Настоящая «История рыцаря»
О Лимузен, земля услад и чести,
Ты по заслугам славой почтена,
Все ценности в одном собрались месте,
И вот теперь возможность нам дана
Изведать радость вежества сполна:
Тем большая учтивость всем нужна,
Кто хочет даму покорить без лести.
Дары, щедроты, милость в каждом жесте
Любовь лелеет, словно рыб-волна,
Мила любезность ей, благие вести,
Но также – двор, турниры, брань, война:
В ком тяга к высшей доблести сильна,
Не оплошай, ибо судьбой она
Нам послана с донной Гвискардой вместе.
(«Песня нa прибытие дoнны Гвискaрды» Бертрaн де Бoрн (1140—1215 гг.) )
Ты по заслугам славой почтена,
Все ценности в одном собрались месте,
И вот теперь возможность нам дана
Изведать радость вежества сполна:
Тем большая учтивость всем нужна,
Кто хочет даму покорить без лести.
Дары, щедроты, милость в каждом жесте
Любовь лелеет, словно рыб-волна,
Мила любезность ей, благие вести,
Но также – двор, турниры, брань, война:
В ком тяга к высшей доблести сильна,
Не оплошай, ибо судьбой она
Нам послана с донной Гвискардой вместе.
(«Песня нa прибытие дoнны Гвискaрды» Бертрaн де Бoрн (1140—1215 гг.) )
На страницах TOPWAR мы уже не раз знакомились и с рыцарскими доспехами, и с описаниями битв, в которых облаченные в них рыцари участвовали. Но… если вы думаете, что рыцари только тем и занимались, то вы ошибаетесь. Они, прежде всего, «просто жили». Ели, спали, заворачивали на спину юбки крестьянкам, ездили на охоту, случалось – валялись пьяными, иногда приезжали во дворец к королю. Завидовали… Радовались, что и «короли тоже плачут». Льстили им, когда можно… Страдали животом, объевшись на пиру. Вот так и жили. А воевали… дай бог, если 40 дней в году. Хотя были и такие, что воевали буквально с утра и до вечера. Да-а, вот еще что – они волочились за женщинами. То есть имели «даму сердца», которую следовало любить платонически, а вот физически… для этого были и жены, и служанки, и базарные шлюхи – где спрос, там всегда бывает предложение.
Но… а вот как бы нам узнать о жизни хотя бы какого-нибудь рыцаря, причем так, чтобы это был не вымысел, не «роман», а историческое свидетельство. Что ж, оказывается можно и это сделать, причем рассказать не просто о рыцаре, а о человеке весьма известном, в том числе и благодаря… кино!
Турнир из кинофильма «История рыцаря» (2001 г). Судя по доспехам и общему антуражу, это даже не Столетняя война, а, по крайней мере, начало XVI века.
Ну, кто, скажите на милость, у нас не видел художественный фильм «История рыцаря» с Хитом Леджером в главной роли? Однако мало кто знает, что персонаж, которого он в нем играет, действительно существовал! Вот только настоящий рыцарь Ульрих фон Лихтенштейн родился, жил и умер в ХIII веке, примерно в 1200 – 1275 гг., а совсем не во время Столетней войны, как это явствует из этого кинофильма. И был он отнюдь не беден, как это нам показали создатели картины, а даже очень богат! Ну и доспехи, в которые его облачили «киношники», тоже ни в малейшей степени не соответствовали его эпохе, так как были заимствованы из… следующего ХVI века! Но тут нам очень даже повезло. Есть, как выяснилось, рукопись XIII века, хранящаяся в Мюнхенской государственной библиотеке, и в которой сам рыцарь Ульрих фон Лихтенштейн рассказал о своих приключениях. Называется она "Frauendienst"(«Служение дамам»). Правда, «рассказал» звучит не совсем правильно, так как писать он не умел (хотя и обладал счастливым даром слагать прекрасные любовные сонеты!), и описание своей жизни ему пришлось надиктовать своему писцу. Но хуже его «история рыцаря» от этого не стала! Хотя, может быть, он ее и немного приукрасил. Но если и приукрасил, то совсем немножко, прежде всего, потому что «врать в письменном виде» в то время считалось страшным грехом, а кроме того, есть и перекрестные ссылки, подтверждающие его сообщения.
