Рядовой «полуторки»
Юрий Вениаминович Синадский — человек, широко известный в ученых кругах не только в России, но и за рубежом. Он доктор биологических наук, профессор, много лет занимался изучением и составлением эколого-географических характеристик лесных массивов в районах Амударьи и Сырдарьи, Урала, Волги, Кубани. Оригинальные исследования Юрия Синадского получили высокое признание научной общественности. Будучи заместителем директора Главного ботанического сада АН СССР в Москве, много лет возглавлял комиссию ботанических садов Советского Союза по защите растений, делал научные доклады на международных симпозиумах, делился научными открытиями с коллегами из ботанических садов Европы, Америки, Африки, Азии. Им опубликовано 270 научных работ, в том числе 20 монографий, учебников, книг. Трудно представить, что известный ученый 70 лет назад был рядовым солдатом — водителем автомобиля ГАЗ, известным в народе как «полуторка». Жизнь его часто висела, как говорят, на волоске, ибо нередко приходилось прорываться на передовую с боеприпасами в кузове по участкам, прозванным «дорогами смерти».
Латыш и русский на одной войне
Рядовой Юрий Синадский сидел за рулем полуторки, ожидал команды, когда ему прикажут рвануться вперёд на открытый участок дороги, непрерывно обстреливаемый противником. Батальоны стрелкового полка отбили уже несколько атак, а фашисты продолжают интенсивно обстреливать из орудий и минометов, готовятся к новой атаке. С передовой то просят, то требуют, то умоляют быстрее доставить боеприпасы, а тут гитлеровцы такой огневой заслон поставили на дороге, что не проскочить. Из трёх ушедших автомобилей до обороняющихся дошла только одна, две другие взорвались вместе с артиллерийскими снарядами и водителями. Впереди остался только рядовой Валдис Калныньш. Он изредка нажимал на акселератор, струи дыма вырывались из трубы, затрудняя видимость. Вот и он тронулся с места. Калныньш и Синадский вместе влились с пополнением в 308-ю стрелковую латышскую дивизию, формировавшуюся в Гороховецких военных лагерях под Горьким. Калныньш — латыш, Синадский — русский, уроженец города Выкса (ныне в Нижегородской области). С первых дней службы между ними установились дружеские отношения. К Юрию несколько раз приезжали родственники, привозили продукты, ибо в запасном полку питание было скудным. Он делился с Валдисом, с которым вместе спали, изучали устройство и правила эксплуатации автомобиля.
Теперь они оказались на латышской земле, вели бой за город Крустпилс. Валдис выскочил с опушки леса, не успел проехать и двухсот метров, как его машину окружили разрывы артиллерийских снарядов. Очередной взрыв машину опрокинул набок. Тут командир их отдельной автороты подбежал к Синадскому: «Юра, — не по уставу обратился офицер к солдату, — проскочи, на передовой тебя очень ждут, они погибают. Вперёд!» Синадский нажал на педаль газа, набирая максимальную скорость. Поле, на которое он выскочил, простиралось почти на километр, земля вокруг обезображена воронками, многие из них дымились, сильно пахло гарью.
«Вперёд, вперёд!» — мысленно повторял солдат команду командира, вращая руль то вправо, то влево. Вот осталась позади машина Калныньша, к счастью, она не взорвалась, только ящики со снарядами вывалились из кузова. «Жив ли Валдис?» — пронеслось в голове. Но останавливаться нельзя.
«Надо делать более крутые зигзаги, чтобы не попасть в «вилку», — решил Синадский. Объезжая воронки, он до отказа крутил то вправо, то влево. Машина, груженная минами, послушно выполняла маневры. Кругом вздымались фонтаны земли, комья били по бортам, лобовому стеклу.
«Только бы в кузов гады не попали», — молил Бога солдат. Иногда машину подбрасывало, вот передним колесом залетел в воронку. Но полуторка, милая и надежная, выручила, не остановилась, сумела проскочить.
От ближнего взрыва хочется при гнуться к рулю, но надо неотрывно смотреть на дорогу, выбирать места для объезда, постоянно маневрировать. Юрий выжимал из машины всё, на что она была способна. И он проскочил «дорогу смерти». Первый встретившийся минометчик, почерневший от копоти, с окровавленной повязкой на руке, обнял водителя, сорвал со своей гимнастерки знак «Отличный минометчик», вручил Синадскому за доставленные мины. Эта награда, как ценнейшая реликвия, до сих пор хранится у фронтовика.
Удача бывает не одна
Пока разгружали мины, Синадский осмотрел полуторку. В дверях кабины, бортах кузова было несколько пробоин от осколков. К счастью, они не задели водителя.
День клонился к вечеру, надо было быстрее забрать раненых из соседней балки, отвезти в медсанбат. Их грузили в кузов на солому, некоторые с повязками на голове, руках, помогая друг другу, залезали сами. Стало темнеть, видимость ухудшилась, интенсивность стрельбы снизилась, но появилась новая опасность. Фары включать нельзя, ибо станешь хорошей мишенью на пристрелянной местности, а в темноте можно и в глубокую воронку влететь, погубить раненых. Соблюдая все меры предосторожности, водитель успешно завершил рейс. Когда Юрий вернулся в расположение роты, старший лейтенант обнял солдата, объявил благодарность за мужество и доблесть в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. С этой поры за Синадским закрепилась слава удачливого комсорга — он возглавлял комсомольскую организацию роты, в которой было более ста членов ВЛКСМ.
