Разгром Турции под личную ответственность
Командарма Юденича смог остановить только 1917 год
В его облике не было ни рыцарской красоты и антуража, присущих генерал-лейтенанту барону Петру Врангелю, ни утонченной интеллигентности, свойственной генералу от кавалерии Алексею Брусилову, ни романтичности и загадочности, которые виделись многим в адмирале Александре Колчаке. Однако именно Юденич останется в истории лучшим полководцем Императорской армии начала XX столетия.
Имя генерала незаслуженно забыто. Его, конечно, помнят как командующего белой Северо-Западной армией, едва не взявшей красный Петроград. На страницах советских учебников Юденич представал одним из когорты «монстров» белогвардейской контрреволюции, плетущихся, как тогда было принято писать, в обозе империалистической Антанты.
Самое поразительное здесь то, что абсолютно все лидеры – именно подлинные лидеры, а не отдельные, как бы сейчас выразились, полевые командиры – Белого движения, не выступали за возрождение самодержавия. Но это к слову.
Предлагаемая вниманию читателей статья посвящена боевому пути Николая Николаевича Юденича – в Первой мировой войне прежде всего, ибо его деятельность в качестве главкома белой Северо-Западной армии весьма многогранна и требует отдельного рассказа. Исторический портрет генерала хотелось нарисовать в контексте эпохи, в окружении людей, бывших его соратниками и противниками.
Юденич родился в 1862-м в штатской семье коллежского асессора. Родители не стремились дать сыну военное образование. Уже этим Николай Николаевич выделяется на общем фоне. Большинство генералов русской армии – потомственные военные. Ярким исключением здесь наряду с Юденичем стал барон Врангель – сын ученого-искусствоведа.
Будущий полководец изначально, надо полагать, не намеревался идти по военной стезе. По словам Василия Цветкова, автора самой полной и объективной биографии Юденича, «свое совершеннолетие он отметил поступлением в Межевой институт. Однако проучившись в нем меньше года, он перешел в Александровское военное училище». Оно считалось элитным, достаточно сказать, что здесь преподавали выдающиеся историки Сергей Соловьев и Василий Ключевский. Знаменито училище и выпускниками. Назовем несколько имен, запечатленных в истории Гражданской войны. Белые: атаман Сибирского казачьего войска Борис Анненков, писатель Александр Куприн, добровольцем вставший в ряды Северо-Западной армии Юденича и трудившийся редактором военной газеты «Приневский край», кубанский генерал-лейтенант Михаил Фостиков, уже после новороссийской эвакуации деникинской армии продолжавший сражаться на Кавказе, в большевистском тылу. Красные: главнокомандующий Вооруженными Силами Советской Республики, бывший полковник Сергей Каменев, командующий Южным фронтом бывший генерал-майор Владимир Егорьев, заместитель наркома РККА Михаил Тухачевский, по мановению волшебной палочки в руках Никиты Хрущева превратившийся в «гениального» полководца. Добавим к этому списку генерал-лейтенанта Николая Духонина – последнего главкома Русской армии.
Училище Юденич окончил с отличием. Это давало ему право служить в гвардии. И молодой поручик отправился в Варшаву командовать ротой лейб-гвардии Литовского пехотного полка. Потом – учеба в Николаевской академии Генерального штаба: о ее внутренней жизни на рубеже XIX–XX столетий, начальниках, преподавателях и выпускниках оставил замечательные воспоминания генерал-лейтенант Антон Деникин в книге «Старая армия». Академию Юденич окончил по первому разряду, после чего его ждала служба на штабных и строевых должностях – жизнь спокойная и предсказуемая, пока не полыхнул Русско-японской войной 1904 год.
Не отравленный «генералином»
Юденичу предложили остаться в тылу – дежурным генералом Туркестанского военного округа. Однако настоящий русский офицер так поступить не мог. Юденич отправился на фронт командиром 18-го стрелкового полка 5-й стрелковой бригады 6-й Восточно-Сибирской дивизии.