Вот так Ульрих фон Лихтенштейн был изображен на страницах знаменитого Манесского кодекса из библиотеки Гейдельбергского университета.
Итак, вот она – жизнь настоящего рыцаря, рассказанная им самим.
Ну, а начать ее следует с того, как уже в ранней юности он… влюбился в некую знатную даму, причем старше своих лет и, будучи ее пажом (и тогда рыцари отдавали своих отпрысков в пажи ко дворам более богатых и знатных сеньоров) и постоянно ей прислуживая, выпивал воду, в которой она мыла свои руки. Как звали эту даму, сегодня с точностью сказать нельзя, но ясно, что по знатности рода она превосходила «бедного юношу». Ну и по отдельным намекам автора можно сделать такой вывод, что это могла быть и жена австрийского герцога Леопольда, являвшегося сюзереном Ульриха фон Лихтенштейна.
А вот это еще одно столь же старое изображение рыцаря-миннезингера Бертрана де Борна, автора стихотворения, вынесенного в эпиграф. Миниатюра из рукописи Национальной библиотеки Франции.
Будучи посвящен в рыцари, Ульрих тут же посчитал, что наконец-то настало время предложить своей даме сердца и нечто большее, чем обычные пажеские услуги. Но вот беда - рыцарь не мог так легко приблизиться к своей возлюбленной, как незаметный паж, поэтому ему понадобился посредник. В качестве сводни решила выступить одна из его теток, бывшая подругой знатной дамы, и, видимо, вполне могло быть и так, что обе дамы просто изнывали от скуки и таким образом решили повеселиться. Любовная интрига началась с обмена посланиями. Ульрих сочинял стихи и посылал их через свою тетку даме; а та их не только благосклонно принимала, даже их хвалила. Однако дальше признания его заслуг, как поэта, дело не шло. На все его призывы дама отвечала, что господин Ульрих может даже и не мечтать о том, чтобы его услуги были ей приняты. То есть все происходило по тогдашнему обычаю, когда госпожа вроде бы и отталкивала своего воздыхателя, однако и не настолько, чтобы совсем его оттолкнуть, и поощрять его при этом так, чтобы несчастный любовник ровным счетом ничего бы не получил, но постоянно терзался бы сомнениями. Ну, а затем она вдруг сказала, что у него очень выпирает его верхняя губа, которая, видимо, действительно была, ну, скажем так – несколько великовата.
Что и говорить – доспехи на «киношном» Ульрихе вполне историчны, но… время выбрано совсем не то.
Едва только Ульрих об этом узнал, как тут же отправился к лучшему местному хирургу, и тот, разумеется, без наркоза излишнюю плоть ему отрезал! Причем наш рыцарь не позволил себя связывать - ведь он же был настоящим рыцарем, а потому он просто уселся на скамью и молча терпел все то время, пока лекарь срезал у него чуть ли не полгубы. А после еще и полгода стоически терпел муки голода, так как после операции он был не в состоянии ни есть, ни пить. Дело было в том, что губу ему постоянно смазывали какой-то весьма дурно пахнущей мазью, поэтому его сразу же тошнило, когда он принимал пищу, так как эта мазь, как он не старался, все равно попадала ему и в еду и питье, а затем и в рот, а вкус и запах у нее были прегадостные! Однако он нисколько не пал от этого духом, а, напротив, написал, вернее, продиктовал следующие строки: «Тело мое страдало, но зато сердце было преисполнено счастья».
Когда дама узнала про то, что ради нее сделал Ульрих, то… разумеется, решила посмотреть, «насколько он себя исправил», и согласилась с ним встретиться, но волновался он на этом свидании так, что и слова не мог вымолвить. В результате разгневанная дама вырвала у него с головы клок волос со словами: «Это тебе за трусость!» Но и этого ей показалось мало, и она еще и написала ему оскорбительное письмо, попрекая его совсем не рыцарской трусостью. Человек нашего бы времени послал бы такую даму куда подальше и пошел бы «рубить дерево по себе», но рыцаря Ульриха такое отношение в тот раз не остановило.
