Прощание с «Пройдохой»
Проведенный 55 лет назад, 9 июля 1961 года воздушный парад в Тушине не уступал сталинским авиашоу. Советским гражданам и иностранцам, прежде всего дипломатам, военным атташе, была продемонстрирована почти вся крылатая техника, составлявшая тогда основу воздушной мощи СССР.
К этому времени Хрущев наговорил много лишнего об отмирании военной авиации в пользу ракетного оружия. И сам понимал, что переборщил. Поэтому главной целью парада было показать, что речи – это одно, а реалии – несколько другое, и Западу обольщаться не стоит. Хотя за хрущевскими словами последовали и действия – например, в СССР попросту уничтожили в одностороннем порядке множество легких реактивных бомбардировщиков Ил-28, которым было еще летать да летать. Однако эти машины уже считались устаревшими (при том, что некоторые из них – Ил-28А – являлись носителями тактических ядерных бомб РДС-4), а управляемые ракеты пришли и в авиацию.
Тому убедительным доказательством стали не только промчавшиеся в небе над Тушином сверхзвуковые истребители с ракетами «воздух-воздух», но и выступившие в новом качестве тяжелые турбовинтовые Ту-95. С подвешенными под фюзеляжами Х-20 класса «воздух-земля» они величаво, с надрывным гулом могучих двигателей прошли над трибунами. Зарубежные атташе только успевали щелкать затворами фотоаппаратов. Диктор, комментировавший парад, особо подчеркнул, что для поражения целей этим ракетоносцам нет необходимости входить в зону досягаемости средств ПВО противника. Это было не совсем так, тем не менее сверхзвуковая ракета Х-20, прозванная в НАТО «Кенгуру», «прыгала» на 600 километров, неся термоядерный заряд мегатонного диапазона мощности. Она являлась грозным оружием, а сам оснащенный ею бомбардировщик модификации Ту-95К представлял собой стратегическое средство советских ВВС, позволявшее наносить удары на межконтинентальную дальность.
Правда, в этом плане мы несколько уступали американцам: их тяжелый турбореактивный B-52 Stratofortress («Стратосферная крепость») нес не одну, а две или даже четыре сверхзвуковые крылатые ракеты Hound Dog («Гончая») c термоядерным зарядом W-28 мощностью до четырех мегатонн. Эти СКР одолевали расстояние в тысячу километров от точки пуска. Утешало то, что «Гончая» могла быть с достаточно высокой вероятностью сбита советскими ЗРК средней дальности вроде С-25, прикрывавшими Москву и оснащенными ракетами в ядерном снаряжении. Но упорные янки, дабы обеспечить прорыв B-52 и, соответственно, «Гончих» к цели, cнабдили B-52 еще и реактивными дронами Quail («Перепел»), игравшими роль ложных целей.
Как бы там ни было, тушинский парад 61-го показал, что отнюдь не все свои стратегические оборонные усилия Советский Союз сосредоточил на баллистических ракетах, авиация как средство доставки ядерного оружия тоже развивается.
Лебединая песня
Изюминкой парада, стали тем не менее, не туполевские бомбовозы (в том числе и новейшие сверхзвуковые Ту-22) и не одолевающие два числа Маха истребители Микояна и Сухого или дозвуковые реактивные боевые гидросамолеты Бериева. Наибольшее впечатление уже своим футуристическим видом произвел тяжелый дальний бомбардировщик конструкции Мясищева М-50. Когда он, сопровождаемый парой истребителей МиГ-21, появился в поле зрения, диктор объявил: «Внимание! Перед вами самолеты новейших конструкций». Разумеется, ни обозначения крылатых машин, ни фамилии руководителей опытно-конструкторских бюро не назывались. Тогда это было секретом, как и то, что создавшее сверхзвукового гиганта с треугольным крылом ОКБ-23 уже прекратило самостоятельное существование. Парадный полет 9 июля 1961 года стал для М-50 последним – лебединой песней. В серию он не пошел, хотя на самолете были внедрены многие ноу-хау (например, первая в нашей стране полностью автоматизированная комплексная система управления).