Заметим, что будущие соратники Юденича по Белому движению также могли отсидеться в тылу, но предпочли фронт. Лавр Корнилов отказался от должности столоначальника Главного штаба в Петербурге. Антон Деникин, незадолго до войны повредивший ногу, буквально упросил его отправить в действующую армию – в Маньчжурии одна из сопок получила его имя. Петр Врангель по собственному желанию сменил костюм чиновника по особым поручениям при Иркутском генерал-губернаторе на мундир офицера Забайкальского казачьего войска. Петр Краснов поехал на войну фронтовым корреспондентом, однако занимался не только описанием боевых действий, но и принимал участие в сражениях с японцами.
На фронте Юденич продемонстрировал и военный талант, и личную храбрость. При Сандепу получил ранение в руку, при Мукдене – в шею.
Война с японцами со всей очевидностью вскрыла один из серьезных недугов русского армейского офицерства – безынициативность, о чем с горечью писал в воспоминаниях Деникин: «Сколько раз я встречал в армии – на высоких и на малых постах – людей, безусловно, храбрых, но боявшихся ответственности». Юденич был исключением из этого грустного правила: однажды он лично повел в штыковую контратаку отступавшие цепи 5-й стрелковой бригады, не имея на то соответствующего приказа, но будучи уверенным, что обстановка требует именно такого решения. Итог боевой работы полковника Юденича – золотое Георгиевское оружие, ордена Святого Владимира 3-й степени с мечами, Святого Станислава 1-й степени с мечами и кровью заслуженные генеральские погоны.
После войны Николай Николаевич совсем недолго прокомандовал дивизией и принял должность генерал-квартирмейстера штаба Кавказского военного округа.
Очень точный портрет Юденича оставил генерал Б. П. Веселозеров: «От него никто не слышал, как он командовал полком, так как генерал не отличался словоохотливостью; георгиевский темляк да пришедшие слухи о тяжком ранении красноречиво говорили, что новый генерал-квартирмейстер прошел серьезную боевую страду. Скоро все окружающие убедились, что этот начальник не похож на генералов, которых присылал Петербург на далекую окраину, приезжавших подтягивать, учить свысока и смотревших на службу на Кавказе как на временное пребывание...
В самый краткий срок он стал и близким, и понятным для кавказцев. Точно всегда он был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием «генералин», снисходительный, он быстро завоевал сердца. Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных сотоварищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги. Пойти к Юденичам – это не являлось отбыванием номера, а стало искренним удовольствием для всех, сердечно их полюбивших».
В должности генерал-квартирмейстера Николай Николаевич встретил Первую мировую…
Порой можно услышать: мол, Юденич добился побед, сражаясь со слабой турецкой армией, битой итальянцами и славянскими государствами во время Балканских войн. Но сумел бы генерал столь же успешно сражаться с немцами? Для начала отметим: суждения о слабости османской армии не лишены оснований, но все-таки преувеличены.
Война амбиций
Султан Махмуд V был против войны с Россией, однако его власть носила формальный характер. Страной правило так называемое младотурецкое правительство. Перед войной оно осуществило милитаризацию промышленности с привлечением немецких специалистов. Во главе развернутой на Кавказе османской армии стоял один из лидеров младотурок, амбициозный Энвер-паша – идеолог пантюркизма, поклонник германской военной школы и будущий вождь среднеазиатских басмачей. Тогда, в 1914-м ему еще не было тридцати. Несмотря на свойственную туркам пылкость, Энвер трезво смотрел на вещи и прекрасно знал все недостатки военной машины Османской империи.
На что он надеялся? На союз с Германией и ее военную помощь, на служивших в турецкой армии немецких инструкторов – начальника Генерального штаба полковника Бронсара фон Шеллендорфа. На то, что лучшие российские войска скованы в Польше, Галиции и Восточной Пруссии. Наконец, на свой талант полководца, который, впрочем, Энвер так и не сумел продемонстрировать.
Итак, в октябре 1914-го Россия объявила войну Турции – в ситуации, стратегически невыгодной для себя. Энвер правильно считал, что лучшие свои войска русские перебросят на запад. Воспользовавшись этим, турки добились существенного численного перевеса на Кавказе, где в начале кампании мы столкнулись с еще одной проблемой: командование.
