Клюге и Клюге
70 лет назад, в дни битвы за Москву, в Германии начался сбор тёплых вещей для солдат Восточного фронта
Несколько лет назад я участвовала в Лейпцигской книжной ярмарке. Встреча с читателями переросла в обычный житейский разговор, тогда я и услышала эту историю. Рассказала её пожилая немка, родственница упоминающейся в тексте Марты Клюге (самой Марты уже не было в живых). Потому не спрашивайте у меня, например, номер части, в которой служил капитан Клюге, – собеседница этого не знала. Но семейные легенды не возникают на пустом месте, а обращение к другим источникам (архивы, литература) подтвердило – подобные ситуации имели место. И значит, ещё есть в Германии люди, у которых цепочку горьких ассоциаций до сих пор вызывают слова «Россия», «Москва», «1941 год» – а также «зимняя помощь».
Меховой жилет для папы
Мягкой берлинской зимой 1941–42 г.г. семья пехотного капитана Курта Клюге на себе ощутила ледяное дыхание иной зимы – русской, варварской, жестокой. Застрявшая в ледяных полях под Москвой армия мёрзла. 20 декабря фюрер лично обратился к немцам с просьбой собирать тёплые вещи для Восточного фронта.
…После войны дочь капитана Клюге Марта, в 1941-м – второклассница, вспоминала, как их семья увязывала в плотный тюк свитера, шерстяные носки, тёплые кальсоны. Особенно ей запомнился меховой жилет. Ещё несколько вечеров мать вязала рукавицы, а по выходным помогала на пункте приёма тёплой одежды. Два маленьких брата Марты в каждую посылку непременно вкладывали по рисунку или рождественской открытке. Но семья капитана Клюге не знала, что ещё до призыва собирать тёплую одежду для армии фюрер отдал приказ, сыгравший в судьбе их отца роковую роль.
«Такая маленькая штучка»
В ночь с 16 на 17 декабря 1941 г., сняв фон Браухича, Гитлер сам стал главнокомандующим сухопутными силами Германии. Он заявил, что оперативное командование – это всего лишь «такая маленькая штучка», которая не составит для его талантов и интуиции особого труда. Скоро не только униженный генералитет, но и командиры среднего и низшего звена на себе ощутили, что бывает, когда «маленькая штучка» попадает в руки жёсткого и самонадеянного непрофессионала.
В первом же приказе (поступил в войска 17 декабря 1941 г.) новый главнокомандующий говорил о «личной ответственности» всех военачальников и офицеров за «фанатичное сопротивление», с которым следует отстаивать занятые позиции, «не обращая внимания на прорывы противника по флангам и в тыл». Подобных распоряжений армия ещё не получала. Драться, будучи окружённым неприятелем, доктрина вермахта не считала рациональным. Возможно, потому командирам среднего звена предлагалось этот приказ подчинённым «растолковывать».
Приказ об отходе
Часть капитана Клюге воевала под Москвой (если совсем точно, то, сопоставляя известные мне сведения с историческими источниками, я пришла к выводу, что описываемые события могли иметь место где-то близ Дедилова под Тулой). Солдаты были смертельно злы – на русских, на мороз, на собственное командование. Всё, что оставалось капитану, – рявкать на ребят «Стоять насмерть!» и ободрять намёками, что скоро их сменят. Однако приказ о «фанатичном сопротивлении» означал: не двигаться с места даже, если ты с трёх сторон окружён противником, лишён огневой поддержки, боеприпасов, продовольствия.
Но потом пришёл другой приказ – об отходе. Который был воспринят с большим удовлетворением.
А произошло, похоже, вот что. Полк, в котором служил Курт Клюге, входил в состав 2-й танковой армии генерала Гудериана, имевшего репутацию «отца солдатам». Невзирая на окрики и грозные телефонограммы из Берлина, Гудериан, по возможности сохраняя боеспособность, отводил свои части со смертельных позиций. И вышло так: Клюге со своими солдатами отошёл – а уже потом Гудериан уведомил Гитлера, что это отступление было необходимо, даже «неизбежно».