М-50 должен был дать путевку в жизнь своей усовершенствованной модификации М-52, а по инициативе Хрущева – еще и беспилотному стратегическому бомбардировщику М-51 (тяжелой крылатой ракете класса «земля-земля»), который нес бы вмонтированный в фюзеляж термоядерный боеприпас особо большой мощности. Но ничего этого не состоялось. Еще осенью 1960-го ОКБ-23 было передано в состав ОКБ-52 ракетчика Челомея, а самого Мясищева перевели на должность начальника ЦАГИ – разумеется, высокую, но после руководства самостоятельным ОКБ это выглядело как некая опала. А ведь в заделе у мясищевцев был целый ряд перспективных проектов, включая самолеты с ядерными силовыми установками. Более того, оказалось свернуто производство находившегося в серии мясищевского же дозвукового тяжелого турбореактивного бомбардировщика 3М («Три Эм») – соперника заокеанского B-52.
Гостайна в свежем номере
12 августа 1955-го Советом министров СССР было принято постановление, поставившее перед авиационными ОКБ-23 (главный конструктор – Мясищев) и ОКБ-156 (Туполев), а также двигательными ОКБ-165 (Люлька) и ОКБ-276 (Кузнецов) задачу разработки стратегических бомбардировщиков с ядерными силовыми установками. По удивительному совпадению в том же месяце свежий номер «Техники – молодежи» поведал отечественному читателю в самых общих чертах об атомном самолете будущего: «…смогут летать практически как угодно долго, месяцами не опускаясь на землю, совершая десятки беспосадочных кругосветных полетов со сверхзвуковой скоростью». Тем самым журнал прямо подчеркнул прежде всего военное назначение проекта, ведь гражданским машинам с пассажирами и грузом на борту нет необходимости долго летать без посадки.
Созданием авиационного ядерного реактора занимались коллективы атомщиков под руководством академиков Курчатова и Александрова. Замышлялось получить машину, которая, взлетев с территории нашей страны, могла бы наносить удары по объектам в любом районе земного шара.
Коллектив Мясищева сразу взялся за решение самой сложной задачи – создание атомных сверхскоростных тяжелых бомбардировщиков. Это были проекты «60», «60М» (атомный гидросамолет), «62» и «30». Их характеристики внушают уважение и сегодня. Так, для бомбардировщика «30» (его «сердцем» должен был стать ядерный реактор с литиевым теплоносителем) предусматривалась максимальная скорость 3600 километров в час, что выше, чем у современного истребителя-перехватчика МиГ-31.
Что касается сверхзвукового тяжелого бомбардировщика М-50 с классическими турбореактивными двигателями, то им ОКБ-23 занималось в соответствии с более ранним постановлением Совмина от 30 июля 1954 года.
Художества разведки
На Западе подозревали, что в СССР работают над проектами атомных самолетов. Возможно, туда просачивалась какая-то отрывочная информация. И 1 декабря 1958-го американский журнал Aviation Week («Авиационная неделя») сообщил о разработке в СССР стратегического бомбардировщика с ядерными двигателями, что вызвало заметный ажиотаж в США и, говорят, даже способствовало поддержанию уже начавшего понемногу угасать интереса к аналогичной штатовской программе ANP.
Этот журнал, связанный с военно-политическими кругами США, в том числе непосредственно в Пентагоне, именовался еще и Aviation Leak («Авиационная утечка») с намеком на подачу информации из закрытых инстанций. Но на сопровождавших статью рисунках редакционным художником был довольно точно изображен разрабатывавшийся в то время мясищевский бомбардировщик М-50, хотя и не проходивший по тематике ядерных силовых установок. Притом что проект держался в строжайшем секрете и первый полет М-50 совершил только в октябре 1959-го. А широкой публике был представлен как раз на воздушном параде в Тушине.