Формально русскую Кавказскую армию возглавлял наместник в этом регионе генерал от кавалерии граф Илларион Воронцов-Дашков. Он встретил 1914 год весьма пожилым 74-летним человеком. Когда-то храбро сражался в Средней Азии и во время Русско-турецкой войны (1877–1878). Но опыта планирования и проведения стратегических операций не имел, в сущности представляя собой тип военачальника с мышлением XIX века. Поэтому с первыми залпами на Кавказе граф принял, казалось бы, самое разумное решение – передал командование генералу от инфантерии Александру Мышлаевскому. А тот был военным теоретиком и историком, но не полководцем. И если Воронцов-Дашков имел хотя бы боевой опыт, то Мышлаевский до 1914-го не воевал вообще.
А турки серьезно подготовились к кампании, ведь у них фактически впервые со второй половины несчастливого для османского оружия XVIII века появилась возможность вернуть утраченные владения и возродить былое величие Порты. Главной турецкой силой на Кавказе была 3-я армия в составе 12 пехотных и шести конных дивизий. Начальником ее штаба стал немецкий майор Гюзе. Османам противостоял 1-й Кавказской корпус генерала от инфантерии Георгия Берхмана. Главным направлением считалось Саракамышское.
В декабре Энвер бросил свои дивизии в наступление и быстро достиг линии Карс – Ардаган. Особенно сложная обстановка для наших войск сложилась под Саракамышем, куда Воронцов-Дашков отправил Мышлаевского и Юденича. Вероятно, граф осознавал – Мышлаевский без своего начштаба не справится. Так и получилось: поддержанный Берхманом и опасаясь окружения, командарм высказался за отступление к Карсу.
На первый взгляд, разумное решение – оно позволяло при численном превосходстве противника стабилизировать фронт. Но вот что нужно принимать во внимание: и Мышлаевский, и Берхман мыслили в данной ситуации как хорошо подготовленные генералы, не более того. Юденич видел ситуацию глазами талантливого полководца, а это нечто большее, чем просто знание военного искусства. И он предложил иное решение: отказаться от отступления и действовать во фланг турецкой группировки.
От Саракамыша к Эрзеруму
Таким образом, если Мышлаевский видел главную задачу в удержании позиций на линии Карс – Ардаган, то Юденич стремился к уничтожению живой силы врага. А вся военная история с древнейших времен неоспоримо свидетельствует: посредственные военачальники озабочены захватом-удержанием территорий, настоящие полководцы – разгромом противника.
Однако Мышлаевский приказал отступать. И уехал в Тифлис. Выполнять распоряжение остался Юденич. И как мы уже знаем, он был не из тех, кто готов смириться с ошибочными приказами начальства. Юденич на свой страх и риск принял решение оборонять Саракамыш и разбить противника. Хотя двум нашим бригадам противостояло пять дивизий противника. Да и отходить было некуда. Даже Энвер признал: «Если русские отступят – они погибли». Вокруг Саракамыша заваленные снегом безжизненные горные вершины, скованные двадцатиградусным морозом. Другое дело, что Юденич и не собирался отступать. Он так и написал Берхману: «Нам мало отбросить турок от Саракамыша, мы можем и должны их совершенно уничтожить».
Юденич не только принимал решения в суворовском наступательном духе, но и подражал генералиссимусу – быть может, неосознанно – в поступках. Николай Николаевич всегда на передовой, на виду солдат и офицеров, нередко под огнем противника. И в этом не было бравады, просто иначе в Русской армии никак нельзя, ибо, как писал Деникин, российскому солдату спокойнее, когда его командир под огнем.
Накануне Рождества Юденич мощным ударом прорвал блокаду и разгромил два турецких корпуса. Нельзя не признать: противник сражался храбро и до конца, даже когда Энвер, прямо как Наполеон, бросил агонизировавшие дивизии под Саракамышем. Юденич так никогда бы не поступил. И в этом глубинное отличие русского, основанного на православных традициях менталитета от западного, а Энвер был во многом европейцем и по образованию, и отчасти по воспитанию.
Отдадим должное Воронцову-Дашкову. Он по достоинству оценил талант своего начштаба, представив его к чину генерала от инфантерии. Вскоре Юденич возглавил Кавказскую армию. Первым делом новый командарм вернул русские войска в Персию, выведенные оттуда по приказу Мышлаевского. Однако разбитые под Саракамышем турки не собирались отсиживаться в обороне. Напротив, сосредоточив в долине Евфрата крупные силы, они решили разгромить левый фланг Кавказской армии. И вновь Юденич действовал по-суворовски: не дожидаясь наступления противника, упредил его мощным ударом 4-го корпуса, командование которого, увы, не проявило достаточной тактической грамотности.