И в ответ получил жесточайшую выволочку.
– Вы что же, полагаете, что гренадеры Фридриха Великого очень хотели умирать? – выговаривал фюрер «быстроходному Гейнцу» (так называли Гудериана со времён французской кампании). – Нет! Они хотели жить, но король принёс их в жертву, и был прав. Я также считаю себя вправе просить германского солдата пожертвовать своей жизнью.
Геббельсу фюрер эту же мысль выразит с циничной откровенностью: «Моя интуиция выбрала для них смерть».
Генеральский разгром
Интуиция, похоже, подсказывала Гитлеру и другое: отступление под Москвой может стать началом катастрофы. Во всяком случае, несколько записей из блокнота Бормана, а также послевоенные показания бывшего камердинера Гитлера Гейнца Линге свидетельствуют: Гитлер тогда переживал тяжелейшую депрессию, тщательно скрываемую от публики под маской энергичного оптимизма и бурными рассуждениями о будущем весеннем наступлении 1942-го года. Но истинное настроение выдавала злоба, с которой он погнал в отставку удачливых прежде профессионалов – фельдмаршалов фон Бока и фон Лееба, генералов Форстера, Шпонека, Гопнера… И всех их лишил пенсии!
«Фюрер избегает всякого упоминания о ситуации с отводом войск от столицы русских. Эта тема для него всё ещё болезненна», – записал Борман 2 февраля 1942 года.
Гудериана тоже убрали. Фельдмаршал фон Клюге (однофамилец капитана), сменивший командующего группой армий «Центр» фон Бока, запросил Гитлера об отставке «быстроходного Гейнца» и получил «добро». Кроме того, фон Клюге санкционировал показательные расстрелы на передовой некоторого количества «дрогнувших» офицеров. То, что большинство из них отошло по приказу прежнего командующего, во внимание не бралось. Предполагалась показательная кара. Сказано же в приказе фюрера: «воля защищать свои позиции должна внушаться всем военнослужащим всеми возможными способами, даже жестокими».
В «чёрные списки» фельдмаршала фон Клюге попал и капитан Клюге.
Стойкие оловянные солдатики
Я не знаю – жалеть капитана или нет? Если по-человечески – да, пострадал безвинно. С другой стороны, был он, похоже, из породы «стойких оловянных солдатиков», и, объективно, чем меньше таких людей в стане противника – тем лучше для нас. Особенно тогда. Потому просто расскажу, как развивались события у него дома.
Восьмилетняя Марта ждала отцовских писем с фронта. И письмо пришло – но не семье капитана, а на завод, где Клюге раньше работал, в комитет Трудового фронта (нацистская организация, заменившая профсоюзы). Это было извещение, что бывший старший мастер, а ныне капитан вермахта Курт Клюге расстрелян как дезертир.
В комитете ахнули. До сих пор приходили сообщения лишь о ранениях и наградах доблестного героя. Фотография Клюге висела на всех почётных досках, имя Клюге носил отряд гитлерюгенда, его семья находилась под особым вниманием как семья офицера-фронтовика.
В заводском комитете решили «придержать информацию» и послать запрос «наверх». Руководствовались не столько этическими соображениями, сколько именно сказанным выше: наш герой… если объявить, что позорно казнён, – произведёт невыгодное впечатление… Вспоминалось и то, что фрау Клюге сейчас активно участвует в кампании по сбору зимних вещей.
Но оказалось, что партийные пропагандисты тоже ещё не придумали, как в подобных случаях действовать. Комитету просто посоветовали пока молчать и ничего не говорить – ни семье, ни на заводе. А там решим… Так и не решили, возможно, забыли. От капитана Клюге просто перестали приходить вести. То ли убит. То ли пропал без вести. То ли в плену. А жена всё вязала варежки и ждала, ждала… Потом ей сказали, что вроде бы погиб – но официального документа не было.
О письме семья капитана случайно узнала лишь после войны. А вообще судьбу отца Марта выяснила в 1960-е. Немецкие историки тогда начали изучать вопрос о дезертирстве в вермахте – и занялись, в частности, теми, кто был расстрелян во 2‑й танковой армии после отступления под Москвой.
