Ликвидатор
Старшее поколение помнит этот день – 26 апреля 1986 года, ровно 30 лет назад. И помнит первые недели после... Мне, к примеру, было 13. Я, ещё девчонка, с группой альпинистов в майские выходные тренировалась в Крыму, осваивая скальный маршрут горы Куш-Кая под Форосом. Однажды услыхала, как взрослые тревожно обсуждают серую тучищу над морем: «Не радиоактивная ли? Не принесло ли ОТТУДА...».По тогдашнему обычаю, на вопросы детей отвечали уклончиво, так что я себе «накрутила» в голове чуть ли не ядерную войну и возвращение в обугленный дом… Впрочем, не вина взрослых – они сами не знали, и мало, кто знал, насколько ужасной была эта беда – авария на 4-м блоке Чернобыльской АЭС. И – что герои-пожарные предотвратили самое худшее, что могло произойти – взрыв соседнего энергоблока и всей станции… Храбрецы, тушившие крышу машинного зала, не прожили и месяца после катастрофы (подвал МСЧ-126, где лежат форма и сапоги героев – до сих пор самое опасное место в Припяти, они "фонят").
Саровчанин Сергей Филиппович Шмитько работает главным инженером в городском музее города Сарова Нижегородской области (тоже, кстати «атомград», бывший Арзамас-16). О своём участии в ликвидации аварии он рассказывает впервые за тридцать лет. В то время Сергею Филипповичу было 33 года... Он рассказывает: «Я в то время был начальником участка управления энергоснабжения в строительной организации УС-909, и сам не ожидал, что в августе из Москвы придет телеграмма о моей командировке в Чернобыль. Предупредили – чем меньше с собой возьмешь вещей, тем лучше. Сам не просился туда, но поехал добровольно… С готовностью. Надо - так надо».
Он не пожалел, что не поддался соблазну взять с собой лишний свитер - понял, что любая вещь после «зоны» - разрушительна. Об одном сокрушается до сих пор: не взял фотоаппарат! Проезд специалистов на ЧАЭС уже был чётко отлажен – работала спецкасса на Киевском вокзале города Москвы, где билет выписывался моментально, без намёка на очередь. Полупустой поезд... Да и утренний августовский Киев не производил впечатления жилого. На вокзале встречающих почти нет, а дороги утюжат поливочные машины. Командированные в Чернобыль из Киева ехали электричкой до станции Тетерев…
«Мы жили на базе пионерского лагеря. Мне выдали спецодежду, и первый день я занимался обустройством и оформлением документов. Познакомился с начальником УЭС УС-605 и главным инженером, заместителем которого мне предстояло быть, и на второй день мы поехали на станцию… Я на самом деле закончил институт по специальности «Электрические станции». Но работал строителем, поскольку всегда боялся чиновничье-кабинетной работы, и в отделе кадров Арзамаса-16 попросился, куда поживее… До того же момента я никогда не бывал на атомных станциях, на ГРЭС, на ГЭС, на тепловой – случалось. А на атомной – нет».
Вот и довелось. Когда подъезжали к «зоне», было не то, что страшновато, а неуютно. Впервые такое чувство мой собеседник испытал, въезжая молодым специалистом в тот же Арзамас-16. Вот здесь было что-то похожее. Та же «колючка», та же неизвестность…
«Станция – огромное здание длиной в 700–800 м. И четвёртый энергоблок, как отверстая пасть чудовища. Развал, как его тогда называли, и территория вокруг все время страшно «фонили», да ещё периодически пульсировали «выбросами».
Мне, как инженеру и строителю, было жалко станцию. Она же современная была, успешная! Победитель всяческих соревнований. В приёмной директора в стеллажах – знамёна и награды… Много их было».
Лето – осень 86-го было временем, когда ликвидаторы воплощали в жизнь план захоронения аварийного блока. Строили и Саркофаг. В этом строительстве в качестве заместителя главного инженера и принимал участие Сергей Филиппович.
Он продолжает рассказ: «Мне сложно представить и сейчас, как работали пожарные, и сложно было представить тогда. Я видел этот энергоблок обуглившимся и представлял его в пламени… Температура адская, всё разбросано, вокруг обломки графитовых стержней. И они со своими шлангами на крыше... Наверное, понимали, что отдают жизни. Пожарная часть находилась при станции, люди грамотные, наверняка они знали, что шансов выжить у них нет никаких, они шли на смерть…».