Турки все же нанесли удар по левому флангу Кавказской армии и добились некоторого успеха. И вновь Юденич точно оценил обстановку и принял верное решение: позволил противнику углубиться в горы (там сосредоточился левый фланг Кавказской армии) и потом стремительным ударом перерезал ему пути отступления. Причем детали операции были скрыты от Воронцова-Дашкова – престарелый граф мог не понять смелости замысла своего командарма и запретить наступление. Наш удар стал неожиданностью для турок и привел к блестящему успеху.
Но в том же 1915-м провалом для британских войск закончилась Дарданелльская операция. Угроза Стамбулу миновала, и турки приняли решение перебросить значительные силы на Кавказ. Причем это были войска, только что разбившие англичан и потому обладавшие высоким боевым духом. В данной обстановке единственно верное решение для русского командования – стремительное наступление и разгром основных сил противника до прибытия подкреплений.
Началась блестяще осуществленная Юденичем Эрзерумская операция. Проводилась она в сложнейших условиях: турецкие фланги упирались в хребты Понтийского Тавра и Драм-Дага. Но искусно маневрируя, войска Кавказской армии прорвались к Эрзеруму. И как когда-то Суворов под Измаилом, Юденич решил штурмовать казавшуюся неприступной крепость. Сменивший в должности наместника Воронцова-Дашкова великий князь Николай Николаевич колебался. В конце концов командарму удалось убедить его в необходимости решительных действий. Благодаря беспримерной доблести русских войск штурм завершился успехом (подробнее – «ВПК», № 5, 2016).
Юденич начал преследование разгромленного противника. Впереди командарма ожидали новые успехи. Равно как и Россию в целом. Но наступил трагический 1917 год, кровавым хаосом революции и развалом армии перечеркнувший все победы русского оружия. Недаром Черчилль написал: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду».
В круговороте Гражданской войны рушились судьбы, и Юденич не стал исключением… Деливший с солдатами – то есть с простым народом – тяготы и лишения войны, он был назван большевиками врагом
В его облике не было ни рыцарской красоты и антуража, присущих генерал-лейтенанту барону Петру Врангелю, ни утонченной интеллигентности, свойственной генералу от кавалерии Алексею Брусилову, ни романтичности и загадочности, которые виделись многим в адмирале Александре Колчаке. Однако именно Юденич останется в истории лучшим полководцем Императорской армии начала XX столетия.
Имя генерала незаслуженно забыто. Его, конечно, помнят как командующего белой Северо-Западной армией, едва не взявшей красный Петроград. На страницах советских учебников Юденич представал одним из когорты «монстров» белогвардейской контрреволюции, плетущихся, как тогда было принято писать, в обозе империалистической Антанты.
Самое поразительное здесь то, что абсолютно все лидеры – именно подлинные лидеры, а не отдельные, как бы сейчас выразились, полевые командиры – Белого движения, не выступали за возрождение самодержавия. Но это к слову.Предлагаемая вниманию читателей статья посвящена боевому пути Николая Николаевича Юденича – в Первой мировой войне прежде всего, ибо его деятельность в качестве главкома белой Северо-Западной армии весьма многогранна и требует отдельного рассказа. Исторический портрет генерала хотелось нарисовать в контексте эпохи, в окружении людей, бывших его соратниками и противниками.
Юденич родился в 1862-м в штатской семье коллежского асессора. Родители не стремились дать сыну военное образование. Уже этим Николай Николаевич выделяется на общем фоне. Большинство генералов русской армии – потомственные военные. Ярким исключением здесь наряду с Юденичем стал барон Врангель – сын ученого-искусствоведа.