«Генерал Мороз»
В нацистской Германии ещё 1930-е годы был создан фонд Winterhilfe («Зимняя помощь») – благотворительная организация, собиравшая деньги для нуждающихся соотечественников. Но туда жертвовались (а иногда и просто вымогались у обеспеченных сограждан) именно деньги – а они уже шли на устройство бесплатных обедов в «день горшочка с мясом», на выплаты малоимущим. В декабре 1941-го было предложено нечто иное – собирать тёплые вещи! И конкретно – для воюющих в России солдат. Это вызывало подспудное недоумение: неужели гордый солдат вермахта будет греть руки, например в дамской меховой муфте? Хотя именно так в результате порой и выходило.
У нас принято не выпячивать «генерала Мороза» как одну из главных причин поражения немцев под Москвой. Хотя чего стесняться? Герои 1941 г. сорвали гитлеровцам блицкриг – и у стен нашей столицы противник столкнулся в том числе и с такой проблемой, как русская зима (тогда – особенно суровая). Тут оказалось, что вермахт к ней практически не готов. Немецкий солдат не знал, например, что такое валенки, а сапоги подбирались строго по ноге – и надеть тёплый носок было трудно. Немцы были обмундированы в продуваемые шинели, на зиму полагались матерчатые перчатки. Только по официальной статистике, потери германской стороны из-за обморожений составили 133 тыс. человек. Отдельная тема – проблемы с техникой и авиацией из-за нехватки зимних масел.
В дальнейшем «национальные кампании по…» в Германии провозглашались регулярно. Реально все они были связаны с военными нуждами. Даже такие казалось бы нейтральные и сугубо оздоровительные мероприятия, как, например, кампания по борьбе с курением, а позже – с пьянством, на самом деле предназначались для обеспечения армии дополнительным количеством табака и спиртного. Кампания по подъёму рождаемости («Подари ребёнка фюреру!») была нацелена на компенсацию человеческих потерь, а название кампании «Каждому солдату – письмо от любимой девушки!» говорит само за себя – целью был подъём боевого духа вермахта.
Несколько лет назад я участвовала в Лейпцигской книжной ярмарке. Встреча с читателями переросла в обычный житейский разговор, тогда я и услышала эту историю. Рассказала её пожилая немка, родственница упоминающейся в тексте Марты Клюге (самой Марты уже не было в живых). Потому не спрашивайте у меня, например, номер части, в которой служил капитан Клюге, – собеседница этого не знала. Но семейные легенды не возникают на пустом месте, а обращение к другим источникам (архивы, литература) подтвердило – подобные ситуации имели место. И значит, ещё есть в Германии люди, у которых цепочку горьких ассоциаций до сих пор вызывают слова «Россия», «Москва», «1941 год» – а также «зимняя помощь».
Меховой жилет для папы
Мягкой берлинской зимой 1941–42 г.г. семья пехотного капитана Курта Клюге на себе ощутила ледяное дыхание иной зимы – русской, варварской, жестокой. Застрявшая в ледяных полях под Москвой армия мёрзла. 20 декабря фюрер лично обратился к немцам с просьбой собирать тёплые вещи для Восточного фронта.
…После войны дочь капитана Клюге Марта, в 1941-м – второклассница, вспоминала, как их семья увязывала в плотный тюк свитера, шерстяные носки, тёплые кальсоны. Особенно ей запомнился меховой жилет. Ещё несколько вечеров мать вязала рукавицы, а по выходным помогала на пункте приёма тёплой одежды. Два маленьких брата Марты в каждую посылку непременно вкладывали по рисунку или рождественской открытке. Но семья капитана Клюге не знала, что ещё до призыва собирать тёплую одежду для армии фюрер отдал приказ, сыгравший в судьбе их отца роковую роль.
«Такая маленькая штучка»
В ночь с 16 на 17 декабря 1941 г., сняв фон Браухича, Гитлер сам стал главнокомандующим сухопутными силами Германии. Он заявил, что оперативное командование – это всего лишь «такая маленькая штучка», которая не составит для его талантов и интуиции особого труда. Скоро не только униженный генералитет, но и командиры среднего и низшего звена на себе ощутили, что бывает, когда «маленькая штучка» попадает в руки жёсткого и самонадеянного непрофессионала.