Каким образом визуальная информация о проекте М-50 попала в распоряжение Aviation Week, неизвестно. Есть основания предполагать, что ее «слила» в журнал американская военная разведка. Что касается атомных двигателей, то, видимо, редакция выступила с такой статьей, смешав более или менее соответствующие действительности сведения о М-50 и совершенно недостаточные данные о проектах советских самолетов на ядерной тяге. У бомбардировщика, разрабатывавшегося по атомной тематике, и М-50 были разные конфигурации.
Зачем американским спецслужбам или имеющим связи с ними правительственным и деловым кругам США потребовалось раскрыть находившиеся под грифом сведения о том, что их разведка добыла кое-какую информацию об М-50 еще на стадии проектирования? Здесь могут быть две версии. Не исключено, что обе верные. Во-первых, любая такая информация позволяла ставить, причем публично, вопрос о соответствующем ответе США на «вызов Советов», а это пухлый портфель заказов для военно-промышленного комплекса. Во-вторых, почему бы не предположить, что тем самым американская разведка преследовала цель парализовать работу ОКБ-23 разбирательствами из-за утечки секретной информации. Ведь в итоге советское правительство вскоре – менее чем через два года после той публикации – ликвидировало ОКБ-23. Вместе с этим были похоронены проекты не только М-50, М-51 и М-52, но и мясищевских тяжелых боевых самолетов с ядерными силовыми установками.
Кстати, в НАТО бомбардировщику М-50 на случай его запуска в серию присвоили кодовое название Bounder («Пройдоха»). Оно, вне сомнений, перекликается с названием созданного чуть раньше американского сверхзвукового стратегического бомбардировщика B-58 Hustler («Шустрила»). Но если турбореактивный «Шустрила» в 1960-м поступил на вооружение ВВС США – таких машин выпустили более сотни, то наш М-50 удостоился всего лишь чести стать экспонатом авиационного музея в Монине. А проекты бомбардировщиков с ядерными двигателями и в СССР, и за океаном так и остались на бумаге, несмотря на опытные образцы с атомными реакторами на борту.
К этому времени Хрущев наговорил много лишнего об отмирании военной авиации в пользу ракетного оружия. И сам понимал, что переборщил. Поэтому главной целью парада было показать, что речи – это одно, а реалии – несколько другое, и Западу обольщаться не стоит. Хотя за хрущевскими словами последовали и действия – например, в СССР попросту уничтожили в одностороннем порядке множество легких реактивных бомбардировщиков Ил-28, которым было еще летать да летать. Однако эти машины уже считались устаревшими (при том, что некоторые из них – Ил-28А – являлись носителями тактических ядерных бомб РДС-4), а управляемые ракеты пришли и в авиацию.
Тому убедительным доказательством стали не только промчавшиеся в небе над Тушином сверхзвуковые истребители с ракетами «воздух-воздух», но и выступившие в новом качестве тяжелые турбовинтовые Ту-95. С подвешенными под фюзеляжами Х-20 класса «воздух-земля» они величаво, с надрывным гулом могучих двигателей прошли над трибунами. Зарубежные атташе только успевали щелкать затворами фотоаппаратов. Диктор, комментировавший парад, особо подчеркнул, что для поражения целей этим ракетоносцам нет необходимости входить в зону досягаемости средств ПВО противника. Это было не совсем так, тем не менее сверхзвуковая ракета Х-20, прозванная в НАТО «Кенгуру», «прыгала» на 600 километров, неся термоядерный заряд мегатонного диапазона мощности. Она являлась грозным оружием, а сам оснащенный ею бомбардировщик модификации Ту-95К представлял собой стратегическое средство советских ВВС, позволявшее наносить удары на межконтинентальную дальность.