Будущий полководец изначально, надо полагать, не намеревался идти по военной стезе. По словам Василия Цветкова, автора самой полной и объективной биографии Юденича, «свое совершеннолетие он отметил поступлением в Межевой институт. Однако проучившись в нем меньше года, он перешел в Александровское военное училище». Оно считалось элитным, достаточно сказать, что здесь преподавали выдающиеся историки Сергей Соловьев и Василий Ключевский. Знаменито училище и выпускниками. Назовем несколько имен, запечатленных в истории Гражданской войны. Белые: атаман Сибирского казачьего войска Борис Анненков, писатель Александр Куприн, добровольцем вставший в ряды Северо-Западной армии Юденича и трудившийся редактором военной газеты «Приневский край», кубанский генерал-лейтенант Михаил Фостиков, уже после новороссийской эвакуации деникинской армии продолжавший сражаться на Кавказе, в большевистском тылу. Красные: главнокомандующий Вооруженными Силами Советской Республики, бывший полковник Сергей Каменев, командующий Южным фронтом бывший генерал-майор Владимир Егорьев, заместитель наркома РККА Михаил Тухачевский, по мановению волшебной палочки в руках Никиты Хрущева превратившийся в «гениального» полководца. Добавим к этому списку генерал-лейтенанта Николая Духонина – последнего главкома Русской армии.
Училище Юденич окончил с отличием. Это давало ему право служить в гвардии. И молодой поручик отправился в Варшаву командовать ротой лейб-гвардии Литовского пехотного полка. Потом – учеба в Николаевской академии Генерального штаба: о ее внутренней жизни на рубеже XIX–XX столетий, начальниках, преподавателях и выпускниках оставил замечательные воспоминания генерал-лейтенант Антон Деникин в книге «Старая армия». Академию Юденич окончил по первому разряду, после чего его ждала служба на штабных и строевых должностях – жизнь спокойная и предсказуемая, пока не полыхнул Русско-японской войной 1904 год.
Не отравленный «генералином»
Юденичу предложили остаться в тылу – дежурным генералом Туркестанского военного округа. Однако настоящий русский офицер так поступить не мог. Юденич отправился на фронт командиром 18-го стрелкового полка 5-й стрелковой бригады 6-й Восточно-Сибирской дивизии.
Заметим, что будущие соратники Юденича по Белому движению также могли отсидеться в тылу, но предпочли фронт. Лавр Корнилов отказался от должности столоначальника Главного штаба в Петербурге. Антон Деникин, незадолго до войны повредивший ногу, буквально упросил его отправить в действующую армию – в Маньчжурии одна из сопок получила его имя. Петр Врангель по собственному желанию сменил костюм чиновника по особым поручениям при Иркутском генерал-губернаторе на мундир офицера Забайкальского казачьего войска. Петр Краснов поехал на войну фронтовым корреспондентом, однако занимался не только описанием боевых действий, но и принимал участие в сражениях с японцами.На фронте Юденич продемонстрировал и военный талант, и личную храбрость. При Сандепу получил ранение в руку, при Мукдене – в шею.
Война с японцами со всей очевидностью вскрыла один из серьезных недугов русского армейского офицерства – безынициативность, о чем с горечью писал в воспоминаниях Деникин: «Сколько раз я встречал в армии – на высоких и на малых постах – людей, безусловно, храбрых, но боявшихся ответственности». Юденич был исключением из этого грустного правила: однажды он лично повел в штыковую контратаку отступавшие цепи 5-й стрелковой бригады, не имея на то соответствующего приказа, но будучи уверенным, что обстановка требует именно такого решения. Итог боевой работы полковника Юденича – золотое Георгиевское оружие, ордена Святого Владимира 3-й степени с мечами, Святого Станислава 1-й степени с мечами и кровью заслуженные генеральские погоны.
После войны Николай Николаевич совсем недолго прокомандовал дивизией и принял должность генерал-квартирмейстера штаба Кавказского военного округа.
Очень точный портрет Юденича оставил генерал Б. П. Веселозеров: «От него никто не слышал, как он командовал полком, так как генерал не отличался словоохотливостью; георгиевский темляк да пришедшие слухи о тяжком ранении красноречиво говорили, что новый генерал-квартирмейстер прошел серьезную боевую страду. Скоро все окружающие убедились, что этот начальник не похож на генералов, которых присылал Петербург на далекую окраину, приезжавших подтягивать, учить свысока и смотревших на службу на Кавказе как на временное пребывание...
В самый краткий срок он стал и близким, и понятным для кавказцев. Точно всегда он был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием «генералин», снисходительный, он быстро завоевал сердца. Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных сотоварищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги. Пойти к Юденичам – это не являлось отбыванием номера, а стало искренним удовольствием для всех, сердечно их полюбивших».