В первом же приказе (поступил в войска 17 декабря 1941 г.) новый главнокомандующий говорил о «личной ответственности» всех военачальников и офицеров за «фанатичное сопротивление», с которым следует отстаивать занятые позиции, «не обращая внимания на прорывы противника по флангам и в тыл». Подобных распоряжений армия ещё не получала. Драться, будучи окружённым неприятелем, доктрина вермахта не считала рациональным. Возможно, потому командирам среднего звена предлагалось этот приказ подчинённым «растолковывать».
Приказ об отходе
Часть капитана Клюге воевала под Москвой (если совсем точно, то, сопоставляя известные мне сведения с историческими источниками, я пришла к выводу, что описываемые события могли иметь место где-то близ Дедилова под Тулой). Солдаты были смертельно злы – на русских, на мороз, на собственное командование. Всё, что оставалось капитану, – рявкать на ребят «Стоять насмерть!» и ободрять намёками, что скоро их сменят. Однако приказ о «фанатичном сопротивлении» означал: не двигаться с места даже, если ты с трёх сторон окружён противником, лишён огневой поддержки, боеприпасов, продовольствия.
Но потом пришёл другой приказ – об отходе. Который был воспринят с большим удовлетворением.
А произошло, похоже, вот что. Полк, в котором служил Курт Клюге, входил в состав 2-й танковой армии генерала Гудериана, имевшего репутацию «отца солдатам». Невзирая на окрики и грозные телефонограммы из Берлина, Гудериан, по возможности сохраняя боеспособность, отводил свои части со смертельных позиций. И вышло так: Клюге со своими солдатами отошёл – а уже потом Гудериан уведомил Гитлера, что это отступление было необходимо, даже «неизбежно».
И в ответ получил жесточайшую выволочку.
– Вы что же, полагаете, что гренадеры Фридриха Великого очень хотели умирать? – выговаривал фюрер «быстроходному Гейнцу» (так называли Гудериана со времён французской кампании). – Нет! Они хотели жить, но король принёс их в жертву, и был прав. Я также считаю себя вправе просить германского солдата пожертвовать своей жизнью.
Геббельсу фюрер эту же мысль выразит с циничной откровенностью: «Моя интуиция выбрала для них смерть».
Генеральский разгром
Интуиция, похоже, подсказывала Гитлеру и другое: отступление под Москвой может стать началом катастрофы. Во всяком случае, несколько записей из блокнота Бормана, а также послевоенные показания бывшего камердинера Гитлера Гейнца Линге свидетельствуют: Гитлер тогда переживал тяжелейшую депрессию, тщательно скрываемую от публики под маской энергичного оптимизма и бурными рассуждениями о будущем весеннем наступлении 1942-го года. Но истинное настроение выдавала злоба, с которой он погнал в отставку удачливых прежде профессионалов – фельдмаршалов фон Бока и фон Лееба, генералов Форстера, Шпонека, Гопнера… И всех их лишил пенсии!
«Фюрер избегает всякого упоминания о ситуации с отводом войск от столицы русских. Эта тема для него всё ещё болезненна», – записал Борман 2 февраля 1942 года.
Гудериана тоже убрали. Фельдмаршал фон Клюге (однофамилец капитана), сменивший командующего группой армий «Центр» фон Бока, запросил Гитлера об отставке «быстроходного Гейнца» и получил «добро». Кроме того, фон Клюге санкционировал показательные расстрелы на передовой некоторого количества «дрогнувших» офицеров. То, что большинство из них отошло по приказу прежнего командующего, во внимание не бралось. Предполагалась показательная кара. Сказано же в приказе фюрера: «воля защищать свои позиции должна внушаться всем военнослужащим всеми возможными способами, даже жестокими».
В «чёрные списки» фельдмаршала фон Клюге попал и капитан Клюге.
