юридическим образованием и с ним человек пять, все из частных университетов. За три дня комиссия выяснила, что у нас все плохо. От каждого факультета выдали им по огромной кипе документов, но они быстро управились. То не так оформлено, другое не в ту графу вписано. И уехали, предупредив: ждите приказа о лишении лицензий по тем направлениям, к которым предъявлены претензии. Это как раз муниципальное управление, экономика и менеджмент. Но последние две специальности мы уже закрыли, будет последний выпуск. Кое-как с министром образования Дмитрием Ливановым договорились, сейчас устраняем замечания комиссии по пунктам, в том числе и таким абсурдным, как требование иметь каждому преподавателю справку о том, что он здоров. Беда в том, что у нас в этом году заканчивается аккредитация по основным специальностям – геодезии, картографии... И если их не продлят, мы вообще не выпустим никого в этом году. А документы на аккредитацию мы не можем подать, пока не разберемся с выводами комиссии.
– Что-то некстати вспомнились рейдеры, коллекторы... Как давно МИИГАиК стал проблемным вузом?
– Мы всегда признавались эффективным, чем далеко не все могут похвастаться. Есть такой критерий, как число выпускников вуза, работающих по специальности. По данным Минобрнауки, у нас этот показатель высочайший – 93 процента. То есть все наши выпускники востребованы. Для сравнения: в большинстве вузов этот показатель редко превышает 50 процентов.
Логика ларечников
Грустные мысли приходят, когда пытаешься разобраться в иных административных решениях. В 60-е годы говорили о «физиках» и «лириках», то бишь технарях и творческой интеллигенции. Теперь пришла пора делить людей на технарей и управленцев. Причем если первые могут стать в определенных обстоятельствах вторыми, то обратное движение исключено. Как говорил киношный Чапаев: «Образования не хватает». Красивое слово «менеджер» подразумевает, что обладатель данной специальности сам ничего руками делать не умеет, зато овладел наукой управлять. Наверное, нет в этом ничего плохого, если не учитывать, что чаще всего управление преследует сиюминутные интересы.
«Эффективный менеджер» и «успешный управленец» – без иронии люди нужные и для страны полезные. Только в том беда, что психология многих из них идет из 90-х годов, когда приобретение второй палатки «на районе» становилось удвоением бизнеса, а идея сделать в одной из них ниже цены на пиво, а в другой на сигареты была верхом экономической смекалки. Потом ларечники добрались до предприятий, распродав даром доставшееся оборудование и превратив цехи в склады и офисные центры. Логика понятна: прибыль должна появляться сразу, а все, что ее не приносит, помножить на ноль.
Пройдя ларьки и цехи, неугомонное племя успешных менеджеров освоило и государственное управление. Но лозунг «Прибыль здесь и сейчас» остался для них самым актуальным. Только технари мешают и сильно – приводят какие-то непонятные расчеты, талдычат о долговременных перспективах. И рядом с ними преуспевающий менеджер, страшно любящий присказку «Если ты такой умный, то почему такой бедный?», вдруг начинает чувствовать свою ущербность. Технари не вписываются в его систему ценностей, они руководствуются понятиями вроде «престиж страны», которые невозможно монетизировать. И если эту братию яйцеголовых пусть не извести под корень, то хотя бы заставить заткнуться, жить станет гораздо проще.
Понятно, что тактически менеджеры куда жизнеспособнее – для их работы не нужны сложнейшие станки, прецизионные приборы и быстродействующие компьютеры. Но если вдруг все «эффективные наши» разом улетят на Канары, жизнь в России не остановится. А вот если не станет технарей...
Ситуация, сложившаяся во многих московских вузах, вызывает опасение, что пройдет еще несколько лет и специалистов технических специальностей просто некому будет готовить. Под угрозой ликвидации оказался один из старейших вузов России – Московский университет геодезии и картографии (МИИГАиК).
Мир восхищается «Калибрами», находящими цель за тысячи километров и летящими к ней прихотливым маршрутом. Фугасные бомбы времен Второй мировой наши специалисты научились сбрасывать с высоты пять километров с трехметровой точностью. Навигатор в машине стал базовым атрибутом, а по космическим картам можно ходить за грибами. Чтобы эти чудеса, равно как и многие другие, имели место, нужны геодезисты. И не абы какие, а высшего класса.
Хотели как лучше
Да вот беда – то ли понятие «геодезия» стало кого-то раздражать, то ли другая напасть, но слово это исчезает из названий всех землемерных структур, зачастую вместе с ними. Во времена СССР был ГУГК – Главное управление геодезии и картографии при Совмине. Серьезная структура с многочисленными подразделениями по всей стране, с мощной научно-исследовательской базой. Во времена холодной войны специалисты ведомства привлекались к решению весьма интересных задач и справлялись с этим успешно. Где сейчас ГУГК? Стал одной из структур в Росреестре. То есть геодезистами в стране командуют теперь совсем иные люди. Исчезли или остались лишь номинально многие научные и учебные заведения, готовившие как геодезистов, так и создателей сопутствующей техники. Новосибирский институт геодезии и картографии сменил имя и направление деятельности, он теперь Сибирский университет геосистем и технологий. Еле пережило структурные перестройки Санкт-Петербургское высшее военно-топографическое училище, став одним из подразделений Академии им. Можайского. Если сейчас исчезнет или перепрофилируется МИИГАиК, то потом ситуацию уже не исправить. А вероятность, что старейшему геодезическому вузу, открывшемуся в 1779 году, светит несветлое будущее, очень велика.