В должности генерал-квартирмейстера Николай Николаевич встретил Первую мировую…
Порой можно услышать: мол, Юденич добился побед, сражаясь со слабой турецкой армией, битой итальянцами и славянскими государствами во время Балканских войн. Но сумел бы генерал столь же успешно сражаться с немцами? Для начала отметим: суждения о слабости османской армии не лишены оснований, но все-таки преувеличены.
Война амбиций
Султан Махмуд V был против войны с Россией, однако его власть носила формальный характер. Страной правило так называемое младотурецкое правительство. Перед войной оно осуществило милитаризацию промышленности с привлечением немецких специалистов. Во главе развернутой на Кавказе османской армии стоял один из лидеров младотурок, амбициозный Энвер-паша – идеолог пантюркизма, поклонник германской военной школы и будущий вождь среднеазиатских басмачей. Тогда, в 1914-м ему еще не было тридцати. Несмотря на свойственную туркам пылкость, Энвер трезво смотрел на вещи и прекрасно знал все недостатки военной машины Османской империи.
На что он надеялся? На союз с Германией и ее военную помощь, на служивших в турецкой армии немецких инструкторов – начальника Генерального штаба полковника Бронсара фон Шеллендорфа. На то, что лучшие российские войска скованы в Польше, Галиции и Восточной Пруссии. Наконец, на свой талант полководца, который, впрочем, Энвер так и не сумел продемонстрировать.
Итак, в октябре 1914-го Россия объявила войну Турции – в ситуации, стратегически невыгодной для себя. Энвер правильно считал, что лучшие свои войска русские перебросят на запад. Воспользовавшись этим, турки добились существенного численного перевеса на Кавказе, где в начале кампании мы столкнулись с еще одной проблемой: командование.
Формально русскую Кавказскую армию возглавлял наместник в этом регионе генерал от кавалерии граф Илларион Воронцов-Дашков. Он встретил 1914 год весьма пожилым 74-летним человеком. Когда-то храбро сражался в Средней Азии и во время Русско-турецкой войны (1877–1878). Но опыта планирования и проведения стратегических операций не имел, в сущности представляя собой тип военачальника с мышлением XIX века. Поэтому с первыми залпами на Кавказе граф принял, казалось бы, самое разумное решение – передал командование генералу от инфантерии Александру Мышлаевскому. А тот был военным теоретиком и историком, но не полководцем. И если Воронцов-Дашков имел хотя бы боевой опыт, то Мышлаевский до 1914-го не воевал вообще.
А турки серьезно подготовились к кампании, ведь у них фактически впервые со второй половины несчастливого для османского оружия XVIII века появилась возможность вернуть утраченные владения и возродить былое величие Порты. Главной турецкой силой на Кавказе была 3-я армия в составе 12 пехотных и шести конных дивизий. Начальником ее штаба стал немецкий майор Гюзе. Османам противостоял 1-й Кавказской корпус генерала от инфантерии Георгия Берхмана. Главным направлением считалось Саракамышское.
В декабре Энвер бросил свои дивизии в наступление и быстро достиг линии Карс – Ардаган. Особенно сложная обстановка для наших войск сложилась под Саракамышем, куда Воронцов-Дашков отправил Мышлаевского и Юденича. Вероятно, граф осознавал – Мышлаевский без своего начштаба не справится. Так и получилось: поддержанный Берхманом и опасаясь окружения, командарм высказался за отступление к Карсу.
На первый взгляд, разумное решение – оно позволяло при численном превосходстве противника стабилизировать фронт. Но вот что нужно принимать во внимание: и Мышлаевский, и Берхман мыслили в данной ситуации как хорошо подготовленные генералы, не более того. Юденич видел ситуацию глазами талантливого полководца, а это нечто большее, чем просто знание военного искусства. И он предложил иное решение: отказаться от отступления и действовать во фланг турецкой группировки.
От Саракамыша к Эрзеруму
Таким образом, если Мышлаевский видел главную задачу в удержании позиций на линии Карс – Ардаган, то Юденич стремился к уничтожению живой силы врага. А вся военная история с древнейших времен неоспоримо свидетельствует: посредственные военачальники озабочены захватом-удержанием территорий, настоящие полководцы – разгромом противника.