Стойкие оловянные солдатики
Я не знаю – жалеть капитана или нет? Если по-человечески – да, пострадал безвинно. С другой стороны, был он, похоже, из породы «стойких оловянных солдатиков», и, объективно, чем меньше таких людей в стане противника – тем лучше для нас. Особенно тогда. Потому просто расскажу, как развивались события у него дома.
Восьмилетняя Марта ждала отцовских писем с фронта. И письмо пришло – но не семье капитана, а на завод, где Клюге раньше работал, в комитет Трудового фронта (нацистская организация, заменившая профсоюзы). Это было извещение, что бывший старший мастер, а ныне капитан вермахта Курт Клюге расстрелян как дезертир.
В комитете ахнули. До сих пор приходили сообщения лишь о ранениях и наградах доблестного героя. Фотография Клюге висела на всех почётных досках, имя Клюге носил отряд гитлерюгенда, его семья находилась под особым вниманием как семья офицера-фронтовика.
В заводском комитете решили «придержать информацию» и послать запрос «наверх». Руководствовались не столько этическими соображениями, сколько именно сказанным выше: наш герой… если объявить, что позорно казнён, – произведёт невыгодное впечатление… Вспоминалось и то, что фрау Клюге сейчас активно участвует в кампании по сбору зимних вещей.
Но оказалось, что партийные пропагандисты тоже ещё не придумали, как в подобных случаях действовать. Комитету просто посоветовали пока молчать и ничего не говорить – ни семье, ни на заводе. А там решим… Так и не решили, возможно, забыли. От капитана Клюге просто перестали приходить вести. То ли убит. То ли пропал без вести. То ли в плену. А жена всё вязала варежки и ждала, ждала… Потом ей сказали, что вроде бы погиб – но официального документа не было.
О письме семья капитана случайно узнала лишь после войны. А вообще судьбу отца Марта выяснила в 1960-е. Немецкие историки тогда начали изучать вопрос о дезертирстве в вермахте – и занялись, в частности, теми, кто был расстрелян во 2‑й танковой армии после отступления под Москвой.
«Генерал Мороз»
В нацистской Германии ещё 1930-е годы был создан фонд Winterhilfe («Зимняя помощь») – благотворительная организация, собиравшая деньги для нуждающихся соотечественников. Но туда жертвовались (а иногда и просто вымогались у обеспеченных сограждан) именно деньги – а они уже шли на устройство бесплатных обедов в «день горшочка с мясом», на выплаты малоимущим. В декабре 1941-го было предложено нечто иное – собирать тёплые вещи! И конкретно – для воюющих в России солдат. Это вызывало подспудное недоумение: неужели гордый солдат вермахта будет греть руки, например в дамской меховой муфте? Хотя именно так в результате порой и выходило.
У нас принято не выпячивать «генерала Мороза» как одну из главных причин поражения немцев под Москвой. Хотя чего стесняться? Герои 1941 г. сорвали гитлеровцам блицкриг – и у стен нашей столицы противник столкнулся в том числе и с такой проблемой, как русская зима (тогда – особенно суровая). Тут оказалось, что вермахт к ней практически не готов. Немецкий солдат не знал, например, что такое валенки, а сапоги подбирались строго по ноге – и надеть тёплый носок было трудно. Немцы были обмундированы в продуваемые шинели, на зиму полагались матерчатые перчатки. Только по официальной статистике, потери германской стороны из-за обморожений составили 133 тыс. человек. Отдельная тема – проблемы с техникой и авиацией из-за нехватки зимних масел.
В дальнейшем «национальные кампании по…» в Германии провозглашались регулярно. Реально все они были связаны с военными нуждами. Даже такие казалось бы нейтральные и сугубо оздоровительные мероприятия, как, например, кампания по борьбе с курением, а позже – с пьянством, на самом деле предназначались для обеспечения армии дополнительным количеством табака и спиртного. Кампания по подъёму рождаемости («Подари ребёнка фюреру!») была нацелена на компенсацию человеческих потерь, а название кампании «Каждому солдату – письмо от любимой девушки!» говорит само за себя – целью был подъём боевого духа вермахта.
Информация