Причина, как выясняется, – невыполнение президентского указания поднять к 2018 году зарплату профессорско-преподавательского состава до двойной среднерегионной. Планируемую прибавку раскидали по годам, и теперь Минобрнауки прикладывает эту линейку к каждому из вузов. Нормой за минувший год для Москвы посчитали 91 тысячу рублей, и все ректоры, которые своим профессорам не обеспечили подобные доходы, вызывались на ковер в министерство.
Там их не журили, просто ставили перед фактом: решения президента надо выполнять. Не можете сами – мы знаем, как помочь. Нет, денег лишних не дадим, а вот если вы укрупнитесь, слившись с другими вузами, то часть преподавателей можно уволить, а оставшиеся смогут получать сколько положено.
Ладно бы дали время: мол, вы там подумайте, с кем по профилю совпадаете, как эффективнее использовать научную базу... Нет, формально именно так и есть – никто никому ничего не навязывает, решение каждый вуз принимает самостоятельно.
Предложение, от которого...
Здесь самое время зайти в кабинет президента МИИГАиКа, летчика-космонавта и дважды Героя Советского Союза Виктора Петровича Савиных и попросить его осветить ситуацию.
– Что можно считать сегодня средней профессорской зарплатой в Москве, если не секрет?
– Максимум 60–70 тысяч рублей, но в среднем меньше. Сюда включается оплата преподавательской, научной деятельности и работы по хоздоговорам. Речь идет о суммарном доходе.
– Для вас цифра 91 тысяча не была в новинку?
– Нет, конечно. Но в имеющихся условиях при честном ведении дела такая средняя зарплата в нашем университете нереальна. Предыдущий год был тяжелым, главным образом потому, что снизилась платежеспособность наших потенциальных студентов. То на платное обучение поступали более двухсот человек, а в 2015-м – только 70. Плюс по распоряжению сверху у нас отобрали две специальности, на которые охотно шли студенты, занимавшиеся на коммерческой основе, – экономику и муниципальное управление. Чтобы было понятно – есть практика: из бюджета вузы получают 65–70 процентов фонда зарплаты, остальное должны добирать сами. Вот с этой второй составляющей и возникли вполне объективные проблемы. Мы провалились по доходам и сильно.
– И к чему это привело?
– На совещании в Минобрнауки нашему тогдашнему ректору Андрею Майорову, который был избран на эту должность коллективом, предложили написать заявление «по собственному». Так же, к слову, поступили и с ректором РХТУ Владимиром Колесниковым. На следующий день назначили нам и. о. ректора Василия Малинникова, которого уволили через два дня, назначили нам нового и. о., которым стал Евгений Бутко, доктор экономических наук, профессор, до этого работавший в Московском машиностроительном университете – МАМИ.
– Ректора вроде как избирают... Разве его можно снять сверху?
– Учредитель, а у нас им является Министерство образования, вправе это сделать. Одновременно с этими событиями развивался другой сюжет: один московский вуз решил стать политехническим университетом, включив в себя некоторое количество других институтов. И был это по странному совпадению именно МАМИ. В министерстве идея получила поддержку, поскольку полностью вписывалась в систему укрупнения вузов.
К нам обратился ректор МАМИ Андрей Николаенко, человек молодой, энергичный и амбициозный: мол, присоединяйтесь, министерство не возражает. Обещал золотые горы. К тому моменту к МАМИ уже и МИХМ присоединился, и Университет печати, и еще пара институтов поменьше. Нам обещали оставить название МИИГАиК, но уже как составляющей части этого университета.
– Какой смысл объединять столь разные вузы? Химики, полиграфисты, геодезисты – они же на разных языках говорят.
– Изначально это была инициатива министерства – укрупнение вузов. На одной из встреч заместитель министра образования Александр Климов поделился: мол, в Санкт-Петербурге есть большой политехнический университет, нам бы тоже хотелось создать свой такой же в Москве. Спрашиваю: «Зачем? У нас есть «Бауманка», МАИ – полноценные политехнические университеты». Но услышан не был.
– Как сами сотрудники МИИГАиКа относятся к возможному слиянию?
– И ученый совет, и собрание коллектива однозначно высказались против слияния с МАМИ. Если уж сливаться, то в одном квартале с нами бывший Институт инженеров землеустройства, ныне Госуниверситет землеустройства. Он, к слову, как и МИИГАиК, в 1930 году выделился из Московского межевого института. У нас общие корни, во многом совпадающие научные и образовательные программы. Нам говорят: невозможно, мы относимся к разным министерствам. Но это же вполне решаемый вопрос. Тем более что сохранение геодезической науки – проблема государственная, а никак не узковедомственная.