Однако Мышлаевский приказал отступать. И уехал в Тифлис. Выполнять распоряжение остался Юденич. И как мы уже знаем, он был не из тех, кто готов смириться с ошибочными приказами начальства. Юденич на свой страх и риск принял решение оборонять Саракамыш и разбить противника. Хотя двум нашим бригадам противостояло пять дивизий противника. Да и отходить было некуда. Даже Энвер признал: «Если русские отступят – они погибли». Вокруг Саракамыша заваленные снегом безжизненные горные вершины, скованные двадцатиградусным морозом. Другое дело, что Юденич и не собирался отступать. Он так и написал Берхману: «Нам мало отбросить турок от Саракамыша, мы можем и должны их совершенно уничтожить».
Юденич не только принимал решения в суворовском наступательном духе, но и подражал генералиссимусу – быть может, неосознанно – в поступках. Николай Николаевич всегда на передовой, на виду солдат и офицеров, нередко под огнем противника. И в этом не было бравады, просто иначе в Русской армии никак нельзя, ибо, как писал Деникин, российскому солдату спокойнее, когда его командир под огнем.
Накануне Рождества Юденич мощным ударом прорвал блокаду и разгромил два турецких корпуса. Нельзя не признать: противник сражался храбро и до конца, даже когда Энвер, прямо как Наполеон, бросил агонизировавшие дивизии под Саракамышем. Юденич так никогда бы не поступил. И в этом глубинное отличие русского, основанного на православных традициях менталитета от западного, а Энвер был во многом европейцем и по образованию, и отчасти по воспитанию.
Отдадим должное Воронцову-Дашкову. Он по достоинству оценил талант своего начштаба, представив его к чину генерала от инфантерии. Вскоре Юденич возглавил Кавказскую армию. Первым делом новый командарм вернул русские войска в Персию, выведенные оттуда по приказу Мышлаевского. Однако разбитые под Саракамышем турки не собирались отсиживаться в обороне. Напротив, сосредоточив в долине Евфрата крупные силы, они решили разгромить левый фланг Кавказской армии. И вновь Юденич действовал по-суворовски: не дожидаясь наступления противника, упредил его мощным ударом 4-го корпуса, командование которого, увы, не проявило достаточной тактической грамотности.
Турки все же нанесли удар по левому флангу Кавказской армии и добились некоторого успеха. И вновь Юденич точно оценил обстановку и принял верное решение: позволил противнику углубиться в горы (там сосредоточился левый фланг Кавказской армии) и потом стремительным ударом перерезал ему пути отступления. Причем детали операции были скрыты от Воронцова-Дашкова – престарелый граф мог не понять смелости замысла своего командарма и запретить наступление. Наш удар стал неожиданностью для турок и привел к блестящему успеху.
Но в том же 1915-м провалом для британских войск закончилась Дарданелльская операция. Угроза Стамбулу миновала, и турки приняли решение перебросить значительные силы на Кавказ. Причем это были войска, только что разбившие англичан и потому обладавшие высоким боевым духом. В данной обстановке единственно верное решение для русского командования – стремительное наступление и разгром основных сил противника до прибытия подкреплений.
Началась блестяще осуществленная Юденичем Эрзерумская операция. Проводилась она в сложнейших условиях: турецкие фланги упирались в хребты Понтийского Тавра и Драм-Дага. Но искусно маневрируя, войска Кавказской армии прорвались к Эрзеруму. И как когда-то Суворов под Измаилом, Юденич решил штурмовать казавшуюся неприступной крепость. Сменивший в должности наместника Воронцова-Дашкова великий князь Николай Николаевич колебался. В конце концов командарму удалось убедить его в необходимости решительных действий. Благодаря беспримерной доблести русских войск штурм завершился успехом (подробнее – «ВПК», № 5, 2016).
Юденич начал преследование разгромленного противника. Впереди командарма ожидали новые успехи. Равно как и Россию в целом. Но наступил трагический 1917 год, кровавым хаосом революции и развалом армии перечеркнувший все победы русского оружия. Недаром Черчилль написал: «Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду».
В круговороте Гражданской войны рушились судьбы, и Юденич не стал исключением… Деливший с солдатами – то есть с простым народом – тяготы и лишения войны, он был назван большевиками врагом
Информация