Он стал появляться на рыцарских турнирах и всюду объявлял, что сражается за честь своей возлюбленной дамы сердца, имени которой не может открыть. И все относились к этому с пониманием! И он уже сломал сто копий в поединках, вышел победителем во всех схватках, стал упоминаться среди лучших бойцов, когда копье его противника, ударило его в правую руку, и почти оторвало ему... мизинец. Лекарь, однако, заявил, что, так как палец все еще висит на обрывке кожи, то его можно еще попытаться спасти и… взял, и пришил его на прежнее место! Ульрих после этого лечился целых полгода, но мизинец – прямо фантастика, все же прирос к кисти, хотя и криво. Когда об этом рассказали его злобной пассии, та написала ему, что все это неправда, и что мизинец (она, мол, это точно знает из самых достоверных источников) никуда и не девался и вся эта история выдумка, чтобы ее разжалобить. Поистине, коварству женщин не границ! Но как на это отреагировал Ульрих? Вы думаете, поехал к хирургу, чтобы тот клятвой на кресте и свидетельскими показаниями достойных людей засвидетельствовал правдивость этого сообщения? Ничего подобного! Поехал он к своему другу и попросил его… отрубить ему только что вылеченный палец! Тот его просьбу исполнил, а Ульрих поехал к ювелиру и попросил изготовить золотую застежку для книги, причем в форме мизинца, куда и спрятал этот свой отрубленный палец, а книгу отослал своей даме сердца в подарок! Вы только себе представьте, что она испытала, когда открыла золотой футляр, и из него прямо ей в руки вывалился… отрубленный мизинец ее обожателя, к этому времени еще и, скорее всего, порядком «испортившийся»? Поэтому вряд ли нас с вами удивит ее ответ: «Я никогда не думала, что разумный человек способен на такие глупости!» Однако он-то как раз и был способен и, что самое интересно, тот же его друг ведь не стал его отговаривать, а поспешил выполнить его просьбу!
Затем Ульрих фон Лихтенштейн отправился в Венецию, и тамошним портным заказал множество женских платьев, но не для своей дамы, а… для самого себя! Было сшито двенадцать юбок и тридцать блуз с расшитыми рукавами, целых три белых бархатных мантии и множество всяких других предметов дамского туалета, а под конец еще и две длинных косы, украшенными жемчугом. Экипировавшись таким образом, он отправился путешествовать по Европе, при этом впереди него ехал герольд, рассказывал куда он едет и зачем, а также громко зачитывал письмо, в котором сообщалось, что господин Ульрих хочет весь путь проделать инкогнито (хорошее же он себе придумал инкогнито!), и участвуя при этом в поединках, при этом обязательно в женском платье, как якобы сама богиня Венера! Кроме того, впереди него еще скакали пять слуг, а позади ехал знаменосец с белым знаменем. По обеим сторонам ехали два трубача, трубившие в трубы. Далее за ним вели трех верховых лошадей в полном снаряжении и еще трех лошадей парлефруа. Потом пажи несли его шлем и щит. После них ехал еще один трубач и четыре оруженосца, которые везли связку копий, покрашенных в серебряный цвет. Две девушки, одетые в белые платья, ехали верхом на лошадях, так же, как и два скрипача, тоже верхом и при этом игравшие на скрипках. В конце столь удивительной процессии ехала сама богиня Венера, одетая в белую мантию из бархата, с надвинутым на лицо капюшоном; а на голове у нее была шляпа, украшенная жемчугом. А еще из-под шляпы ниспадали две длинные косы, и они тоже украшены жемчугом! Вот уж поистине сцена, которую надо было бы снимать в Голливуде! И… что денег что ли у них не хватило, если они не решились снять именно «это», а почему-то придумали свой собственный сюжет? Неужели он зрелищнее?