Впрочем, по порядку. Сергей Филиппович рассказывает, что там, на станции, впервые в жизни он увидел самую современную строительную технику. Ну, может, что-то и видел раньше, но в таком количестве и на одной стройплощадке – не доводилось. Например, самый большой самоходный кран «Демаг» – Германия поставила эти краны, впрочем, отказавшись поставить в «зону» специалистов для монтажа (которые бы, кстати, не помешали, потому что нашим ликвидаторам приходилось собирать их буквально в чистом поле, и без опыта – вне чернобыльских временных лимитов). Впрочем, и наше руководство предпочитало не пускать иностранных специалистов в «зону», желая приуменьшить масштабы катастрофы перед всем миром.
Техники там было много – автокраны от «Либхер», радиоуправляемые бульдозеры, погрузчики от «Пинкертон», бетононасосы «Путцмайстер», «Швинг», «Вартингтон», подающие бетон на расстояние 500 м и на высоту до 100 м. Работа шла круглосуточно, без выходных. Люди трудились в четыре смены – шесть часов каждая. Но по факту получалось так: выполнил задание, получил свои суточные 2 рентгена, и сиди в помещении – не высовывайся.
Сейчас трудно представить (даже участникам этого строительства) насколько непросто было – пытаться прикрыть пульсирующий радиационный вулкан. «Угробить человека там ничего не стоило», – говорит мой собеседник.
Людей пытались щадить, считая рентгены и сокращая время работы, но щадить, как правило, плохо получалось. Всё было взаимосвязано – специалисты слишком зависели друг от друга и результатов, чтобы обращать внимание на такие «мелочи», как время на открытом воздухе…
«Мы вели работы по монтажу и эксплуатации временного электроснабжения строительных механизмов, работы по связи, по устранению излишков затвердевшего бетона с помощью отбойных молотков и взрывов. Монтировали разделительную стену между 3-м и 4-м блоками. И много чего делали по дезактивации…».
Очень не хватало освещения. Сергей Филиппович вспоминает, как группа военных воздухоплавателей наполняла и поднимала аэростат, призванный держать светильники для стройплощадки. Все видели, как командир группы дал солдатам распоряжение, а сам отбыл на целый день «решать вопросы питания». А они, совсем зелёные срочники, целый день на радиации возились с аэростатом, вызывая сочувствие персонала… А что было делать? Там тогда была такая система – набрал свою «дозу» – и на дембель.
Кстати, на следующий день этот самый, наверняка стоивший кому-то здоровья, осветительный агрегат обнаружили висящим лишь на одном тросе. Два остальных случайно оборвала инженерная машина разграждения (на базе танка).
Да, при сосредоточении на одном пятачке такого количества техники, было сложно избежать подобных происшествий. Но всё равно Чернобыль того времени давал опыт мобильного и чёткого строительства – без проволочек, без мучительного ожидания необходимых материалов, без бюрократических препонов. Это была образцовая стройка, которой руководила необходимость спасти мир и страну…
Что действительно располагало к работе – высокие начальники приезжали, надевали те же робы, только с бейджиками «Замминистра», «Член правительственной комиссии», «Академик РАН». Да, Славский, Усанов, Щербина, Ведерников, Маслюков, Рыжков, Легасов, Велехов – и многие, многие другие побывали там.
Вообще, если опять-таки под микроскопом искать плюсы, то экстремальная ситуация будила человеческую мысль – многое из того, что делалось там в эти дни, делалось впервые вообще. Причём не только в технике, электронике, науке, но и в журналистике. Например, в роли операторов тогда выступали подъёмные краны, на которые навешивали телевизионные камеры и т.д. Приезжали молодые лейтенанты, выпускники московского химико-технологического института им. Менделеева – работали дозиметристами и попутно что-то изучали.
Сергей Филиппович рассказывает, как люди пытались себя обезопасить, перед производством работ на особо фонящие пятна «пристреливая» при помощи строительно-монтажных пистолетов свинцовые листы (чем не «сталкерское» явление?).