Правда, в этом плане мы несколько уступали американцам: их тяжелый турбореактивный B-52 Stratofortress («Стратосферная крепость») нес не одну, а две или даже четыре сверхзвуковые крылатые ракеты Hound Dog («Гончая») c термоядерным зарядом W-28 мощностью до четырех мегатонн. Эти СКР одолевали расстояние в тысячу километров от точки пуска. Утешало то, что «Гончая» могла быть с достаточно высокой вероятностью сбита советскими ЗРК средней дальности вроде С-25, прикрывавшими Москву и оснащенными ракетами в ядерном снаряжении. Но упорные янки, дабы обеспечить прорыв B-52 и, соответственно, «Гончих» к цели, cнабдили B-52 еще и реактивными дронами Quail («Перепел»), игравшими роль ложных целей.
Как бы там ни было, тушинский парад 61-го показал, что отнюдь не все свои стратегические оборонные усилия Советский Союз сосредоточил на баллистических ракетах, авиация как средство доставки ядерного оружия тоже развивается.
Лебединая песня
Изюминкой парада, стали тем не менее, не туполевские бомбовозы (в том числе и новейшие сверхзвуковые Ту-22) и не одолевающие два числа Маха истребители Микояна и Сухого или дозвуковые реактивные боевые гидросамолеты Бериева. Наибольшее впечатление уже своим футуристическим видом произвел тяжелый дальний бомбардировщик конструкции Мясищева М-50. Когда он, сопровождаемый парой истребителей МиГ-21, появился в поле зрения, диктор объявил: «Внимание! Перед вами самолеты новейших конструкций». Разумеется, ни обозначения крылатых машин, ни фамилии руководителей опытно-конструкторских бюро не назывались. Тогда это было секретом, как и то, что создавшее сверхзвукового гиганта с треугольным крылом ОКБ-23 уже прекратило самостоятельное существование. Парадный полет 9 июля 1961 года стал для М-50 последним – лебединой песней. В серию он не пошел, хотя на самолете были внедрены многие ноу-хау (например, первая в нашей стране полностью автоматизированная комплексная система управления).
М-50 должен был дать путевку в жизнь своей усовершенствованной модификации М-52, а по инициативе Хрущева – еще и беспилотному стратегическому бомбардировщику М-51 (тяжелой крылатой ракете класса «земля-земля»), который нес бы вмонтированный в фюзеляж термоядерный боеприпас особо большой мощности. Но ничего этого не состоялось. Еще осенью 1960-го ОКБ-23 было передано в состав ОКБ-52 ракетчика Челомея, а самого Мясищева перевели на должность начальника ЦАГИ – разумеется, высокую, но после руководства самостоятельным ОКБ это выглядело как некая опала. А ведь в заделе у мясищевцев был целый ряд перспективных проектов, включая самолеты с ядерными силовыми установками. Более того, оказалось свернуто производство находившегося в серии мясищевского же дозвукового тяжелого турбореактивного бомбардировщика 3М («Три Эм») – соперника заокеанского B-52.
Гостайна в свежем номере
12 августа 1955-го Советом министров СССР было принято постановление, поставившее перед авиационными ОКБ-23 (главный конструктор – Мясищев) и ОКБ-156 (Туполев), а также двигательными ОКБ-165 (Люлька) и ОКБ-276 (Кузнецов) задачу разработки стратегических бомбардировщиков с ядерными силовыми установками. По удивительному совпадению в том же месяце свежий номер «Техники – молодежи» поведал отечественному читателю в самых общих чертах об атомном самолете будущего: «…смогут летать практически как угодно долго, месяцами не опускаясь на землю, совершая десятки беспосадочных кругосветных полетов со сверхзвуковой скоростью». Тем самым журнал прямо подчеркнул прежде всего военное назначение проекта, ведь гражданским машинам с пассажирами и грузом на борту нет необходимости долго летать без посадки.
Созданием авиационного ядерного реактора занимались коллективы атомщиков под руководством академиков Курчатова и Александрова. Замышлялось получить машину, которая, взлетев с территории нашей страны, могла бы наносить удары по объектам в любом районе земного шара.