Через несколько дней 308-я латышская дивизия продвинулась вперед, но город Крустпилс оставался в руках фашистов. Бои шли ожесточенные. Поспать удавалось урывками, день и ночь на колесах.
В очередной раз загрузившись на железнодорожной станции ящиками с патронами, Синадский отправился в стрелковый полк, рядом сидел сопровождающий сержант. Недалеко от передовой опять попали под обстрел. Юрий, придерживаясь прежней тактики, маневрировал между воронками. Оставалось не более ста метров до спасительной зоны, но тут появился «мессершмитт», открыл огонь, затем мощный столб огня поднялся из-под левого переднего колеса. Юрий очнулся только в медсанбате.
— Оказывается, — вспоминал ветеран, — передним левым колесом полуторка наскочила на противотанковую мину, взрывом меня выбросило из кабины. Многие водители в такой ситуации погибали. Мне же повезло в очередной раз. Счастье наше заключалось в том, что в кузове были патроны, а не снаряды, которые бы обязательно сдетонировали. Сидевший рядом сержант тоже был контужен, но мог передвигаться. Он остановил машину с ранеными, в неё меня погрузили и доставили в медсанбат. Рот не разжать, голова страшно болела, плохо слышал. Осколок попал в щёку, выбил зуб, застрял в челюсти. Более мелкие куски металла посекли бровь, лицо вокруг глаза. Есть не мог, поили через соломинку. После операции меня отправили в госпиталь, через две не дели я настоял на том, чтобы меня отправили в часть. К тому времени наша дивизия вела бои уже на подступах к Риге.
Нас встречали цветами
Тяжелые бои шли на подступах к Риге.
— Однажды, — рассказывал Юрий Вениаминович, — меня вызвал старший лейтенант Грабовский. Он приказал помыть машину, привести форму в порядок. Мне поручалось перевезти Боевое Знамя дивизии к новому месту дислокации. К назначенному времени я был готов к рейсу, отправился в штаб. Несколько офицеров и солдат со Знаменем сели в кузов, рядом со мной оказался хмурый капитан с автоматом. С поставленной задачей справился успешно. Потом еще несколько раз выполнял подобные ответственные задания.
Рядовому Синадскому, как и другим водителям, приходилось сутками не вылезать из машины, так как стрелковым полкам в большом количестве требовались снаряды и боеприпасы. Юрия и еще трех водителей командование дивизии представило к награждению орденами Красной Звезды. Об этом написала армейская газета «Удар по врагу», поместила даже снимок отважных водителей, но ордена они по какой-то причине не получили. И такое случалось на войне. Позже на груди Юрия засверкала медаль «За боевые заслуги».
— До сих пор хорошо помню, — рассматривая снимок фронтовой поры, рассказывал Юрий Синадский, — как мы входили в Ригу. Нам дали время привести в порядок машины, на бортах написали слова Гимна Советского Союза. Пропуская мимо нашу колонну, жители могли прочитать весь гимн. Они бросали нам цветы, встречали с улыбками, радостью. Было это 16 октября 1944 года. Сейчас в это трудно поверить, но тогда было именно так. За освобождение Риги я, как и весь личный состав 308-й стрелковой латышской дивизии, получил благодарность от Верховного Главнокомандующего Сталина, а на Знамени соединения засверкал боевой орден. Из Риги дивизию перебросили в Курляндию, тяжёлые бои она вела в районах Тукумса, Камбари, Сандуса, Добеле. Водители не знали отдыха ни днём, ни ночью, на передовую прорывались под обстрелом и бомбежками. Окруженные части и подразделения фашистов днем скрывались в лесах, а ночью нападали на колонны и отдельные машины, опасность подстерегала водителей на каждом шагу.
После Победы дивизию перебросили в Даугавпилс, начиналась ожесточенная борьба с «лесными братьями». Бандиты уничтожали не только представителей местной власти, но и вырезали целые семьи, хутора, ни в чем не повинных людей. Против них проводили мелкие и крупные операции в лесах и болотах, водители доставляли туда боевые отряды и целые подразделения.
— Трудно передать ту жестокость, которую недобитые эсэсовцы и члены немецких карательных отрядов, называемые легионерами, проявляли при нападении на населенные пункты, — с горечью вспоминал фронтовик. — Сейчас они с гордостью носят фашистские награды, нас называют оккупантами, а тогда народ Латвии с радостью бросал нам под ноги цветы, называл освободителями и братьями. В боях за латышскую землю погиб мой друг Валдис Калныньш, сотни и тысячи других отважных сынов братских народов.
Теперь их честь и доблесть топчут люди в черных мундирах с фашистской свастикой. До глубины души больно такое осознавать и переживать.
Информация