– Интересная вещь получается. Сливаться с теми, с кем вроде как бог велел, не позволяют, но при этом силой укладывают под вуз совсем иной направленности. Какая вам отводится роль в будущем «суперполитехе»?
– Мы им нужны как естественно-научное направление. По сути – расширение ассортимента специальностей. Плюс наша история будет нелишней, ибо такое слияние позволит говорить, что новый вуз существует с 1779 года. Поэтому уже почти год идет непрекращающееся давление. Пока выдерживаем.
– Что мешает снять вас с должности, как до этого ректора, и решить проблему?
– Снять нельзя, должность избираемая и в отличие от ректорской под юрисдикцию министерства непопадающая.
– Напугать дважды Героя, полагаю, тоже трудно...
– Пугать бесполезно. Мы сегодня единственные, кто готовит для армии геодезистов и картографов. И выходит, что наша роль в современных условиях, когда по сути уничтожены государственные геодезические структуры, становится едва ли не ключевой. А в результате все то важное, что мы делаем, в том числе и для обороны, может пасть жертвой чьих-то амбиций. Решая задачи эффективного менеджмента, чиновники по сути ставят под угрозу обороноспособность России.
– Но пока только уговаривают?
– Когда мы провели собрание трудового коллектива, на котором все высказались против слияния с МАМИ, к нам на следующий же день из Рособрнадзора прислали внеочередную комиссию с проверкой – молодой шустрый менеджер с юридическим образованием и с ним человек пять, все из частных университетов. За три дня комиссия выяснила, что у нас все плохо. От каждого факультета выдали им по огромной кипе документов, но они быстро управились. То не так оформлено, другое не в ту графу вписано. И уехали, предупредив: ждите приказа о лишении лицензий по тем направлениям, к которым предъявлены претензии. Это как раз муниципальное управление, экономика и менеджмент. Но последние две специальности мы уже закрыли, будет последний выпуск. Кое-как с министром образования Дмитрием Ливановым договорились, сейчас устраняем замечания комиссии по пунктам, в том числе и таким абсурдным, как требование иметь каждому преподавателю справку о том, что он здоров. Беда в том, что у нас в этом году заканчивается аккредитация по основным специальностям – геодезии, картографии... И если их не продлят, мы вообще не выпустим никого в этом году. А документы на аккредитацию мы не можем подать, пока не разберемся с выводами комиссии.
– Что-то некстати вспомнились рейдеры, коллекторы... Как давно МИИГАиК стал проблемным вузом?
– Мы всегда признавались эффективным, чем далеко не все могут похвастаться. Есть такой критерий, как число выпускников вуза, работающих по специальности. По данным Минобрнауки, у нас этот показатель высочайший – 93 процента. То есть все наши выпускники востребованы. Для сравнения: в большинстве вузов этот показатель редко превышает 50 процентов.
Логика ларечников
Грустные мысли приходят, когда пытаешься разобраться в иных административных решениях. В 60-е годы говорили о «физиках» и «лириках», то бишь технарях и творческой интеллигенции. Теперь пришла пора делить людей на технарей и управленцев. Причем если первые могут стать в определенных обстоятельствах вторыми, то обратное движение исключено. Как говорил киношный Чапаев: «Образования не хватает». Красивое слово «менеджер» подразумевает, что обладатель данной специальности сам ничего руками делать не умеет, зато овладел наукой управлять. Наверное, нет в этом ничего плохого, если не учитывать, что чаще всего управление преследует сиюминутные интересы.
«Эффективный менеджер» и «успешный управленец» – без иронии люди нужные и для страны полезные. Только в том беда, что психология многих из них идет из 90-х годов, когда приобретение второй палатки «на районе» становилось удвоением бизнеса, а идея сделать в одной из них ниже цены на пиво, а в другой на сигареты была верхом экономической смекалки. Потом ларечники добрались до предприятий, распродав даром доставшееся оборудование и превратив цехи в склады и офисные центры. Логика понятна: прибыль должна появляться сразу, а все, что ее не приносит, помножить на ноль.
Пройдя ларьки и цехи, неугомонное племя успешных менеджеров освоило и государственное управление. Но лозунг «Прибыль здесь и сейчас» остался для них самым актуальным. Только технари мешают и сильно – приводят какие-то непонятные расчеты, талдычат о долговременных перспективах. И рядом с ними преуспевающий менеджер, страшно любящий присказку «Если ты такой умный, то почему такой бедный?», вдруг начинает чувствовать свою ущербность. Технари не вписываются в его систему ценностей, они руководствуются понятиями вроде «престиж страны», которые невозможно монетизировать. И если эту братию яйцеголовых пусть не извести под корень, то хотя бы заставить заткнуться, жить станет гораздо проще.
Понятно, что тактически менеджеры куда жизнеспособнее – для их работы не нужны сложнейшие станки, прецизионные приборы и быстродействующие компьютеры. Но если вдруг все «эффективные наши» разом улетят на Канары, жизнь в России не остановится. А вот если не станет технарей...
Информация