И все же отметим главное: такое это тогда было, скажем так – «странное время», что сего достославного рыцаря никто и не подумал связать и запереть в сумасшедшем доме, а напротив, куда бы он не приезжал, везде встречали его с ликованием, а другие рыцари почитали за честь сразиться с ним на поединке. В итоге он сломал на них 307 копий, а своим соперникам подарил 270 перстней в память о своей даме сердца. Сам при этом он не получил даже царапины, а вот четырех рыцарей выбил из седла. Однажды он нарвался на точно такого же, как он сам, ненормального. Некий словенский рыцарь решил в честь своей дамы нарядиться в женское платье и выпустить фальшивые косы из-под шлема. Однако этот маскарад ему не помог и Ульрих сшиб его на землю.
Для того чтобы копья в фильме красиво разлетались от удара вдребезги, они, во-первых, как и настоящие турнирные копья, были внутри пустыми, и вдобавок надрезаны, а во-вторых, наполнены «сырыми» макаронами и опилками!
И девушки, и женщины повсюду встречали Ульриха с почти безграничным энтузиазмом так же, как сейчас, наверное, встречают разве что только рок-звезд, популярных артистов и спортсменов, так им понравилось его благородство и «истинная любовь»! Как-то раз 200 женщин встретили его у дома, где он ночевал, только чтобы проводить в церковь. И при этом никто так и не возразил, что мужчина, рыцарь, был одет в женское платье и в таком вот маскараде входил в церковь, сидел там на специально отведенных женщинам местах и, опять-таки, одетый как женщина, принимал в ней святое причастие!
Вот как следовало бы обрядить героев кинофильма, если бы он соответствовал реалиям истории.
За время этого своего турне Ульрих успел жениться и народить четырех детей. Но ни дети, ни любящая жена не могли служить преградой его любви к совершенно другой женщине. Обычно зимой он приезжал в свой замок, там жил со своей женой, но сразу по весне вновь отправлялся на поиски романтических приключений. И жена ему в этом ничуть не препятствовала и даже не считала, что муж у нее явно ненормальный! Хотя, возможно, что и у неё был столь же одержимый нрав, и в ту эпоху воспринималось такое поведение как норма?
И вот, в конце концов, жестокое сердце возлюбленной Ульриха смягчилось, и она послала ему известие, что хочет с ним встретиться. Но при этом он должен был показать ей свое смирение: надеть нищенское платье, и вместе с толпой прокаженных, ожидающих у замка ее милостей, ждать приглашения, пока сверху из окна ему не будет спущена веревка, свитая из простынь.
Рыцарь и романист Вольфрам фон Эшенбах, живший примерно в то же время, что и Ульрих фон Лихтенштейн, и вовсе носил на шлеме… нет, не рога, а два топора, правда, сильно стилизованные.
От отвращения (вы поживите-ка среди прокаженных!) Ульриха чуть было не стошнило, но в итоге он все-таки был вознагражден: его дама сердца позволила ему к себе подняться, любезно его приняла, похвалила за верность и вообще вела себя с ним очень ласково, вот только рукам воли не давала и поставила странное условие: чтобы доказать свою любовь, ему нужно было повисеть за окном все на той же самой простыне. Те, кто читал «Дон-Кихота» М. Сервантеса, сразу догадаются, откуда он этот эпизод списал, и что там произошло после того, как наивный Ульрих на это с радостью согласился. Ульрих был жестоко обманут: служанка госпожи отпустила конец простыни, и несчастный герой-любовник упал прямо к основанию довольно высокой башни и при этом сильно ушибся! Но безграничной любви Ульриха не угасил даже такой конец его любовной эпопеи, и только лишь впоследствии, немного подумав, он наконец сообразил, «…что только глупец может до бесконечности служить там, где нечего и рассчитывать на награду».
Американскому фильму до подлинной «истории рыцаря» ну просто бесконечно далеко, не так ли? Хотя, как «кино», его вполне можно один раз посмотреть. Не больше.
Информация