Так, с 1 августа по 18 октября мой собеседник набрал свои 24 рентгена, но уехал не сразу – начальник попросил: «Серёжа, передай все сменщику, пожалуйста…». Сколько рентген набралось, пока передавал, трудно сказать…
И вот в Киеве, в кофейне на Крещатике, произошел еще один «сталкеровский» случай. Привлеченный запахом свежего кофе, молодой строитель зашел в кафе и заказал сразу двойную порцию, чтобы в полной мере насладиться вкусом напитка. И что же? На выходе из кафе ему на глаза вдруг упала пелена, стал задыхаться, хотя до того вовсе не жаловался на здоровье. Даже пришлось пересидеть на лавочке не самые приятные полчаса… Домой вернулся к 6 ноября, к 34-му дню рождения, прикупив в Киеве журнал мод для жены.
«При том, что опасность техногенных катастроф в наше время по понятным причинам сохраняется, не уверен, что случись сейчас такое, всё было бы в такие сроки ликвидировано… Всё-таки там вся страна работала. И построили к ноябрю 86-го Саркофаг».
В основном, кстати, в те месяцы на станции трудились специалисты из городов системы Минсредмаша: Усть-Каменогорска, Степногорска, Димитровграда, Пензы-19, Арзамаса-16. Было много ребят из уральских и сибирских городов. А так называемых "партизан" было – со всего Союза!».
Сергей Филиппович рассказывает о Чернобыле – старинном украинском городе с деревянными домами, садами и палисадами. Показывает на стенде городского музея красавицу-Припять – современный, компактный, опять таки – образцовый и успешный город с населением в 50 тысяч человек. Ко времени приезда моего героя она уже стояла призраком.
И конечно, уже тогда говорили с возмущением о том, что Припять сутки стояла без эвакуации – дети в школы пошли, на улицах играли. А рядом в двух километрах реактор горел… Зеваки с возвышенности смотрели на пожар. А кто-то ведь и побежал к нему!..
А потом в тридцатикилометровой зоне отчуждения ветки яблонь и груш ломались от налитых плодов, брошенные сады кричали от боли… По «зоне» носились стада одичавших лошадей. Как мустанги по прерии. Отстреливали кошек и собак в тридцатикилометровой полосе… Их было жаль, но никто не желал животным мучительной смерти от лучевой болезни – законы гуманности тоже как-то мутировали в «зоне»…
Спрашиваю: каково отношение к ветеранам-ликвидаторам сейчас? Да потихоньку забывается. Сейчас уже мало кого интересует, какие изотопы ты в себе носишь. А диагноз «лучевая болезнь» и в те времена ставился, когда уже «не отвертишься». И теперь установить связь болезней ликвидатора с работой на ЧАЭС, мягко говоря, проблематично.
Мы рассматриваем документы, удостоверения и Почётные грамоты (5 штук) ликвидатора аварии, главное, не давать волю воображению и не представлять себе, что эти вещи, возможно, ещё хранят свои изотопы…
Сергей Филиппович просил не писать о последствиях, которые нанесла «зона» его здоровью. Нанесла. «Но разговариваю сейчас с вами – на том спасибо... Во всей этой истории для меня было много совпадений. Я ведь украинец – по фамилии понятно. Бабушка по отцу жила в деревне Вишенки под Киевом. Просто я в детстве жил в Казахстане, потом в Самаре учился… А так, Украина – родина всех родственников и друзей. Больно думать о современных взаимоотношениях наших стран…».
Опять смотрим фото двадцати восьми пожарных… Трое – Герои Советского Союза: лейтенанты Кибенок и Правик (получили звание посмертно) и майор Телятников. Фотографирую рассказчика с фотографией Леонида Телятникова, уже Героя, уже подполковника…
Не удержалась спросить ликвидатора о причинах аварии – не буду излагать подробного ответа об испытаниях на 4-м блоке персоналом ЧАЭС, сообщу только вывод: «Это были специалисты, люди с профильным образованием (не менеджеры!) и адекватным представлением о происходящих процессах, у них не было злого умысла и тем более – желания собственной смерти… Цепь трагических случайностей вкупе с самоуверенностью», – считает Сергей Филиппович.
И добавляет, чуть позже: «И, если уж быть точным в формулировках, то мы были ликвидаторами не аварии. Мы были ликвидаторами катастрофы».
Ему, кстати, довелось побывать на Чернобыльской АЭС вторично. Через год, в 1987 году, когда приезжал туда за оборудованием, участвуя в строительстве Горьковской атомной станции теплоснабжения. Но это уже другая история…
Информация