Коллектив Мясищева сразу взялся за решение самой сложной задачи – создание атомных сверхскоростных тяжелых бомбардировщиков. Это были проекты «60», «60М» (атомный гидросамолет), «62» и «30». Их характеристики внушают уважение и сегодня. Так, для бомбардировщика «30» (его «сердцем» должен был стать ядерный реактор с литиевым теплоносителем) предусматривалась максимальная скорость 3600 километров в час, что выше, чем у современного истребителя-перехватчика МиГ-31.
Что касается сверхзвукового тяжелого бомбардировщика М-50 с классическими турбореактивными двигателями, то им ОКБ-23 занималось в соответствии с более ранним постановлением Совмина от 30 июля 1954 года.
Художества разведки
На Западе подозревали, что в СССР работают над проектами атомных самолетов. Возможно, туда просачивалась какая-то отрывочная информация. И 1 декабря 1958-го американский журнал Aviation Week («Авиационная неделя») сообщил о разработке в СССР стратегического бомбардировщика с ядерными двигателями, что вызвало заметный ажиотаж в США и, говорят, даже способствовало поддержанию уже начавшего понемногу угасать интереса к аналогичной штатовской программе ANP.
Этот журнал, связанный с военно-политическими кругами США, в том числе непосредственно в Пентагоне, именовался еще и Aviation Leak («Авиационная утечка») с намеком на подачу информации из закрытых инстанций. Но на сопровождавших статью рисунках редакционным художником был довольно точно изображен разрабатывавшийся в то время мясищевский бомбардировщик М-50, хотя и не проходивший по тематике ядерных силовых установок. Притом что проект держался в строжайшем секрете и первый полет М-50 совершил только в октябре 1959-го. А широкой публике был представлен как раз на воздушном параде в Тушине.
Каким образом визуальная информация о проекте М-50 попала в распоряжение Aviation Week, неизвестно. Есть основания предполагать, что ее «слила» в журнал американская военная разведка. Что касается атомных двигателей, то, видимо, редакция выступила с такой статьей, смешав более или менее соответствующие действительности сведения о М-50 и совершенно недостаточные данные о проектах советских самолетов на ядерной тяге. У бомбардировщика, разрабатывавшегося по атомной тематике, и М-50 были разные конфигурации.
Зачем американским спецслужбам или имеющим связи с ними правительственным и деловым кругам США потребовалось раскрыть находившиеся под грифом сведения о том, что их разведка добыла кое-какую информацию об М-50 еще на стадии проектирования? Здесь могут быть две версии. Не исключено, что обе верные. Во-первых, любая такая информация позволяла ставить, причем публично, вопрос о соответствующем ответе США на «вызов Советов», а это пухлый портфель заказов для военно-промышленного комплекса. Во-вторых, почему бы не предположить, что тем самым американская разведка преследовала цель парализовать работу ОКБ-23 разбирательствами из-за утечки секретной информации. Ведь в итоге советское правительство вскоре – менее чем через два года после той публикации – ликвидировало ОКБ-23. Вместе с этим были похоронены проекты не только М-50, М-51 и М-52, но и мясищевских тяжелых боевых самолетов с ядерными силовыми установками.
Кстати, в НАТО бомбардировщику М-50 на случай его запуска в серию присвоили кодовое название Bounder («Пройдоха»). Оно, вне сомнений, перекликается с названием созданного чуть раньше американского сверхзвукового стратегического бомбардировщика B-58 Hustler («Шустрила»). Но если турбореактивный «Шустрила» в 1960-м поступил на вооружение ВВС США – таких машин выпустили более сотни, то наш М-50 удостоился всего лишь чести стать экспонатом авиационного музея в Монине. А проекты бомбардировщиков с ядерными двигателями и в СССР, и за океаном так и остались на бумаге, несмотря на опытные образцы с атомными реакторами на борту.
Информация